Уныния дождь льёт и льёт, мой зонт промок - куда бежать мне? И чёлку намочил, и души самый дальний уголок... Надоело, сил нет!
Вот уже в который раз Шинобу спрашивала себя: почему жизнь так несправедлива? Тех, кто не представляет из себя ничего, она возносит до небес, а тех, кто по настоящему достоин – опускает на самое дно. Канаэ, её милая старшая сестра, была растоптана, унижена, опорочена тем лживым ничтожеством, что сейчас блистает на всех актёрских сценах, получая незаслуженные славу и почёт. Не может человек, не считающийся с человеческими чувствами, их заслуживать! Но больше злобы на теперь уже своего злейшего врага Шинобу выводило из равновесия состояние сестры. Сколько бы времени не прошло, она не могла склеить своё разбитое сердце. Втайне от младшей сестры она проливала горькие слёзы, сидя на полу в своей комнате. Но Шинобу знала обо всём. И однажды, вновь увидев Канаэ в этом жалком состоянии, вновь кинувшись успокаивать её, она всё для себя решила. Она, Шинобу, найдёт своего врага, где бы он ни был. И свершит свою месть.И незаметно слов моих соцветия засохли, и вот Внутри меня незримо их дозревает плод. На отражении в зеркале ярко нарисуй: Красивым стала гримом забытая суть.
И вот, несмотря на все предостережения своей сестры, Шинобу отправилась в столицу. Как непривычно и незнакомо всё было вокруг! Другие вкусы, другие манеры, другие люди. И девушка должна была стать другой, чтобы достичь своей цели. Она не без проблем, но всё же примерила на себя роль актрисы: как на сцене, так и в жизни. Всё для того, чтобы подобраться ближе к самому богу, как иногда спесиво величали окружающие Доуму. Для этого ей требовалось если не превзойти его, так встать вровень с ним. И как это ни удивительно, у Шинобу стало со временем всё лучше получаться играть свою роль. Её заметили, о ней стали говорить. Её стали приглашать в свои усадьбы знатные господа, чтобы она играла для них. И он, наконец, тоже её заметил.Па-па-пара-па-пара-па-па-па, Сочтём, сочтём Все загадки - ну, сыграй со мной. Та-та-тара-та-тара-та-та-та, Зачем, зачем Танцевать с тобой мне суждено?
Шинобу потратила немало времени и сил, чтобы начать играть с ним на одной сцене. Но она добилась своего, получив заветное приглашение на роль. Второстепенную, но и её хватало для начала. Только начав работу, девушка уже могла оценить всю степень таланта Доумы. Он играл превосходно, практически сливался со своим персонажем. За очередной надетой маской совершенно не видно было настоящего человека. И Шинобу поняла, как Доума сумел одурачить её сестру. Поняла всю сложность задачи, возложенную на юную актрису ей самой. Ведь за преградами из бесчисленного множества образов она собиралась добраться до живого, бьющегося сердца. И уничтожить его. Неважно, как она это сделает, чем ей придётся пожертвовать. Она не отступит. Даже если пострадает её собственное нутро…Так просто всё, а я вот не разберусь - Расскажите мне, кто я! Всё равно дыханьем ночи мы растревожены, как любовью, (И таем, и таем) Не прощаюсь снова - крик срывается с уст: Обман, обман, обман! Во лжи своей запуталась, обман и я сама.
