Юная госпожа Цзинь

Виной всему была чрезмерная самоуверенность Цзинь Гуаншаня. — У меня будет внук! — заявил он, как только Цзинь Цзысюань и Цзян Яньли принесли радостную новость. — Или внучка, — добавил Цзинь Цзысюань, погладив жену по руке. — Нет-нет, обязательно родится мальчик. В моём роду первенцы всегда были мальчиками! Наша кровь достаточно сильна, чтобы дарить наследников, — снисходительно ответил Цзинь Гуаншань. — Может быть, потом получится и девочка. Третьим ребёнком. Или четвёртым. Если так уж хотите. И скоро весь Ланьлин знал, что Цзинь Цзысюань с супругой ждут сына, а за Ланьлином — все прочие ордены и кланы. Цзинь Гуаншань гордился будущим внуком так, как в молодости не гордился сыном. — Пусть его, — уговаривал Цзинь Цзысюань жену. — Подумай: если родится сын, то отец будет счастлив. А если дочь — что он сделает? Когда Цзян Яньли наконец разрешилась от бремени, повитуха, принимавшая роды, вышла из её покоев и сообщила главе Цзинь, что родился мальчик. На радостях Цзинь Гуаншань вручил ей кошель с золотом и отправился праздновать. Вечером повитуху видели на границе Ланьлина. Больше её не видели вообще. Это была очень умная повитуха. — Мне всё-таки придётся сказать ему, — вздохнул Цзинь Цзысюань, разглядывая новорожденную дочь. — Почему именно мне? — Мы можем сделать это вместе, — предложила Цзян Яньли. И Цзинь Цзысюань чуть было с ней не согласился. — У тебя не могла родиться дочь! Как это может быть девочка, когда я уже всем сказал, что у меня внук? Цзинь Цзысюань пожал плечами. — Что же мне, говорить теперь всем, что ошибся? — Цзинь Гуаншань сердито уставился на сына. — Ты должен что-то сделать. — Что я могу сделать? — Тогда молчи! — Отец, всё равно все узнают, что А-Лин — девочка. — Знаю, знаю, но пока изволь молчать! — Цзинь Гуаншань прикрыл глаза рукой. — Пока её никто не видел. Потом… что-нибудь придумаем. От вас, детей, одни хлопоты. — Это ненадолго, — уговаривал Цзинь Цзысюань жену. — Прошу, пожалей его гордость. Когда придёт время показать А-Лин, мы, конечно, ничего не станем скрывать. Нам даже не обязательно вспоминать, что кто-то говорил о сыне. Пусть отец сам разбирается. — Всего месяц, — уступила Цзян Яньли. — Но с одним условием. — Всё, что пожелаешь. — Я хочу, чтобы на празднование месяца А-Лин мы позвали Вэй Усяня. Она не знала, к чему приведёт эта просьба. Малышка А-Лин ещё не успела сказать своё первое слово, когда трагедия на тропе Цюнци унесла жизнь её отца, а бойня в Безночном городе лишила матери. И прежде, чем родители успели показать свою дочь всему миру и рассеять ложные слухи, она осталась круглой сиротой. *** По здравом размышлении, идея выдавать А-Лин за мальчика оказалась весьма привлекательной. Семейство Цзиней, этот клубок гадюк, облизывалось на место главы ордена, но Цзинь Гуанъяо не переставал повторять, как любит своего дорогого племянника и как твёрдо намерен выполнить сыновний долг перед почившим отцом и братский — перед сводным братом. Тоже почившим. После смерти А-Суна (будь проклят старый блядун Цзинь Гуаншань!) никто не сомневался, что Цзинь Лин станет следующим главой, если что-то случится с Цзинь Гуанъяо. Если бы все эти гадюки знали, что А-Лин девочка, «что-то» случилось бы с Цзинь Гуанъяо так скоро, как только гадюки определились бы, кто станет её опекуном и выдаст замуж за своего сына. Так что очень хорошо, что наследником Цзинь был мальчик. Это давало время. О том, что у них племянница, а не племянник, Цзинь Гуанъяо предпочёл бы не сообщать Цзян Ваньиню вообще, но тот был слишком настойчив в своём желании видеть А-Лин в Пристани Лотоса. Поэтому он написал длинное письмо, в котором объяснил сложившуюся ситуацию и взвалил всю вину за неё на Цзинь Гуаншаня — совершенно заслуженно, между прочим. Конечно, было бы лучше, если бы Цзян Ваньинь, как и все остальные, считал А-Лин мальчиком. Но он не был слепым дураком, а Цзинь Гуанъяо не хотел объяснять, почему под видом племянника отправил к нему племянницу. Цзинь Гуанъяо