About feelings and kisses

Давно ли он начал замечать за собой повадки одногруппника? Наверное, с курса второго, хотя человек он такой, что конкретный промежуток времени не станет запоминать. В первое время это было нечто непонимающее для его мозгов. Антон наблюдал за собой каждый день — да, было бы сложно не заметить изменения, раз оболочка меняющегося человека является твоей, — и понять не мог, какого хрена вместо любимого зелёного чая начал пить американо, вместо поп-музыки и рэпа слушать электронику и рок, а в гардеробе стали появляться обтягивающие джинсы и рубашки. Но это одно, а другое — когда ты меняешься в направлении учёбы. Когда в последний раз Шастун вообще появлялся на каких-либо факультативах? В классе восьмом, наверное, когда им ещё не сказали, что посещение-то необязательное, после чего Антона и след простыл на подобных мероприятиях. Когда в последний раз Антон питал любовь к истории? Верно, что никогда. Ещё со школьных лет он испытывал к предмету ненависть такую, какую испытывал весь мир к Гитлеру в сороковые. Пожалуй, про Гитлера и вторую мировую — единственное, что Шастун знал из истории прошлого. А сейчас он сидит на факультативе по этой же истории, хотя мог минут двадцать, как быть дома, нежившись в простынях с банкой пива и пачкой чипсов. Но он отдал выбор необязательному посещению ненавистного предмета. Потому что на нём Арсений. Арсений, любящий американо, отдающий преимущество року и электронике типа The Prodigy, а ещё носящий джинсы в обтяжку и любимые незастёгнутые рубашки поверх футболок со странными принтами и надписями. Хотя и у того в гардеробе откуда-то взялись вещи размера овер.

***

— Шаст, не хочешь метнуться ко мне, поиграть в плойку и выпить пива? — очередное предложение, от которого нет шанса отказаться. — Да, Арс, конечно. Дружба их прошла и огонь, и воду, и медные трубы. И распитые на вечеринках бутылки водки, после которых они друг друга поддерживали — даже не спрашивайте как, но транспарантов и криков «ты сможешь» там не было — в уборной, блюя по очереди. Поддерживали друг друга в хобби: Антон Арсения — в модельном, Арсений Антона — в гитаре и футболе. Помогали с учёбой, давая подзатыльники с сопровождающими фразами типа «Давай, еблан, не хочешь отчисления — учись. Хочешь — перехочешь». И сейчас, сидя уже в квартире Арсения с двумя пачками чипсов с сыром и шестью банками балтики девятки на излюбленном и ставшим родным, за четыре года, диване в гостиной, Антон понимает, что влип. Давно влип, но отрицал всем здравым — и не особо — сознанием. Антон наблюдает за другом, переодевшимся в домашнюю одежду: мятую футболку и шорты, которые, между прочим, когда-то тот отжал у Шастуна. Наблюдает с замиранием сердца и полученным новоиспечённым выводом в думах. Арсений красивый. Чертовки красивый. Прекрасный. Превосходный. Изумительный. И сексуальный тоже. Эпитетов не хватит в русском словаре, чтобы описать все чувства, которые Антон испытывает в данную конкретную секунду. У Арса красивые кристально-чистые голубые глаза, обрамлённые длинными пушистыми чёрными ресницами; приплюснутый кончик носа, который не делает того хуже, а очень даже наоборот; тонкие поджатые бледно-розовые губы; ямочки на щеках и морщинки вокруг глаз, образующиеся вследствие головокружительной улыбки на лице; родинки, россыпью покрываемые лицо, шею и другие части тела — Антону приходилось видеть. А больше всего ему хочется зарыться ладонью в тёмные волосы Арсения, наматывать прядки на свои пальцы, а потом оставлять их в покое на некоторое время, размеренными движениями поглаживая тем временем, пока парень будет, будто кот, мурчать, лёжа на коленках или груди. Антон залипает на разглядывает каждую деталь внешности Арсения, подчёркивая невероятную красоту, пристально следит за каждым движением кистей рук, резво переводит взор с одной точки тела к другой. Мысленно отмечает то, как хорошо сидят его собственные шорты на другом человеке и всё также мысленно фейспалмит, ибо никогда раньше не давал никому таскать или отбирать насовсем вещи со своего гардероба. Шастун переводит взгляд с шорт на лицо Арса и поджимает губы, так как понимание ситуации настигло его в данный конкретный момент, спустя грёбаных четыре года. Глядит за чужим языком, проводящем по нижней и верхней губам, оставляя за собой мокрый след и добавляя насыщенности им — губам. Сам же Антон переодет в чужую футболку.

