Эпель с самого рождения видел красные нити, что связывали людей,
соулмейтов, как выяснил много позже. Они были разными: тонкими или толстыми, насыщенными алыми или бледными розовыми. Они могли истончаться где-то посередине, извиваться, закручиваться петлями. Став старше, Эпель понял, что они связывали родственные души и что их цвет и толщина зависели от того, насколько же те друг другу подходили. Одинаковые цифры на ладонях не значили, что люди были идеальной парой, в конце концов, где-то в другом уголке мира был еще кто-то с точно таким же числом-меткой, выбор был всегда, его не лишал никто. Однако нити, которые он видел, говорили ему о многом. Так его родители были связаны столь прочной ярко-алой нитью, что была похожа на канат. Именно они и сказали Эпелю, что сообщать всем подряд о связи не стоит.
Хотя на самом деле это мало на что влияло — цифры никто не отменял, и люди находили друг друга по ним легко, пытались сблизиться и смотрели, насколько же подходят друг другу. Если их это не устраивало, они расставались. Все было просто, и Эпель к этому привык.
Чего он не ожидал, так это встретить тех, кто свою связь игнорировал абсолютно.
На момент поступления в Колледж Ночного Ворона Эпель мог по желанию переставать видеть висящие в воздухе нити. Ему пришлось этому научиться, поскольку даже в деревне, где людей не так и много, на каких-то праздниках Эпелю было откровенно плохо — голова раскалывалась и кружилась, его тошнило из-за разной степени свечения нитей. Первые недели две учебы Эпель даже не пытался увидеть эти красные веревки, справедливо опасаясь, что может не выдержать, учитывая, сколько людей находилось в колледже.
В первый раз интерес перевесил страх, когда Эпель мельком увидел число двадцать девять на ладони Рука. Ему вдруг показалось, что где-то он уже видел эти цифры, и с каждой минутой уверенность в этом только крепла. Он сделал это вечером в общей гостиной, предварительно забившись в дальний угол; прикрыл глаза, сделал три глубоких вдоха и выдоха и поднял ресницы. Мир тут же вспыхнул оттенками красного и розового, Эпель медленно перевел взгляд на Рука и зажмурился. Его нить светилась невероятно ярким оттенком алого настолько, что это слепило. Впервые в жизни Эпель видел нечто такое — и жгучее любопытство, с кем же связывала Рука его нить, взыграло моментально. Был ли конец у кого-то в этой комнате или он исчезал в стене, указывая на кого-то другого в колледже? Или вовсе постепенно растворялся в воздухе, сообщая о том, что соулмейт Рука был далеко отсюда? Морально подготовившись, Эпель приоткрыл чуть-чуть глаза и снова посмотрел на Рука. Распахнулись широко до состояния почти идеального круга они мгновенно — рядом с Руком стоял Вил, и эта удивительная по своей прочности и яркости нить связывала их запястья. Все встало на свои места: вот у кого Эпель видел то число, у Вила, причем совсем недавно, когда тот в очередной раз показывал, как именно надо ухаживать за своей кожей.
Потрясающе. Пожалуй, Эпель впервые видел кого-то, кто подходил бы друг другу так, как эти двое. Слабая улыбка с его лица сползла вдруг. А как они вообще вели себя? Они учились уже на третьем курсе, Эпель не сомневался, что видели числа друг друга, но… Что-то во всем этом его смущало.
Поддавшись непонятному порыву, Эпель стал за ними следить. Так он выяснил, что каждое утро Рук вставал невыносимо рано и шел в комнату к Вилу, потом сам Вил отправлялся на пробежку, а Рук занимался своими делами, после они вместе собирались и шли в столовую на завтрак. Вводила в ступор и манера общения Рука. Когда Эпель услышал это в первый раз, он почти внимания не обратил, поскольку обстановка была слишком уж напряженной, зато теперь приходилось слушать.
— Мой король ядов, новый макияж тебе невероятно идет — он прекрасно подчеркивает цвет твоих глаз, — практически мурлыкал Рук, а Эпель стоял неподалеку и вглядывался в лицо Вила, абсолютно не понимая, откуда там взялся новый макияж, если все выглядело точно так же, как и обычно.
— Спасибо, Рук, — едва заметно улыбался Вил, и нить между ними пульсировала теплым светом. — Но что насчет тебя? Что с твоей челкой?
Он тогда протянул руку и поправил челку Рука, проведя пальцами по и так лежащим идеально волосам. Ну, на взгляд Эпеля, конечно же.
— Ох, благодарю тебя, мой прекрасный Вил, — и Рук перехватил чужую ладонь и поцеловал ее.
