Кровь воссоединила наши сердца

Аякс мечется по залам Невермора. Вороний Бал прервался дождём из крови, как показалось сначала, только жидкость оказалась обычной красной краской. Она полилась на всех с потолка из почему-то сработавшей системы пожарной безопасности. Чей-то розыгрыш остановил праздник. И теперь все разбегаются, как тараканы. Ученики падают на пол, скользят по лужам и куда-то идут. Взгляд стремительно пробегает по всем, кого видит Петрополус. Где же Энид? Насколько он помнит, та пришла с Уокером-младшим — сыном мэра. Куда же они делись? Вдруг что-то случилось? Зачем вообще ничего не сказал Синклер? Промолчал? Так бы она находилась под присмотром, и точно всё было бы в порядке. Но нет, жгучий стыд за нелепый косяк останавливает мгновенным стопором язык. Не даёт ни слова вымолвить. Оттого Аякс всю неделю лишь наблюдает за Энид, издали смотрит, но не делает ни шага в её сторону. А когда она его замечает, сразу скрывается в толпе или переводит взгляд на что-то другое. Петрополус резко останавливается, поддаваясь необъяснимому и вообще до этого не проявляющемуся шестому чувству. Неприятное ощущение гложет изнутри, змеиным кольцом грудную клетку оплетает. Кажется, именно это называется «когда в душе скребут кошки»? Возможно. Вполне возможно. Аякс изучает каменный пол и замечает там красные капли и следы от туфель — зрение изгоя пригодилось. Он внезапно поднимает взгляд и видит в конце коридора тусклый жёлтый свет, что льётся из какого-то закоулка. Решительно движется вперёд и потом понимает, что это один из запасных выходов для чрезвычайных ситуаций. Точно. Вдруг Синклер там? Останавливаясь у неприметной двери, он прижимается к стене и вслушивается. — Это всё ты? — знакомый голос, такой родной, приятный, и в тоже время полный разочарования. Оно сквозит в каждой букве, каждом слоге и звуке. — Не верится, что купилась. Я думала, ты не такой! — в голосе явственно слышны слёзы обиды, горечи, тоски. — Думала, нравлюсь т-тебе, — запинка. Вздох сожаления. Мёртвую, вязкую тишину внезапно разрезают, словно ножом сливочное масло, насмешки от каких-то незнакомых Аяксу парней. Что же в конце концов происходит? Во что она попала? Откуда столько горькой полыни в интонации, будто кого-то пытаются изгнать? Злого, враждебного, агрессивного духа, рвущего когтями изнутри, пустившего корни в самое нутро. — Превратись, превратись, превратись! Из-гой, из-гой, изго-ой! — словно заклинают они. — У-у-у! — пытаются выть, как волки, и передразнивают оборотня. Выходит глупо, как в том меме: делают они, а стыдно почему-то мне. Что творят идиоты? Петрополус срывается на бег и застаёт странную картину. Облитая алой краской Энид всхлипывает, дрожит, Лукас с сожалением, как будто молча извиняясь за происходящее, смотрит на неё, а парни, походу, дружки сыночки главного в городе, по обе стороны от Уокера ржут и гогочут в голос, не сдерживаясь. Сгибаются от смеха. Синклер зажимается волчонком, втягивает голову в плечи в тщетной попытке спрятаться. А они агрессивными шавками нападают, травят, точно глупые звери, совсем не люди. Хотя это обычные нормисы. Противно видеть такое, кровь кипит в жилах от злости. — А ну отвалили от неё! — громко, с нотками ярости произносит Аякс, выступая вперёд и словно заслоняя любимую ото всех. Глаза горят искренней ненавистью к ублюдкам, посмевшим мало того, что заявиться к ним на бал, испортить его тупой шуткой, но главное, выродки обидели его волчицу. — Валим, валим, — поспешно ретируются агрессоры, толкаясь, и залезают в какой-то фургон. Видимо, именно так и привезли краску. Лукас кидает последний