Следующий!

Подступающая тошнота заставляет открыть глаза за несколько минут до будильника. В комнате темно, сыровато, но под одеялом сохраняется тепло, скорее даже жар, от медленно заболевающего тела. Вставать не хочется. Вставать не хочется никогда – ни под трель будильника, ни в день единственного выходного, нет нужды. Об этом неприятно думать, но ещё неприятнее не думать. Можно сойти с ума. Лично Гриша видел таких несколько человек, потерявших надежду, веру, и сам не хотел становиться подобным им. Но иногда особо выбора нет. Ноги касаются пола, когда за окном пролетает одна из тех больших военных машин Министерства Агитации, к счастью, пролетает в тишине, без вызывающих дёргания глаза лозунгов и гимнов. Квартира простого служащего другого Министерства, уже с более вычурным названием, маленькая, узкая, дойти до ванны хватило четырёх шагов. Гриша давно заметил это – в черед одинаковых дней, не просто одинаковых, а издевательски идентичных, даже отсчёт шагов становится интересным занятием. Именно что занятием – голову нужно чем-то занять, чтобы слова госрадио не просачивались в разум глубже. За крутящимися в голове словами главного инспектора про скорую проверку, которые не давали спокойно спать уже два дня к ряду, Гриша быстро чистит зубы, хоть немного укладывает непослушные от мороси и постоянной влажности волосы, и, не завтракая – потому что нечем – надевает штатную форму, идеально висящую посередине пустой стены в его спальне. Она, вся чистая, выглаженная, висит постоянным напоминанием о том, как всё здесь искусственно и показательно. За формой – квартира, в которой еда появляется раз в два дня, тепло в батареях – только когда удастся отложить побольше с зарплаты, удастся раза два, жертвуя поездкой в автобусе или стиркой. За формой – печальные, полуприкрытые зелёными глаза, слегка дрожащие от холода и перманентной усталости руки и боль в животе. И тем не менее, купируя тошноту стаканом воды, Гриша снимает с вешалки пиджак с твёрдым стоячим воротником, штаны с ремнём, украшенным на бляшке гербом Арстоцки, и полувысокие сапоги, которые сложно чистить, поэтому стоят они прямо здесь, в спальне. Будильник так и не прозвенел – похоже, сломался. Сегодня свезло попасть на автобус – хоть и стоя, но экономя время и силы на ходьбу, Гриша добрался до пограничного пункта, где работает уже месяц. Охранники холодны и серьёзны – террористическая угроза сохраняется до сих пор – ходят взад-вперёд, размахивая автоматами. С ними Гриша не общается, исключительно кнопками вызова на рабочем месте. Зайдя в будку, он сразу же отмечает своё присутствие шифровальным кодом, снимает фуражку, и усаживается на кресло. Время 5:57. За стеной, что высотой 5 или 6 метров, не видно толпы пересекающих границу, но вот в будке слышен гул голосов, словно там расположилось население среднего города. Гриша медленно выдыхает – надо приступать к работе. И только прозвенел сигнал к открытию пункта, как на факс приходит письмо. Гриша вытягивает бумажку, читает быстро, потому что уже слышны крики охранников отпирающих ворота, слышен скрежет их металла. «Граждане Арстоцки – «одобр.», иностранцы – паспорт и пропуск. Слава Арстоцке.» - Здравствуйте. Голос вырывает Гришу из мыслей. С шумом он открывает жалюзи, и взору предстаёт первый проходимец этого пункта на сегодня. И, как назло, иностранец. Недолго думая, Гриша вытягивает печати и спрашивает: - Пропуск для иностранцев имеется? - Какой пропуск? Печать грохочет и оставляет за собой красный след. «Отказ». Мужчина за стеклом сдувается на глазах. - Иностранцы только с пропуском. – Гриша смотрит в спину уходящему, и жмёт кнопку громкоговорителя. – Следующий. Так пролетают часы. Разные только лица, действия – одни и те же. Тёмно-зелёные паспорта Гриша проверяет по датам, заглядывая в календарь, по городам выдачи, по фотографии. Одни спокойно принимают свою участь, если на странице их документа оказываются красные буквы – Грише запомнился слегка полноватый парень в очках с интересным глубоким голосом, со средней длины волосами, в тонкой для такой погоды куртке. Имя на букву Ж сразу выдавало в нём иностранца, но в лёгком разговоре он лишь отшутился и пожелал хорошего дня; есть и те, кто спокойно, без лишних разговоров просто пересекают границу – в кабинку прошёл высокий мужчина, с кудрявыми волосами и большими карими глазами. На шее была какая-то татуировка, но ворот кофты не дал рассмотреть. От него немного пахло виски, и этот запах даже успокоил вновь разыгравшуюся тошноту. Простые «Здравствуйте», «Спасибо», «До свидания». Следом за этим мужчиной прошёл ещё один, тоже высокий, но пониже предыдущего, с короткой причёской и довольно интересным лицом. Парень тоже оказался немногословным, дав Грише ту необходимую тишину, которой так не хватает на работе, но от которой воротит дома. Зоркий глаз инспектора приметил, что у этого парня и предыдущего одна фамилия. Штамп на странице брака, которую Гриша, по-честному, проверил от интереса, доказал его гипотезу. Ещё одна из немногих за день зелёная печать. Но иногда было тяжело – когда