Здесь и сейчас

Поздняя осень в Нью-Йорке выдалась неожиданно теплой. Светило солнце, да и температура была около двадцати градусов. Для обычных нью-йоркцев это было очень хорошо, ну а для теплолюбивых джинн так и вовсе отлично. Как известно, джинн – существа из огня, и чем дольше в их месте жительства тепло, тем лучше. А особенно в Нью-Йорке. Холодает там уже к концу октября и теплеет только в апреле. А значит, нужно использовать шанс немного попользоваться джинн-силой, пока это еще возможно. Все это было на руку Джону, закручивающему мощный смерч до Берлина. *** Десять минут назад Джон распахнул дверь в комнату сестры, и, замешкавшись на несколько секунд, пересек порог. По мнению Джона, замешкаться было из-за чего. Вся комната буквально вопила о том, что тут живет девчонка. Розовые обои, розовые ковер и кровать, куча плюшевых мишек и зайчиков на этой самой кровати. Тут надобно было подготовиться, прежде чем войти в это сладко-приторное царство. Нда, проходят годы, а Филиппа не меняется… Вышеупомянутая Филиппа, делавшая уроки, чуть не подскочила на своем офисном кресле от оглушительного звука удара двери об стену. Моментально развернувшись на сто восемьдесят градусов, она увидела Джона. - Джон, сколько раз говорить: не врывайся так в мою комнату! – угрожающе проговорила Филиппа, но тут же сбавила пыл, увидев сильно взволнованное лицо брата. - Что случилось? - уже немного испуганно спросила она. - Я хочу слетать в Берлин. Ты прикроешь меня? Мама после всего случившегося просто не отпустит меня одного, - выпалил Джон. - Ты ведь к Фаустине? – уточнила Фил. Брат кивнул. - Ну зачем, зачем тебе к ней лететь? - А то ты не понимаешь, - тихо проговорил Джон. Он был прав. Филиппа все прекрасно понимала. Вот уже два года Фаустина официальная Синяя джинн Вавилона. И все эти два года она нравится Джону. Казалось бы, после разлуки все должно угаснуть, - как говорится «С глаз долой – из сердца вон» - но нет. Чувство, терзавшее юношу, с которым тот отчаянно боролся, только усилилось. Собственно, поэтому Джон еще ни разу не навестил ее в Берлине, хоть и обещал. Он не заговаривал о ней, но как только его слух улавливал хотя бы малейшее упоминание о верховной джинн, мальчишка тут же бросал все дела и внимательно слушал того, кто начал рассказывать новости. Вообще, против Фаустины Филиппа ничего не имела против. Она сама приезжала к ней несколько раз, и они хорошо поболтали. Благодаря тому, что за двенадцать лет Фаустина успела проштудировать весь свод Багдадских законов, она сумела найти способ, как стать Синей джинн и не быть при этой жестокосердным человеком. Но с Джоном другая проблема. Не все правила можно подстроить под себя. Фаустине в принципе не полагалось с кем-либо встречаться, заводить семью. Такова плата за пост. И Джону было бы лучше забыть ее, чтобы не мучать себя, а, возможно, и саму Фаустину. Поняв, что так просто брата не переубедить, Филиппа решила пойти другим путем. - Хорошо. Я понимаю. Но все-таки: зачем? Ты же хотел вычеркнуть ее из своей жизни. - Не могу, - замотал головой Джон. – Не получается. Я должен ее увидеть. - Так, ладно. В таком случае, что ты ей скажешь? - На месте придумаю, - отмахнулся парень. – Ты мне главное скажи: ты меня прикроешь? Видя такую решимость на лице брата, Филиппа поняла, что он уедет, даже если она откажется ему помогать. Остается поступить так, как поступают все братья и сестры. - А куда я денусь? Конечно, прикрою, - вздохнула рыжая. - Спасибо! Ты лучшая сестра на свете! – просиял Джон. *** Приземлившись недалеко от парковки, принадлежавшей музею Пергамон, Джон быстро пересек полупустую стоянку, и аккуратно открыв входные двери, вошел в вестибюль музея. Стремительно дойдя до Торжественного пути, Гонт затормозил около стены с барельефным изображением льва в натуральную величину. «Попасть туда можно, только двигаясь с потоком» - припомнил Джон слова дяди Нимрода. Стараясь не повторить ошибку двухлетней давности, Джон, убедив себя в том, что никакой стены перед ним нет, без проблем прошел через пленумное препятствие. Резиденция Синей джинн, как и следовало ожидать, была в синих и голубых тонах. Синие стены, столики, стулья… За одним из столиков сидела женщина лет тридцати. Впрочем, Джон не был в этом уверен, так как джинн стареют медленней, чем люди. По всей видимости, здесь она была кем-то вроде секретарши. Заметив Джона, она оторвалась от заполнения каких-то бумаг и начала быстро говорить на немецком. Джон в который раз мысленно поблагодарил Нимрода за то, что тот наделил его способностью понимать этот