Языки любви

      Дилюк ничего не говорил. Слова не были его методикой проявления чувств, особенно после того момента, как отец скрывал слишком многое, как его названный брат скрывал слишком многое. Гораздо красноречивее оказывались действия и даже подарки, что Кэйя почему-то прознал не сразу. Гениальная дедукция, процесс анализа, будто просто не работали на людях, которые знали Альбериха без белозубой ухмылки и вне серьезной ситуации, где улыбки были лишними. Он не сразу заметил, что Альбедо грызёт кисточки в момент задумчивости над штрихом следующим или предыдущим, которым ляпнул краску не туда. Не сразу увидел, что у Аякса веснушки на щеках. То ли монокулярное зрение сыграло злую шутку, то ли Кэйя просто никогда не обращал внимания. (- Давай-давай, оправдывайся, что в Каэнри’ах не светило солнце, в Снежной вечные тучи, в Ли Юэ наоборот слишком жарко, они выгорели и вообще жизнь у тебя такая, что времени не было. — Аякс… — М? — Иди в задницу, — в лицо мужчины у другого края стола влетает кухонное полотенце.) С Дилюком получилось также. Будто капитан куда-то спешил, в своей голове сделав вывод, что раз они давно знакомы, то можно переходить на стадию выше и выше. Не то чтобы Дилюк сопротивлялся, скорее плохо поддавался и такая методика развития их отношений не сработала. Альберих кусал губы, ходил по комнате взад вперёд, раздражал тем самым Альбедо и получил ответ на ожидаемый молчаливый вопрос: — Попробуй не строить планы, — закатив лазурь вверх, дал свой лежащий на поверхности совет. Логично, что кавалерист прекрасно знал, скорее ждал подтверждения, чтобы начать думать как именно перешагнуть через эту глупую стадию неловкости, когда ты не можешь быть собой. Когда вы вроде близки, но также ничего не знаете друг о друге и даже рядом сидеть не то чтобы некомфортно, скорее смущающе. Не строить планы по завоевыванию чужого сердца вдоль и поперек, потому что иначе уже и быть не могло, оставь ты хоть одну частичку свободной и это треснет неуверенностью по швам. Кэйя так жил. По-другому просто не мог, пока разрывался между двух огней и тащил за собой ворох всего и сразу из своей души. Не строить планы где и как пересечься, лишь бы просто взглянуть чужие глаза и метающимся от «остановись» до «уходи» так и ничего после себя не оставить. А просто быть и наслаждаться? А как тогда понять, как тогда успокоить что-то скребущее когтями- почти как четырехлапые в «Кошкином хвосте» — по изнанке забитой ржавым гвоздем душе? Как тогда не бежать от стыдна вон? Как тогда на отдельную полочку в мозге поместить факт, что никто никуда больше не собирается уходить, что они взрослые люди и точно решили бороться за свои отношения. Тем более на Альбериха смотрели так мягко. Мычание раздается задумчивой нотой вдоль плеч напряжённого алхимика, Кэйя заваливается на диванчик в углу совсем уж глупо. И лежит думает, тупит взгляд в потолок, пока Альбедо исправляет последствия звукового сопровождения мыслей капитана. — Балда, — иноязычное слово вылетает изо рта Принца мела слишком легко и совсем без лишних раздумий, так на него непохоже. — У Аякса научился? — хихикает, вытягивает слишком нагло ноги, пока веник летает по полу, сметая осколки в совок. Вопрос остаётся без ответа, почти за шкирку капитана выкидывает другой капитан из лаборатории, поскольку мешается. Кто знал, что Альбедо мог оказаться без единой толики выдержки, когда дело касалось пробирок и склянок. А сам говорил, что не понимает человеческих чувств и эмоций, что ему сложно их постичь. Неважным остаётся, что рыцарь капал ему на мозги своими жалобами уже около недели. Тяжело просто быть и наслаждаться. Наслаждаться потому что особо нечем, кроме совсем ненадёжной связью и отсутствием личности специально для Дилюка. Ведь быть собой: «а кто я собственно?». В то же время быть тем, кем был для всех — не сработает с Рагнвиндром. Три кубика льда в бокал, задумчиво покачать за ножку, отпить и снова покачать в разные стороны. Дилюк возможно знал примерную изнанку, что пугало пуще прежнего. Без повязки, под ней шрам, тогда ещё только что нанесенный рубец обрабатывал несколько часов раннее потерявший отца и несколько минут раннее подравшийся с названным братом. Потому что понимал, что никто не должен видеть Альбериха таким. А Кэйя понимал, что Дилюка таким заставать нельзя