“Ich denke niemals an die Zukunft.Sie kommt früh genug” — “Я никогда не думаю о будущем. Оно наступит достаточно скоро”, — Эйнштейн А.
//как жаль, что ты это не прочитаешь. я думал об этом с самого начала. перерывал кучу бумаг других исследователей, сидя в самых злачных местах города. как низко я пал. но дело не в этом, я совершил то, что совершил, и мне не стыдно. это моя история, в ней — я вершу над миром. — писалось, что в начале было слово…ну что же я творю? всё должно быть выполнено чётко по плану, но ничего не выходит вновь и вновь. пентаграмма, расчерченная мною с месяц назад возле кабинета, уже стирается и не несёт никакой силы. я, наверное, зря унёс с ней жизнь той тявкающей утвари. я тогда думал, что смог бы пойти на любые жертвы. видимо, первой всё же была мысль, хотя без дела я бы не воплотил мысль в материю. так что же было раньше? быть может, всё же дело… — к чему весь этот шум? — вы напугали меня! прошу прощения, я не заметил, как вошли вы. вам следовала для начала постучаться. это банальные меры приличия, молодой человек, и что вы так глядите на меня, будто жечь удумали? — я не входил сюда. — из шутников, я полагаю. вам здесь делать нечего. выйдите. — и как же выйду я, раз не входил? — я повторю ещё раз. кто вы? — часть вечной силы, всегда желавший зла, творивший лишь благое. — кудряво сказано конечно, не поспоришь. не можешь выйти через дверь — окно, что позади меня всегда открыто. или в трубу ступай, если не ищешь ты путей полегче. — да-да, конечно, но вот волшебный знак у вашего порога мешает малость, пентаграмма ваша держит. //всё встало на свои места и настроение переменилось. — должно быть, долго вы сидели тут? и не устали? — да что-то нет пока что. — ну расскажите хоть чего надумали пока сидели тут. быть может, и договор оформить с вами можем? я тут не за бесплатно, а вы кажетесь мне жуликом. ох, вы не первый тут такой, признаюсь честно. тогда без лишних разговоров, раз вы в плену тут у меня. — а может мне и вправду рассказать вам для начала сказку. //он пудрил мне мозги, я это знал. а может, и он догадывался, что я не из простых и думу думаю о чём-то коварном. — позвольте, я буду первым. //и я беру свой относительно остальных новый ножик, пока что мой любимый. кажется, в кёльне я приобрёл его. я провожу им по ладони. нажимаю чуть сильнее, я был в сильнейшем нетерпении. теперь пути назад нет. что у него, что у меня. и отрезаю, сначала немного прижав, вижу алую, довольно яркую жидкость, навевает воспоминания сейчас… — и все же вы согласны на нашу авантюру? вы мне свою душу, я же — силу. — вы что, не видите кровь на моих пальцах? мы уже почти завершили начатое. — значит, сделка состоится. — безусловно. //кровь стекала по моим пальцам (там, снизу, было множество помутневших разводов от старых жертв) и меня вдруг кинуло в холод. начало, было, даже трясти. было страшно, но показать это — по-истине стыдно. нужно было сохранить лицо, что самое главное — не дать слабину. я выдержал. первая и последняя капля капнула на пожелтевший пергамент. облегчение. — вы знаете условия? — знаю. — и вы знаете, что вас ждет? — знаю. — фауст, вы, кажется, псих. — может и так. //глупым выдался тот бессмысленный диалог. конечно, я все итак знал. я знал все еще до того, как мы встретились, как слово за слово подписали контракт. я вершу над миром! вершу над историей! мефистофель, кажется, тогда даже переменился в лице. может, я показался ему слишком наглым. но это же и ценно — моя наглость. даты не пишу здесь из принципа. эта история — одно целое. она всецело моя. все произошедшее длилось всего секунду, все, что я здесь писал и пишу. эта была секунда бесконечного ожидания. позже… — снова тут, мефистофель. — увы. где нам еще говорить? слишком много ушей. а тут все уши пьяны. если и услышат — забудут. не забудут — проблемы ихние. — а ты умен. — а как иначе. в кабаке раздались крики — пьяные мужики полезли в драку. — эти джентельмены действуют мне на нервы. как вообще можно пить до такого помутнения рассудка? это же бессмыслица