Проклятье сновидения

      Узкий проулок был затянут душным маревом тьмы. Вскользь глянув на крыши невысоких заброшенных домиков и заметив, как там мелькнула знакомая тень, Адам Розье судорожно сглотнул вязкую слюну и крепче сжал пальцы на древке волшебной палочки. Он тихо пробирался по молчаливой ночи, прижимаясь к пыльной каменной стене и, чуть пригнувшись, проходя под заколоченными окнами. Только и слышно свист ветра — хозяина заброшенной части Лютного переулка, в котором был Адам. Порывы пробирали до мурашек.       Чуть приподнялись светлые кольца волос и защекотали лоб. Вдалеке послышался глухой удар, и Адам, замерев, прислушался, как гончая на охоте, вот-вот готовая сорваться по следу спрятавшегося в высокой траве зайца. Несколько мгновений до ушей долетали лишь шорохи, но Адам, ощущая, как все внутри натягивается, словно тетива лука перед выстрелом, прямо как в одну из первых его вылазок, когда он был еще юнцом, буквально кожей чувствовал срывающиеся с окровавленных губ чужие стоны. Их заглушало наложенное на рот волшебника проклятие.       И что же, черт побери, он делает в такой поздний час в Лютном переулке, да еще и с такой осторожностью?       Он выполняет задание Тома Риддла. Конечно же. Кажется, за этим человеком он идет с самого детства, начиная с юных, нежных школьных времен, когда строгий и угрюмый худой мальчик привлек его взгляд и, повернувшись, заставил утонуть в глубине темных глаз, заканчивая сегодняшним днем. С их знакомства с Томом Риддлом на школьной скамье Слизерина, когда Адам, заинтересованный тихим незнакомцем, первый протянул ему руку, прошел двадцать один год.       Это было время, полное разнообразных чувств, мест и эмоций. Рядом с Томом Адам взрослел, познавая чертоги дружбы, любви, обиды и ненависти. Рядом с Томом Адам учился, получал нагоняи от учителей и до боли в теле тренировался преподносить себя, как настоящий наследник рода Розье — с шиком, лоском, величественностью и великолепием, свойственными его семье. Рядом с Томом Адам поехал заграницу, открыл для себя новые грани магии, познакомился с самыми разнообразными волшебниками и нашел цель своей жизни.       Таких же увлеченных Томом и преданных ему друзей было еще несколько. Кружок по интересам или клуб влюбленных девчонок, как язвительно Адам изредка называл их — Вальпургиевы рыцари. Спустя несколько лет странствий они вернулись в Магическую Британию и, кажется, к тридцати годам созрели для того, чтобы осесть в ней.       Бросив последний взгляд на крышу, где должен был контролировать ситуацию сегодняшний напарник — Фрэнк Лестрейндж, — последние несколько лет безвылазно обитавший в Британии и изучавший здесь все до последнего кирпичика, Адам поспешил вперед. Благодаря мелькающей тени он безошибочно угадывал верное направление в запутанной паутине узких и корявых проулков. Лютный переулок — преуменьшенное название для огромной территории, охватывающей бедные кварталы, покинутые хозяевами и разворованные квартиры и домишки и черный рынок, живущий, процветающий и сжирающий лишь однажды попавших к нему людей с потрохами прямо под носом правительства, что за проценты с совершенных сделок закрывало глаза на грязь, затянувшую мутной поволокой это место.       Тень застыла, и Адам, словно заводная кукла, неслышно замер вместе с ней. Фрэнк скрылся с глаз — затаился. Выровняв дыхание, Адам сделал несколько шагов к углу дома и осторожно заглянул в тупик. На противоположную стену благодаря разожженному прямо на улице костру падали непропорционально огромные тени. Они то сгибались и разгибались, то, ломаясь, раздваивались, силясь напугать податливое воображение, но Адам был слишком спокоен, чтобы повестись на дикие трюки искривленных отражений. Люди, скрывавшиеся за ними, пугали намного больше. Опасность забила дыхательные пути.       Взяв в свободную руку небольшое зеркальце, Адам вгляделся в посеребренную поверхность. Обласканные жарким огнем там замерли несколько человек в темных мантиях с палочками наготове. Монолитными смотрителями они окружали худенького и маленького лысеющего старикашку в твидовом костюмчике. Выругавшись про себя, Адам узнал в его круглом лице с такими же круглыми очочками, в несколько раз увеличивавшими крысиные глазки, главного кандидата на пост нового Министра Магии — Лестера Паркинсона.       