Чем больше проходило времени, чем больше было отыграно ролей, тем ближе девушка подбиралась к Доуме. Увиливала, рассказывая о себе. Уворачивалась, применяя женские хитрости, подсмотренные у знатных дам. Проникала в самую суть, точно, как хирург на операции. И ей начало открываться то, что было скрыто от посторонних глаз. Тчательно спрятано глубоко внутри. И чем дальше вглядывалась Шинобу в суть чужой души, тем меньше понимала саму себя. Она не забывала о своей мести ни на миг. Оберегала свою истинную личность, боясь быть раскрытой. Подыгрывала, притворялась, обманывала всех вокруг. И Доуму она сумела обмануть. По крайней мере, она так думала. Но иногда, когда великий актёр, по своему обыкновению, пытался пробиться через стены, выстроенные Шинобу, ей казалось, что у него начало получаться… У них была своеобразная игра, и каждый старался победить в ней любыми средствами. Девушка выигрывала в каждой их стычке, но после всегда оставался осадок. Как дрожь по коже после лёгкого ночного ветерка. Но эта дрожь пугала её. Годами она выстраивала свою фальшивую личность. И не намерена была дать её разрушить, пока месть не будет свершена. Но по ночам, сидя на террасе в своём особняке, она задумывалась: а осталось ли что-то от неё настоящей? Не увязла ли она слишком глубоко в своём обмане, в погоне за своей целью? Не стала ли она фальшивкой, подобной самому Доуме, и даже хуже? И каждый раз Шинобу говорила себе: цель оправдывает средства. Она поступает правильно, даже если разрушает себя. Она по-прежнему видела в Доуме худшего лжеца на всём свете, даже если замечала иногда его ранимость… По ней она и собиралась его ударить, да так, чтобы он никогда не оправился. И саму себя ей было не жаль, так же как и она не собиралась жалеть его. И незаметно песня пересмешника обратилась в вой. Цветные линзы образ коверкают твой. Как зеркало, расколото всё, что было мной: Обманка рождена всем казаться иной. Едва завидев Шинобу на одном из светских вечеров, Доума понял: вот показалась ещё одна жертва, которая падёт от его чар. Присматриваясь к ней, её жестам, разговорам, он видел очередную светскую красавицу, которая сама кинется к нему на шею, стоит только поманить. И он, не раздумывая, прислал ей приглашение о работе с ним. Играть с такими девицами было почти единственным доступным ему развлечением. И он не собирался от него отказываться. Даже если вновь подобранная девица казалась подозрительно знакомой… Она отличалась от остальных. Не поддавалась на его обычные уловки, и при этом заманивала мимолётным взглядом из-за спины. Она была неприступна, и при этом оставалась загадкой, которую непременно хотелось разгадать. Она оставалась недоступной и была такой желанной… Доуме и в страшном сне не приснилось бы то, что он когда-нибудь будет влюблён. Это означало раскрыть себя, показать свою истинную сторону, свои чувства. Он никогда не позволял этого себе, ибо игра являлась источником всех его благ. Если он однажды станет собой, он потеряет всё… Потому он был предельно осторожен, играя с Шинобу в их игру. И всё же позволял себе поддаться иной раз, чтобы увидеть её реакцию. Выражение её лица. Отчего-то он видел в нём сочувствие и тайную грусть… Он надеялся однажды разгадать её. Ведь если она окажется такой, какой он начал её предполагать, он не смог бы отпустить её. Ведь она стала бы тем человеком, которому он решился бы открыть своё сердце… Показать настоящего себя. Приняла бы она его таким, какой он есть на самом деле? Он не мог этого знать. Но тайная надежда всегда была с ним, когда в очередной раз они встречались под луной… К чему на свете жить, раз мы любовью этой вашей ведомы, как бабочки на свет? И вновь ночной экспресс промчится мимо, оставляя лишь призрачный след - Танцуем до рассвета! Была ещё одна причина, по которой он боялся открыто говорить о своих чувствах. Совсем недавно он же и насмехался над теми, кого посетил любовный жар! Тех же девиц, с которыми играл, обещал им всё на свете, а потом оставлял ни с чем. Его не трогали их чувства, их мольбы, их обещания. Он оставался равнодушен. Потому что считал себя выше всего этого, выше всех людей вокруг. Они со своей любовью падали так низко, что ему, божественному Доуме, было просто лень опускаться до их уровня. Единственное, до чего позволяло опуститься его эго – это проводить несчастную до ближайшего поезда. И то лишь, чтобы после посмеяться над ней в весёлой компании. Так же он проводил и Канаэ – девушку, бывшую с ним аккурат перед появлением Шинобу. Он впоследствии замечал между ними много сходств, даже внешних. И всё же Шинобу была совсем другой. Гордой, независимой, также, как и он, прячущей за маской свои истинные чувства. Он незаметно начал считать её идеальной парой для себя. И ему было плевать, что теперь он оказался в положении тех, кого раньше презирал. Он не собирался пресмыкаться перед ней, ведь она сама не делала этого. Они были равны друг другу, пускай и не по статусу. Это не имело значение. Ведь гармония их союза состояла совсем в другом. В равенстве их душ, со временем всё чаще открывавшихся друг другу. Па-па-пара-пара-па-па-па, Солжём, солжём На загадки - я спою с тобой. Та-та-тара-тара-та-та-та, Как жжёт, как жжёт В глубине - зачем мне эта боль? Разве мог знать несравненный Доума, в какую злую шутку захочет сыграть с ним судьба? Разве предполагал он, что его идеальная Шинобу захочет обыграть его в их странной игре, и, тем более, оставить ни с чем? Задумывался ли он хоть раз, что его захотят обмануть так же, как и он обманывал многих других до неё? Что ж, теперь поздно клясть судьбу и весь мир. Злосчастное письмо уже открыто, загадка разгадана. Что теперь остаётся делать Доуме, внезапно почувствовавшему такую боль, какую не ощущал никогда в жизни? Бежать. Бежать, пока не стало слишком поздно.И неизменен дней бессмысленных ход, Надо мною снова дождь уныния льёт...
