Мне больно без тебя

Острая, ноющая боль. Кровь обильно брызжет тёмными каплями, окропляя чистые белые стены закрытого, неосвещённого помещения. Птица задыхался. Задыхался плетёнными, шипастыми цветами, столь изящными, красивыми и нежными, но в то же время довольно неприступными и колкими... Они были точно такими же, как и его скрытая любовь к Сергею Разумовскому, которую он никогда не показывал. Да и не собирался... Совсем неважно, умрёт он ли или нет. Птице было всё равно. Тот и не надеялся на взаимность, так как ещё ранее его боялись, ненавидели, хотели уничтожить какими-то дешёвыми трюками в виде противных таблеток и сильных, но бесполезных препаратов... - Плевать... - раздалось болезненное хрипение из разорванного шипами горла, и новый тёмно-алый лепесток розы мягко свалился на пол, красуясь невидными на однообразном фоне пятнами. Где-то неподалёку послышались чьи-то гулкие шаги, совсем рядом с дверью комнаты, в которой находился сам Птиц. Тот замешкался, накрыв первой попавшейся тряпкой растёкшиеся, небольшие лужицы крови. Раздался звук скрипящих, несмазанных петель и глухой стук дерева об стену. Спешно подняв глаза выше, пернатый замер. Перед ним стояла та самая фигура, которую он меньше всего хотел видеть сейчас. - Птиц! Что ты здесь делаешь?... Я когда проходил мимо, слышал, что ты как-то сильно неестественно закашлял, как ты? На лице неудачно появившегося Разумовского была отчётливо видна тревога и... Печаль? - Убирайся... - Ну что ты, как всегда прям... - парень начал было медленно подбираться к своему злому собеседнику, не настроенного на какой-либо разговор и в принципе контакт, но тут же остановился, увидев лежащую на полу посреди комнаты ткань. - ...А что здесь делает эта тряпка?... Глаза Птицы расширились, как бы в неком испуге, и тот в одно мгновение отшатнулся. Нет, Сергей не должен увидеть крови... Будет слишком много неприятных вопросов по типу "откуда?", "что здесь было?", "я требую объяснений!" и тому подобное. Увидев, как рыжий парень уже наклонился, дабы поднять вещь, пернатая хтонь с непривычной яростью и агрессией огрела его по рукам, грубо оттолкнув на метр: - Я сам уберу! Лезешь постоянно туда, куда тебя не просят! - рявкнул он срывающимся, до сих пор слабым голосом. Хорошо, что освещения в комнате совсем толком не было. Это радовало и одновременно успокаивало. Удивлённый Разумовский с обидой глянул на раздражённое существо и пожал плечами. По его выражению лица было видно - видимо он уже заподозрил, что здесь что-то не так. Осторожно подойдя ближе к Птице, тот присел на корточки и протянул к нему обе руки, как бы подзывая, но пернатый в упор не хотел подходить, даже не сдвинулся со своего места, окидывая ядовитым взором янтарных глаз. - Я тебе собачка какая-то? - рыкнул он, недовольно встряхнув крыльями, и тут же вздрогнул, так как не ожидал того, что настырный Серёжа решит внезапно встать, дабы подойти ближе к нему, и обхватит своими холодными ладонями его горящие от лихорадки щёки. Этот температурный контраст был настолько приятен, что вовремя отстраниться от Разумовского не получилось. Давящие чувства, как назло, возгорелись внутри Птицы, и тот с мукой вздохнул, прикрывая веки. И зачем он так делает?... Слишком тяжело, больно. Страсть к Сергею была беспощадна, она ярко пылала огнём нежных, приятных чувств, что охватывали горящее от любви сердце, трепещущее от любого прикосновения или слов любимого человека. И почему этот дурак всегда рядом, не смотря на все заскоки Птицы? Может он тоже влюблён?... Но ведь буквально недавно от него шарахались, грозясь уничтожить, растворить в воздухе... Или может просто потому что пернатый всё-таки являлся его