Этот мужчина — вечно вежливый и улыбающийся на публике — казался божьим одуванчиком, который был бы нужен народу после долгого правления прошлого министра, пришедшего после знаменитой дуэли с Гриндевальдом и оглушительного падения империи последнего. С 1945 года он взял правительство под контроль и больше десяти лет не покидал свой пост. Он придерживался жесткой политики по отношению к тем, кто поддерживал теперь уже запертого в тюрьму и опозоренного темного мага, загнал их всех по щелям, как крыс, и так запугал, что они и нос показать боялись.       Он пришел в тот момент, когда обществу нужен был стержень, на который можно опереться. Он сумел успокоить народные волнения по поводу переворота сил в магическом мире, оказался полезен и чистокровным волшебникам, и не обделил магглорожденных — одним словом, во все бочки затычка. И все было бы хорошо: люди, довольные им (недовольные права голоса не имели), продолжали и дальше поддерживать его кандидатуру, но два месяца назад он внезапно скончался в собственном доме. Просто лег и не проснулся.       Том как раз вернулся в Британию после долгого путешествия. Он стал более скрытным, чем амбициозный и одухотворенный мальчик, покидавший школу и с плохо спрятанным восторгом рассказывавший о своих планах, о колдовском мире, который хочет видеть и строить своими руками. Сейчас же он не говорил об основных причинах, что толкнули его в водоворот, похожий на обманную перетасовку карт среди заядлых игорщиков и жуликов, — втайне от народа, наблюдавшего за выдвигаемыми кандидатурами возможных новых Министров, за стеной, за пеленой неведения разворачивалась настоящая битва мастей не на жизнь, а на смерть.       Каким же было удивлением, что самым жестоким и не знающим границ участником траурной процессии честных выборов оказался Лестер Паркинсон.       Его руки по локоть были в крови. Даже не по локоть, а по плечо. И, самое ужасное, что от него не разило смертью и опасностью — даже Том, встречавшийся с ним, вначале и подумать не мог о том, что этот человек способен на подобные злодеяния.       Но сейчас Адам самолично видел, как этот старик держал в руках тяжелые железные кандалы. С них капала кровь. Использовал он их совершенно не по назначению: придерживая цепь, он бил стальными браслетами по лицу секретаря его главного оппонента — магглорожденного волшебника Гастона Грэйсона, который был чуть старше Адама. Несколько зубов поблескивали в луже блевоты и крови на грязной-грязной земле.       — Твоему хозяину не стоило переходить черту, — гадко улыбаясь, проскрежетал Паркинсон. Адам хмуро следил за каждым движением его лица: точно так же лживо он улыбался на приемах, подавая руки дамам, развешивая комплименты направо и налево и с показной грустью вспоминая никому неинтересные и неизвестные былые времена. — Запомнил, что нужно ему передать?       Безымянный секретарь поднял изуродованную голову и всмотрелся в нависающее над ним лицо Паркинсона. Дрогнули раздробленные губы и вдруг вместо слов с них сорвался плевок. В следующую секунду звякнули кандалы и вновь ударили секретаря только теперь уже по виску. Буквально за несколько мгновений на глазах Адама ни в чем неповинный человек упал на землю замертво.       — От чего он умер, Аксинья? — брезгливо поморщившись, Паркинсон отдал кандалы одному из своих молчаливых помощников и достал из нагрудного кармана белоснежный платок, которым брезгливо стер плевок. К нему приблизилась тонкая женская фигура. Лицо было спрятано за капюшоном.       — Потасовка в баре. Через полчаса нескольких пострадавших заберут в больницу. Он единственный не уцелел, — послышался грудной женский голос с акцентом.       — Ты подправишь ему мордашку?       — Конечно, господин. А сейчас, когда вы закончили с ним, было бы лучше заняться слежкой.       — Какой слежкой? — Паркинсон резко крутанулся на месте, осматриваясь по сторонам. Адам еле успел спрятать маленькое и высовывавшееся из-за угла зеркальце. Они с Фрэнком не издали ни звука. — Займитесь, — коротко бросил маг и в то же время тени его подчиненных — беглых наемников из восточных стран, которые были приговорены к смерти, но спасены и тайно вывезены взамен на службу Паркинсоном и его помощниками (что в его персоне первоначально и привлекло Тома), бесшумно направились в сторону выхода из тупика.       