Неприкасаемая

      Вот уже который день, как Паша ночует в больнице один. На подстанции начались плановые проверки, поэтому общим разумом было решено отправить Олю жить домой, к тому же от подстанции до склифа добрый час, а то и больше пути на машине. Они созванивались, конечно, и по видео связи тоже, но тоска накрывала порой абсолютно невыносимо.       Мужчина бродит по пустым ночным коридорам. Местные уже не удивляются его полу призрачной фигуре. Он старается ходить как можно больше, наматывает круги, выходит на улицу чтобы пройтись там. Нарочинская грозится вскоре снять швы, но пока что только печально качает головой.       В регистратуре Паша с удивлением обнаруживает взъерошенную Нину, которая меряет холл широкими шагами, в странной смеси нервозности и страха. -Нина, что случилось? – он подходит, как всегда внезапно и она вздрагивает, чуть было, не рухнув на пол, но он успевает схватить ее за предплечье. -Пашка, напугал, черт такой -Прости, ну так, в чем дело? -Да я в первый раз сына оставила на ночь одного, ну то есть не совсем одного, не могу никак успокоиться, в голове такие картинки страшные рисуются. -А с кем оставила? – он уже примерно понимает, что тут происходит, Нина в последнее время стала более дерганной, уходила пораньше, приходила попозже, даже всегда холодная Павлова предложила вернуться назад в декретный, хотя это как раз едва ли помогло бы. -С сестрой, - женщина нервно покусывала губы, прокручивая в руках мобильник, тот тренькнул, и она чуть не выронила его, судорожно пытаясь поскорее разблокировать, а когда это наконец вышло шумно выдохнула, кажется, весь воздух из легких.       На экране, слегка размыто, но предельно читаемо в своей кроватке спал маленький мальчик, расслаблено раскинув ручки и ножки в разные стороны. Далее шло сообщение: -Мама, мы вкусно поели, хорошо помылись, и теперь спим, поэтому работай спокойно. Дрожащими руками набрала ответное: -Хорошо, - но еще долгое время была не в силах перестать смотреть на мирно спящего сына. -Почему ты так боишься за него? – в этой не привычной тишине ночной больницы его голос обволакивал все тело, успокаивал, уставшие, натянутые тоненькими струнами, нервы. -Не знаю, у меня нет никого кроме него, а у него есть только я. -Разве же это плохо, неужели было бы лучше иметь равнодушного ко всему мужа, или, что еще хуже, мужа, от которого не знаешь, что завтра ждать. – Нина задумалась на минуту и кивнула. -Пожалуй ты прав, - он ярко улыбнулся -Слушай, а покажи фотки сына, все равно делать нечего, - Нина немного удивилась просьбе, ведь обычно никому не интересны ни чужие проблемы, ни уж тем более чужие дети, да они можно сказать дружат, но дружба эта среди тех, что можно назвать приятельством.       Ночь была на удивление тихой и спокойной. Привезли пару ДТП, одного с ЧМТ и аппендицит. Почти всю ночь Нина проговорила с Пашей о сыне, о сыне с точно таким же именем, а ну утро впервые пошла домой без бури на душе, может в этом и была проблема? Что никто не хотел в достаточной мере выслушать ее, просто посидеть рядом, пока она говорит. Даже ее лучший друг Олег ходил, как в воду опущенный и как в такой ситуации вообще открывать рот. Выходя за территорию, женщина вспомнила последнее, что мужчина сказал ей, прежде, чем уйти на процедуры: -Было бы хорошо иметь человека, который может выслушать тебя, пусть бы это был психолог или хороший друг, которые не осудит за то, над чем ты не властна, не будь предвзята, попробуй и увидишь настолько легче может стать. – он оставил визитку некой Марии, напоследок ярко улыбнулся ей и ушел. Удивительный, странный человек. -Ну что, Пал Дмитрич, я вас поздравляю, сегодня мы снимем, наконец, швы и вечером уже можно будет зайти за выпиской, - мужчина замирает, пытаясь понять не послышалось ли ему. -Серьезно? – она мягко кивает и указывает рукой на дверь       Паша стоит перед зеркалом, разглядывая шрам на животе. Можно сказать - боевое ранение. Слегка касается подушечками