Скелеты в шкафу

            — Ты к нему больше не подойдешь! — глаза Аарона полыхали праведным гневом, пока он со всей силы прижимал Нила к стене в комнате монстров. — Я не допущу, чтобы такой, как ты, приблизился к Эндрю. Мало ли, что придет в твою больную голову!       Они яростно смотрели друг на друга, не замечая чуть приоткрытой двери, из которой в комнату заглядывали Ники, Кевин и Эндрю. Никто из подсматривающих не видел, из-за чего завязался конфликт, но каждый был готов вмешаться в любую секунду, чтобы предотвратить возможные рукоприкладства. Впрочем, подслушать разговор это не мешало.       — Я дал повод усомниться в себе? — холодно спросил Джостен, сверкая льдистыми глазами. — Не знаю, почему ты так уверен, что я его к чему-то принуждаю, но…       — Я не позволю, чтобы история повторилась, — шипя, перебил его Миньярд. — Ему было всего семь, когда…       — И ты всерьез думаешь, что Эндрю, Эндрю, напичканный ножами и яростью, не может сопротивляться из-за психологической травмы? — глаза Нила метали молнии, а ладони сжались в кулаки. — Как мало ты знаешь о своем брате, а вы ведь близнецы, — он усмехнулся, а после прикрыл глаза и глубоко вздохнул, будто набираясь смелости для чего-то. — Если тебе это поможет успокоить свое волнение за него, то я прекрасно знаю, что он пережил. Поверь мне. Знаю намного лучше других.       — Да что ты, — саркастично произнес Аарон.       — Ему было семь. А мне было шесть, — коротко произнес парень, грустно улыбаясь. — Запомни одну истину, в игре «Кто страдал больше всех» я всегда буду безоговорочным победителем.       — Ты…       — У тебя остались какие-нибудь вопросы ко мне? — почти милым голосом спросил Джостен, отрывая руку блондина от себя. — Нет? Тогда я пойду.       Но парень не успел сделать и шагу, как в комнату ворвался Эндрю, а за ним и Ники с Кевином подтянулись. Остатки разговора все еще висели в воздухе напряженной тишиной.       — Сколько? — Миньярд навис прямо над Нилом.       — Чего сколько? — Джостен решил состроить дурачка, надеясь, что причиной этого вопроса не стали вдруг отончавшие стены. — И вообще, у вас, Миньярдов, это семейная черта — нависать над своим собеседником?       Эндрю вмиг отпрянул от рыжего, словно обжегшись, но вопрос свой все же повторил:       — Сколько раз это случалось?       — Я надеюсь, что привычка подслушивать у тебя не навсегда, — пробормотал парень, потерев переносицу. — Я не помню. Я… сбился со счета. В любом случае, это уже не важно, — уверено сказал Нил.       Миньярд сипло выдохнул и стремглав вышел из комнаты.       — Спасибо, Аарон, за то, что не оставляешь мне и шанса сохранить какие-либо тайны, — зло выплюнул Джостен и пошел вслед за ушедшим.       — Обращайся, — на автомате ответил Миньярд, лишь бы хоть что-то сказать, все еще находясь в глубоком шоке, как и Кевин с Ники.       Крыша, как всегда, продувалась тысячами ветров, что гуляли среди облаков. Эндрю сидел на парапете, свесив одну ногу вниз, второй же крепко уперевшись о твердую поверхность. Светлые волосы колыхались под гнетом воздушных потоков, от чего не оставалось ни малейшего намека на прическу. Погода выдалась до дурного омерзительной: небо было затянуто облаками, которым обычно дают определение «свинцовые», и, казалось, что в любой момент с неба сорвутся капли дождя.       В пальцах Миньярда танцевала не зажженная сигарета, он даже не взглянул на Нила, словно и не заметил его присутствия, однако напряжение в мышцах выдавало Эндрю с головой. Джостен глубоко вздохнул и подошел к сидячему.       — Только не говори мне, что ты теперь не будешь со мной общаться из-за того, что я решил оставить при себе пару тайн, — недовольно сказал Нил, садясь напротив, зеркаля положение.       Воцарилась тишина, в которой карие глаза внимательно и чуть прищурено смотрели на рыжеволосого, лицо которого было покрыто шрамами. Джостен сделал вид, что ему и дела нет до Эндрю, рассматривая происходящее внизу.       — Рассказывай. — потребовал Миньярд и зажег сигарету.       — Может не стоит? По моему, у меня уже и так переизбыток травм, чтобы открывать еще одну, — юноша слегка улыбнулся, вот только его глаза, направленные куда-то в сторону, были холодны. — Давай, просто забудем о том, что я сказал там? Выдумка, чтобы успокоить твоего брата.       — Забудем? Забудем?! — голос Эндрю был полон не ярости, но какой-то странной ненависти. — Почему? Почему ты ни разу ничего не сказал? Даже не заикнулся? Извини, но я не верю, что это неважно или что ты все забыл. Это невозможно забыть, даже будь у тебя амнезия, — он шипел словно змей.       — Да потому, что на нас двоих слишком много людей, переживших это, — с нотками злости сказал Нил.       — «Это» называется «изнасилование», — едко произнес Миньярд. — Называй вещи своими именами.       — Кто бы говорил, — закатил глаза Джостен, поджимая под себя ногу, которая до этого стремилась к земле. — Что ты хочешь услышать?       — Все, что ты готов мне рассказать.       — А что, если я не готов? Что если я не хочу об этом говорить? Если бы Аарон не вывел меня из себя, или если бы у кого-то не было мании подслушивать, все бы оставалось как прежде.       — Ты можешь не рассказывать сейчас, но я в любом случае буду ждать этого от тебя. Столько, сколько нужно.       — В таком случае, до встречи лет через шестьдесят, — шутя, сказал Джостен, однако, судя по недовольному прищуру карих глаз, юмор оценен не был. — Ладно, ладно, — парень примирительно поднял руки вверх. — Я расскажу. Что именно ты хочешь услышать?       — Всё, — был короткий ответ.       — Всё, значит… — Нил прикрыл глаза и рассеяно потер шрамы на своих руках. — Как я и сказал, мне тогда было шесть…

