Горько-сладкий

Гарри ел блинчики с патокой. Сладкие до невозможности. Сириус смотрел на него, как на сумасшедшего, у него болели зубы от одного вида на гору сиропа, которую Гарри зачерпывал блином, прежде чем положить в рот. Поттер обожал сладкое, боготворил, мог есть, кажется, на завтрак, обед и ужин, потому что в детстве Дурсли никогда не давали ему ни шоколад, ни мед, ни кусочек торта, ни вкуснейшие вафли, которые Дадли уплетал за завтраком, с издевкой поглядывая на кузена. «Такой, как ты, никогда их не получит». И правда. Гарри странный, ненормальный, маленькое отродье, ему нельзя сладкого, желудок вообще должен оставаться полупустым, а еще он должен работать и не жаловаться. Жизнь чертовски изменилась, когда он понял, что не такой уж и странный. Когда в обед на столе обязательно появлялись сладости, и никто, слышишь, Дадли, никто не запрещал их есть, даже противный Снейп. Хотя Гарри казалось, что профессор обязательно подойдет и скажет: — Минус двадцать баллов Гриффиндору за булочку с шоколадом. Но профессор не подходил и даже не смотрел на то, как Гарри пытается быстрее запихнуть все в рот, чтобы никто не забрал. Вообще, это было странно, ведь жизнь Гарри была горькой, как темный шоколад, который любил Сириус. Парню иногда казалось, что в этот шоколад собрали слезы всех, кто потерял кого-то на войне, потому что каждый раз Сириус доставал плитку, будучи не в лучшем расположении духа. Грустный, уставший, задумчивый, никогда радостный и полный энергии. Он мешал горькую сладость с глинтвейном или вином и всегда выглядел слишком задумчивым. Гарри любил наблюдать за крестным в эти моменты, потому что Сириус редко обращал внимание. И потому что болезненно-приятная влюбленность всегда напоминала Гарри темный шоколад, политый патокой. Сложно, желудок скручивает от чувств, мозг кипит, пытаясь переварить происходящее и смириться с тем, что происходит. Уютно, в душе разливается непонятное тепло, становится легко. Как в этом всем разобраться? Невозможно. Сириус ничего не видит, Сириус ничего не замечает. Он такой же, как всегда: смеется, шутит, выводит Гарри на прогулки, болтает часами о прошлом, настоящем, будущем, матерится под нос, пытаясь оформить какие-то документы и найти работу, потому что сидеть дома скучно. Без Гарри Сириус всегда скучает, он безумно одинок. Гарри знает, что вне каникул крестный пил виски и утопал в мыслях. Но как только Поттер ступил за порог, Сириус ожил, дом ожил, поэтому парню не хочется уезжать. Сириус говорит о девушках, о браке. Поттер знает, что его не выгонят за порог, но боится сказать: «Я хочу всегда жить с тобой». Он не хочет выглядеть нахлебником, не хочет признаваться, что девушки в романтическом плане его мало интересуют, как и парни. Есть только Сириус — единственный, кого Гарри бы хотел сейчас поцеловать. Это безумно, странно. Наверно, Дурсли были правы, называя его ненормальным, потому что это ненормально. И больно. Чертовски. У Гарри едет крыша. Утром он видит крестного, ждущего, когда закипит кофе. Он откликается на приветствие и, когда Сириус отворачивается, тихо подходит, укладывая подбородок на чужое плечо. Никакой реакции. Это нормальное проявление чувств для близких людей. Мужчина не видит подвоха, не чувствует ничего странного. Поттер ест блинчики с патокой, потому что ему чертовски горько.