***

На войне все средства хороши, а потому Антон решается обратиться за помощью к Кате — жене его друга Димы и просто хорошей подруге, которая нехило так шарит в психологии отношений и чувств. Растолковавши ситуацию в общих и углублённых чертах, выгнав Диму в другую комнату, они пришли к неутешительному диагнозу: влюблён. Не дав времени на саморефлексию, Катя достала бутылку вина и огорошила Антона вестью, словно гром среди ясного неба, что сейчас они будут выяснять и гадать, что же на душе самого Арсения. Изначально Шастун хотел отказаться, ибо, ну… А может не надо? Ему и без этого хорошо живётся. Жаловаться не на что, разве что на кота, рвущего обои в коридоре и кассиршу в Пятёрочке, не продающую пиво и сигареты без паспорта, который он постоянно забывает дома. Но кто же спрашивал его мнения, верно? Потому последующие дни ему пришлось внимательно следить за действиями, поведением и манерой речи Арса.

***

Первое — взгляды. Когда человек влюблён, он неосознанно пытается чаще смотреть на возлюбленного, при чём долго и пристально. И как говорится, глаза — зеркало души, а потому по ним легко считывать эмоции. Антон наблюдал и видел, как Арсений сосредоточенно, неотрывно, в оба глаза следит за его — Шаста — любыми действиями; залипает на профиль парня, думая, что тот не видит, ведь сосредоточен на готовке, фильме на экране, лекции препода и тому подобных; редко моргает, а зрачки расширяются, стоит только перевести взгляд на Антона. Второе — прикосновения. Неосознанные, невинные и будто бы случайные. Влюблённый человек может даже против своей воли, не замечая, прикасаться к предмету своего обожания. И, вроде бы, сначала эти действия не броски в глаза, но если изначально за этим и следить, то становится зримо, настолько численность касаний возрастает, нежели среднестатистически с человеком, к которому он не чувствует подобного. Шастун наблюдал и за этим. И касаний оказалось слишком много. Он бы даже сказал — чрезмерно. И работает это с обеих сторон, что озадачивает ещё сильнее, шибко выбивая землю из-под ног. Не мог он не обращать внимание на столь очевидные свои же признаки влюблённости. Дурачьё. Третье — времяпровождение. Человек стремится проводить больше обычного времени с вами. Смещает акценты с привычных аспектов его жизни на время с возлюбленным. Проёб засчитан и на этом пункте. Арсений пытается быть ближе, ежедневно приглашает в гости, а потом — предлагает остаться переночевать либо пишет до глубокой ночи после ухода Шастуна. Четвёртое — он слушает. Слушает и самые нелепые детские истории из жизни, и важные, из нынешнего времени. При этом всём слушает не абы как, а внимательно, вникая в суть. Через время рассказывающий уже забудет, что такое было, а слушатель найдёт повод напомнить этим: «я слушал». И Арсений слушает. Погружается в рассказ, поджимая губы, сосредоточенно смотря в глаза Антона, пока тот рассказывает о прошедшем дне, а потом звучно смеётся, стоит только шутку вкинуть. А Шастун забывает уже на следующий день, что вкидывал мелочный фан-факт о себе, пока Арс не напомнит ему об этом через какое-то время. Приятно. Пятое — язык тела. Частое поправление волос, воротника рубашки или одежды в общем. Немаловажна траектория бровей: когда человек влюблён, они неосознанно взлетают вверх, когда тот смотрит на возлюбленного. И не только эти признаки, конечно. Арсений проёбывается по всем фронтам, а потому всё вышеперечисленное он также делает. И также в присутствии Антона. Неосознанно, смазанно и будто бы невзначай. Шестое — улыбается чаще и постоянно шутит. Тут и уточнений не нужно — Арс превращается в улыбчивую богиню КВН в присутствии Шаста. Шутит, будто он на большой сцене стэнд апа, а Антон — несуществующий в стэнд апе член жюри, от оценки которого зависит вся последующая жизнь Попова. Посмеётся — всё заебись, не посмеётся — мрак без единого намёка на лучик света. А ещё он лучезарно улыбается. Антон заметил, что не так часто, как с другими — Арсений вообще другой в социализации. Закрытый, зачастую скрывающий эмоции и чувства, не желающий выносить всё напоказ. Цитируя недавно сказанную Арсом фразу, о которой Антон в момент рассуждений вспоминает: «Такое только для близких, дорогих, любимых мне людей». Седьмое — повадки. Арсений начал покупать одежду, излюбленную Антону — оверсайзные всякие, знаете. Просит заварить ему зелёного чаю, так как «Шаст, твой чай — охуенный. У меня он таким вкусным не получается». Врубает на колонке рэп и поп, иногда только оставляя электро и рок. Слишком. Слишком. Слишком. Они стали перенимать привычки друг друга, не отдавая себе отчёта в содеянном. Они стали друг другу больше, чем просто лучшими друзьями. И теперь стоило лишь найти время на разговор посерьёзнее нежели пресловутое «обо всём, но в то же время ни о чём», которое было так распространено на их ежедневных встречах.