рассчитывал, что, прочитав письмо, Цзян Ваньинь не прилетит в башню Золотого карпа негодовать, что его несколько лет водили за нос. Не оставит же он А-Лин одну в незнакомом месте? Это безответственно. Однако получилось так, что в день отъезда А-Лин два вассальных клана перессорились между собой, на юге Ланьлина сошёл сель, а старик Цзинь Чжухэй поймал жену в постели с Цзинь Боюнем, и они едва не прикончили друг друга. Всё это пришлось разгребать Цзинь Гуанъяо, и пока он выслушивал претензии от глав вассальных кланов, выяснял ущерб от селя и пытался не дать своим четвероюродным дядюшкам сцепиться снова (а также старательно не обращал внимание на виновницу ссоры, уже строящую ему глазки), А-Лин уехала, а письмо так и осталось лежать в кабинете, погребённое под докладами и списками. Цзинь Гуанъяо наткнулся на него через два дня, но, поскольку Цзян Ваньинь за это время так и не объявился, решил, что А-Лин нашла способ рассказать ему обо всём достаточно деликатно. Она всегда была умной девочкой. — Дядя! — завопила А-Лин, спрыгивая с меча цзиньского адепта. — А старший дядя научил меня стрелять из лука! И плавать! И запускать воздушных змеев! Дядя, а когда я снова к нему поеду?! Стрелять из лука? Погодите-ка… — А-Лин, золотце, ты ведь сказала ему… ну, сама знаешь что? — Конечно, нет, — удивилась глупому вопросу А-Лин. — Девочкам ведь всё это нельзя. А когда у меня будет меч? Старший дядя так здорово сражается, он и меня научит. О боги. Цзинь Гуанъяо тысячу раз пожалел, что не отправил то письмо вдогонку. Он должен был предвидеть. — А когда Цзян Ваньинь учил тебя плавать, он разве ничего не заметил? — Дядя, ты дурак? — укоризненно сказала А-Лин. — Я же не снимала штаны. А сверху у меня ещё ничего не выросло. И вприпрыжку понеслась к кухне, где с утра готовили её любимые пирожные. Цзинь Гуанъяо тайком вытер лоб. Он очень не хотел становиться тем, кто скажет Цзян Ваньиню, что всё это время тот возился с племянницей, а не с племянником. Правда, быть тем, кто НЕ скажет об этом, ему тоже не улыбалось — но до следующей встречи с Цзян Ваньинем было ещё далеко. Он что-нибудь придумает. Когда А-Лин подросла ещё немножко, случилось то, чего боялся Цзинь Гуанъяо: ей стало любопытно. — Почему я не могу надевать платье? Хотя бы днём. Эти халаты ужасно жаркие! — А-Лин, золотко, я же уже объяснял. Если кто-то узнает, что ты девочка, нас с тётей Су могут убить, а тебя выдать замуж за какого-нибудь глупого мальчишку. — Пусть только попробуют! Я им всем ноги переломаю. Дядя, а можно мне хотя бы шпильки? Я видела нефритовые с птичками, ужасно красивые! — Шпильки в твоём возрасте не носят даже девочки. — Ну и что, а я буду! … — Тебе надо поговорить с ней, дорогая, — сказал Цзинь Гуанъяо. — Как женщине с женщиной. Может быть, хотя бы тебя она послушается. Цинь Су скептически посмотрела на него. — Напомни ей, что девочкам живётся тяжелее, чем мальчикам. Что их всё время заставляют вышивать, заниматься музыкой, что там у вас ещё. И нельзя бегать босиком. И бить палкой крапиву. И… и… — И стать хозяйкой собаки, — подсказала Цинь Су. — Собаки? — Она хочет щенка. — Да, — с облегчением сказал Цзинь Гуанъяо. — Точно. Какая ты у меня умница. Скажи ей, что щенок уже едет в Ланьлин, и будет грустно, если его придётся отдать какому-нибудь мальчику. — Будет непросто выдать её замуж, — сказал Цзинь Гуанъяо, наблюдая, как Цзинь Лин всаживает в мишень стрелу за стрелой и что-то злобно бормочет себе под нос. — А ведь уже пора. — Она не хочет замуж, — вздохнула Цинь Су. — Она хочет ходить на ночные охоты и побеждать чудовищ. — Ерунда. Стоит ей влюбиться, и вся эта чушь мигом вылетит из головы. Надо устроить знакомство с юношами из хороших семей. — Наследник Балин Оуян очень милый мальчик. — Буду тебе признателен, дорогая, если составишь список. А я подумаю, как собрать их вместе. — Он прислушался. — Где она набралась таких слов? Даже в Цинхэ так не ругаются. — Думаю, тебе стоит поговорить с другим её дядей. Цзинь Гуанъяо