Внезапный порыв

                                Недосказанность всегда будет содержать больше смыслов, чем то, что высказано до конца. Андрей Геласимов, из книги «Рахиль» الجمال ليس عصفور في قفص (Любовь – не птица, которую можно удержать в клетке)                            Для главного слуги дворца Топкапы Мерджана-аги ночь выдалась бессонной и тревожной. Он не мог сомкнуть глаз, думая о своей госпоже Шах Хубан, которой служил уже много лет.       С приездом в Стамбул его более или менее спокойная жизнь закончилась. Дворцовые интриги, казнь Великого визиря Ибрагима-паши, новая жизнь в столице, новая должность, быстрое возвышение и отставка Лютфи-паши, развод Госпожи, смерть её сестры Хатидже — всё это осложняло жизнь Мерджана, выбивая его из привычной колеи. И вот сейчас возникла новая проблема: разгорелся конфликт Госпожи с племянницей — единственной дочерью султана Сулеймана Михримах.       Как только на горизонте забрезжили самые первые рассветные лучи, Мерджан покинул Топкапы и направился во дворец на Ипподроме, который неприступной крепостью возвышался над городом. Этот дворец так и остался для него чужим и неприветливым. То ли дело, дворец в Конье, где Мерджан знал каждый уголок, от куста роз у ворот до трещинок на каминной плитке.       Во дворце царила напряжённая обстановка. По всей гостиной были расставлены и разложены вещи — сундуки, узлы, шкатулки. Вокруг суетились слуги, не обращая на Мерджана ровным счётом никакого внимания. Они что-то носили, переставляли, раскладывали, кидали и пинали, совершенно не заботясь о сохранности господского имущества. «Вот же наглецы, — непроизвольно подумал Мерджан, — надо задать им хорошую трёпку». Мерджан был первым человеком в доме после Госпожи, его все уважали и боялись. Даже супруг Госпожи и её дочь не имели такой власти над слугами. С раздражением Мерджан заметил, что два молодых слуги поставили сундук с книгами поверх сундука с китайским фарфором, и хотел было по привычке отчитать их, но беспокойство взяло верх и ноги сами понесли его в покои Госпожи.       Шах Хубан сидела в своих покоях, сама толком не зная, чего ждет. Всё уже было собрано, карета готова, слуги лишь ждали распоряжения отправляться в путь, но Госпожа медлила. Проклятый дворец Ибрагима-паши, раба из Парги, давил и душил. Вчера, выходя из покоев Михримах, она увидела Мерджана, но заговорить с ним открыто, при всех — значило рискнуть его жизнью. Особенно после разоблачения кормилицы-шпионки.       — Госпожа, мы готовы к отъезду. Позвольте забрать сундуки, — голос личной служанки отвлёк Шах от тягостных мыслей.       Шах Хубан вздохнула. Глупо ждать непонятно чего. Даже письмо послать нельзя. Можно лишь надеяться, что слухи дойдут до Мерджана. Как же унизительно. И всё же ей хотелось увидеть его ещё раз. Чтобы всё объяснить самой, чтобы он понял её, а не думал о ней, основываясь на слухах. Почему-то мысль, что Мерджан может плохо думать о ней, болезненно засела внутри.       — Нет. Проверьте ещё раз все покои, не осталось ли чего.       — Слушаюсь.       Служанка скрылась за дверью. Шах осталась одна, раз за разом прокручивая в голове череду тоскливых мыслей. Что, если он не придёт? Зачем ему общаться с ней, опальной султаншей, и подставлять себя под удар? Она уедет, он останется, его должность сродни великому визирю среди евнухов. Что, если он как Ибрагим и Лютфи забыл, кому всем обязан? Так чего она всё еще ждёт? Зачем? Она же не такая слабая, как Хатидже, и никогда не ставила чувства на первое место. Но почему-то сейчас от мыслей, что она больше никогда не увидит Мерджана, болезненно сжималось сердце.       В коридоре послышались четкие мужские шаги. «Он», — поняла Шах. Он услышал её. Слава Аллаху. Шах крепко стиснула пальцы, чтобы не дрогнуть, не сказать лишнего. Честь и достоинство династии превыше всего. Мерджан должен сохранить чувство преданности султанату, не пытаться мстить Михримах.       Мерджан постучал в двери спальни и, не дожидаясь ответа, вошёл. Его сердце замерло и забилось где-то в горле с утроенной силой. В центре комнаты были свалены вещи как при подготовке к переезду. «Наверное, Михримах Султан собирается занять этот дворец, а Госпожа переезжает в Енибахче», — постарался успокоить себя Мерджан и растеряно остановился на пороге. Мысли беспорядочно крутились у него в голове. Казалось, он вот-вот сорвётся в пропасть страха и отчаяния.       — Я здесь, Мерджан, — донёсся тихий и подавленный голос Госпожи. Она сидела на тахте, обессиленно сложив руки на коленях. Её взгляд потух, глаза были красными от слёз, лицо побледнело и осунулось, но несмотря на это, Мерджану она казалась прекраснейшей из женщин.       — Госпожа, — обернувшись, Мерджан учтиво поклонился. Шах Хубан обречённо вздохнула:       — Я не хотела уезжать, не попрощавшись с тобой.       Мерджан пошатнулся, в глазах потемнело, а на плечи навалилась неимоверная тяжесть, которая так и норовила прижать его к земле. Всё ещё не веря в происходящее, он переспросил:       — Госпожа, что вы такое говорите? Вы уезжаете? Куда?       — Если Меркез-эфенди разрешит, то я присоединюсь к его дервишам, буду жить отныне там, — со вздохом ответила Шах Хубан. Голос её дрожал, а пальцы нервно перебирали складки платья. — Я помогала дервишам, построила текке в одной из обителей. Эсмахан сейчас у отца, но она тоже со мною поедет.       Мерджану стало ясно, что всему виной конфликт с Михримах. Но какие ещё дервиши? При чём тут Меркез-эфенди? Мерджан знал о том, что Госпожа оказывает поддержку своему духовному учителю, с которым у неё ещё со времён жизни в Манисе сложились близкие и доверительные отношения. Шах Хубан помогала ему в организации обители дервишей: выделила большой участок земли, регулярно жертвовала солидные суммы на строительство. Но зачем уезжать туда? Что за безумие здесь происходит? Мерджану оставалось только недоумевать:       — Зачем, Госпожа? Почему вы согласились? Мы нашли бы какой-то выход… Шах Хубан прервала его, не дав закончить фразу:       — Нет, так лучше, Мерджан. Не могу больше… У меня нет сил бороться, да и негоже сражаться с тем, в ком течёт твоя кровь.       Мерджан знал, что для Госпожи всегда на первом месте стояли те, в ком течёт её кровь — кровь Великой династии Османов. А остальных можно вычеркнуть из жизни, оставить как ненужные вещи. Мерджану показалось, будто стены комнаты начали сдвигаться, норовя стиснуть его и раздавить. Не выдержав накатившего ужаса, он упал на колени:       — Госпожа, я прошу вас, раз вы уезжаете, возьмите и меня с собой…       Сердце Шах Хубан сжалось от боли и горя. «Забрала бы, Мерджан, забрала, если бы могла», — захотелось крикнуть ей. Мерджан обречённо склонил голову, ожидая решения своей судьбы. Впервые Шах сделала непозволительное — нежно взяв за подбородок, развернула его лицо к себе. В его глазах такая откровенная нежность и любовь! Ни один мужчина никогда не смотрел на неё так. Да что же это за наваждение! Так хотелось дать понять ему, как ценит она всё, то что между ними было. Ей стало страшно, что она может сказать что-то ненужное и неуместное. Мерджан достиг больших высот, эгоистично дать ему надежду на невозможное, она должна убедить его остаться.       — Мерджан, ты — единственный человек в мире, которому я могу доверять. Ты меня никогда не обманывал, никогда не жаловался, не роптал никогда, ты верой и правдой служил мне многие годы, но придётся расстаться. Ты во дворце с Повелителем останешься… — голос Шах дрожал, горло сжимали подступившие слёзы.       — Нет, нет, Госпожа, нет! — теряя контроль над собой и еле сдерживая рыдания, взмолился Мерджан. — Я за вас жизнь отдам!       — Мерджан, ты останешься с Повелителем, будешь рядом с ним. Ты его будешь защищать, чтобы эти тираны его не растерзали, — очень сухие и такие вроде правильные слова сорвались с губ Шах Хубан и убили последнюю надежду.       Ну вот и всё. Мерджан растерянно замер. Как это всё же в стиле Госпожи — позаботиться о других, но полностью забыть о себе. Защищать Повелителя надо! Чтобы не растерзали! Да пусть бы и растерзали, не велика потеря… Чего-чего, а султанов на наш век хватит. Охраны, что ли, у султана мало? Да, в этом вся она. Тогда, много лет назад, получив письмо с приглашением из дворца, Госпожа в тот же день собралась и, взяв только несколько слуг, уехала со словами: «Наверное, что-то случилось, иначе бы не позвали». Действительно, Госпожу не приглашали ни на свадьбу Ибрагима и Хатидже, ни на праздники по случаю рождения детей, ни на никях Сулеймана и Хюррем, ни на обрезания и присяги