Не переглядываясь с тенью Фрэнка, Адам бросился прочь. Сердце бешено билось в груди, чего не было уже давно. Адам настолько привык к погоням и тайным операциям, которые вечно требовались Тому, что для него удивительным было ощущать неподдельный и наивный страх. Нет, он никогда не был бесчувственным камнем и волновался, как бы не ошибиться и не подставить Тома, но давным-давно он не боялся.       А сейчас, пока он скрывался от безжалостных и отличавшихся жестокостью хозяина наемников, его сковывал именно страх.       Замелькали вспышки. Фрэнк, прикрывая спину Адама, с крыши послал несколько заклятий, и послышался стон — попал в кого-то. Через плечо Адам старался обезоружить фигуры за ним, но они, растворяясь во тьме, с поразительной скоростью уворачивались. Поворот, второй, третий. Адам уклонился от зеленого луча убивающего проклятия и выставил щит. Напор наемников усиливался — теперь они работали в две стороны. Только и слышался навязчивый, пугающий, потусторонний шепот на неизвестном языке. С невообразимой скоростью мелькали молнии проклятий.       Фрэнк что-то вскрикнул и соскользнул с крыши. Оказывается, по верхушкам невысоких заброшенных домиков уже бежали несколько теней. Оставшись наедине со своими преследователями, Адам решил воспользоваться подарком Долохова. Отшвырнув на землю уже не нужное и только мешающееся круглое зеркальце, он вытянул из кармана черный камень и бросил в наемников. Послышался хлопок, и камень разорвался удушающим дымным газом.       Выиграв несколько секунд, Адам свернул не по направлению к выходу из зоны с заблокированной трансгрессией, а налево — нужно было перехватить Фрэнка.       Тяжело дыша, он миновал несколько проулков, а затем остановился и стал прислушиваться. Тягостный нервный комок свернулся под легкими и защекотал внутренности, в то время как мысли разбежались в хаотичном порядке.       Как эта странная женщина сумела заметить их, если они не подавали вида и были тихими, как мышки? Они ведь даже не собирались вмешиваться! Том просто велел проследить за Паркинсоном, чтобы понять его мотивы и мысли, а не засветиться и попасть в передрягу. Тем более, не вдвоем против десяти, если не больше, наемников.       Судорожно размышляя о том, что же делать, Адам отчаянно и жадно выискивал глазами Фрэнка, но все безрезультатно: тот не появлялся, уши не улавливали шум драки, а за спиной уже были различимы шаги преследователей. Стараясь отогнать безрадостные мысли, Адам бросился в новый виток переулков. Замелькали обжитые домики, запахло гнилью ведьмовских приправ, вдалеке показался пошло-яркий красный купол приехавшего в Лондон цирка уродцев, и Адам заметил первого человека, поспешившего скрыться в борделе.       Отбросив идею затеряться в какой-нибудь лавке, Адам сделал последний рывок. Ноги налились свинцом и ныли от долгого бега, легкие сгорали в агонии пожара, сердце выбивало трещотку и норовило выпорхнуть в горло. Пот горошинками скатывался по вискам, смачивая небрежно растрепавшиеся кольца светлых волос.       «Сзади» — словно удар по голове. На автомате Адам обернулся и поставил щит — тут же в него влетела ярко-оранжевая вспышка, заставившая защитное заклинание рассыпаться, словно опрокинутую наземь картину из малюсеньких паззлов. Выругавшись, Адам перевернул стоявшую возле одной из лавчонок бочку с живыми и шевелящимися черными червяками и, не подумав, резко свернул влево. Несколько наемников, не сообразив, чуть пролетели поворот, другие же, как собаки по следу, не отставали от Адама.       Не глядя он послал в них несколько проклятий и, жадно глотнув воздух, дернул на себя дверь одного из жилых домов, а после резко отпустил ручку, но на одном из преследователей его уловка все же сработала: дверь попала ему прямо по плечу рабочей руки, отчего он выронил палочку и ненадолго выбыл из игры.       