какая! смотреть тошно, еще и погляди, носы друг-другу разобьют! — в ход, по видимости, пойдут пивные кружки. — и как так можно? я знаю столько всего, а ответить на это не в силах. — эх, фауст, мало ты на своем веку пожил. дабы отвлечься, может, выпьем? — но ведь мы будем как эти! с красными носищами и уродливыми одеждами! — нам до них еще далеко. ну что ты, по кружке, и никаких проблем. //все шло как я и задумывал. закатил истерику, надавил на проблему, и все у моих ног! все таки я очень, очень расчетлив. — можно нам две кружки пива, пожалуйста! — точно не будем как они? не могу уже смотреть, уведите их кто-нибудь! — ты на удивление хорош моралью. таких редко сыщешь, это я тебе точно говорю. встретились бы мы в других обстоятельствах, может, и стал бы я тебе другом. — какие к черту обстоятельства? ну ты и черт… черт с тобой, ей богу. — гм. //и он уже был в моих руках, на мушке. к сожалению, это был только первый раз. я не смог. — я отлучусь. — твоя воля. мефистофель ушел в сторону уборной, попутно напевая что-то себе под нос. — удивительно, как же такого «человека» может привести в такое состояние лишь один глоток. оно мне на руку. где же он, кажется, тут завалялся… мышьяк. кружка. нет. //не смог, невозможно! я просчитал все! досконально! видел его насквозь! дружба — ишь что! другом мне назовешься в гробу, в полном молчании! испортил все! все! я не учел себя. я все же был слаб. даже достать мышьяк было проще, чем подсыпать его в кружку этого дьявола. я клянусь, клянусь всем, что у меня осталось — я был готов. моя черная душа уже готовилась к свершению правосудия. но нет. это все он. я читал каждую страницу исследований, кажется, с сотню раз, рассчитывал дозировку, делал все, чтобы это сработало! обстоятельства, о которых он говорил, складывались для меня просто идеально. но нет. нет. я даже не могу описать словами и буквами то, что почувствовал в тот момент. он, безвинно ничего не подозревающий, и я, безвинно, а точнее, не чувствуя вины, достающий яд. и ничего. мы просидели тогда до утра, я смотрел на опустевшую кружку, потом на него, снова на кружку, до бесконечности. диалог больше не вязался. я не мог сказать ему ни слова. даже проронить язвительный комментарий о пьющих людях не смог. он и сам был пьян. моя кружка была все еще полной. — почему ты не пьешь? — не в духе. //полна, как моя любовь к ней тогда. ах маргарита, моя бедная, несчастная марго… тебе я посвящу целую страницу. конечно, ты стала причиной моей неудачи в тот раз и я не могу сказать, что простил тебе это до конца. но и забыть твои руки, так сладко, нежно обвивашие мою чёрную душу… я не в силах! кажется, в тот день ты выходила из церкви… — взгляни на неё, мой друг, она ли не прекрасна? — да-да, я что-то чувствую, мне точно это нужно! //уверен, уже тогда этот хитрый чёрт что-то задумал, он тоже преследовал какие-то цели, но и я не собирался останавливаться, просто... ах, милая марго, уже тогда ты стала препятствием на моём пути, но я был не в силах сопротивляться твоей красоте, эти чувства, нечто неописуемое обуяло меня с первой встречи. он устроил нам свидание, почти вслепую, договорился с какой-то твоей подружкой, ты много говорила в тот вечер, твоя набожность сводила меня с ума, это было так мило... столь невинные разговоры, твой чистый звенящий смех касался самых далёких струн моей души. но уже плохо отдавался эхом на ее стенках, увы. и всё же ты переступила через себя, пошла на такое. и ради чего, ах марго, если бы ты знала, чем всё закончится, если бы я знал. наверное, тогда я бы поддался на искушение этого грязного демона, остановил мгновение. но мы не знали. с каждым днём я видел всё больше как мои чувства отзываются в тебе с той же силой, я был счастлив. мы оба были счастливы, но череда событий отдалила нас друг от друга, уверен, ты всё же простила мне и мать, и брата, и даже ребёнка. о, дьявол, подумать только, сколько страданий я привнёс в твою жизнь, и всё же, это было напрасно. то, как мефистофель, этот подлый черт, наталкивал меня на встречи с тобой, напомнило