***

      Одинокая лампочка на потолке внезапно зажглась, освещая бетонные стены комнаты, в которой абсолютно ничего не было. Ничего, кроме маленького рыжеволосого мальчика, который забился в угол, притянув руки и ноги к себе как можно ближе, словно так он смог бы исчезнуть из этого мира. Железная дверь, со следами царапин от ногтей на внутренней стороне, отворилась, и в комнату зашел человек, захлопнувший доступ к выходу с такой силой, что мальчик невольно вздрогнул, задержав дыхание.       — Здравствуй, Натаниэль, я Джим Хейз. Твой отец попросил меня поиграть с тобой, — грубый голос мужчины нарушил молчание. — Ты же хочешь поиграть?       Мальчуган попытался втиснуться как можно глубже в угол, мечтая слиться со стеной, стать ее частью. Стенам не больно, стены не чувствуют, когда их бьют, не чувствуют лезвий ножей, не замечают температуры кипятка. Они безмолвны и крепки.       — Натаниэль! — рявкнул мужчина. — Разве тебя не учили, что взрослым нужно отвечать?!       Тело ребенка задрожало мелкой дрожью.       — Я не хочу с Вами играть, — тихо прошептал Нат, все больше утыкаясь в свои коленки.       — Что? Я не слышу, — мужчина грузным шагом подошел ближе.       — Я не хочу с Вами играть! — внезапно крикнул мальчик, поднимая заплаканные ярко-голубые глаза на вошедшего.       Огромный по сравнению с ребенком мужчина с снисходительностью в карих глазах посмотрел в ответ, его губы расползлись в полуулыбке.       — Жалко, что у тебя нет выбора, да? — он рывком протянул вперед руку, запуская ее прямо в ворох рыжих волос, лохматя их еще больше.       — Пожалуйста, не надо, — шептал Натаниэль, по щекам которого вновь начали бежать слезы. — Я буду хорошим. Скажите папе, что я нечаянно разбил вазу. Я всего лишь споткнулся.       — Конечно, я ему скажу, — Джим провел большим пальцем по щечкам ребенка, в глазах которого загорелась надежда, но она тут же потухла под гнетом последующих слов. — Вот только наказание уже выбрано. За свои поступки нужно уметь отвечать, да?       По телу Ната прошлась крупная дрожь, когда мужчина грубо схватил его за волосы и потянул прочь от стены.       — Нет, нет, — мальчик вцепился в руку мужчины, силясь избавиться от этой боли.       — Если будешь послушным ребенком, на тебе даже практически следов не останется, — произнес Хейз, швыряя Натаниэля в середину комнаты.       И тогда рыжеволосому стало еще страшнее. Его тело уже испытало на себе холод ножей, ожоги, нехватку дыхания от погружения в воду, синяки от удушья, гематомы от избиений. Что может не оставлять следов? Что его отец придумал на этот раз?       — Ну же, давай избавимся от этих тряпок, они будут только мешать, — Джим одним рывком стянул с ребенка голубую майку, оголяя его верхнюю часть тела, полную шрамов жестокой жизни. — Штанишки тоже нужно будет снять.       — Нет! Нет! Нет! — мальчик начал судорожно вырываться, но грубые руки мужчины не оставляли надежды даже отойти на метр. — Пожалуйста, не надо! Мне страшно…       — Все таки придется тебя связать, — цокнул Хейз, доставая из одного из карманов своих штанов тонкую веревку. — Мы же не хотим, чтобы твои маленькие ручки мешались, верно?       Мужчина перевернул ребенка на живот и прижал коленом к полу так, чтобы Нат не мог встать, начав тем временем фиксировать руки сына своего начальника между собой, задрав их над головой. Мальчик извивался и плакал.       Сбежать. Сбежать. Сбежать. Сбежать. Мысль красными огнями пульсировала в разуме ребенка, но он ничего не мог. Только лишь пытаться.       — Вот так, — сказал в конце концов Джим, переворачивая Ната обратно на спину. — Теперь будет легче.       Ноги и пах мальчика оголились, открывая взору худые нижние конечности, покрытые пушком слабо видимых волос. Ребенок все еще пытался отползти, скрыться где-нибудь в этих четырех стенах, стать невидимым. Все, что угодно, лишь бы это прекратилось.       Шутка. Шутка. Шутка. Пускай это окажется шуткой. Выдумкой сумасшедшего отца, чтобы просто напугать его. Мальчик не знал, что его ждет, но это явно что-то намного ужаснее, чем обычно.       — Ты, главное, сильно не сопротивляйся, иначе будет больнее, — вынимая из кармана какой-то пузырек, с улыбкой сказал мужчина. — Ты меня понял, Н-а-т-и-и?       От того, как было произнесено его имя, ребенка затошнило, а может, это было из-за струящихся змей страха в животе, и если бы в его желудке было бы что-то из еды, это непременно бы оказалось снаружи.       Внезапно мальчик почувствовал, как пальцы мужчины, смазанные каким-то веществом, начали проникать в задний проход. Натаниэль закричал и начал извиваться, но вторая рука крепко прижалась к его шее полудуша, давая думать лишь о том, как поймать следующий вздох. Но ребенок не оставлял попыток к спасению, тщетно пытаясь отбиваться ногами, но куда уж там против тяжеловесного громилы.       — А я хотел как лучше, — разочаровано выдохнул Хейз, прекращая свои манипуляции пальцами. — Что ж, ты сам в этом виноват.       Нат скорее услышал, чем увидел, как ширинка на штанах мужчины расстегнулась, а штаны оказались приспущены. Паника накрывала мальчика с головой, он не мог вздохнуть, не мог убежать, он не мог ничего. Только лишь смотреть на одиноко висящую лампочку в центре потолка, которая его слепила до боли в глазах.       Толчок был неожиданным. Душераздирающий крик боли отразился от бетонных стен. Мальчик извивался, пытался бить связанными руками и шевелить, теперь уже зафиксированными руками мужчины, ногами. Бетонный пол царапал его голую спину, веревка жгла, а ощущения внизу были сравнимы с адом.       — Ну же, Нати, расслабься и получай удовольствие, — усмехнулся мужчина, смотря сверху вниз.       Ребенок чувствовал, как по его бедрам течет что-то горячее и вязкое, запах подсказывал, что это кровь, с ее ароматами мальчик был чуть ли не лучшим другом. Толчки все продолжались и продолжались, а лампочка все не желала гаснуть, оставаясь единственным якорем в этом океане боли.       Больно. Больно. Мерзко. Страшно. Больно. Больно…       В какой-то момент все прекратилось, Джим прекратил свои действия, расслабляя свои руки на ногах мальчика.       — Ты такой лапочка, — Хейз одобрительно похлопал ребенка по щечкам, а после встал в полный рост. — Завтра повторим.       Рыдания, всхлипы, звуки позывов к рвоте, крики отчаянья, скрежет пальцев, проходящихся по закрытой железной двери. Но комната для наказаний не открывается. Не сегодня. Только лишь дверца внизу двери для подачи еды и ночного горшка.       Лампочка погасла, чтобы на следующий день снова загореться, освещая пришедшего мужчину…