Непроизвольная нахальная улыбка окрасила залившиеся кровью губы Адама. Она усилилась, когда прямо перед ним вылетел все еще живой и даже со всеми конечностями Фрэнк с оголтелым и восторженным от погони лицом. Тепло разлилось по венам. Нагнав Лестрейнджа, Адам обернулся и поставил щит. Фрэнк, словно они договорились и хорошенько отрепетировали, принялся посылать в объединившиеся две группки преследователей ряд проклятий, стараясь выбить наемников из колеи.       Но не тут-то было: они с невиданной легкостью уворачивались от вспышек и настойчиво преследовали выбранных жертв. Происходящее было похоже на самую настоящую пляску со смертью: вокруг пылали разноцветные лучи, что несли за собой боль и смерть, нос забивал запах крови и гнили, присущий территории Лютного переулка, пальцы подрагивали от простого человеческого страха за свои жизни, а ноги, будто заводные, продолжали отбивать ритм понятного только сражавшимся танца.       — Сколько еще до границы? — крикнул Адам, уклонившись от проклятия, прорвавшего щит, тут же послав ответное.       — Совсем немного. Бежим! Бомбардо!       Дорога перед наемниками подорвалась, и Адам с Фрэнком сломя голову бросились прочь. Нужно было убраться отсюда как можно скорее.       До границы трансгрессии оставались считанные шаги. Адам отвлекся от перебрасывания заклинаниями и всмотрелся вдаль, ища глазами что-то, что могло бы ненадолго отвлечь наемников. Это стало фатальной ошибкой: Фрэнк интуитивно повернулся вслед за ним и пропустил проклятие. От него он увернулся, но следующая вспышка попала ему в ногу и раздробила кость голенища. Звериный крик боли сорвался с его губ, тело глухо повалилось на землю. Стараясь не обращать внимания на ужасную рану, стиснув зубы, Фрэнк принялся с утроенной скоростью посылать проклятия в преследователей.       Несколько упали под его напором. Один увернулся, и Адам с холодной злобой послал ему в спину убивающее. Смерть товарища заставила наемников замереть на мгновение, ставшее решающим: схватив Фрэнка за руку, Адам с неистовой силой протащил его буквально два шага, сосредоточился на аптеке в Косом переулке и трансгрессировал.       Как только водоворот воздуха унес их от бросившихся следом наемников, тяжелый груз пережитого потрясения усталостью навалился на плечи Адама. Не удержав равновесия, он оперся на стену возникшего из ниоткуда высокого дома и, прикрыв глаза, несколько мгновений старался восстановить дыхание. Каждый вздох был похож на разрывающее горло пламя, и Адам прижал ладонь ко рту, стараясь контролировать потоки кислорода — от слишком больших для отвыкших за время погони легких он начинал задыхаться еще сильнее.       Постанывая, Фрэнк возился со своей раной. Кое-как лечебными заклинаниями он сцепил ошметки кожи и завязал ногу оторванным от рубашки куском ткани.       — Тебе нужны лекарства, — сбившимся голосом пролепетал Адам.       — Потом. Нужно сначала замести следы.       — Точно сможешь?       Поморщившись, Фрэнк кивнул. Разделившись, они принялись трансгрессировать в разные места страны. Желая еще сильнее запутать преследователей, Адам даже поплутал пару минут в пригороде Оксфорда. Спустя несколько таких перемещений, он вновь оказался в Лондоне. Нужно было созвать срочный совет.       В северной части города Вальпургиевы рыцари решили устроить что-то вроде импровизированного штаба. Они выкупили квартиру в полузаселенном высотном доме, обустроили ее, наложили сотню и одну защитных заклинаний и втайне от других собирались маленькой компанией, включавшей самый близкий круг друзей: Адама Розье, Фрэнка Лестрейнджа, Абраксаса Малфоя, Антонина Долохова, Джонатана Эйвери и, конечно же, Тома Риддла собственной персоной.       Именно там составлялись планы и решались всевозможные проблемы, которые волновали их умы. Потом уже обсуждение выходило за стены убежища, частично передаваясь Майкнеру, Мальсиберу, Нотту и другим. С каждым поворотом своеобразной отдаляющейся от цента спирали взаимоотношений информация фильтровалась и уменьшалась. Многое так и не должно было покинуть дверей квартирки, навсегда оставшись загадкой шести голов.       Для связи использовались связующие камни, найденные Джонатаном где-то в глубинах Индии. Это были небольшие красные драгоценные и гладкие камушки, которые они носили на нитках, повязанных на шею. У магических штуковин была огромная история, полная доработок, волшебников и крови, но Адам никогда в нее не вникал. Он выучил нужные ему функции — большее было не нужно.       