Простись со мною, мать моя, Я умираю, гибну я! Больную скорбь в груди храня, Ты не оплакивай меня. Безумный мир, кошмарный сон, А жизнь есть песня похорон. И вот я кончил жизнь мою, Последний гимн себе пою. А ты с тревогою больной Не плачь напрасно Надо мной. © Сергей Александрович Есенин
***
Я пришëл в сознание с одной только мыслью: «Дышать». Но сделать не удавалось и малейший вдох — лëгкие были наполнены жидкостью. Глаза широко распахнулись, тело забарахталось, вода надо мной пошла волнами. Навязчивое «дышать, дышать, дышать» стучало сердцем в ушах, пока я проваливал попытку за попыткой вынырнуть из-под толщи ледяной воды, которая через мгновение обжигала кожу. Если мне не удастся подняться, мозг отключится от недостатка кислорода, и это будет бесповоротная смерть. Но в мои планы не входило умирать. Последний рывок, как последний шанс, и я уже склонялся над водой, которая стекала с бортов керамической ванны, и откашливал жидкость. Вернее выплëвывал всë то, что не позволяло дышать, и как же жгло лëгкие при каждом содрогании всего тела, которое сжималось в комок. Жажда жить игнорировала и боль, и леденящий холод, заставляя меня удерживать себя в сознании. Откинувшись назад, я глубоко и часто задышал, заходясь болезненным кашлем. Где-то там внутри ещë булькала вода. Она была повсюду, и от этого крутило в животе, сводящим судорогой. Невыносимо отвратительное ощущение опустошения. А я всë ещë находился в ледяной воде, стремительно сбегающей с бортов ванны. Потихоньку, не спеша, мозг начинал функционировать, и я содрогнулся от холода, который охлаждал едва запущенный организм. Необходимо было найти силы выбраться из воды, но непривычно худые и бледные ручки не слушались и тряслись, не позволяя ухватиться за бортик и приподняться. Пришлось приложить титанические усилия, чтобы оказаться на мокрой и не менее холодной кафельной плитке, при этом больно ударившись спиной и коленкой. Из покрасневших и опухших глаз потекли солëные слëзы, которые ещë сильнее раздражали глазное яблоко. Мимо пронеслась целая вечность, пока я лежал на полу и смотрел в тревожно белый потолок, пытаясь понять, как оказался здесь. В голову ничего не приходило, кроме оглушающего шума стрельбы и внезапной темноты после этого. Не прошло и секунды, как все события промчались куда-то вперёд, но остались где-то позади. И только спустя долгое время появилось ощущение невыносимой тесноты, словно рëбра плотно сжимали внутренние органы и вонзались в плоть. Кожа казалась тесной и тонкой, готовой вот-вот порваться. Я ничего не понимал, но точно знал — это тело мне не принадлежало. Худые руки и ноги, скелет, обтянутый белой и расцарапанной кожей, были не моими. Как это могло быть возможным — в голову не приходило. Мысли терялись в плотном тумане непонимания. Прикрыв глаза лишь на миг, я погрузился в утешающую тьму.***
Холодная вода стекала по аккуратному лицу, с чистейшей белой кожей и тонкими, острыми чертами. Из зеркала на меня смотрели фиолетовые кубики льда в змеином прищуре, и я скривил тонкие губы, ещё раз плеснув водой в лицо. Голова всё ещё шла кругом, а худое тело почти не слушалось, совсем истощённое. Длинные и тонкие пальцы изнеженных на первый взгляд рук обхватывали бортик раковины, что позволяло поддерживать равновесие. Я закрыл глаза и интенсивно задышал, приводя спутанные мысли в порядок. Холодная вода помогла немного освежиться, но мне категорически не хватало кислорода, отчего мозг не воспринимал никакие импульсы, поступающие в него. Снова посмотрев в зеркало, я прикоснулся к впалой щеке и провёл по ней вниз, к подбородку. Прекрасное лицо без единого изъяна. Блядство. Смотря на своё отражение, я чувствовал только раздражение и рвотные позывы. Последние сопровождали меня с самого момента пробуждения, но при виде идеального лица становились сильнее. Последний раз окинув себя потерянным взглядом, я вышел из ванной и осмотрелся. Чистый коридор встретил меня своей