***

      — Сколько? — сквозь зубы спросил Эндрю, держа дрожащими руками новую сигарету.       — Ты опять за свое? — прекратив свой рассказ, Нил был все еще там, в той комнате, поэтому возмутился не сразу.       — Сколько раз это повторялось?       — Не знаю, — пожал плечами Джостен. — Я правда сбился со счета. Это все тогда превратилось в такую болезненную и однотипную какофонию, что я предпочел не запоминать, — парень поскреб шрамы на своей щеке. — В любом случае, это прекратилось. Оказывается, нужно просто перестать хоть как-то сопротивляться, даже дышать лучше так, словно спишь. Неподвижность не интересна. Очередное правило, которое я вынес из того дома.       Заморосил мелкий противный дождь, напитывающий воздух тяжелой влагой.       — Столько раз… — тихо начал Миньярд. — Столько раз я прикасался к тебе без спроса. В то время, как ты всегда… А другие?       — Не беспокойся об этом, — чуть усмехнулся Нил. — Пока ты не запираешься со связанным мной в комнате, где всего одна лампочка, все в порядке.       — Ты — идиот, — Эндрю сделал затяжку. — Да или нет?       — Нет. На сегодня мне, пожалуй, хватит каких-либо прикосновений. Пускай это и были лишь воспоминания, — после этих слов Джостен встал, отряхнулся и покинул крышу.       Одинокий кончик сигареты чуть осветил лицо Миньярда, который углубился в раздумья над тем, что услышал, представляя, сколько еще скелетов в шкафу у его парня.