искусная вязь печати на языке моем

— Я не собираюсь играть в твои блядские игры, Люсьен. Расскажи мне, что ты знаешь. Данмер испепеляющим взглядом вперился в имперца. Рука его парила опасно близко над рукоятью кинжала. Он наклонился над грубо сколоченным деревянным столом, как саблезубый тигр, готовящийся к прыжку. Взгляд, полный яда, устремился на Люсьена. Имперец небрежно прислонился к стене, скрестив руки на груди и откинув капюшон, тем самым являя взору чёрные с серебристым отливом волосы, стянутые в хвост. На губах играла лёгкая ухмылка. — Зачем? Мер рванулся вперёд, вонзив кинжал прямиком в поверхность столешницы и перепрыгнув через стол, прежде чем схватить Люсьена за плечи и впечатать его в стену. — Тебе доводилось хоть раз испытать хоть что-то, отдалённо похожее на чёртову человеческую эмоцию? Или ты на самом деле являешься тем безрассудным, жестоким убийцей, которого ты из себя строишь? Я, было, начал предполагать, что, может быть, и скрывалось нечто иное под этой маской, но сейчас я больше склонен верить в то, что она, маска, вовсе и не напускная, — голос его принял пронзительно-визгливые нотки. Люсьен отнюдь не выглядел смущённым. — Если бы я знал, что ты так отреагируешь, Зиук, я бы тебе и не рассказывал. Я никогда не претендовал на то, чтобы быть кем-то иным, кроме как «безрассудным, жестоким убийцей», согласно твоим словам. Я расскажу тебе всё, что знаю, если ты возьмёшь контракт. — Ты выжил из ума, чёрт возьми, если думаешь, что я вообще возьмусь за этот контракт. Ты, блять, поехавший только потому, что вообще принял этот контракт! Ты хоть понимаешь, насколько это чертовски глупо? И подумать только, что я действительно питал к тебе уважение. — Усмешка зазмеилась на губах, и Зиук с нескрываемым отвращением плюнул Люсьену под ноги. — Контракт я не возьму. — Я понял это, — хмыкнул Люсьен. И за долю секунды Лашанс с изумительной, отточенной ловкостью поменял позицию: одной рукой он схватил мера за горло, а другую впечатал с остервенением в стену рядом с его головой. — И ты тоже выжил из чёртового ума, если так наивно самонадеян и предполагаешь, что можешь угрожать мне и после этого выйти сухим из воды, Теринри Зиук. — Насмешливое выражение его лица мгновенно испарилось, тёмно-серые глаза приобрели суровый блеск, грозящий об опасности. — Стоило бы тебе напомнить, что я твой начальник и я не в восторге от того, что меня так нагло припирают к стенке. — Ты на драку нарываешься, Лашанс? — Я просто хочу знать, почему это так важно для тебя. Они уставились друг на друга не мигая. Люсьен уже давно привык к глазам Теринри, с широкими, напоминающими тлеющие угольки радужки, сплошными, плавно переходящими в необычный яркий пламенный оттенок по бокам, а Теринри, напротив, нервировал взгляд Люсьена. Это был взгляд убийцы, без сомнения, но таким же были и его собственные глаза, и многих других людей, которых он знал. Однако в ровном, суровом взоре Люсьена таилось что-то ещё, что-то глубинное и тёмное, способное напугать даже самых храбрых. Глаза его были без каких-либо особых отметин, за исключением чёрной как смоль радужной оболочки, и поражали отсутствием какого-либо блеска и сияния. В голове Зиука мелькнула мысль о Мартине. Мартин… С его мягкими руками и нежной улыбкой, усталыми теплыми карими глазами, пристально изучающими очередную дурацкую книгу. Он яростно замотал головой. Зиук никак не мог вернуться к нему. Если не он возьмется за дело, то кто тогда? Кому доведётся убить последнего из Септимов? Если он согласится… — Неважно. Я выполню контракт. Люсьен расплылся в улыбке. — Хороший мальчик, — в