В горле пересыхает от таких мыслей.
…влюбится в него. Бросит бывшего Предвестника. Словно с куклой наигравшись, закинет ее в ящик для всякого хлама и мусора, — и не бывало будто ничего между ними. Эти мысли отражаются на бледном лице юноши, вынуждая Нахиду слегка нахмурить бровки и вздохнуть. Ей не очень нравится все это: Странник все более и более хмурый, выходить из храма перестал, да и темные думы его истерзали. Богиня успокаивающе улыбается, спрыгивая с полупрозрачных зеленых качелей, словно выточенных из огромного хризолита, и бесшумно приближается к темноволосому, словно не касаясь ногами пола. — Негоже сомневаться в том, кому сердце свое отдал. Это как зайти по грудь в теплые воды, идти вперед, ни разу не оступившись, не уколовшись об острые камни, и вдруг остановиться, задумавшись, не изменится ли что-то впереди. Ты разве не вручил самураю свою любовь? Отчего же такие мысли проникли в твою голову? Голос Нахиды льется ровно, словно щебет птички певчей, а губы не покидает кроткая улыбка. Неудивительно, что все в Сумеру любят ее — вон она какая добрая да ласковая, всех приголубит да обогреет. А на губах Странника то оскал, то ухмылка дикая, от которой у противников поджилки трясутся… Беловолосая тихо вздыхает. Ей не нужно даже использовать свое особое умение, чтобы читать его мысли — беспокойный разум юноши открыт перед ее взором, наполненным Божественной Мудростью. — И вновь ты не туда поток размышлений направляешь. Пойдем. Странник не спорит, лишь слегка хмурится, кусая губы, и следует за ней на площадку перед храмом Сурастаны. Дендро Архонт останавливается на самом краю, без тени страха взирая на один сплошной зеленый покров листвы перед собой, и машет рукой, прослеживая путь птиц, пролетающих в лазурном небе. — Гляди, они возвращаются домой. Туда, куда их сердца зовут. Она оборачивается и кладет руку на Анемо Глаз Бога, висящий у Странника на груди. Словно говорит с его сердцем, которого нет. — И к тебе вернутся, и тебе есть куда вернуться. Беловолосая улыбается уголками губ, поднимая взгляд выше и заглядывая в чужие глаза цвета лепестков падисар. — Вопрос лишь во времени и в том, какой из двух ветров окажется быстрее и сообразительнее. Странник цыкает и резко поворачивается в сторону лестницы, намереваясь покинуть богиню. Она позволяет ему отойти на несколько метров, в какой-то мере выдохнуть и оградиться от затронувшего его внутри разговора, и наконец, скрывая улыбку, произносит: — Я бы с удовольствием поговорила с Итэром и Паймон, когда они вернутся.«На кой мне сдалась это информация?»
Он не спрашивает вслух, а Нахида не отвечает. Но, все же, в мыслях ее проносится красноречивое «Узнаешь».
***
Большой Базар — место оживленное и крайне шумное, но по-своему привлекающее Странника. Он стоит у пестрой деревянной ограды, прикрыв глаза, и наслаждается окружающей его атмосферой. Ему не нужно видеть происходящее: его разум сам выстраивает подлинную картину, опираясь на звуки и запахи. Голоса людей меняют громкость в зависимости от их положения относительно тела юноши, а состав блюд можно определить по запахам. Ничего необычного. Он приходит сюда каждый день в надежде найти что-то, стоящее его высшего и ценнейшего внимания, но каждый раз возвращается к Нахиде с разочарованным видом. Та лишь слабо улыбается и, взяв его за руку, выходит на балкон. Они молча смотрят на происходящее внизу. Возвышаются над городом. Он — почти ставший Божеством. Она — ставшая им. Но они оба особенные, уникальные. Они не люди, они выше их. Прикоснувшиеся хоть раз к Вечности и Бессмертию, сохранившие в себе что-то от прошлых себя, изменившиеся в той или иной степени, обновленные. Такие разные, но такие похожие, что даже жутко немного. Темноволосый отталкивается плечом от ограждения, провожает взглядом Нилу и вдыхает, поворачиваясь в вратам, ведущим прочь с Базара. И замирает. Потому что среди сотен голосов и запахов он улавливает Его. Голос и запах, такие родные, такие далекие. Запах лепестков сакуры, озона, наступающей грозы, мокрых листьев клена и свободы. Голос, льющийся плавно и спокойно. Никто так не пахнет и не говорит, кроме Него. Странник поворачивается, но не видит ничего нового, не видит Казухи. Возможно, его разум, стосковавшись по беловолосому самураю, решил сыграть с ним такую жестокую шутку. Юноша поправляет шляпу и ускоряется, намереваясь покинуть Базар. Лучше уж смотреть с Нахидой за птицами да людьми-муравьишками, чем медленно сходить с ума от тоски по человеку, покинувшему его добровольно, но обещавшему вернуться в ближайшее же время. Варадзи глухо постукивают по каменному полу, шаги Странника теряются в гуле голосов и шуме рынка…— Скучал ли мой Странник? Я так жаждал с ним встречи, а он — пришел без торжественной речи.