шехзаде. Только когда слегла Валиде Султан, пришла весть. Госпожа так и не успела попрощаться с матерью, застала её уже в гробу. А теперь пригласили на Рамадан. Каждый год Рамадан, но близкие родственники вспомнили о сестре только сейчас. Как ни пытались домашние уговорить Госпожу задержаться на несколько дней — всё бесполезно. Переубедить её было невозможно. Упрямство Госпожи безгранично. После казни Ибрагима-паши она зачем-то взяла на себя заботу о малахольной Хатидже Султан, чем не раз подставляла себя перед Повелителем. Теперь очередная провальная идея — защищать Повелителя! А сама едет на край света. На дорогах орудуют разбойники, да и непонятно, что из себя представляют эти дервиши… Мерджан хотел попробовать переубедить Госпожу, но его горло сдавили рыдания и с губ сорвалось только одно слово:       — Госпожа…       Не помня себя от отчаянья, Мерджан уткнулся лбом в такой знакомый и родной изумрудно-зелёный шёлк любимого платья Госпожи, источающего едва уловимый чарующий аромат лаванды, жасмина и лимонника.       — Это мой последний тебе приказ, — прервала его Шах Хубан и встала с тахты.        Остановившись, она взглянула на Мерджана, который так и остался стоять на коленях с опущенной головой, и легко коснулась его плеча. Множество раз так делал её отец, её брат — в знак особого почёта и уважения к слугам. Неожиданно Мерджан нежно и бережно накрыл её ладонь своею. Шах Хубан бросило в жар. Голова пошла кругом. Её рука как будто сама собою сильнее сжала плечо Мерджана, а пальцы с нежным трепетом погладили его пальцы. "Да она с ума сошла! А если кто войдет?!" Борясь с наваждением, Шах осторожно высвободила руку и последовала к выходу.       Пройдя несколько шагов, Шах Хубан остановилась у приоткрытого окна, устало поднялась на небольшое возвышение и облокотилась на подоконник. Было заметно, что она пытается скрыть отчаяние за маской безразличия и только делает вид, что наблюдет за погрузкой вещей в карету. В этот момент она казалась Мерджану такой хрупкой и одинокой, что он не мог совладать с желанием подставить плечо, успокоить и защитить свою Госпожу. Он тихо подошёл сзади и взглянул на едва заметно подрагивающие хрупкие плечи Шах: «Хочет казаться сильной, а на самом деле беззащитная, одинокая и уязвимая». Мерджан боролся с желанием обнять её, крепко сжимая кулаки, чтобы не сорваться. Сердце бешено колотилось в груди. Он всё ещё помнил тепло её руки. Ему бы отойти сейчас, как полагается, но он и так уже всё потерял. Так ли важны приличия? Если её тело не врёт, она любит его, и Мерджан теперь это точно знает.       Шах рассеянно смотрела в окно. Во дворе суетились слуги — небо не упало на землю, но ощущение нереальности происходящего не уходило. Чувства, желания и мысли — всё смешалось. Нет, она просто не так всё сказала.       — Мерджан, я… я хотела, чтобы ты понял… я… — Шах Хубан обернулась и от удивления её глаза расширились, а все правильные слова вдруг потеряли смысл: Мерджан стоял всё это время за спиной, персидский ковёр заглушил его шаги. Она знала, что он близко, но не настолько… Его глаза, полные нежности и отчаяния, были совсем рядом. Непростительно близко. Позволять такое безнравственно и безумно. Но Шах словно приросла к полу, ноги не слушались, голос рассудка не желал возобладать.       Никогда ещё Шах Хубан и Мерджан не стояли так близко друг к другу. Шах смутилась, как юная девочка, покраснела и опустила взгляд. Она невольно посмотрела на его губы из-под опущенных ресниц. Казалось, она чувствует его дыхание на своей щеке. Это было так волнующе и сокровенно.       Мерджан, забыв обо всем на свете, не отводя взгляда от Шах, робко приподнял её лицо за подбородок.       — Одно лишь ваше слово… — прошептал он.       — Да.       Мерджан потянулся вперед и едва заметно коснулся ее губ в трепетном поцелуе. Поцелуй был легкий и нежный, словно ветерок в летний день. И в этой нежности растворились боль и сомнение Шах. Забыв всё, она подчинилась и откликнулась в ответ. Хотелось большего. Шах Хубан углубила поцелуй, будь что будет. Руки её сами поднялись и притянули Мерджана ближе. Сквозь тонкий шёлк платья она ощутила его горячие ладони. По телу пробежала сладостная дрожь…                         *** Излишне упоминать, что в этот день никто никуда не уехал…