язык. Из монолога секретарши парень понял, что часы приема у Фаустины закончились, и она уже удалилась к себе домой. Попрощавшись с женщиной, Джон поспешно вернулся обратно, в мундусянскую часть музея, и покинул здание. Теперь его целью была вилла «Фледермаус». *** До виллы Джон добрался на удивление быстро, хотя она располагалась в другой части города. Особняк значительно изменился с тех пор, как парень видел его в последний раз. С ворот пропала табличка «Осторожно, злой демон!», да и сам дом стал выглядеть намного приятней, чем в прошлый раз, не было этих высоченный елей, окружавших виллу. Джон осторожно открыл ворота. Мало ли, какие джинн-заклятия могла наложить Фаустина для защиты своего дома? Но все было тихо. Юноша быстро пересек сад, зашел на крыльцо и постучал в дверь, заметив, что пропал молоточек в форме человеческого сердца. Фаустина действительно предпочла избавиться от старых предрассудков. Дверь открыл мальчик лет тринадцати, одетый в обычные джинсы и футболку. Присмотревшись к нему несколько секунд, Джон понял, что видел его раньше. Это был Галиби Маганья, мальчишка, на которого Иблис в свое время наложил диминуэндо. Видимо, Фаустина, получив все могущество Синей джинн, сумела-таки расколдовать его и взяла его себе в компаньоны. - Здравствуйте. Чем я могу вам помочь? – спросил мальчишка. - Мне нужно увидеть Синюю джинн, - нетерпеливо сказал Джон. – Не могли бы вы передать ей, что к ней пришел Джон Гонт? - Да, конечно, - ответил Галиби. – Пройдите пока в дом и ждите. Джон вошел в вестибюль и смотрел вслед Маганье, который быстро удалялся дальше по коридору. Вскоре он повернул налево и исчез из поля зрения. Гонт в это время решил осмотреть то место, где он находился в данный момент. Светло-лиловые стены, паркетный пол, пара резных стульев, большое зеркало, рядом вешалка, тумба для обуви. Пройдя дальше по коридору, Джон зашел в открытую дверь и попал в гостиную. Лимонно-кремового цвета обои, опять же паркет, широкий диван напротив журнального столика, кирпичный камин с различными статуэтками на нем, занавески светло-шоколадного цвета и аккуратными горшочками с цветами на подоконнике. Во всей обстановке чувствовался вкус, изысканность и изящность. Вспомнив, что скоро должен подойти Галиби, Джон поспешно вернулся обратно в вестибюль. Едва он успел принять вид невозмутимого человека, как из-за поворота показался Маганья. Подойдя к Гонту, он сообщил: - Фаустина просила привести вас в библиотеку. Джон только кивнул. Сначала Джон пытался запомнить путь, которым они добирались до библиотеки, но после неизвестно какого поворота парень плюнул на эту затею. Он уже начал подозревать, что тут как в лампе: снаружи кажется, что помещение не особо большое, но внутри… Наконец, они дошли до места назначения. Галиби распахнул двери и вместе с Джоном вошел в помещение. Да, Филиппа обзавидуется Джону. Такую огромную библиотеку он видел разве что у Вирджила Макриби. Десятки и десятки стеллажей с тысячами и тысячами книг. Проходя к другому концу комнаты, Джон успевал еще и озираться при своем внезапно ускорившемся шаге. Стены были обклеены бордовыми и, судя по виду, бархатными обоями, на которых в свою очередь висели картины знаменитых художников. Работы Рембранта, да Винчи, Микеланджело, Рафаэль, а также много картин, авторов которых парень не знал. Повернув голову обратно, Джон наконец-то увидел Ее. Она сидела в кресле, за небольшим столиком, и читала какую-то книгу. Услышав приближающиеся шаги, она вложила закладку на нужной странице, положила ее на столик и подняла голову. За пару лет Фаустина значительно изменилась. Вместо коротких, неровных волос на плечах лежали черные кудри примерно до лопаток длиной. Она приобрела формы и рост пятнадцатилетней девушки, которые отлично подчеркивались белым закрытым платьем до колен простого кроя. Только глаза оставались серыми и похожими на две льдинки, в которых в данный момент были отголоски… обиды? - Спасибо, Галиби. Ты можешь идти, - непринужденным тоном сообщила Фаустина. Галиби кивнул, развернулся и пошел в сторону выхода из библиотеки. С минуту Джон и Фаустина просто смотрели друг на друга. Парень просто не мог отвести от нее глаз, стараясь запомнить каждую черточку ее повзрослевшего лица, а вот Фаустина смотрела на него слегка холодным и злым взглядом. Наконец, Джон понял, что столько таращиться невежливо, и надо бы что-то сказать. Но вот только что? «Придумаю на месте. Дааааа, придумаю…» - Эм… ну, привет, - пробормотал Гонт. - Привет, - безразличным тоном ответила девушка. От этого равнодушия