Замерев, он сжал ладонью артефакт, прикрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущении камня в руке, и зашептал незнакомые ему слова на хинди. Примерно они переводились так: «Созываю вас, братья души моей и крови, взываю к вашим разумам и прошу вашей помощи». Адам не уверен, что слова были именно такими, но Джонатан с важным видом заявил, что на его перевод можно положиться.       Джонатан Эйвери в целом был очень серьезным и разумным человеком, на слова которого нельзя было не положиться. До одури наблюдательный, иногда он даже пугал Адама: бывало, вцепится стальным взглядом, как коршун в добычу, и Мерлин знает, как от него отвязаться. После Тома это был самый умный и интересный человек, которого Адаму только повезло встретить на этом свете. Казалось, Джонатан всегда знал, о чем говорить, что думать, что предполагать и в какую сторону направлять людей. Он словно был ходячей энциклопедией, но заглянуть в нее не представлялось возможным: огромный минус Джонатана — его молчаливость, замкнутость и скрытность, всегда препятствовал теплым и открытым отношениям, которые предпочитали выстраивать Фрэнк и Антонин.       Нет, нельзя было сказать, что он плохо и недоверчиво относился к окружающим его людям, даже наоборот — ради близких друзей, коими являлся круг Вальпургиевых рыцарей, он готов был пойти на многое — но что-то в нем, так и не раскрывшееся за долгие-долгие годы общения, подсознательно не позволяло полностью расслабиться рядом с ним. Джонатан был похож на затаившегося хищника, каким бы глупым не было это сравнение, и Адам с самого детства трепетно относился к нему.       Он никогда не был слишком правильным, более того, он презирал святош и с головой окунался в грехи, измазываясь их гнилью с ног до головы, но такие люди, как Джонатан Эйвери, буквально одним своим существованием заставляли его испытывать уважение к ним.       Прошептав нужные слова три раза, Адам отпустил камень, спрятал обратно под одежду и, оглянувшись, чтобы убедиться, что за ним нет хвоста, направился в сторону квартирки. Беспокойство за Фрэнка сжирало с потрохами. Волнение из-за сорвавшегося плана Тома и его реакции не позволяло сердцу в груди успокоиться.       То ли желая потратить немного больше времени на размышления, то ли надеясь суметь лучше подготовиться ко встрече, Адам вновь трансгрессировал, только теперь уже к своему дому. Щелчком пальца вызвал домовика, даже не глядя, велел принести обезболивающее зелье и восстанавливающую мазь. Эльфа не было несколько минут. Взгляд Адама бесцельно блуждал по кустам белых роз, рассаженных вокруг дома. Ветер ласково трепал налитые соком листья.       Наконец, трясущийся домовик вновь появился и с подобострастным выражением уродливой морды протянул хозяину склянку и тюбик. Адам молча взял их и вновь трансгрессировал. Короткая встреча с домовиком не оставила в его душе и памяти совершенно никакого отпечатка — он был слишком никчемным, чтобы занять его мысли. Итак было много проблем.       Оказавшись неподалеку от квартирки, Адам миновал защитные барьеры и вошел внутрь подъезда. Пахло последождевой сыростью. Считая про себя ступеньки (три этажа, каждый лестничный пролет — по семь), Адам поднимался наверх. В ушах звенело. На периферии зрения продолжали с бешеной скоростью мелькать вспышки проклятий.       Наконец, знакомая дверь. С легкостью поддавшаяся холодная ручка. Теплый свет коридора и знакомые голоса. Словно окунувшись в воду с головой, Адам зашел внутрь квартирки. В тесной гостиной с диваном и комодом напротив собрались все: Том и Джонатан стояли у окна, хмуро слушая отчет морщившегося от боли Фрэнка, Абраксас с напряженным лицом осматривал его рану (он лучше всех остальных разбирался в медицине), Антонин сидел рядом с Лестрейнджем, нервно теребя увесистый перстень на пальце.       — …Они жутко хороши в магии. Мы еле удрали. Клянусь, нас спас случай и то, что Лютный очень тесный и переполнен поворотами. На более гладкой местности мы бы так хорошо не отделались.       — А ты и не отделался, — проворчал Долохов и подскочил. Нервно теребя теперь уже пуговицу рубашки, он большими шагами направился в противоположную сторону комнаты. Его руки не находили покоя. В этом проявлялся весь он: показательно храбрый, смелый и способный на все, но как девчонка-пятикурсница переживающий о близких его сердцу душах.       Поджав губы, Адам приблизился к Абраксасу и протянул ему лекарства. Тот кивнул, сразу же откупорил бутылек с обезболивающим зельем и велел Фрэнку выпить.       — Принесу бинт, — сдавленным голосом бросил Абраксас и направился в ванную комнату, где хранилась аптечка с предметами первой необходимости.       — Что думаешь? — подняв хмурый взгляд на Тома, тихо спросил Адам.       Лицо того было затянуто дымкой. Прочитать, в каком именно направлении текли его мысли, казалось невозможным. Безрезультатно вглядываясь в его глаза несколько мгновений, Адам не удержался и фыркнул. Тишину разрезали лишь шаги Долохова в противоположной стороне комнаты да тяжелое сиплое дыхание вспотевшего от боли и усталости Фрэнка.       — Как бы ты инфекцию не занес, — словно в никуда пробормотал Джонатан и подошел к нему, безэмоционально разглядывая уродливую рваную рану.       — Инфекция — это обезумевший Паркинсон, — ядовито проговорил Адам. — Натравил на нас своих собачонок. Человеческая жизнь для него совершенно ничего не значит!       — Аксинья, — пробурчал себе под нос Том и поднял искрящиеся любопытством глаза к потолку. Он словно и не слушал, что говорили до этого, зацепившись за одно женское имя. Признаться честно, оно вылетело из головы Адама. Хорошо, что Фрэнк тоже был там. — Аксинья. Где-то я уже это слышал.       — А разве не на недавнем приеме? Паркинсон пришел с какой-то женщиной, помните, высокой, как спичка худующей, страшной и темноволосой. Мы с Фрэнком еще посмеялись, что другие на него не клюют, — нахмурившись, выудил Долохов из памяти воспоминание и, побарабанив пальцами по брюкам, выдохнул: — Да, тогда мы ее видели. Еще удивились имени, мол, соотечественница моя приехала.       Том кивнул. Абраксас долго не возвращался, и он неопределенно махнул рукой. Антонин среагировал быстрее всех и выскочил из комнаты, чтобы разобраться, где тот застрял, заставляя друга мучиться и кукожиться от боли. Адам, фыркнув, открыл было рот, чтобы еще раз возмутиться по поводу наемников и услышать мнение Тома, но его перебила грохнувшая входная дверь, и за несколько мгновений, за которые они только и успели, что выхватить волшебные палочки, комнату наполнили черные тени.       Сердце предательски ухнуло в груди. Хоть лиц чужаков и не было видно, Адам почему-то был уверен, что это — те самые наемники. Может быть, с другими людьми. Но это были люди Паркинсона, которые каким-то образом сумели так скоро найти их, да еще и взломать защиту дома настолько извращенным и неясным способом, что никто из присутствующих ничего не почувствовал.       — Абраксас вырубился! — крикнул Долохов. Адам знал, что тот вот-вот выйдет и начнет швыряться проклятиями в непрошенных гостей.       Абраксас Малфой был хранителем защитных чар убежища. Но остальные тоже были связаны. Они должны были ощутить хотя бы покалывание под кожей, иначе проникнуть сквозь защиту невозможно! Что же за магию используют эти дьяволы?       Эти мысли заняли всего несколько секунд. Вновь замелькали вспышки. Тесная комнатушка не позволяла развернуться. Здесь все были, как на открытой ладони. Выставляя щит и ошеломленно оглядываясь по сторонам, Адам видел выход лишь в окнах. Опасно, можно не выжить, но им жизненно необходимо было отступать.       Не успели. Все прекратилось так же быстро, как и началось. Долохов принялся пробиваться сквозь наемников с другой стороны, и они, как волна разбушевавшегося прожорливого океана, схлынули. Несколько человек пробежали мимо, пользуясь выходом, который пришел в голову Адама — просто-напросто выпрыгнули в окна, разбивая их мощными плечами. Другие же бросились к двери.       Ушли так же неожиданно, как и появились. Только бросили в сторону сгруппировавшихся вокруг Фрэнка Адама, Джонатана и Тома странной формы многоугольный темный артефакт с золотыми пробоинами. Мгновение ничего не происходило. Замерший в дверях Долохов тяжело дышал.       А потом артефакт завизжал и с бешеной скоростью закрутился на месте.       Темнота.