Черное солнце

Гилтиас коротко, скорее по привычке, морщится, когда горячие шершавые пальцы скользят по груди, больно прихватывают соски, выпускают когти и ведут длинные тонкие, стремительно набухающие кровью, царапины ниже, к поясу штанов. Скаю нравится играть. Нравится чувствовать себя победителем снова и снова. В этой маленькой пещере в меловых горах ужасно душно, а от горящих по стенам свечей пляшут чудовищные тени. Снаружи свет почти не проникает. С тех пор, как Хозяйка Поволжья пала от руки Некроманта, над Землей светит черное солнце, как над умиравшим Ксентароном. И этот мир уже почти умер. А он, Гилтиас, по недоразумению жив. Или почти жив. −Ну что же ты, Золотце мое. — горячее дыхание Ская шевелит волосы, обжигает ухо. Гилтиас не помнит, сколько прошло времени. Здесь больше нет дня и ночи. Нет света и надежды. Только эта маленькая пещера. Толстые тяжелые цепи на запястьях. Ледяная удавка зачарованного ошейника на горле. И Скай. Волосы отросли, и теперь все такое же пышное облако кудрей падает почти до пояса. Скаю очень нравится то ласково перебирать их, то больно дергать, заставляя выгибаться и вскрикивать. Кажется, сегодня Скай в настроении поиграть подольше. Гилтиас почти не чувствует вздернутых наверх и скованных рук. Ноги свободны, и мучителя можно хорошенько пнуть. Он и пытался. Раньше. Ничем хорошим это не заканчивалось. Ошейник не давал сменить облик, а Скай в человеческом обличье все еще был намного крупнее и сильнее. −Глупое-глупое Золотце. — шепчет Скай, накручивая себе на пальцы золотые кудри. — Прекрати строить из себя неприступную принцессу. Ты не выберешься отсюда никогда. И никто тебя не спасет. — синий дракон хрипло смеется и больно кусает за ухо. — Некому больше спасать. Он сноровисто наматывает кудри на кулак, заставляя с коротким стоном откинуть голову, и припадает раскаленным поцелуем-укусом к стыку шеи и неловко поднятого цепями плеча. Слизывает длинным гибким языком выступившую кровь. Гилтиасу временами кажется, что однажды Скай просто сожрет его живьем от жадности. Но, жаль, не сегодня. −Опять молчишь, хороший мой? — рычит над ухом синий дракон. — Зря, Золотце. Я ведь все равно заставлю тебя кричать. Ты можешь верить во что угодно, но твое тело все равно тебя предаст. Снова. Ты сам будешь меня умолять. Гилтиас передергивает плечами, несильно пинает синего дракона в колено, пытается отстраниться, насколько позволяют цепи. Но сегодня Ская сопротивление только забавляет и распаляет. Пальцы возвращаются к груди, щиплют, мучают соски, до боли перекатывают их. Клыки скользят по шее, стиснутой ошейником. Сзади прижимается крепкое раскаленное тело, недвусмысленная твердость вжимается в поясницу. Скай отрывается от искусанной окровавленной шеи, прижимается щекой к щеке и с наслаждением вдыхает запах волос. −Какой же ты сладкий, Золотце мое. — восхищенно шепчет он. — Если бы ты знал. Руки скользят вниз, самыми кончиками когтей проводя белесые быстро исчезающие линии от груди до низа живота. Это больше щекотно, чем больно. И тело, проклятое предательское человеческое тело, отзывается на эту щекотку жаром и тяжестью в паху. Гилтиас крупно вздрагивает и шипит сквозь зубы. Скай одним движением сдергивает с него штаны. Все так же издевательски медленно ведет пальцами, не касаясь уже наполовину возбужденной плоти. −Гилтиас-Гилтиас… − хрипло урчит он на ухо, и золотой дракон обнаженной спиной чувствует, как вибрирует у Ская грудная клетка. — Кому ты врешь, Гилтиас? Ты сам хочешь, чтобы я тебя взял. Сильно и жестко, много-много раз. Да, золотой мой? Руки вновь взлетают выше. С нажимом оглаживают бока, изгиб узкой талии, скользят по дугам ходящих ходуном от частого дыхания ребер. Гилтиас запрокидывает голову, жмурится до слез под веками и жадно вдыхает раскаленный воздух полураскрытыми губами. Скай, как всегда, подгадывает этот момент. Когтистая рука ложится Гилтиасу на горло, с нажимом поворачивает голову. Горячие шершавые губы целуют жадно, чужой язык нагло пробирается в рот, гладит небо, скользит по острым даже в человеческом облике клыкам, едва ли не забирается в горло. Другая рука обхватывает уже совсем возбужденную плоть, и Гилтиас давится вскриком, дергается, пытаясь уйти, отстраниться от резкой и острой вспышки удовольствия. Скай отрывается от его губ и мгновение пристально смотрит в исказившееся лицо с зажмуренными глазами и изломанными светлыми бровями. −Да, мой Рассвет. — шепчет он. — Вот так… Я подведу тебя к самому краю… Но потом все будет зависеть от тебя. Только от тебя, хороший мой. Гилтиас его почти не слышит. Из-под опущенных век медленно текут горячие слезы, а сам он будто плывет в зыбком алом мареве. Пылают укусы на шее, горят измученные соски, пульсируют царапины на груди и животе, а шершавая когтистая рука двигается так издевательски медленно, сжимая едва-едва. Плоть становится каменно-твердой. Удовольствие волнами плещется внизу живота, закручивается в узел из томительной сосущей пустоты. И все-таки этого недостаточно. Не хватает всего шага, чтобы пересечь эту проклятую грань. Скай жарко дышит в шею, слизывает выступающую под ошейником кровь, но целоваться больше не лезет. Терпеливо ждет, пока пытка станет нестерпимой. −Пожалуйста. — шепчет Гилтиас, мысленно отстраняясь как можно дальше от этой проклятой пещеры. — Прошу тебя… −Вот это другой разговор. — в голосе Ская урчат довольные демоны. Рука сжимается крепче и в несколько быстрых жестких рывков доводит до пика. Гилтиас словно со стороны слышит собственный звонкий стон, чувствует, как по бедрам медленно стекает липкое, теплое. Под зажмуренными веками ему коротко и печально улыбается Ксаня. Скай еще несколько раз медленно скользит рукой по обмякшей, ставшей слишком чувствительной плоти, ощутимо кусает где-то под челюстью и прижимается крепче. Ничего еще не кончено. Гилтиас открывает воспаленные глаза. В небольшое отверстие в потолке равнодушно заглядывает холодное черное солнце.