прикрыл глаза. Проще будет поговорить с самой Цзинь Лин. Когда она успокоится. — Как тебе новые друзья? — спросил Цзинь Гуанъяо, когда Цзинь Лин закончила рассказывать о своих приключениях в городе И. — Лань Цзинъи — дурак, Лань Сычжуй — зануда, а Оуян Цзычжэнь — нытик, — без обиняков сообщила Цзинь Лин. — И они думают, что Сюэ Ян был хуже Вэй Усяня. Идиоты! — Ну-ну, не стоит судить поспешно. Разве плохо, когда тебе есть на кого положиться? Уверен, у этих юношей найдётся множество достоинств. Они могут защитить тебя… — Защищал нас Мо Сюаньюй, — возразила Цзинь Лин. — И Ханьгуан-цзюнь. А Мо Сюаньюй крутой! Давай позовём его обратно? Он теперь не будет к тебе приставать, потому что вешается на Ханьгуан-цзюня. — А-Лин! Не говори так! — А что? — изумилась та. — Все говорят, почему мне нельзя? — Потому что ты ещё маленькая, чтобы знать такие вещи. — А старший дядя говорит, что в моём возрасте уже женятся. — Ты хочешь замуж? — насторожился Цзинь Гуанъяо. — Нет! Но если я достаточно большая, чтобы этим заниматься, то уж говорить-то об этом точно могу. — Мы с тобой обязательно должны побеседовать о правилах приличия, — вздохнул Цзинь Гуанъяо. — Пока ты не сказала что-нибудь такое, что поссорит нас с другим кланом. Теперь он понимал страстное желание некоторых отцов поскорее выдать дочь замуж. Три поклона — и вот уже все проблемы и заботы ложатся на плечи новоиспечённого мужа. Чудесно, не правда ли? Во всём был виноват Цзинь Гуаншань, и Цзинь Гуанъяо не собирался от этого отступать, но позже, вспоминая тот злосчастный день, он не мог не думать, что испортил всё Су Шэ, этот преданный, исполнительный, но всё-таки безнадёжный болван. Сперва он прозевал появление Цзинь Лин, которую надо было держать подальше от храма, затем притащил Не Хуайсана, затем показал себя обиженным дураком перед Лань Ванцзи и всеми, кто наблюдал за этой удручающей сценой. А потом, когда Цзинь Гуанъяо ценой неимоверных усилий победил Цзян Ваньиня, и Цзинь Лин, притихшая от осознания, что её второй дядя может умереть (Цзинь Гуанъяо не хотел, чтобы девочка так переживала, честное слово!), помогала ему сесть поудобнее, этот недоумок вдруг заорал: — Осторожнее, мальчишка что-то прячет за пазухой! И, не успел Цзинь Гуанъяо остановить его, как Су Шэ подскочил к Цзинь Лин и рванул в стороны ханьфу на её груди. Цзинь Гуанъяо торопливо прикрыл лицо ладонью. Это была его племянница, но в то же время уже взрослая девушка, и, ради пресветлой Гуаньинь, надо же помнить о приличиях. К счастью, нижняя рубаха осталась цела, но облепляла торс так, что никакие сомнения уже не возникали. В храме воцарилась тишина. — Эт-то… что это? — проблеял наконец Су Шэ. Цзинь Лин вздёрнула подбородок: — Это женская грудь! Что, не видел никогда? — И, смерив Су Шэ взглядом с головы до ног, презрительно заключила: — Неудачник. Цзян Ваньинь, так же ошалело пялившийся на неё, вздрогнул. Неудивительно — интонации у девчонки были до боли знакомые. Не хватало только треска Цзыдяня. — Какого хрена? — процедил он сквозь зубы. — Цзинь Гуанъяо! Это твои штучки?! — У меня племянница? — ошарашенно пробормотал Вэй Усянь. — Почему мне никто не сказал? — Это МНЕ почему никто не сказал! — взревел Цзян Ваньинь. — Цзинь Лин, как ты смела меня обманывать?! — Не ори на неё! — возмутился Цзинь Гуанъяо. — Да, дядя не кричи, а то твоя рана откроется! — Я думал, что ты мальчишка! Я учил тебя драться! Пить вино! — А девочку бы не учил, так что ты хочешь? — Господин, показался гроб, — окликнули Цзинь Гуанъяо монахи. Он досадливо отмахнулся — нельзя же бросить племянницу на растерзание этому грубияну. Чего доброго, ещё руку на неё поднимет. — Копайте дальше! Су Шэ, разберись там! Болван, всё ещё, застывший перед Цзинь Лин, посмотрел на свои ладони, почему-то вдруг покраснел и попятился: — Д-да, глава ордена… Д-да, конечно… «Надеюсь, хотя бы в гроб он не упадёт», — подумал Цзинь Гуанъяо. И этого человека он сделал своим помощником. Впрочем, остальные были не лучше, а от