Грёбаный олень

И почему Сюмин терпит то, что этот белобрысый олень постоянно к нему прикасается, обнимает и тянет за щёки прямо у всех на глазах? Он никогда не был враждебным к одногруппникам, но всё равно не позволил бы вот так к себе прикасаться даже лидеру. Но Лухан... Сколько ему не отказывай, сколько на него не ори и не матерись, Лухан будет делать то, что захочет. Цель у него, наверное, такая по жизни — заебать Сюмина до полусмерти. - Баоцзы~, - тянет Лухан и опускает голову на сюминовское плечо, улыбаясь как кот, которого наконец-то напоили молоком. - Олень~, - в тон отвечает Сюмин и смеётся, когда слышит недовольное фырканье возле уха. - Я не олень, - Сюмин чувствует, как Лухан недовольно сжимает его талию и пытается зубами добраться до кожи сквозь толстый слой сценической одежды. - А я не Баоцзы. Не кусайся, - всё это стало настолько привычным, обыденным и повседневным, что не удивляет ни Сюмина, ни остальных участников группы. Скоро даже фанаты перестанут восторженно кричать, когда Лухан в очередной раз увлечётся и не заметит, что его руки уже блуждают в области сюминовской задницы. Всё приедается. Это закон. - Баоцзы~, - тянет Лухан и забирается в кровать Сюмина, притягивая его к себе ближе и утыкаясь носом в рыжую макушку. Сюмин почти спит и не считает таким уж и важным делом начать препираться с обнаглевшим оленем именно сейчас. Утром, всё утром. В конце концов, язвительные ответы у Сюмина найдутся всегда, а вот драгоценные минуты сна слишком редки. Ему даже лень перевернуться или хотя бы буркнуть что-то обидное, он просто удобнее устраивается в руках Лухана, считая, что в любой ситуации можно найти как минимум половину плюса. - Хватит спать со мной, - Сюмин пьёт столь любимый кофе медленно, растягивая удовольствие и блаженно причмокивая после каждого глотка. Потрясающее послевкусие. - Я один боюсь, - Лухан забирает чашку прямо в тот момент, когда Сюмин подносит её к губам, и выпивает сразу половину. - Ты, блять, охренел. Этот сорт кофе редкий и безумно дорогой. Вряд ли удастся достать ещё хоть одну пачку, ведь Сюмин даже не сам её покупал — бразильская фанатка прислала на день рождения. И сейчас, своими огромными от шока и злости глазами, он готов посоревноваться с самим До Кёнсу. - Ты, блять, охренел! - Вкусно, - Лухан будто не слышит рассерженных воплей до тех пор, пока в него не летит пустая чашка. Она разбивается возле его головы с ужасным звуком, и в этот момент Лухан замечает, что Сюмин действительно зол. Даже не так. Сюмин просто в ярости. - Какого чёрта ты себе позволяешь?! Вторая чашка летит прямиком в лицо Лухана, и он еле успевает увернуться, шмыгнув под стол и оседая там. - Сюмин, - жалобно зовёт он. - Что, я уже не Баоцзы, да? Чтоб этот кофе у тебя через уши полился, придурок. Сюмин вылетает из кухни, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью. Удивлённые Чанёль и Крис, вошедшие спустя пару секунд, помогают Лухану убрать осколки от чашек и помыть пол. - Чего он так взбесился? - Чанёль ставит на место стул, во время ссоры отлетевший в угол, и вопросительно смотрит на Лухана. - Да я не знаю. Просто взял у него кофе. - Мудак, - Сюмин царапается, дерётся, кусает лухановские руки и громко матерится. - Пошёл нахуй, нахуй, нахуй, нахуй! Грёбаный олень, я тебе все рога переломаю, отвали от меня! - Успокойся, - Лухан всеми силами старается удержать разбушевавшегося Сюмина и при этом получить минимум травм. - Я куплю тебе кофе, какой захочешь, только успокойся. Блять, ну откуда я знал, что ты так его любишь, ну прости-прости-прости. Удары прекращаются, и едкие слова звучат уже не так громко. - Нахуй пошёл, - уже совсем тихо и почти не сопротивляясь, отвечает Сюмин и громко всхлипывает. По его щекам текут слёзы, и Лухан не верит своим глазам. - Не плачь, - он зарывается рукой в рыжие волосы и прижимает дрожащее тело к себе. - Не плачь. Я куплю тебе кофейню, хочешь? Да хоть две кофейни. Или три. Участок земли, чтобы ты смог сам выращивать этот ёбаный редкий сорт, только не плачь. Кофефабрику, или кофезавод, как правильнее-то, блять, не важно, хочешь хоть на подоконнике этот кофе выращивать будем? Хочешь? Но рыдания Сюмина становятся только громче, и Лухан уже готов пристрелить себя за то, что заставил его так отчаянно плакать. Да даже просто за то, что заставил его плакать. - Ты идиот, - всхлип. - Засунь себе этот кофе в задницу. - Если засуну, перестанешь плакать? - Перестану, если отвалишь от меня. Навсегда. - Тогда плачь. - Бесчувственная скотина. - Вот и неправда. Я очень чувственная скотина. Очень. Рыдания немного стихают, оставляя после себя только редкие всхлипы и боль в глазах. - Иди отсюда и будь чувственной скотиной в другом месте. - Я хочу быть чувственной скотиной с тобой. - Почему бы тебе просто не отвалить от меня? - Сюмин уже не плачет, только прерывисто вздыхает, потирая глаза рукавом толстовки. Лухан наслаждается этой близостью и тем, что Сюмин в кой-то веки не вырывается, не шипит, не орёт и даже не дерётся, а просто спокойно сидит на его коленях и тихонько дышит куда-то в шею. - Ты мне нравишься. Сюмин ничего не отвечает, но и не вскакивает с коленей Лухана в шоке, не обзывает его педиком несчастным, не даёт пощёчин и всё в том же духе. А мог бы. Лухан решает продолжить, перебирает в голове слова, но, когда наконец собирается с мыслями, слышит тихое: - Ты мне тоже. И почему Сюмин терпит то, что этот белобрысый олень постоянно к нему прикасается, обнимает и тянет за щёки прямо у всех на глазах?