альтер-эго, из-за чего в любом случае придётся смириться с ним, поэтому тот всегда шёл на примиряющего характера контакт? Птица не знал. И от этой неизвестности становилось всё кошмарнее, ещё хуже с каждым днём, он задыхался, вял, умирал внутри, хотелось прокричать что-то похожее на "позволь мне любить тебя!...", но этот крик с треском заглушался, был сцеплен оковами страха. Если это невзаимно... Он погибнет. Это ещё ужаснее - получить жестокий отказ и умереть от судорог боли, рвущих изнутри шипастых цветов и гложущего, беспредельного одиночества. Немного погодя, Сергей плотно прижал к себе чуть подрагивающего, ослабевшего от терзаний Птицу, а руки того мягко нырнули в тёмные перья, с осторожностью поглаживая, трепетно перебирая и пропуская их сквозь тонкие пальцы. Каждое действие было пропитано ненаигранной, искренней нежностью, из-за чего постепенно настигало ощущение полного душевного умиротворения. Пернатый смирился, устало опустил свои когтистые лапы на талию рыжего парня и уткнулся ему в ворот белой рубашки. Он чувствовал, как дышать становилось ещё сложнее, послышалось тихое хрипение из глотки, а неспокойное дыхание стало отрывистым. Только не сейчас... Птица резко отстранился от ошарашенного Разумовского, открыв глаза, и пулей рванул из помещения, прямиком заворачивая в ванную. Даже не закрыв за собой дверь, тот тяжело свалился на пол, болезненно сжав когтями истерзанное шипами горло. На него снова напал дикий, мучительный приступ кашля. Окроплённые, тёмные бутоны и лепестки мягко оседали на чистый пол, который постепенно покрывался лужицами крови и разбрызганными, багровыми каплями. Птица постепенно терял сознание, полностью отдаваясь агонии боли, но телом уловил чьё-то движение, присутствие какого-то человека рядом. "Серёжа..." Он уже почти упал во мрак, но почувствовав, как его голова находится на коленях любимого человека, услышал едва ли не заветные фразы, которые грезился услышать когда-нибудь в реальности, а не лишь в своих мечтах. - Птиц... Птиц, не умирай, прошу тебя... Я... Ты мне нужен, не оставляй... Я без тебя не смогу... - дрожащий голос Серёжи был припадочный, будто бы тот находился на грани истерики. Ладонь обессиленно упала на растрёпанные, рыжие волосы пернатого существа, зарывшись в них пальцами. Птица кое-как раскрыл сомкнутые веки глаз и посмотрел на склонившегося над ним Разумовского, чьё лицо было очень перепуганное, а на щеках виднелись длинные дорожки пролитых горячих слёз. Льдисто-голубые глаза парня долго наблюдали за измученными янтарными, будто бы Сергей мысленно собирался с каким-то достаточно важным решением. Через минуту его губы мягко прильнули ко лбу, щеке Птицы, а потом и вовсе с нежностью прижались к сухим от запекшейся крови губам. Тело пернатого дрогнуло так, будто бы того прошибло мощным разрядом тока, а шипастые цветы из лёгких попусту исчезли, словно их и вовсе не было. Оставив несколько довольно ласковых поцелуев, Серёжа прошептал тому в самые губы: - Я люблю тебя. - Но... Ты же совсем недавно ненавидел меня, хотел, чтобы я ушёл, почему ты... - хрипло заворчал в ответ тот, но тут же был прерван. - Тшшш... - мягко одёрнул его Разумовский. - ...это было раньше. Я понял, что не смогу без тебя, Птиц. Мне привычней с тобой, ты со мной всегда был рядом, с самого детства... Птиц, люблю тебя. Не оставляй меня одного... Прости, правда, я... - Не оставлю. Птица слегка приподнялся и оставил лёгкий, ответный поцелуй на губах Сергея, после чего обессиленно упал головой обратно к нему на колени. Закрыв глаза, пернатый почувствовал, как его тело осторожно подобрали ближе, плотнее и чувственно прижали к себе, вовлекая в трепетные объятия.