пальцев небольшой выпуклости на коже, когда в кармане звенит телефон -Привет, родной, ну как ты там? -Привет, солнце, хорошие новости, меня сегодня выписывают, но ты не переживай, я доберусь сам, - на том конце слышится шебуршание и возмущенный голос супруги -Что значит сам, я приеду и заберу тебя, даже если придется оставить Лизу с проверяющими. -Не делай так, милая, я и сам прекрасно доберусь, а ты вместо того чтобы лишний раз нервничать лучше выпей ромашкового чая и подыши воздухом и не около курилки. – он прав, рационален и от этого на душе еще более тошно, они не виделись почти неделю, да она дышать без него нормально не может, о каком спокойствии может идти речь, но даже будучи далеко Паша всегда находил слова успокоения, а эти его сказки на ночь, каждый день новые и откуда только берет. -Я тебя очень люблю, а сегодня вечером еще и лично об этом скажу, - на ее лице сама собой расплывается счастливая улыбка, а ведь и правда, вместо того чтобы кукситься на то, что она физически не может забрать его, лучше бы радовалась, что они скоро встретятся. -И я люблю тебя, не удивляйся тому, что увидишь дома, целую, мне пора бежать, - на том конце слышен знакомый стук двери в ее кабинете, столько раз сам ей хлопал, и звонок отключается.       Дверь хлопнула и внутрь улыбаясь во все 32 вошла статная красивая женщина. -Здравствуй, Олечка, сегодня я ваша проверяющая. -Что ж, - Паша оглядывает, почти ставшую родной палату и принимается собирать вещи, которыми успел обрасти, потому что Оля считала, что все это ему непременно необходимо, а точнее это было нужно ей для собственного успокоения. Сумка бодро наполнялась вещами, когда внутрь зашел Брагин. -Привет, - прошелестел он, вызывая у Паши приступ неконтролируемой тревоги, Олег сегодня должен был сходить к окулисту и судя по виду ничем хорошим это не кончилось. Мужчина останавливает свою бурную деятельность и внимательно осматривает гостя. -Ну что там, не томи.       Отслойка сетчатки на оба глаза. Это звучало, как приговор. О каком будущем может идти речь, когда он не видел себя никем кроме хирурга. Кто он без склифа, без своей работы. Марина уже ушла от него, нет смысла пытаться что-то вернуть. Сердце то и дело заходилось в бешеном ритме. Слова Дергачева не выходили из головы. Без операции максимум, что у него останется это размытые очертания предметов и память о том, что было, что уже не вернуть. Он почти падает на стул у двери, сгибается пополам, пряча лицо в ладонях -Что мне делать, Пашка, отслойка сетчатки, что с операцией, что без, никаких гарантий, - мужчина хочет сказать, что - это все еще не конец света, что даже маленький шанс следовало бы использовать, когда дверь резко открывается и внутрь с совершенно ошарашенным взглядом заходит Марина. -Неужели слышала? - думает Олег и дергается в противоположную ей сторону, встает -Ну я пойду, у вас тут выписка приехала, Пал Дмитрич, надеюсь еще увидимся вне стен больницы, - Рыков смотрит сочувствующе, этим двоим бы просто сесть и поговорить, без обиняков, без хождения вокруг да около, просто и честно. -Стоять, - грозно рычит Марина -Ты серьезно про отслойку сетчатки говорил? – он морщится и прикрывает глаза, отвечая без слов на заданный ей вопрос. Она лишь кивает и, обернувшись, вручает выписку и небольшой листок с рекомендациями. -Желаю удачи, Паша, больше не попадай к нам, а еще лучше вовсе не болей, - он успевает слегка приподнять уголки губ, а потом смотрит, как Марина выпихивает супруга в коридор и схватив за запястье куда-то тащит. Остается надеяться, что у них все будет-таки хорошо.       Дорога до дома кажется одновременно длинной и короткой, вроде только что вышел из склифа, вдохнул полной грудью заполненный выхлопными газами воздух Москвы, а вот уже он, родной двор. Олиной машины нет, он ведь итак прекрасно это знал, но какая-то малюсенькая частичка души хотела бы увидеть ее и поскорее.       