зашёл паренёк со светлыми, скорее всего, покрашенными волосами до подбородка, Гриша сразу почуял неладное. И был прав, инспекторскую чуйку не провести – в арстоцком паспорте нет госпечати, он поддельный. Шуму было, но к счастью, неподалёку был охранник, и под дулом автомата истерика парня быстро утихла. Гриша одними глазами поблагодарил охранника, который, махнув головой, вернулся на пост. Через ещё пару человек зашёл кудрявый пухляш, с такими же до плеч волосами, только кудрявыми и тёмными. И та же беда – паспорт поддельный. Видимо, что-то задумали, разделились, чтоб не заподозрили. Но такое с Гришей не провернуть – слишком долго он пытался достичь даже работы простого инспектора, чтобы жалеть детишек и коллекционировать предупреждения. Рабочий день подходит к концу. Спина ноет, в глазах расплывается, и Гриша решает достать из выдвижного ящика очки. В кабинку заходит следующий. - Добрый день. – улыбается человек за стеклом. Улыбчивых людей здесь настолько мало, что Гриша пару секунд заостряет внимание на лице этого парня, пытается найти следы алкогольного или наркотического опьянения, но видит лишь немного растрепавшиеся от ветра темноватые волосы, надутые от улыбки щёки, зубы в брекетах и поистине удивительные голубые глаза. Голова наклонена слегка к плечу, и весь вид его наивный, солнечный и располагающий. Все эти три понятие для Гриши чужды, и этим он оправдывает, что просто-напросто залип. - Что? – спрашивает парень, смотря прямо в глаза инспектору. - Ничего, - Гриша крутит в руках паспорт Колечии, но игнорирует всё, что там написано, глаза просто не фокусируются, - пропуск для иностранцев имеется? - Какой пропуск? – Артём – за имя глаза всё-таки ухватились, так же наивно и со смешком переспрашивает. - Иностранцы обязаны иметь пропуск. - Я не слышал про это. По-хорошему, в таком случае Гриша уже бы выдвинул печати, чтобы объявить вердикт, но он чувствует какую-то необходимость оправдаться. - Это сегодняшнее распоряжение. Вышло утром. - И как я должен получить этот пропуск, если он стал необходимым только сегодня? - Я не знаю. Все вопросы к Министерству, - Гриша протягивает простую визитку с номером, - вам отказано. Рука поднимается к печатям, но парень за стеклом не двигается. Только когда Гриша открывает нужную страницу, он отмирает и наклоняется как можно ближе к окошку. - Может, - оглядывается, хотя тут точно никого больше нет, кроме них двоих, - пропустите? - Нет. Условия не выполнены. Сколько Гриша уже слышал оправданий и трогательных рассказов, которые заканчиваются словами «пропустите, пожалуйста». Иногда даже без «пожалуйста». Уже нет сил, терпения, а ещё и рабочего времени, чтобы задерживаться на таких халявщиках. Парень вытягивает ручку, что-то чёркает на визитке. Гриша не знает, почему он ждёт, а не сразу выпихивает иностранца за дверь, но он ждёт. Даже подумал, на визитке вырисовывается какая-то сумма, но нет – этот Артём просто что-то рисует и в наглую продолжает просить: - Может, пропустите всё-таки? М? - Почему я должен? - не должны. Но я прошу вас. Как там… Григорий Алексеевич. – в глазах огонёк. – Инспектор. Пропустите. - С чего бы? - Пожалуйста. – и снова эта наивная улыбочка, которая, однако… срабатывает. Секундно Гриша чувствует необходимость, яростное желание вдавить зелёную печать в злополучный паспорт и дать пареньку уже выйти из душной кабинки. Если он сейчас это сделает, то на факс моментально прилетит замечание. Сейчас получать их нежелательно – их никогда нежелательно получать, но первые дни на работе Гриша собирал их пачками, - но сейчас, когда на носу проверка, лучше исключить возможность получения замечаний вообще. Но с другой стороны… Один раз. Это можно будет считать его тихим протестом против сложившейся политической системы? Большой путь начинается с маленьких шагов, так может ли это стать его началом сопротивления? А нужно ли это сопротивление вообще? Даже мысли об этом, высказанные вслух, грозят тюрьмой, но в голове можно держать всё, что хочешь. Всё, что думает твоя бунтовская, непокорная сторона. Надоело думать. Гриша любит этот вариант, когда ты делаешь что-то, над чем долго и упорно размышляешь, делать или нет, и уже как бы ничего не исправишь, но и гештальт закрыт. Но это не та ситуация. Здесь такой поступок может стоить ему жизни. - Ладно. Я понял, инспектор. Делайте ваше дело. – Артём по столу кидает визитку обратно в окошко, она падает аккурат у края стола. Гриша, медленно выдохнув, снова всматривается в глаза этого паренька, и не видит в них грусти, сожаления, тяжести. Недрогнувшая рука ставит печать. - Слава Арстоцке. Артём на эти слова лишь кивает и проходит под снова открывшейся двери кабинки. Гриша не спешит звать следующего, может, удастся дотянуть несколько минут до конца рабочего дня. В руке машинально оказывается визитка, а на ней, под вычурным шрифтом номера Министерства, другой номер, рукописный. «Артём :)» - гласит приписка под ним. Инспектор впервые за долгое время улыбается, а его пальцы оставляют очень чёткие зелёные разводы на некачественной офисной бумажке.