Су Шэ хотя бы можно не ожидать удара в спину. — Ты купалась вместе с моими адептами! — Я была одета! — Ты шлялась неизвестно где неизвестно с кем! — Это Лани! Они наверняка вообще не знают, что делать с девушками! Вэй Усянь прыснул со смеху и тут же зажал себе рот. И побледнел: — Я же снимал с тебя штаны! — ТЫ ДЕЛАЛ ЧТО-О?! — Я не знал! — пискнул Вэй Усянь, прячась за Лань Ванцзи. — Там было проклятие! Цзинь Гуанъяо был совершенно согласен с возмущением Цзян Ваньиня, однако не мог не порадоваться, что наконец-то тот хочет убить не только его. — Что за проклятие? Цзинь Лин! Ты мне ничего не говорил… не говорила! — Ты бы стал ругаться, — виновато потупилась Цзинь Лин. — Ну… это из Крепости-Людоеда. То есть из могильника клана Не. Но Вэй Усянь меня спас! — ОТКУДА?! За воплем Цзян Ваньиня Цзинь Гуанъяо едва не пропустил другой, донёсшийся от раскопанной ямы. Он обернулся — от ямы поднимался дым, вокруг лежали тела монахов, а Су Шэ, прижимая ладонь к груди, с трудом ковылял к нему. — Ловушка, — с трудом выговорил он. — Там была ловушка. Яд. Гроб пуст. Что ж. Кто-то опередил их. Следовало догадаться, что одним раскрытием его тайн дело не ограничится. Цзинь Гуанъяо вздохнул и взглянул на остальных заклинателей: Цзян Ваньинь выглядел так, словно его вот-вот хватит удар, Цзинь Лин оправдывалась, а Вэй Усянь, кажется, всё ещё переживал, что успел облапать собственную племянницу. Цзинь Гуанъяо очень хотел сделать с ним за это что-нибудь нехорошее, но ещё сильнее хотел жить. Поэтому он подхватил Су Шэ под локоть и толкнул к заднему выходу из храма, неприметно спрятавшемуся за колоннами: — Бежим отсюда, живо! У самого выхода он обернулся — их побег так никто и не заметил, кроме Лань Сичэня. Перед ним было стыдно, но что поделать. Цзинь Гуанъяо вздохнул, криво улыбнулся и вместе с Су Шэ выскочил из храма. Нанятая с утра лодка уже ждала их у пристани. *** Цзян Чэн злобно пнул лежащий на полу кусок статуи. Вломившиеся в храм мертвецы прервали семейную ссору и порядком разнесли храм, прежде чем Вэй Усяню удалось запихнуть Не Минцзюэ в гроб. Жаль, что только одного. Упокоили бы сразу двоих, как хорошо бы было. — Сбежал таки, шлю… негодяй, — вовремя опомнился он. Стоявшая рядом Цзинь Лин всхлипнула. — Что с тобой? Ушиблась? — Почему он… — Потому что ублюдок, вот почему. Лицо Цзинь Лин скривилось, губы задрожали; она шмыгнула носом и, не заботясь о приличиях, вытерла его рукавом. И разревелась. — Ты чего? Всё уже позади, нечего реветь, как девчо… да чтоб тебя! — Отстань от неё, Цзян Чэн, — влез Вэй Усянь. — Пусть поплачет. — Да с чего ей плакать? Все живы, ублюдок смылся. Хватит, слышишь? Но Цзинь Лин плакала, потому что она всё-таки была девчонкой, и её любимый дядя только что пытался убить других людей, в том числе и второго её любимого дядю. А значит, был виноват и во всех прочих вещах, в которых его обвиняли. И хотя Цзинь Лин не хотела, чтобы его казнили, и радовалась, что ему удалось сбежать, она всё равно чувствовала себя преданной. — Кажется, нас идут спасать, — сообщил Вэй Усянь, первым заметивший бегущую к храму толпу. — Ого, Лань Чжань, там даже твой дядя. — Немедленно запахни халат! — всполошился Цзян Чэн. — Неприлично стоять в таком виде перед мужчинами! Цзинь Лин всхлипнула в последний раз, и снова вытерла нос рукавом. — Можно я лучше снова стану мальчиком? — Нет! — Ну и объясняй им тогда всё сам, — обиженно буркнула она, дёргая пояс. Жизнь грозила стать унылой, как у всех девчонок: платья, запреты и куча разных бесполезных занятий. А уж как за ней теперь будет следить дядя — и подумать страшно. Не отпустит больше одну на ночную охоту и бродить с Феей по Юньмэну, и наверняка ещё придётся уговаривать, чтобы он разрешил ей участвовать в ночных охотах вообще. Как будто от того, что теперь её считают девчонкой, Цзинь Лин разучилась драться и стрелять из лука! Дурацкие традиции, дурацкие приличия, дурацкие взрослые. Но где-то в глубине души Цзинь Лин всё равно была рада, что он знает.