в голосе Джон совсем упал духом. - Красиво у тебя тут. - Да, спасибо, - отозвалась Фаустина тем же голосом. – Я делала все сама и под свой вкус. Джон только слабо кивнул. Еще несколько секунд он просто смотрела на нее, отчаянно пытаясь придумать хоть какую-то тему для разговора. - Ты прости, что не приезжал. Времени как-то не было. Юноша понимал, что она не поверит в эту ложь. Ведь он мог запросто приехать с Филиппой. Но, по всей видимости, Фаустина решила ему подыграть. - Да, я понимаю. Бразильские леса, факиры из Файзабада, спасение гробницы Чингисхана от грабителей. Все джинн-общество наслышано о ваших с Нимродом и Филиппой приключениях. Джон молчал, в который раз не зная, что сказать. - Как у вас в Нью-Йорке? – прервала молчание Фаустина. - Ну, как обычно. Вроде нового ничего нет. Холодает рано, а сегодня было тепло, ну я и решил слетать. Да и время было. А ты тут как? Как тебе должность Синей джинн? - Довольно неплохо. Большая часть обязанностей – это находиться в приемной в Пергамоне в определенные часы и выслушивать посетителей. Но иногда приходится быть и судьей. Ты, должно быть, слышал о суде над Джонатаном Тиром? - Да, слышал, - кивнул Джон. И правда, об этом суде не слышал только глухой. Полгода назад Джонатан попытался освободить Иблиса и Радьярда из подземелья в Китае. Ради достижения этой цели он раскурочил весь четвертый зал музея с терракотовыми воинами, пытаясь найти проход в пещеру. Он не успел найти проход, так как его поймали несколько китайских джинн и передали для суда в Берлин. Все, что было известно насчет исхода разбирательства, так это то, что Тира принудили восстановить все, что он разрушил, анонимно отослать в китайское правительство внушительную сумму денег, а также Фаустина на два года заблокировала его джинн-силу. Возможно, это покажется слишком жестоким наказанием, но для такого мерзавца, как ифритец, да еще и отпрыска Иблиса – это самое то. - Все тогда еще месяц галдели о твоем решении. Некоторым оно даже показалось слишком мягким, - произнес Джон. - Да, я в курсе. Тем не менее, никто не высказал мне это лично. Кажется, люди забыли о том, что я – не Айша. Я бы выслушала их мнение. Фаустина замолчала. Джон тоже. Еще несколько секунд мучительной, давящей на уши тишины, и Гонт неожиданно для самого себя выпалил: - Я соврал насчет того, почему не приезжал. Только сейчас он понял, что он сказал и еле удержался, чтобы не ударить себя по лбу. Фаустина молчала, ожидая продолжения, но смотрела на парня уже с неподдельным интересом в глазах. «Ляпнул – продолжай» - подумал Джон и решил договорить. - Я пытался забыть тебя. Несколько мгновений она смотрела на него так, словно видела в первый раз. - Ну, как, получилось? – поинтересовалась девушка совершенно нечитабельным тоном. - Нет. – Голос юноши даже не дрогнул. - У меня тоже, - наконец ответила Фаустина. У Джона внутри все пустилось танцевать степ. Она не отвергла его, фактически, она тоже призналась ему! - Но у нас ничего не получится, - продолжила джинниорка. Эти слова буквально растоптали парня. А этот равнодушный тон! Словно она говорит о том, что на улице ливень, хотя метеорологи обещали солнечный день. - Почему? – как можно более спокойно спросил Джон. - Потому что Синей джинн запрещено влюбляться, запрещено заводи… Она не успела договорить, потому что Гонт резко подскочил к ней, схватил за руки, вытянул из кресла и поцеловал. Не ожидая таких действий от него, Фаустина ничего не делала, просто стояла, не отвечая на поцелуй. Джон отстранился от нее и посмотрел ей в глаза с нескрываемой нежностью и любовью. Фаустина утопала в его темно-шоколадных глазах. Они манили, завораживали… а ведь она так старалась не смотреть ему в глаза дольше пары секунд! - К черту закон… - пробормотала она и сама прильнула к парню. Тот не замедлил ответить. Сначала поцелуй был неуверенным, несмелым, у Фаустины и Джона все еще оставалась небольшие сомнения в правильности своих действий, но потом они вошли во вкус, и сомнения лопнули словно мыльный пузырь. Поцелуй становился все жарче и жарче, Джон положил свою руку на спину Фаустины, прижав девушку к себе еще крепче. Та запустила руку в его каштановые волосы… Они оторвались друг от друга только когда у них в легких начал кончаться воздух. Фаустина счастливо засмеялась, Джон улыбнулся и положил свой подбородок ей на макушку. Он понимал, что, скорее всего, его отсутствие будет замечено, что Фил не сумеет его прикрыть, что ему влетит от мамы за самовольный уход. Но ему было все равно. Ему была важна только Фаустина. Здесь и сейчас.