мне, что несмотря на все его слащавые речи о дружбе, он помнит об этом чертовом контракте и только и ждёт подходящего момента, идёт к своей цели, дьявол. но мы ещё посморим, кто кого, это осознание отрезвило меня, я вспомнил всё, ради чего это было. прости, марго, но я не должен был отвлекаться. — мне пора. — уже? фауст, постой! мы не договорили! — марго, есть дела, прости. //всё было готово, я ещё раз перечитал уже свои исследования, которые я скрупулезно годами написывал, наточил свой самый лучший нож, для такого дела не жалко, ведь так? ты в очередной раз где-то шлялся, наверняка снова обхаживал эту марту, в тебе всё-таки нет ничего святого, но ничего, в тебе есть то, что мне нужно, а это главное. секундная стрелка на старом циферблате в обшарпанной комнате делала уже который круг, счёт сбился, кажется, на десятом. мысли переполняли мою голову, каждый раз я судорожно поправлял клинок, закреплённый в рукаве рубахи, я надел лучшую, что у меня была, к слову. надеюсь ты заметил и оценил по достоинству мои приготовления. минуты сменялись часами, я начал переживать, не заподозрил ли ты чего… но напрасно, в какой-то момент ухо зацепило звук проворачивающегося в замочной скважине ключа, выдирающий меня из своих мыслей. как же далеко я зашёл… я встал с продавленного кресла чтобы пойти к тебе на встречу, и так долго ждал, надо было ускорить неизбежные события. но ты зашёл и не смог сделать и шага более, молчание затянулось, что-то было не так. — не хочешь прогуляться, друг мой? — от чего же, поздно уже, да и ты не нагулялся ещё? — прогулка моя действительно была чудесной, вечерний город превосходен, людские души особенно тревожны в это время. — тревожны? хочешь показать мне людские страдания или что-то вроде того. — ах нет, друг мой, это оставь мне, я лишь хочу насладиться этим вечером вместе с тобой. но люди и впрямь много болтают, порой пройдут мимо, обронят какую-то фразу, а ты потом думай, что бы это могло значить. — как долго ты живёшь, что тебя забавляют простые разговоры. //всё это было как-то странно, я не понимал, чего он хочет, подозревает ли он что-то… сделать это на улице будет куда сложнее, но и там можно найти какое-нибудь укромное местечко, списать всё на несчастный случай… — видишь, как они суетятся, у каждого своя судьба, своя жизнь, поди разбери, что случилось у вон того мужика, покупающего рыбу. //я не ответил тогда, всё было идеально. мы стояли в темной арке, он даже не оборачивался на меня, оперевшись на стену, рассматривал с какой-то ехидной улыбкой проходящих мимо людей, как будто бы ждал чего-то. что ж, мне это было только на руку. я потянулся за идеально наточенным ножом, моими любимым кстати, с кёльна, собрался с мыслями, ничто не могло мне помешать, как вдруг раздался голос из толпы, огревший меня словно безмерный поток воды, прогремевший набатом в каждом уголке моего разума: "жалкая … гретхем, она заслужила это!" "да-да, пускай гниёт в тюрьме, такие отбросы не нужны обществу!" "я слышыла, она там совсем рассудка лишилась!" //эти мерзкие строчки застыли у меня перед глазами, а этот дьявол, этот чёртов служитель ада наконец повернулся ко мне. лучше бы он этого не делал. я видел, как он всеми силами пытался сдержать свою ухмылку, но глаза его выдавали. — ты знал? ты поэтому захотел прогуляться? я спрашиваю тебя ты всё знал?! — да, но я не мог ничего сделать, да и, честно говоря, не желал. но вот, всё ещё можешь её спасти, стоит только сказать. //в тот злополучный вечер он предстал передо мной как настоящий искуситель людских душ, с такой обольсьтительной улыбкой он произносил эти слова. каюсь, я сразу забыл о том, что задумал, не смог продолжить. руки тряслись, тогда я вцепился в него как в спасательный круг, но из этого ничего не вышло, спешу огорчить тех, кто, возможно, это потом прочтёт. марго покаялась на последнем издыхании, помню, как кричал, умолял её, но она всегда была такой, и даже в последние секунды жизни обратилась к богу, а не ко мне. все обернулось ко мне спиной. небытие. пустота. план был забыт на какое-то время, я не мог поверить что всё так обернулось. мысли и тревоги сжирали меня, я был снова человеком. ах, эта чёртова человечность всегда мне всё портила, куда же без неё в моем нелегком деле.***