О чем там говорила Ольга? Не удивляться ничему? Паша едва успел открыть дверь, когда в него полетели заполненные гелием шарики, некоторые чуть подсдулись и теперь висели на уровне взгляда, а некоторые по прежнему оккупировали потолок, запихнув, пытавшиеся сбежать в подъезд шары, мужчина прошел вглубь квартиры. В остальном все осталось по прежнему, даже удивительно, как некоторые вещи могут оставаться постоянными, пока все вокруг них меняться. Бросив сумку у двери прошел на кухню, улыбнулся, увидев полупустую кружку с чаем, который Оля, видимо в спешке, не успела осилить. -Чай и еще раз чай, никакого кофе, - вот, что он сказал ей, когда она уезжала домой. -Моя девочка, - мужчина ласково улыбнулся и огляделся. Кроме неизменности, в квартире появилось то самое ощущение необитаемости, когда сюда приходят только чтобы переночевать. Паша уселся на стул и отправил супруге сообщение: -Я дома, все в порядке, красивые шарики, - отложив светящийся кирпичик, Рыков задумался чем же ему заняться до прихода Оли и решил, что ужин подойдет, как нельзя кстати.       Время до вечера пролетело за походом в магазин, обузданием всего этого резинового безумия, висящего под потолком и готовкой. Было так приятно вновь вернуться к привычной жизни, без странных, пугающих происшествий и страха смерти. На плите приятно шкворчали котлеты, в миске ждал нарезанный салат. За шумом кухни Паша не услышал, как щелкнул ключ в двери, как стараясь не шуметь, обмениваясь улыбками внутрь проникли дорогие ему женщины. -Тут-тук, - Паша дернулся от внезапного звука над ухом и обернулся, расплываясь в счастливой улыбке -Пашка мой, вернулся, - приник к ее губам, как изголодавшийся зверь, совершенно забывая про то, что делал что-то до этого, если бы не смущенное покашливание, вероятно, все остались бы без ужина. Он поднимает взгляд, Марина смотрит слегка насмешливо, но вместе с тем и ласково. Это даже забавно, в последний раз мама ловила его за подобным в шестнадцать. -Привет, мам, - он обнимает и ее, и в глубине души понимает, что скучал, о чем ни за что не признался бы даже под пытками. -А я тут ужин приготовил.       Выяснилось, что шарики были подарком от сотрудников подстанции на их возвращение, но из-за случившегося вовремя подарить их не получилось, а оказавшись дома, Оля просто оставила их висеть в прихожей, так и не придумав, что делать дальше.       Да, они планировали сказать Марине о внуке попозже, а именно на 3-м месяце, но были слишком беспечны, карточка с УЗИ так сильно бросалась в глаза среди всех других фотографий, стоящих на полке в их спальне, куда женщина зашла просто перепутав двери. -А что это? - в ее глазах недоумение перемешанное с осторожной радостью. Рыковы замирают, переглядываются, Оля вдруг кладет свою руку поверх его и ласково улыбается, будто убеждает, что сказать все-таки нужно. -У нас будет ребенок, - Паша выдыхает, когда слышит эти простые слова, откуда взялось столько напряжения, они не сделали ничего плохого, но почему так страшно было сознаться? -Это же замечательно, - она спохватывается и куда-то убегает, чтобы вскоре вернуться с маленькой фотографией сына, из детства. Все те же милые ямочки на щечках, все тот же озорной взгляд. -Я давно мечтала о внуке, мать из меня вышла никудышная, так может хоть бабушка получиться не плохая, - Паша возмущенно давится воздухом, а Оля смеется, он и правда по сей день такой же, как на этой крохотной карточке. -А у вас сохранились другие Пашины фотографии? -Конечно, и довольно много, в следующий раз привезу из дома.       Они много шутят и смеются, Паша все меньше чувствует неловкости рядом с матерью, словно возвращаясь в то время, когда их еще не разделяли двадцать лет безмолвия. Можно сказать, что это их первый семейный вечер. Действительно семейный, без страха сделать что-то не то, сказать не те слова. Он ярко улыбается, слушая, как мама рассказывает смешные истории из его детства, крепко держит жену за руку. Вот оно. Та семья, которую Оля желала. То место, в котором хотела бы остаться навсегда.