тишиной, которая давила на сознание. Непривычно хрупкое телосложение, казалось, с хрустальными костями, словно бы сжимало душу в тиски. Я задавался вопросом, как только органы помещались в этом наглядном пособии по анатомии? Никак. Вздохнув, я провёл рукой по пепельным волосам и со всей силы потянул: хотелось вырвать их с корнем. Они были мягкие и гладкие, отчего руки так и чесались взяться за электрический станок и обрить свою голову. Потому что не хотел верить. Я с трудом пришëл в себя, поднялся с холодного и мокрого кафеля и на автомате стал убирать последствия ледяной ванны: слил воду, вытер пол и постоял под горячим душем. Потом закутался в халат и впервые посмотрел в зеркало. Увиденное меня ужаснуло. Мысли в голове перемешались, и я решил, что мне стоит для начала осмотреться. Сделал несколько шагов по коридору, но меня повело в сторону, и я впечатался в стену, зашипев от боли. С горем пополам смог обойти квартиру, понял, что ничего особенного в ней, кроме идеального порядка, не было и остановился в спальне, чтобы присесть и всë хорошенько обдумать. Как можно было судить по отрывистым воспоминаниям, я скоропостижно скончался, но вспомнить более не удавалось. В голове всплывала только адская боль и звуки выстрелов. Следом была темнота. Скудно. Я обнял себя за плечи, опустил голову и стал покачиваться. Медленно приходило успокоение.***
Последние полтора часа я лежал на кровати и изучал абсолютно все найденные документы, не только подтверждающие самые страшные опасения насчëт моего незавидного положения, но и раскрывающие другие вещи, от которых глаза на лоб лезли. В частности, ужасаться приходилось медицинских справок, подходящие для целого тома «Войны и мира». Дефицит веса? Блядство. Помимо веса, проблемы были и с железом в крови. И много с чем ещë. Это не шло ни в какое сравнение с моим лошадиным здоровьем, крепким телосложением и сильным иммунитетом. Скорее уж, наоборот. Что происходило, я затруднялся объяснить самому себе, так как это нарушало все возможные и известные законы. Если коротко: теория перерождения. Если подробнее: я переродился в теле второстепенного персонажа одного небезызвестного аниме, который был создан для того, чтобы умереть. Глупо и без всякого сожаления. Мне приходилось по душе рациональное мышление, соблюдение причинно-следственной связи и логики. В теорию перерождения, как и в Бога, я не верил и к религии относился без всякого интереса. Не было никакого осуждения или ненависти, я просто жил по другим законам и верил в другие теории. Возможно, следовало хоть иногда посещать церковь, того гляди и не случилось бы всякое. Продолжая тему нашего одностороннего разговора, я мог сообщить, что стал Эйсом. В голове до сих пор не укладывалось, хотелось верить, что это какая-то ошибка, но отражение в зеркале и ранее найденные документы кричали об обратном. И смириться с этим казалось сродни невозможному. Какой здравомыслящий человек смирится с тем, что он переродился хроническим идиотом, не имеющем никакого смысла? Хуже и представить нельзя. По некоторым соображениям и наблюдениям, помимо крайне привлекательной феминной внешности, я заметно не обладал никакими другими физическими данными, ибо тело моё было худощавым и тонким, но при этом эластичным и гибким. Кожу будто отбелили чем-то химическим, настолько ненатуральной казалась она, хоть на ощупь и была очень мягкой и гладкой. «Дефицит веса и анемия», — набатом било в голове. Под вопросом оставались только руки, от кончиков пальцев до самой шеи, и лопатки с ключицами, на которых красовались шрамы, явно сделанные чей-то рукой. На молочной коже они напоминали трещинки на мраморе. Даже паутину трещин. Сделали их давно, но создавалось впечатление, что совсем недавно. Выглядело это крайне жутко. Но Эйс явно следил за собой очень тщательно, что можно было сказать и по его комнате, которая казалась чище самой лучшей больницы с высоким уровнем стерильности. Весь дом