— ты все еще пьешь, мой друг. — мефистофель, уйди, уйди уже прочь! окно, дверь, половицы — все уже открыто! выходов полно! по́лно! это все ты, клянусь богом! ты, ты, ты! — черт, фауст, успокойся! ты слишком перепил — нос красный. тише, пожалуйста. я не желал тебе зла. тогда и сейчас. ты знаешь, как я к тебе отношусь. ты — мне истинный друг. но я не могу иначе. моя натура. ты знаешь кто я. просто… попробуй забыть. прошло столько времени… — замолчи! «забудь», еще чего? забуду, только когда ты окажешься в забвенном сне собственного гроба, зарытого у ядра земли. чтобы ты никогда, никогда больше оттуда не вышел! я помню эту прогулку, каждую секунду, сцена перед глазами, все сверкает, везде кровь, все обливается красным! но ты, ты в этой сцене — белая … ворона, буквально, черт тебя побери! весь сияешь, натужная улыбка, отглаженная белая рубашка, и все, все говорило о твоем равнодушии! ты нелюдь, я знаю это. знал всегда. — похоже, ты меня так и не понял. — сколько мы знакомы? — с два года уже как, фауст. — это издевательство. — фауст, ты мне друг. настоящий. не предавай меня. — как я могу тебе быть другом… точнее, как ты, нелюдь, можешь быть мне другом? — похоже, ты меня так и не понял. — что мне нужно было понять? — идем. //тогда я ничего не планировал. признаться честно, я ничего даже и не понял. все просто схлопнулось. спонтанность — вот он ключ. все было не зря. к тому моменту, находясь в бесконечном опьянении, я наконец завершил свои работы. кстати, кажется, это было совсем недавно. я был готов ко всему. — снова гулять? снова? да, ты этого хочешь? что теперь?! уже приведешь меня на верную смерть? — ты мне друг. — я не могу. — возьми мою руку. //он помог мне встать из-за стола, я чувствовал гулкое биение его сердца в клетке из ребер. это я помню особенно отчетливо. оно будто было настолько прерывистым, что иногда складывалось ощущение, что оно не билось совсем. последнее, что я увидел тогда — портал. только так я могу это описать, хотя мне кажется, что это было нечто большее. непроглядная тьма, больше слепота. смотря в эту материю или, даже, нематерию, я чувствовал собственное бессилие. он несет меня в пустоту. нет, не пустоту — это нечто большее. совершенное ничего. мы появляемся там. любая моя работа по этому поводу не могла предвидеть такого. я думал, что уже мертв. он повалил меня на землю. — видишь, это мой мир. в нем нет ничего. я не чувствую ваших чувств. во мне нет сострадания. нет любви. я не сожалею о содеянных вещах. я — ничего. //я не мог проронить и звука. он начал разводить руками… — и все, все это мое, этот мир бесконечен, но так пуст! ты понимаешь, что я чувствую? фауст, ответь мне! слышишь, ты мне друг! в этой беспросветной тьме лишь ты являешься маленькой белой точкой, светом в конце тоннеля, слышишь? я существовал до тебя, существую сейчас и буду существовать после. ты понимаешь? я нахожусь на грани своего и вашего мира и я никак, никак не могу сойти с нее! я не могу оступиться. такова моя участь. фауст, ты мне друг. истинный, настоящий друг. кто же я тебе? //я молчал. — я привел тебя сюда, я показал тебе кто я, так наконец, ответь же мне! //он оборачивается ко мне, я стою перед его лицом. секунда. взмах. ты действительно был похож на бабочку, которая порхала по своему пустому мирку и благоухала над невидимой флорой. если бы в твоём саду росли кипарисы, ты бы присматривал за ними. хотя если честно, на твою могилу я бы приносил исключительно цветки персика. усы чёрного рыжего котёнка, последний сон упавшей звезды… люди, грезя о своей смерти, сравнивают её с полётом нежной птицы, случайно повесившейся на лунной пряже. смерть для них всегда что-то высокое. вспоминая умершего котёнка мы смотрим всё куда-то вверх, там странствует его имя. когда приходим на могилку котёнка смотрим всё куда-то вниз, там