***
— Эта пробка когда-нибудь кончится? — вздыхает попутчица и потягивается. — Судя по навигатору, впереди авария, — говорит водитель, зевая и делая музыку громче. — Мы здесь надолго. — Чёрт, если я опоздаю еще на час, меня просто не пустят. — Дорогуша, тут от меня ничего не зависит. Водитель был прав. Он не виноват в том, что они встали в пробку, но при этом он мог хотя бы элементарно предупредить или, возможно, поехать по другой дороге. Музыка в машине не разбавляла атмосферы — наоборот, давила на нервы. А этот ужасный вокал... бедный певец драл свою глотку из последних сил. Уши просто вяли, но зато текст был вполне душевный. — Ладно, раз уж мы тут встряли, давай знакомиться. — Она протягивает Хёнджину руку для рукопожатия. — Мия. — Хёнджин. — Он обхватывает её ладонь. Она кажется маленькой и слишком холодной для такого тёплого денька. — Учишься, работаешь? — Она прерывает рукопожатие и убирает руку. — Работаю. — Сейчас он ходит буквально по острию ножа. Ему крупно повело, что он сел в машину не со своей очередной фанаткой, именно поэтому сейчас стоит не проколоться. — А я учусь. — Она предвидела дальнейший вопрос и предусмотрительно добавила, где конкретно. — В медицинском. — И как, тяжело? — Нет, ему не было интересно, он спросил из вежливости, чтобы поддержать держащийся на соплях диалог. О чем им еще было говорить? Просто два незнакомца, у которых нет никаких общих интересов, которых столкнула матушка судьба в одном такси. На этом всё. — Да, но меня устраивает. — Она закрыла рот рукой и зевнула. Хёнджин, повинуясь какому-то мистическому позыву, повторил за ней; в уголках глаз выступили слезы, он быстро смахнул их. В салоне повисло неловкое молчание. Хёнджин перебирал в голове темы для разговора, которые, в теории, могли быть ему интересны, но как назло не находил их, лишь продолжал безмолвно оглядывать незнакомку по имени Мия, которая оглядывала его в ответ. Тишину неожиданно решил прервать водитель: — Кхм, я думаю, вам будет быстрее добраться на автобусе, полоса общественного транспорта свободна. Мия много страдальчески вздохнула, Хёнджин закатил глаза. — Как прикажете тащится в этом? — она указала на свои ноги. Только сейчас Хёнджин заметил, что её тули были на высоченных шпильках. Должно быть ей тяжело в них ходить... Впрочем, сама виновата: нечего было надевать. — Так сними, — предлагает он, искоса поглядывая на новую знакомую. Она свела брови к переносице. — Ты нормальный? А если я ногу порежу? — Она явно была возмущена его предложением. — Значит, так судьба велела. — Он пожимает плечами и бросает беглый взгляд на водителя. — Сколько там накапало? — Шесть тысяч вон. — Хёнджин достаёт из кошелька купюры и отдаёт их водителю. — Удачи добраться. — Он в последний раз окидывает взглядом Мию, прежде чем вылезти из салона машины, надеть на голову бейсболку, а на лицо — маску. Ему требуется десять минут, чтобы дойти до ближайшей остановки. Телефон вновь вибрирует. Хёнджин глядит на экран. В этот раз это оказывается совсем не мама, как он предполагал. Ему написала Ника, его подруга детства. Он со слабой улыбкой на губах открывает диалог и видит её селфи напротив красиво накрытого стола в доме его родителей с подписью «Мы голодаем из-за тебя». Что ж, значит, придётся поторопиться. В ожидании нужного автобуса он провёл меньше пяти минут. Всё шло как нельзя гладко, но одно но в виде не пойми откуда взявшейся знакомой разрушило все его планы. Новоиспечённая знакомая, она же попутчица, она же Мия и она же Шпилька, видимо, тоже хотела успеть на этот автобус