***

Арсений надевает линзу зелёного цвета на левый глаз, пока Антон сбоку перебирает расчёску с одной руки в другую, поднося её ручкой ко рту и имитируя тем самым микрофон, и устраивает импровизационный стэнд ап концерт. Возможно, Попов бы и обиделся на колкие комментарии, но как же он может обидеться на Антона. И Шастун пользуется знанием этого, продолжая стебать. Зная, что ему можно. — Бля, Арс, это угарно, — заливается смехом и закрывает лицо одной ладонью, а потом вновь подносит «микрофон» к лицу и продолжает: — Я бы мог пошутить про то, что гетерохромия — единственное гетеро в тебе, но даже она искусственно вызвана. Линзами. Сегодня День влюблённых, четырнадцатое февраля и, будучи завидными холостяками, как и каждый год, дружное провождение праздника было обоюдным согласием — вдвоём с пиццей в квартире Шаста с фильмом на ноутбуке. И с мурлыкающим котом Сеней под боком. Наверное, было бы логичнее пойти в клуб и найти пассию на сей вечер праздника влюблённых. Но на то он и влюблённых. Арс, уже одевший линзу, замирает, переводя взгляд на друга через зеркало. В глазах читается смятение, смущение и красноречивое «чё нахуй». Секунда. Две. Пять. На седьмой осознание сказанного приходит в голову Шастуна и он уверен, что никогда так сильно не хотел применить фейспалм на себе. Чё ты, блять, пизданул?! — А в тебе даже из искусственного гетеро нет ничего, — ухмыляется Арсений, поворачиваясь спиной к зеркалу и лицом к Антону, облизывая губы и делая шаг вперёд. Антон готов поклясться, что в этом взгляде пляшут маленькие чёртики большой беды. Не мог себе Шастун представить, что слетевшая с языка едкая фраза будет настолько чревата последствиями. Не, ну камон, он к такому не готовился. — И что будем делать, Шастунишка? — продолжая хитро, словно лис, лыбиться и стреляя полными азарта глазами, вопрошает Арс. — Всмысле? — теребя подолы футболки, нервно отвечает вопросом на вопрос Антон, быстро моргая и мельтешась взглядом по комнате. Арсений приблизился непозволительно близко. И если раньше близость не имела эдакого контекста, то сейчас сексуальное напряжение витает в воздухе. — С нашей ориентацией и передружбой, — полушёпотом говорит Арс, подаваясь всем корпусом всё ближе и ближе к телу парня. Близко. Близко. Близко. Давай ещё ближе, пожалуйста. Шастун взирает на губы передруга, с задней очевидной мыслью облизывая свои. Переводит взгляд на только что дёрнувшийся кадык Арсения, оценивающе смотрит на бледноватую шею, покрытую родинками, одурманивая свою голову мыслью, как бы прекрасно было оставить на ней пару красных отметин, как бы кричащих: «Это моё». Глаза Арсения покрыты поволокой, что правый — натурального кристального цвета, что левый — зелёного, как у него самого — Шастуна. Усмехается от наблюдения и вновь переводит взор на приоткрытые губы, манящие к себе. — Прекрасный цвет линз выбрал. — Я старался. — Можно я тебя поцелую? — ухмылка и кивок. И Антон сокращает расстояние полностью, те несколько сантиметров, отделяющих их лица. Ласково и трепетно сминает чужую нижнюю губу, ожидая ответных действий. Арсений же улыбается в поцелуй и оправдывает ожидания — отвечает возлюбленному с такой же нежностью, какую дарят ему в сей прекрасный вечер. Шастуновские руки хаотично исследуют тело человека напротив, останавливаясь всё-таки на загривке и скуле, массируя кожу нежными круговыми движениями большого пальца. Очерчивает языком ту же нижнюю губу и проникает внутрь чужого рта, переплетая свой язык с чужим. Чувства переполняют организм, а эти эмоции не сравнятся ни с чем в жизни Шастуна — он уверен. Он не переживал, не готовился к сегодняшнему дню, а это значит, что пора включать режим импровизации, валить и трахать. — Люблю тебя. — И я тебя люблю, Шаст, и я. С праздником.