покоится его сосуд. вот только котёнок и дальше хотел жить в коробке для щенка, а человек сам с собой разговаривать умеет. и мне это совсем не на руку, я схожу с ума, иногда мне кажется, что я не знаю, кто я и где я. сижу ли я за столом или под столом, а может над столом. глаз, нарисованный мною на пергаменте и созвездие кита так далеки друг от друга. этот глаз мне до скрежета в зубах знаком, коварный, искрящийся особой идеей. вот только сейчас, когда я смотрю на него, то вижу страх. да, это определённо он, я никогда его не забуду. так вот о чём это я, люди впадают в отчаяние, когда осознают что действительно когда-нибудь погибнут. избежать этого нельзя, но я пытался…я попытался, но чего мне это стоило. мои размышления крутятся сейчас исключительно вокруг смерти, потому что до вишнёвых косточек под ногтями я боюсь её, я всё ещё чертовски её боюсь. боже, молю, чтобы я никогда больше не упомянул треклятое «чёрт» где-либо. я не особенный, а он до сих пор скалиться по-кошачьи и ждёт. прошу… прошу перестань так смотреть, я начинаю видеть в твоей ухмылке грусть предательства, я не хотел. я хотел, я думал об этом с самого начала. и я сижу, зажав ладонями морские раковины, никогда не чувствовал я такого прежде. голову уже жмёт от обжигающего холода ладоней, когда-нибудь она лопнет. я вдруг осознал, что всю свою жизнь ел даже если совсем не чувствовал голода. что до содеянного? нет никакого смысла. я увидел спокойствие на твоих веках, никогда не мог подумать, что выражение твоего лица будет… таким. тебя уже ничего, кажется, не ждёт. а ждёт ли что-то меня. а ты до сих пор стоишь подле моего стола и ждёшь, когда я наконец освобожусь и последую за тобой не понятно зачем, не понятно куда. моё сердце больше не шипит и не кровоточит, оно пустое. это потому, что наполнено тобой? тридцать, может, сорок миллилитров текло по моей крови, точно уже не припомню. чего текло? вопрос немного смешной, даже слишком, ведь все итак очевидно. я только и думал, как из капли сделать море, как соединиться всецело, полностью и навечно. знаешь, каждый из нас маленькая капля. чего? крови. кровь в море, как небольшая часть механизма, она течет, расползается, но вена — не море, она не всеобъемлюща. она такая же маленькая, как эта капелька в море. твой мир начинает разрушаться, напевает шумная роса, стоит ужасный запах свежего воздуха, который я так ненавидел с того момента, как услышал тебя у себя в подкорке головных нейронов, ты был у моего тогда затылка, или лежал, что странно, обычно ведь так не делается? как иронично, теперь мы стоим лицом к лицу. ни в чем больше нет тебя. даже во мне? а в этом ты ошибаешься, мефистофель. и вот, ты показываешь мне свой отвратительный мир, еще более пустой, чем я сам. я верил в твою силу — ничего другого мне и не оставалось. дома я не был нужен, ни себе, ни другим, ни кому либо еще, даже маленькие кузнечики с зелеными лапками, на концах которых маленькие зубья, убегали при виде меня. я был одинок. и буду, теперь. взмах, твое лицо застывает в жуткой гримасе, в мире прохлада — ненавижу прохладу, меня греет лишь мысль о том, что я готовлюсь делать. режу. нож был красивый, из моей коллекции, я их собирал когда-то. этот был с кёльна, я туда на конференцию ездил. и режу я сначала твою мягкую кожу, мне захотелось развлечься, дать тебе время вздохнуть в последний раз. мне так жаль, что ты это не прочитаешь. далее крики, агонии (наверное?), неразборчивые слова, ты начал драться, и я сделал финальный штрих — провел по твоей жирафьей штуке, забыл как называется тогда, похоже, совсем обезумел, такая длинная, из нее сначала выступал маленький холмик, странно, что не зеленый, а потом по этому холмику начала течь алая жидкость. никогда, я никогда до этого не видел такой крови вживую. тридцать, может, сорок миллилитров течет по моей крови сейчас, кровь — твоя. не знаю, умру ли я, но умру счастливым. я собираю вещи и теперь отправляюсь к новой части своей жизни, отправляюсь к тебе, с частью тебя, твоей силы. как жаль, что ты это не прочитаешь.