блестел до искр в глазах, что вполне себе совпадало с образом педанта или страдающего ОКР человека. Данный факт тоже напрягал. Напрягало абсолютно всë, от и до пробуждения. Увидев своë отражение, я не поверил. Не мог поверить. К сожалению, документы подтвердили мою новую (как странно) личность, и это удручало. Стиснув зубы и унимая подступающую истерику, читал всë больше и больше новой информации об Эйсе, о себе. Мой рост составлял сто семьдесят четыре сантиметра, а вес — пятьдесят пять килограмм. Эйсу было двадцать пять лет от роду, родился он в столице Англии, в семье с большим достатком. Отец являлся коренным британцем, а мать была родом из России, о чëм говорило еë имя. Оно казалось мне до одури знакомым, но что-то мешало вспомнить, откуда я его вообще знал. Воспоминания из прошлой жизни упорно пробирались наружу. Меня звали Филипп, но, к сожалению, не Киркоров, прожил тридцать семь лет и многое успел повидать. Никогда не увлекался аниме и азиатской культурой, но в своë меня очень привлёк тайтл «Великий из бродячих псов», хотя бы за счёт Фрэнсиса Фицджеральда, который был больше всех похож на свой прототип. Японских писателей я знал очень плохо, поэтому первый сезон для меня прошёл очень быстро, а вот второй посмотрел взахлёб. Всё благодаря Гильдии. Когда же появился Фёдор Достоевский интерес возрос в геометрической прогрессии. Стоило уточнить, что я работал учителем литературы и ревностно относился к своему делу. Мне нравилось много читать, узнавать великих классиков ближе и представлять, какими они были бы в наше время. Псы именно об этом и были. В ожидании третьего сезона я прочёл все имеющиеся главы манги и продолжил читать, даже когда третий сезон подошёл к концу. Сейчас я точно мог назвать своими любимыми персонажами Сигму, Гоголя и Рампо. Как ни посмотри, они удерживали моё внимание всё оставшееся время. Хотя симпатия к первому значительно поубавилась в одной из глав. Кем же был Эйс? Как я и сказал, второстепенным персонажем… нет, таких персонажей называют эпизодическими. Эйс являлся напыщенным индюком, с большими амбициями и наполеоновскими планами. В итоге он оказался обычной болванкой на один раз, и даже его прототипом стало произведение «Безумие Георга III», а не сам его автор, Алан Беннетт. По сути, Эйса создали с целью превознесения одного русского социально неадаптированного питекантропа и по итогу убили. У него не было предыстории и цельной личности. А мне он понравился. Изначально, до того, как его опустил сам создатель. Я считал его необычным и вполне симпатичным, несмотря на то, что кто-то там утверждал, что нарисован персонаж карикатурно. Казалось, что Эйс станет полноценным участником событий, его раскроют, но… этому было не суждено случиться. Но Эйс был эспером. Его способность «Безумие Короля Ювелирных Изделий» позволяла преобразовывать жизни людей, на чьих шеях находился специальный ошейник, в драгоценные камни. И неизвестно было, предел ли это еë возможностей. Осознание. Сам факт того, что после смерти ты никогда не обретëшь покой и переродишься, пугал и удручал. Наверное, глубоко внутри себя я желал смерти, так как невероятно устал от всего. Тридцать семь лет жизни улетело в мусор ещë до смерти, а после неë это стало очевидно. Я усердно занимался чëртовым самообманом, но пришла пора открыть глаза и увидеть правду. Стиснув руки в кулаки, я поднялся с кровати и подошëл к окну, за которым царил шум Йокогамы. Люди внизу казались мелкими муравьишками, чьи проблемы и рядом не стояли с моими. Почему-то меня злило их существование. Хотелось сжать их всех и раздавить, как комаров. Надоедливые насекомые, не ведающие о том, что жизнь гораздо ужаснее, чем они еë представляли. Блядство. От роящихся в голове мыслей меня отвлëк звук пришедшего уведомления. Диким зверем я резко повернул голову и въелся в телефон, который лежал на прикроватной тумбочке и заряжался. Душа внутри сжалась в комочек и запульсировала. Блядство.