Ощутила ли Шинобу удовлетворение от своей мести? Едва поняв, что её злейший враг открылся ей слишком сильно, слишком доверчиво, она не стала сомневаться. Ударить нужно сейчас, пока есть шанс. Но, занеся над ним оружие своего возмездия, ей… стало жаль его? Нет, не может быть. Он не заслуживает её жалости! Однако, вспомнив всё то время, что они провели вместе, заглянув внутрь себя ещё раз, она поняла страшное… Ей нравилось с ним играть. Нет, не ощущать превосходство в очередной победе. Ей нравилось то, что она раз за разом видела в нём. Он ценил её. И как актрису, и как женщину. И ей, так рьяно его ненавидевшей, было приятно знать об этом. Но ведь она до сих пор не раскрыла ему настоящую себя. Он ценил тот образ, что она выстроила для него, ту обманку, что была её оружием, а оказалась клеткой. Его чувства к ней бессмысленны, как и её жалость к нему. Но не этого ли она добивалась? Она же так хотела, чтобы он страдал. Верно, именно этого она и хотела. Даже если в итоге страдает она сама. От собственной никчёмности и беспомощности. Предстала бы она перед ним в своём истинном виде, он и не заметил бы её. Знание этого убивало Шинобу, как медленный яд. Она столького достигла только благодаря лжи. Она действительно стала равной Доуме. Ученица даже превзошла своего учителя. Но только ли это заставляло Шинобу давить в себе горькие слёзы? Она не желала этого знать. Она желала исчезнуть. Растворится в ночи, как ветер, который разжёг её чувства. Не прощаюсь снова - крик срывается с уст: Обман, обман, обман! Во лжи своей запуталась - и вот.. Он не хотел верить, что всё потеряно безвозвратно. Что Шинобу исчезнет из его жизни. Только не так. Он должен ей всё рассказать, она должна ему открыться! То, что она не пустышка, Доума осознал давно. Заурядность не могла пробудить в нём такие чувства. Не могла стать великой актрисой, лучшей женщиной на свете для него… Не важно, какие у неё были мотивы. Он виноват во всём, и признаёт это! Её пленительный обман заинтересовал его, но полюбил он настоящую женщину. Которая так умело скрывалась от него, что он едва смог её найти! Но теперь, едва отыскав её, Доума не собирался терять её. Он простит ей весь обман, всю боль, лишь бы она не оставляла его!Так просто всё, а я вот не разберусь - Расскажи ты мне, кто я! Всё равно дыханьем ночи мы растревожены, как любовью, (И таем, и таем) Говоря "до скорого", прощаньем подавлюсь - Обман, обман, обман! Во лжи своей запуталась, обман и я сама.
Шинобу не могла скрыть своего волнения, когда садилась в поезд. После стольких лет она наконец возвращается домой. Разбитая, как сестра. Обречённая, как Доума. Фальшивая. Обманувшая саму себя. Она не знала, как будет жить дальше. Но точно знала, что когда-нибудь умрёт от собственного яда. Сидя у окна, она вдруг заметила фигуру, размахивающую руками. Она отвернулась и прижалась спиной к сиденью. Наверняка он ещё что-то кричал на весь перрон. Она не собиралась слушать. Не собиралась прощать себя. А поезд тем временем тронулся, оставляя позади всё, что казалось фальшивым, но всё же было живым… Оставляя фигуру, безуспешно пытавшуюся перекричать шум поезда и саму себя…Все мои цветы искусственны, и я таю обман.