взгляд, вздыхает и скрывается в машине. Отъезжают, вертят руль в разные стороны, отчего огромный металлический зад виляет так, словно пьяница под тяжёлыми наркотиками решил показать мастер-класс таким же укуренным друзьям. Энид вся дрожит, утыкает взгляд в носки заляпанных алым туфель, хотя нет, просто пытается спрятаться от неприятной ситуации, чтобы успокоиться, обхватывает себя руками за плечи. Переминается с ноги на ногу. Прозрачные слёзы на щеках смывают красную жижу, напитываются цветом, макияж потёк и тоже смешан с искусственной кровью. Волосы растрёпаны, словно кто-то их взъерошил. — Как ты? Всё… в порядке? — волнуясь, интересуется Аякс, приближаясь к любимой. — Я-я хотела пойти не с ним! — поднимая взгляд, отвечает она. — А с тобой, — с робкой, почти детской наивной улыбкой продолжает она. — Почему не сказала? — удивлённо спрашивает Петрополус, тёмные брови взлетают вверх. Сколько чувств и эмоций вкладывает в каждый вопрос, каждую фразу диалога с ней. — Ты продинамил меня и даже ничего не объяснил! — возмущается Энид, сердито притопывая ногой, обутой в, наверное, розовую туфлю — краска залила всё, и цвет не различить. Но некая сказочность по Стивену Кингу, когда Золушка-Кэрри пошла на бал в прекрасном платье и хрустальных туфельках, а вместо принца получила море крови. — Как это понимать? Я решила пойти с Лукасом, чтобы заставить тебя ревновать. А тут т-такое… — Мне было стрёмно сказать, что я… Случайно взглянул в зеркало и сам себя обратил в камень, — потупя глаза в пол, объясняет Петрополус. Синклер облегчённо хихикает, губы расплываются в счастливой улыбке. Она нежно прикасается к щекам любимого, наверняка намереваясь поцеловать, но от неконтролируемого порыва эйфории выпускает когти. Аякс осторожно перехватывает её запястья, замечая маленькую, опасную неприятность и говорит: — Д-давай-ка не торопиться, лады? — Я только за, — отвечает Энид, слегка кивает головой, выдыхает, чтобы успокоиться и вернуть ногти в обычное состояние. Едва различимо, шёпотом считает до десяти. Поджав губы, Петрополус и Синклер изучают друг друга томными взглядами, пока в воздухе витает напряжение. Несколько медленно тянущихся секунд облизывают друг друга тёплым, рваным дыханием, сгорают от нетерпения. Не вытерпев, они прижимаются друг другу и сливаются в долгожданном поцелуе. Им этого так не хватало. Для обоих ощущения новы, оттого эмоции накрывают с лихвой, топя в океане. Энид не встречалась из-за «отсталости». Мать сердилась, говорила найти быстрее пару и покупала путёвки в специальные лагеря, которые дочь показательно рвала. Хорошо, что хотя бы старик-отец вставал на защиту. Аякс просто не встречал привлекающих и интересных девушек, зато его друзья с головой ныряли в отношения — взять хотя бы Тайлера и Уэнсдей. Без этого жизнь была другой, но теперь… Теперь они жадно прикасаются друг другу, не отстраняясь ни на секунду. Прерывисто дышат. Петрополус руками зарывается в лиловые волосы Синклер. Энид такой возможности лишена, ведь на голове Аякса, как всегда, шапка — он же горгона. Плевать на то, что когти снова выпущены от эмоций и задевают кожу, оставляют красные царапинки, что пощипывают. Глаза прикрыты от наслаждения, носы нежно трутся друг о друга. Организм возбуждён, а в душе эйфория, адреналин и радость. Ликование. Их не волнует краска на лице, волосах, одежде и обуви, порой её химозный вкус ощущается во рту вместо клубнично-банановой жвачки. Они закрылись от мира непроницаемой стеной, сотканной из нежных чувств, не вспоминают о монстрах, розыгрыше на балу и остальном. Ведь теперь они вместе. Навеки. Навсегда.