…и потому совершенно неожиданными кажутся объятия со спины. Такие ласковые и легкие, словно его сам ветер обнимает. Темноволосый оборачивается и чувствует, как что-то внутри колышется, дрожит и трепещет от восторга. Глаза у Каэдэхары игриво и хитро блестят, как у ёкая из родной Инадзумы. В роду его были дзинко, видят Архонты. Казуха руками проводит по чужой щеке, оставляя на ней невесомый поцелуй. Итэр, по мнению Странника, портит момент: неловко кашляет, привлекая внимание. Но это всяко лучше, чем вопли Паймон, которые раздаются уже через пару мгновений. Темноволосый в этот момент хочет сконцентрировать всю силу Анемо и с такой силой наступить на ее пустую голову, чтобы…«Я бы с удовольствием поговорила с Итэром и Паймон, когда они вернутся.»
…постойте, можно решить все мирно. Как хотелось бы Малой Властительнице. Странник улыбается уголками губ, сдерживая себя, чтобы не разразиться ехидным довольным смехом, и хватает самурая под руку, чтобы Итэр не вздумал уцепить его с собой. — Беги-ка скорее, Пу-те-шест-вен-ник, не заставляй юную богиню ждать! Он красноречиво указывает взглядом вверх, туда, где находится Академия и храм Сурастаны. Итэр слегка хмурится, еще не доверяя ему, но послушно набирает скорость, скрываясь за углом. И, о счастье, он забирает свою визгливую белую спутницу с собой! «Балл в Вашу копилку, «Великий Герой» всея Тейвата» — язвит мысленно темноволосый, и, не отказывая себе в удовольствии, утыкается носом в чужую шею, отгибая алый шарф с узором кленовых листьев. Каэдэхара, слегка смущенный подобным, легонько бьет парня по лбу и отстраняется. — Что ж ты как одержимый… Люди же смотрят!«Одержимый»? Одержимый… Да, это слово очень подходит.
Но Странник отстраняется и делает вид, что подобное замечание задело его до глубины души. Он отстраняется и тыкает пальцем сначала в себя, а потом — почти в грудь самурая, словно укоряя его за подобные мысли. — Я? «Одержим» тобой? Каэдэхара просто кивает. Порой он упрямее, чем можно подумать. Скрещивает руки на груди и хитро смотрит на темноволосого. Дразнит. Странник усмехается и, не церемонясь особо, хватает того за руку, утягивая за собой в сторону ближайшего постоялого двора. Вот бы там еще стены были не из листьев — он Архонтам сейчас готов молиться об этом.***
Они вваливаются в номер не глядя, самозабвенно целуясь. Странник прижимает Каэдэхару к стене, впивается ему в шею, оставляя на ней алые следы. Они цветут на коже подобно розам, приносят жгучее удовольствие вкупе с легкой болью. Юноши раздеваются в четыре руки — процесс идет быстрее, чем когда либо. Кровать едва слышно скрепит под тяжестью двух пылающих тел. Шуршит одеяло, а нежная кожа под пальцами темноволосого покрывается ощутимыми мурашками. Странник руками хватается за упругие ягодицы парня под собой, сжимает их и прижимает ближе, чтобы почувствовать трение, которое так прекрасно проходится по эрекциям обоих. Язык темноволосого исследует чужой рот, скользит по губам, а в его пронзительных, потемневших от возбуждения глазах будто горят адские огоньки. Он хватается за шелковые светлые пряди, вдыхая манящий аромат кожи самурая, и удовлетворенно улыбается. Тоска и смута внутри рассеиваются. Он действительно одержим, ведь только рядом с Каэдэхарой эта ломка проходит. — Да. Казуха смотрит на него непонимающе, удивленно, и жалобно хнычет от недостатка стимуляции. Он не понимает, о чем речь. Странник хватает рукой флакончик с цветочным маслом, вытащенный ранее из сумки, и открывает его, обильно смачивая пальцы и чуть согревая. — Да, я одержим. Горящие щеки Каэдэхары, кажется, вспыхивают с новой силой. Он притягивает Странника к себе и жадно впивается в его губы. Пусть лучше тот займется его телом, а не говорит такие… Смущающие вещи. Во тьме сливаются воедино два гибких юношеских тела, горящие от своей любви.Так приятно осознавать, что кто-то зависим от тебя. Места не находит себе в твое отсутствие.
***
Утром Странник привычно поднимается в храм Сурастаны. Он более не хмурится, на его губах довольная и немного хитрая улыбка. Он ведет за руку самурая, сердце которого перед встречей с Дендро Архонтом трепещет. Это ведь так интересно и ново!Буэр не оборачивается на звук чужих шагов. Богиня мудрости знает, кто пожаловал в ее обитель, она улыбается все так же кротко, но в глубине ее хризолитовых глаз горит ласковая гордость. А кем она гордится — ее маленький секрет.