и изо всех сил пыталась выжать из себя максимум скорости, но вышло лишь упасть на тротуарную плитку, прочёсывая её коленями, и, судя по всему, поломать один из каблуков на туфлях. Хёнджин рефлекторно бросился к ней, забывая о ждущем у обочины автобусе. Он поднял её на ноги; колени девушки были содраны, а одна нога пребывала в полусогнутом состоянии из-за неисправной туфли. Он с печалью глянул на упущенный автобус, а потом на тихо матерящуюся Мию-шпильку. — Твою мать. — Она обречённо вздыхает и смотрит на Хёнджина. — Ты? — Я. — Чего до сих пор не уехал? — недоумевает она, пока Хёнджин оттаскивает её на пустую остановку и сажает на скамейку. — Чёрная кошка дорогу перебежала, — отвечает он и подходит к автомату с напитками, ищет по карманам мелочь и покупает бутылку холодной воды. — Освежись. — Он протягивает ей воду и садится рядом. — Я верну тебе деньги, — говорит Мия, откручивая крышку. — И за такси тоже. — Мой свои колени, — отмахивается Хёнджин. Ещё не хватало ему брать с неё деньги. — М, как скажешь. — Она вытягивает ноги перед собой и поливает ранки водой из бутылки. — Тебя кто-то сможет забрать? — любопытствует Хенджин. Не тащить же ему её до самого дома? Хотя такая добродетель точно хуже его карме не сделает. — Не думаю. Все мои друзья уже наверняка не в трезвом уме. — Мда, вот тебе и медик. — Ладно, где живут эти твои друзья? Следующий автобус приехал через десять минут. Мие-таки пришлось разуться, иначе она могла просто-напросто подвернуть себе ногу. Хёнджин, вздохнув, поднял её на руки, под восторженные взгляды пассажиров занёс в салон и усадил на свободное место, становясь рядом. Мия смотрела на него снизу вверх с явно читаемой в глазах благодарностью и с лёгкой полуулыбкой на губах. Он изредка поглядывал в ответ, чтобы удостоверится, что с ней всё в порядке. Автобус и правда оказался быстрее, чем такси, и свободно объехал пробку по своей пустой полосе. Уже очень скоро они оказались в нужном районе, и Хёнджин благополучно вынес Мию-шпильку из автобуса, вновь получая одобрительные взгляды со стороны окружающих. Нести её было не сложно: по личным ощущениям, она была килограмм пятьдесят, если не меньше, да и без своих туфель была уже совсем не такой длинной, какой казалась до этого. — Слушай, ты мне так помог, спасибо тебе. — Хёнджин ставит её на землю возле стеклянных дверей, ведущих, вероятно, в холл к лифтам. — Не за что. — Отвечает он и, развернувшись, уходит. Тогда он еще не знал, что образ Мии-шпильки будет преследовать его во сне, на тренировках, съёмках, на холсте... В общем, чтобы он ни делал, мысли неизбежно сводились к неуклюжей барышне с поломанной туфлей. Сначала он совсем не знал, почему девушка так прочно вплелась в его мысли, но позже начал воспринимать это как данность. Да, он любит думать о знакомой незнакомке из медицинского, ну и что? Вряд ли они еще когда-либо столкнуться в этом городе-муравейнике, таких совпадений просто не бывает! Как позже оказалось, бывает. С их первой встречи прошло порядка месяца, и Хёнджин уже оставил любые надежды повстречать её снова, но чертовка-судьба распорядилась иначе. Одним тёплым майским деньком, выходя из дверей дома Ники, он задержал свой взгляд на непримечательной, явно женской фигуре, застывшей на скамейке спиной к нему. Хорошенько присмотревшись, он понял, что в этой фигуре есть отчетливо знакомая ему деталь — цветочное платье. Нет, это никак не могла быть Мия-шпилька — но когда он подошёл ближе и рассмотрел её спину получше, все его сомнения развеялись. Это были те же длинные светлые