тем более… Кэйя в их числе. И все же такой изощрённой заботы он даже тогда не заслужил. Не то чтобы сейчас что-то менялось даже с их слишком импульсивно принятым решением по поводу собственных отношений. Резко и слишком громко перед носом опускается стакан воды, заставляя вздрогнуть и вылезти из вороха захвативших мыслей. Два раза моргнуть глазом, недоуменно смотря в чужие алые. — Что это? — Вода. — хмурит брови, мол: «капитан Альберих, все с головой в порядке?» Спасибо, кэп Очевидность, но он не об этом. Не то чтобы это был единственный такой поступок, когда Рагнвиндр прятал лицо и отворачивался, чуть ли не фырча. Например, он никогда не любил посещать квартиру капитана кавалерии и всегда тащил его на винокурню. Когда краем глаза в таверне замечал уставший вид Кэйи, брал игры с Кли на себя, хотя было видно как ему сложно ладить с ребенком. Брови тут же хмурились, когда в руки ложились две куклы, потому что он не понимал. — Ты точно…хочешь? — спрашивал Дилюк совсем уж неловко, окидывая взглядом сначала тряпичного Альбедо, потом тряпичного Альбериха, смешных таких. Девочка оглядывается по сторонам, чтобы шепнуть на ухо: — Хочу на рыбалку, — и отойдет назад, слегка поджимая маленькие губы, и неловко перебираясь с ноги на ногу. — Хорошо, пойдем к винокурне, а Джинн ничего не скажем, — в ответ шепчет он, зная, что Кэйя так поступил также, что лучше бы капитан был сейчас тут, а не с бумажками. Но он сам виноват в своей забитости, нужно было вовремя все делать. Потом вышедший из штаба рыцарь будет выглядеть как выжатый лимон, повиснет на винном магнате с протяжным стоном: — Спаааасииибооо, — страдальческим голосом, недосказанным «что посидел с Кли» — люблю тебя… — Угу… — послышится в ответ. Боа на чужом плече поправит и отведет капитана в полусонном состоянии на «Рассвет». Утром рыцарь приоткроет слегка один глаз, тогда увидит резной потолок, поймёт что не дома и вскочит испуганный. — Который час?! — одеяло связывает по рукам и ногам, пока Кэйя в беспокойствах начнёт дрыгаться, чтобы выбраться из плена. Шторы плотные не пропускают солнечного света и в этой темноте портит себе зрение Дилюк Рагнвиндр, пялясь в бумажки. — Ты можешь поспать ещё полчаса… — зевает слишком занятой владелец винокурни в ногах Кэйи, потирает свои алые глаза, чтобы через секунду его сонного в пижаме дёрнули за рукав на себя. Документы разлетятся на пол, Рагнвиндр не сказать чтобы удержится и будет прижат к смуглому телу самим обладателем этого тела. — Поспи со мной, — зарываясь в макушку, слишком жалобно просит капитан, чуть ли на жалость не надавливая. В ответ слышится фырканье, жаль только, что Альберих не видит чужого смущения и некоторого удовлетворения, написанного буквально на лице неловкой улыбкой. Солнце метнется в другой край неба, Розария, его милая Розария будет смотреть на капитана кавалерии Ордо Фавониус слишком осуждающе за глупость. — Ты идиот, Альберих, — выдыхает обречённо монахиня, подвигая к себе чужой бокал со Смертью. Видимо альбериховской, потому что он не думал, что сказав «Дилюк снова притащил меня на винокурню, зачем?», получит в ответ столько негатива. — Он привел тебя домой, а не на винокурню, — фыркает та пренебрежительно и подливает уже себе в бокал побольше. Кэйя задумчиво моргает (или подмигивает, шутка среди мондштадтцев стара как белый свет), обязательно делая вид, что он действительно последний идиот. Нужно ведь услышать точный ответ, хоть раз не догадываться самому о чужих мыслях (особенно, когда в последнее время выходит напряжённо). — Он хочет, чтобы винокурня стала и моим домом…мне нужно переехать? — неуверенность лишь наружная, не то чтобы сестра Розария этого не понимала. — Бинго! — с грохотом к капитану подкатывается одуванчиковое вино в массивной кружке. — Барсибартос, благослови этого идиота… Она поднимает кружку вверх, видимо чокнувшись с воздухом (и головой заодно). Чтобы после выпить все залпом и недовольно сморщиться. — И все же…твоя Полуденная… (Один Венти где-то шепчет о неправильном произношении и неугомонных монашках) — Дохрена дорогая и не стоит тех денег? Дай глотну и пойду поговорю с ним, — не то чтобы он брезговал, поэтому поверх вишнёвого следа от помады остаётся ещё один не такой яркий от вина. Как повезло, что Мастер Дилюк налил ему ещё один бокал без лишних вопросов, пока