голосе отчётливо слышались мурчащие нотки. Люсьен убрал руку со стены и нежно, невесомо скользнул большим пальцем по нижней губе Зиука. Теринри замер. В жизни он никогда не испытывал… сексуального влечения. Сейчас он тоже ничего подобного не ощущал, но чувствовал некое напряжение. Он не хотел трахаться с Лашансом, но в этот момент его одолевало отчаянное желание его поцеловать. Он хотел укусить его, и зверь, с которым он так усердно боролся, пробудился. Он мог почувствовать кровь Лашанса, такую теплую, манящую, взывающую к нему, гулко пульсирующую в его шее, он мог ощутить её легкий, невесомый отпечаток на своих губах. «К чёрту», — подумал он и жарко вцепился в губы Люсьена. Люсьен незамедлительно ответил на поцелуй, сильнее вжимая Зиука в стену и перемещая руку, чтобы ревностно, собственнически обхватить затылок. Это был не милый поцелуй. Это вовсе не было похоже на то, когда он представлял, как целует Мартина, сладко и медленно, — это была самая настоящая борьба. Зиук схватил Люсьена за пряди, выдергивая их из донельзя аккуратного хвоста и запуская пальцы в растрепавшиеся шелковые волосы. Люсьену катастрофически не хватало воздуха, и он отстранился на мгновение, чтобы сделать судорожный вдох и вновь впиться яростным поцелуем в Зиука. Кровеносные сосуды во рту Люсьена были так близко, так непреодолимо близко, такие полные, налитые, а Теринри не ел… неделю? Две? И с собой он ничего не мог сделать, когда обнажил клыки и вонзил их в мясистую часть щеки Лашанса. Кровь Люсьена — сладкая, горячая, возможно, самая лучшая из всех, что пробовал Зиук, — густой, вязкой струйкой потекла в рот Теринри, и тот отчаянно, с нескрываемым наслаждением пил её. К его удивлению, Люсьен даже не оттолкнул его, не остановил, а, наоборот, утробно зарычал и легко подхватил Теринри свободной рукой. Теринри едва успел заметить, как ногами он обвил торс Люсьена, когда он трапезничал его кровью, запустив руку в его волосы. Только когда Люсьен отстранился, Зиук понял, что он сделал. Люсьен уставился на Зиука: зрачки его расширились, чёрным заполняя всю радужку, а изо рта фонтаном брызнула кровь. — Даэдра подери, Люсьен, я не хотел… — внезапно запричитал Зиук. Но Люсьен всего лишь слизнул кровь с губ оторопевшего Зиука и прислонил к ним палец. — Тс-с-с, дорогуша. Всё в полном порядке. — Ласково погладил по затылку Зиука. — Мне понравилось, — голос его тяжелел на низких частотах, а слова приобрели некую спесивую окраску. — Я не… я не хочу чего-то большего, — на одном дыхании выпалил Теринри. — Но тебе это понравилось, не так ли, волчонок? Теринри непроизвольно застонал. «Слава Молаг Балу, вампиры не умеют краснеть», — с облегчением подумал он. — Да, Обливион меня раздери, да. Только поцелуи. — Прекрасно, мой Душитель. — Хватка на затылке усилилась. — Думаю, ты должен быть вознаграждён за хорошее поведение. Теринри не мог заставить себя не принять похвалу, не отнестись к ней с неприязнью, не тогда, когда она буквально заставляла разорваться от переполнившей гордости. «Идиот, — мысленно укорил себя Зиук, — тебе не нужно его одобрение! Он…» Но мысли его вмиг испарились, беззастенчиво прерванные Люсьеном, что прижал Зиука к стене ещё сильнее, ещё свирепее, и оставил на коже расцветающий след. — О, как роли поменялись, — пробормотал Люсьен. — Смертный кусает вампира. Кровь струилась прямо из оставленной Люсьеном метки, впитываясь в чёрную ткань робы. Теринри заскулил от ощущений. Казалось, вечность миновала с тех пор, когда хоть какая-то кровь, пусть даже собственная, оставляла следы на его коже, стекала не спеша, подразнивая внутреннего