волосы, небрежно разбросанные по плечам, однако эта небрежность придавала ей свой особый шарм. К сожалению, своё лицо она закрывала руками. Хёнджин присел рядом. До его тонкого слуха донестись тихие всхлипы. Она плачет. — Что-то случилось? — ровным голосом спрашивает Хёнджин, а Мия вздрагивает, отнимает ладони от лица с размазанной по щекам тушью и размывшимися румянами и поднимает на него глаза. Она нахмурилась, затем прищурилась. — Это ты? — почти вскрикнула она, вскакивая со скамейки и растирая по щекам остатки слез вместе с чёрной тушью. — Ты, который из такси, который Хёнджин? Хёнджин удовлетворённо кивает. Она его тоже узнала. — Я, — отвечает он. — Так чего ревёшь? — Сумку потеряла, а там и ключи, и деньги, и телефон. — К концу предложения голос её ломается и становится скрипучим, а по щекам бежит вторая порция слез. Она обнимает себя руками и присаживается на корточки, начиная снова плакать. Хёнджин порывисто встает со скамейки, одним рывком поднимает Мию на ноги и обтягивает задравшуюся местами юбку платья. Кажется, он только что видел её трусы в розовый горошек... — Ты же в платье. — Он покрепче берёт её под руки и как следует встряхивает. — Пошли искать твою сумку. Когда ты её видела в последний раз? — Когда шла из университета, — отвечает Мия и шмыгает носом. — Где твой университет? — с нажимом спрашивает Хёнджин, но она лишь теряется, продолжая платать. Быстро осознав свою ошибку, он приобнимает её за плечи и начинает гладить по светлым волосам. — Давай, веди меня дорогой, которой ты шла сюда. — Х-хорошо. — Она горько всхлипывает, обтирает набежавшие слезы тыльной стороной руки и ведёт на выход из двора. Сумка нашлась в магазине: она оставила её у стендов с напитками и как ни в чем не бывало ушла домой. Благо добросовестный менеджер обнаружил пропажу и надежно спрятал её у себя в кабинете, а затем любезно вынес, когда увидел Мию. Девушка от счастья снова разрыдалась и порывисто обняла менеджера, почти сбивая с того очки, а затем и прилипла со слащавыми объятиями и соплями к Хёнджину. Он приобнял её в ответ и вывел из магазина. Сейчас Хёнджину было как никогда жаль расставаться с ней. — Спасибо снова. — Она посмотрела на него с морем благодарности, плещущимся в глазах. В этот миг его сердце мягко затрепыхалось в груди, распространяя по телу приятную щекотку. — Давай обменяемся какао токами?***
Когда Хёнджин ехал домой, на душе было так тепло и приятно, что, казалось, он мог согреть весь этот город одними своими чувствами. Он влюбился? Поверить в это было чертовски тяжело, но осознание вдруг прошибло как гром среди ясного неба. Он влюбился... в глупую, неуклюжую Мию-шпильку. Это будет весело.***
Ему было невыносимо плохо, он чувствовал, что от него отгрызли здоровенный кусок и сейчас медленно пережёвывают, чавкая пористым мясом. Неужели это всё, неужели конец? Что ему делать, как вернуть Мию? Он ведь не сможет спокойно существовать без этого человека. Но ведь это она рассталась с ним, поставила точку в их совместной истории! В конце-то концов, это было её осмысленное решение — точнее, её родителей, которым она не посмела возразить. Неужели Хёнджин действительно не так важен для неё, неужели она его совсем не любит? Но если не любит, почему так крепко обнимала, так страстно целовала, пылко прижималась, шептала перед сном? Может, притворялась? Такие умозаключения сжимали глотку железным ошейником, выдавливали из взрослого мужчины горькие слёзы. Но ведь он делал всё для неё, всё для их общей любви. Так несправедливо, так обидно, так......так больно.