Альберих по ту сторону барной стойки нервно чуть ли не улетел со стула. Молчание длилось пару минут, пока Рагнвиндр к нему резко не развернулся и не открыл рот подобно рыбке, выброшенной на сушу. Что-то явно не так и Дилюк в жутких сомнениях, пытаясь перебороть себя. Посмотреть по сторонам и незаметно поверх той, что на ножке недавно поставленного бокала, положить свою смуглую в успокаивающем жесте. — Я хочу вернуться домой, — говорит рыцарь уверенно и не слишком громко, винный магнат напротив не очень хотел чтобы все наблюдали. (Не особо важно, что на винокурне проходили лишь лето и ранняя осень, казалась она всегда ближе к душе чем семейный особняк). — Хорошо, я пришлю повозку для твоих вещей, — кивает бармен слишком бесстрастно, но это на первый взгляд, это если не знать Дилюка чуть ближе. Алые глаза пестрят искрами зарождающегося огня, что он уже воодушевлен переездом капитана. — Я буду благодарен, — улыбка тонет в краях бокала. Просыпаться раньше вошло в привычку, собираться быстрее и завтракать вместе с тем тоже. «Рассвет» был дальше капитанской квартирки в центре Мондштадта, дорога дольше, но алая макушка сонного винного магната напротив того стоила. Да и Кэйя чувствовал себя наконец дома. Утром привычно въехать в Мондштадт, как по расписанию опоздать на две минуты, зачистить несколько лагерей хиличурлов недалеко от города и написать отчёт. Вдобавок склеить для Кли ещё одни «правила выживания в Ордо Фавониус для рыцаря Искорки», попросить больше не сжигать тоненькую книжонку, держащуюся на переплете из ниток. Вечером ввалиться в таверну ради Дилюка и обнаружить встерепенувшегося Чарльза. — Мастер Дилюк просил передать Вам это, — тут же тараторит бармен и на стойку опускается мутная бутылка с пока что неизвестным содержимым. — Сказал, что Вы лучше остальных поставите точную оценку напитку! Хочется нелепо почесать затылок, но под внимательным взглядом бармена капитан присаживается на стул за стойкой и наливает себе немного, судя по всему, вина. То на вкус было слаще «Полуденной смерти» и по градусу явно меньше. Не сказать, что оно затмило любимый напиток Альбериха, но напиток был достаточно неплохим, Розарии понравилось бы. — Какого ваше мнение? — бармен уже достает маленький блокнотик и перо, чтобы записать мнение дегустатора, но тот резко мотает головой. — Я поговорю с ним лично, все равно сегодня идти на винокурню, — возможно это было лишним, но Кэйя почему-то не сомневался, что Чарльз спокойно кивнет и вернется к работе. Весь Мондштадт кажется знал, что капитан кавалерии каждый раз бежит на службу аж с «Рассвета» Через несколько дней Альберих снова будет пробегать мимо Катерины, кивая ей в знак приветствия, чтобы вслед услышать: «Снова опаздываете!». В следующую секунду его правда схватят за край плаща тонкими пальцами, заставляя остановиться. — Сэр Кэйя, подойдите на минутку сюда, я больше не могу её хранить у себя, — просит появившаяся перед лицом Марджори, упираясь руками в бока. По нахмуренным бровям понятно, что женщина была недовольна таким стечением обстоятельств. Вот только кавалерист у ювелирщицы ничего не заказывал. В ладонь правда она вкладывает небольшую коробочку, обтянутую синей тканью, со словами: — Оплата уже внесена, поэтому Вам нужно было лишь забрать, Альберих моргает глазом в непонятках — то что он опаздывал на службу волшебным образом вылетает из головы — пока не решается раскрыть коробочку. Пальцы проходятся по поверхности крышки, момент, и перед капитаном предстаёт его потерянная ранее серьга.

— Где моя серёжка? — бегая по всей винокурне, копаясь в каждом ящике, уже почти полностью опоздавший Кэйя Альберих искал атрибут своего повседневного образа — серьгу. — Бросил куда-нибудь как обычно, вот и потерялась, — фыркает как обычно Дилюк, когда отчаявшийся капитан стал искать серьгу в ящиках на кухне. — Или кое-кто во время процесса снова снял её и запихал непонятно куда, — в ответ шипит кавалерист. — Может быть закатилась под подушку пока спал, ты же любишь забывать её снимать, — невозмутимо продолжает Рагнвиндр, глотая кофе из своей кружки, и если бы не красные кончики его ушей… Либо врёт, либо смущён, одно из двух и выигрывает нехватка времени. Не позавтракавший капитан схватит со стола заботливо подготовленный обед и слегка в эмоциях шагнет за порог дома.