жаждущего зверя. Боль не досаждала, но Теринри не сказал бы, что это было как приятным чувством, так и одновременно тем, по чему он бы не истосковался. Люсьен пальцем очертил линию его челюсти снизу вверх, слегка касаясь чувствительных длинных эльфийских ушей. Теринри вновь всхлипнул, сгорая от стыда, смущённый издаваемыми им звуками, смятённый тем, как легко Люсьен заставлял его подчиняться, и, что самое главное, тем, как сильно ему это нравилось. Люсьен прикусил его губу, вызвав вспышку острой боли, рассеявшейся почти мгновенно, но оставившей после себя покалывание. — Мой маленький вампир, — выдохнул Люсьен Зиуку прямо в ухо, прижавшись окровавленными губами, на которых блестело тёмное свежее бордо крови. — Я тебе не принадлежу, — сквозь зубы прошипел Теринри, но Люсьен лишь рассмеялся. — О, но ты принадлежишь, Теринри. Мой Душитель. Мой вампир. Мой, — сказал и снова поцеловал Зиука, зубами прикусывая в исступлённой страсти. Во имя Ситиса… Теринри ответил ровно так же, с таким же рвением, вонзая клыки повсюду, без разбору, глотая кровь, сочную, отчего-то сахаристую в качестве своей награды. Он оттолкнулся от Люсьена, тяжело и часто дыша, хотя нужды в воздухе не было. — Позволь мне утолить жажду. — Ты уже, волчонок. — Нет. Это был просто перекус. Я хочу напиться сполна, — Теринри сверлил изголодавшимся взглядом его шею, прикусив губу при виде набухшей, бьющейся венке. Люсьен потянул его за волосы. — Попроси хорошенько, и, может быть, я тебе разрешу. Теринри в ответ дернул Люсьена за выпавшие пряди. — Я, блять, не собираюсь умолять тебя. Люсьен откинул голову назад. — Тогда, я думаю, ты останешься ни с чем. Теринри зашипел сквозь клыки, полностью выдвинутые, обнажённые и неудобно заслонявшие рот. Он был голоден. Он ненавидел питаться людьми, дал обещание, что ни один человек не станет его очередным блюдом без согласия. Зиук полагался только на фляги, привезенные из самого Ривенспайра, а когда не мог их достать, то голодал. Вампирам полагалось питаться по крайней мере один раз в день. Зиук как минимум не ел уже неделю. Прекрасно. Он будет умолять. Хуже не будет — Зиуку не впервой унижаться перед Лашансом. — Люсьен, пожалуйста. Пожалуйста, прошу, позволь мне выпить твоей крови. Ты нужен мне, — он умолял и ненавидел себя за то, каким слабым он казался тогда, ненавидел, как Люсьен держал его на коротком поводке, контролировал его, и как ему это нравилось до безумия. — Хороший мальчик, — довольно пророкотал Люсьен. — Можешь приступать. Теринри ногтями впился в скальп Люсьена, отклоняя его голову, и вцепился в беззащитную шею. Кровь с привкусом металла, дурманящая, затмевающая разум, прыснула ему прямо в горло горячей тугой струей. Теринри взвыл от ошеломительных всепоглощающих ощущений, а Люсьен в тон ему пронзительно застонал. Он пытался действовать осторожно, но, чёрт возьми, он был так голоден, а кровь Люсьена была такой восхитительной. Зиук всё не мог насытиться и продолжал пить кровь, пока не почувствовал лёгкое прикосновение к затылку. — Меня только не иссуши, — сдавленно усмехнулся Люсьен, отклоняясь от Теринри. Теринри отпрянул назад в ужасе. — Я не хотел… — Я знаю. — Извини… — Не стоит, дорогой. Мне понравилось так же сильно, как и тебе. Люсьен осторожно опустил Зиука на пол, проведя ладонями по его волосам. Теринри в ответ проделал то же самое, собрав чёрную густую копну в тугой хвост. Оба они были изгвазданы в крови, и вся она принадлежала Люсьену. Лашанс притянул Теринри к себе для того, чтобы запечатлеть на его губах последний поцелуй. — Я приведу себя в порядок. И больше не вздумай мне угрожать.