Несколько дней без привычной тяжести на мочке ухе, а привычка постоянно её поправлять и поглаживать в задумчивости и вовсе сыграла с капитаном злую шутку. Он стоял перед действующим магистром и глупо пытался нащупать в воздухе серёжку, пока не услышал сдавленное хихиканье и не обратил внимание на слегка розоватые щеки Джинн и искры смеха в её сероватых глазах. Это было очень неловко. Зато теперь стало понятно, что Дилюк врал. И это было бы причиной дать ему хороший подзатыльник за такие выходки, если бы не факт, что серьга была отреставрированная. То есть этот черт скорее всего снял её во время процесса соития для того, чтобы принести её Марджори на реставрацию. Как на Рагнвиндра теперь обижаться? Видимо поэтому Дилбк так долго и пристально иногда заглядывался на потускневший камень, на деформировавшийся металл. Теперь же перед Альберихом лежала, будто бы новая серьга. — Спасибо большое за работу, Марджори, — благодарит капитан дрогнувшим вначале предложения голосом, чему сам удивляется. — Я была всего лишь посредником и тем, кто хранил украшение, — видимо её совсем не смутила эмоциональность капитана. — Всю работу выполнил талантливый ювелир из Ли Юэ, Кэйя не заслужил кажется такой заботы и столько потраченных на себя денег. А причина опоздания на службу в отчёте угловатым почерком будет написано: «Забирал неожиданно найденную серьгу у Марджори, растрогался.» — Я не заслужил, — вместо того, чтобы пойти на винокурню Альберих будет стоять под тенью массивных конструкций собора Фавония и действовать на нервы курящей монашке. — Заслужил, просто понимаешь… — она выдыхает дым прямо ему в лицо, чтобы выказать всю свою раздражительность. — Для монашки ты быстро раздражаешься, — фыркает Альберих, смешно сморщивая нос. — Вот именно, ты же понял этим жестом в каком я настроении и что я хочу этим сказать? — девушка хмыкает, втирая бычок в стену собора. — Но не словами…то есть ты клонишь к тому, что… — Да, тут такая же ситуация, но эмоции и чувства другие, — она отталкивается от стенки и отряхивает свой наряд. — Всему тебя как ребёнка нужно учить, — Зато этот ребёнок неплохо отблагодарит своего учителя, — из небольшой сумки через плечо, которая все это время привлекала внимание Розарии, Кэйч достаёт небольшую бутылочку вина. — Этот напиток ещё не поступил в продажу, но я подумал, что тебе он может понравится больше моего, — та передается из рук в руки заинтересованной монашке. — В твоих интересах, чтобы он поступил в продажу, — девушка явно не пренебрегла возможностью попробовать прямо сейчас. — Довольно-таки неплохо, так что мы в расчете, да благословит тебя Барбарис… — мрачно отпускает та и тут же ретируется обратно в собор через ближайший запасной выход. — К слову, это тебе, — капитан ставит на стол перед Рагнвиндром маленькую коробочку. Альбериха не было на винокурне около двух недель из-за командировки в Ли Юэ по поводу торговли. Джинн была занята налаживанием поставок с открывшейся Инадзумой, а капитан кавалерии неплохо чесал языком, поэтому действующий магистр без сомнений отправила его в столицу контрактов. Логично, что Кэйя успел не только по делам службы заключить выгодный договор, доказательством этого являлась бархатная коробочка. — Никаких обязательств, просто хотел сказать спасибо, — пододвигает стул ближе к рабочему столу, за которым работал винный магнат. Ладони на удивление без перчаток в шрамах от старых-старых ожогов тянутся к коробочке, чтобы аккуратно взять её на руки и нахмуриться в смешанных эмоциях. — А ещё по мелочам купил нам гели для душа, не ври мне, что ты не поклонник подобного, — складывает руки на столе и ложится на них, смотря снизу вверх на уже смущённое лицо. Как же легко смутить Мастера Дилюка. — масла и специй разных из Сумеру, там как раз поставка была… — Масла? — пальцы ложатся на крышку, готовясь вот-вот уже открыто коробочку с загадочным внутри. Не то чтобы он не догадывался… — Масла. Такие…не для еды, — усмехается беззлобно капитан и прячет улыбку, утыкаясь в стол. — Ты невыносим, — выдыхает обречённо Рагнвиндр и наконец открывает коробочку. — Ты меня таким любишь и я тебя таким непонятным тоже, все просто, — пожимает плечами капитан и смотрит на красные кончики волос и как из бархата на палец надевается перстень с алым камнем. — Верно, — кивает тот, поглаживая гладкую поверхность драгоценного камня, а перед Альберихом кладет второй. — Я люблю тебя, а ты меня, все просто, Кэйя улыбается лёгким движением уголков губ вверх и натягивает свой перстень с синим камнем.