У Эпеля, кажется, задергался глаз. Подобное происходило далеко не в первый раз, но он уже знал со слов других старшекурсников, что Вил и Рук никогда не встречались, даже не пробовали, они были просто очень хорошими друзьями, хоть и со странным временами поведением. Это в голове не укладывалось. Эпель был уверен на все сто процентов и больше, что они знали про одинаковые числа на своих ладонях, но почему же тогда ничего не делали с этим? Что с ними было не так?
К началу зимы Эпель наконец понял. Эти идиоты, а по-другому назвать их язык не поворачивался, попросту игнорировали свою связь. И это было ненормально, потому что связь родственных душ, любая, даже самая слабая, являлась благословением и великой удачей — несмотря ни на что, далеко не у всех получалось найти хоть одного соулмейта. А эти двое, чья нить буквально орала об идеальной совместимости, плевали на нее. Ближе к концу календарного года Эпель не выдержал и спросил у Рука про все это. Вила он по-прежнему побаивался и знал, что тот ничего ему не скажет. Не факт, что Рук сказал бы, Эпель уже усвоил, что тот, несмотря на свою болтливость, действительно важные вещи не говорил никогда.
— Рук-сан? — Эпель заглянул к нему в комнату вечером.
— Что-то случилось, месье вишневое яблоко?
Эпель зашел в чужую комнату, закрыл плотно дверь, убедившись, что их никто не подслушает, и перевел взгляд на наблюдающего за его действиями Рука. Тот приподнял брови и развернулся к нему всем телом, приготовившись слушать, и лишь сейчас Эпель испытал вдруг неловкость и сомнение. Стоило ли ему приходить сюда? Да и разве тема разговора не слишком личная? Рук молча ждал, пока Эпель соберется с силами, и тот вздохнул глубоко, мысленно его поблагодарив за это.
— Я хотел поговорить о вас с Вил-саном.
— И что же тебя беспокоит?
— Вы, — честно ответил Эпель, — прости, что лезу не в свое дело, но вы ведь соулмейты, так почему вы даже не пытаетесь…э-э-э…развить свои отношения? Я весь семестр за вами наблюдал. Это же ненормально! Да, никто не обязан любить свою родственную душу, можно оставаться с ней друзьями, просто, ну, это же не ваш случай. Почему?
Рук усмехнулся и наклонил легко голову к плечу, бросил взгляд на Эпеля из-под ресниц, заставив тем самым нервно сглотнуть, а потом развел руки в стороны.
— С Вилом ты ведь не разговаривал об этом, не так ли?
— Так, — признал Эпель нехотя и опустил глаза в пол, — Вил-сан меня прибьет, если я полезу.
— Ах, нет, — отсмеявшись, качнул головой Рук, — моя прекрасная королева с тобой так не поступит, хотя и рада этому вопросу тоже не будет.
— Вот! — Эпель воскликнул и перехватил немного удивленный взгляд. — Ты снова его назвал так, Рук-сан! Король ядов, мой прекрасный Вил, мой драгоценный, моя прекрасная королева и все в таком духе! Друзей ведь так не называют! Так почему вы…вы…
Рук вздохнул и, поставив локоть на стол, положил подбородок на ладонь. Эпель замер, понимая, что ему вот-вот откроется какая-то тайна, даже дыхание затаил — и легкие вскоре взмолились о пощаде, пришлось сделать сиплый вдох и моргнуть несколько раз подряд. Молчание затягивалось, сумрак в комнате сгущался, но Эпель не торопил, понимал, что только хуже сделает. И это сработало. Минут через двадцать, когда у Эпеля мелькнула предательская мысль оставить эту затею и покинуть чужую комнату, Рук наконец заговорил тихо:
— Так вышло. В самом начале первого курса мы выяснили, что наши числа совпадают, однако Вил на это никак не отреагировал, продолжил жить так, словно ничего и не было. Полагаю, ему не нужна родственная душа. Возможно, он уже встретил одну, возможно, был нелицеприятный эпизод с соулмейтами среди его близких, я не знаю. Если он хочет жить так, я приму его выбор.
— Но ты все равно остаешься рядом.
— Конечно! — Рук вдруг прижал к груди ладонь и улыбнулся. — Вил — само воплощение очарования и элегантности, как я, охотник любви, посвятивший жизнь поискам и защите красоты, могу оставить его?
Эпель не сдержался и глаза все-таки закатил. Какой же он странный, невозможно просто. На самом деле все студенты Колледжа Ночного Ворона были странными настолько, что это беспокоило. И если бы только студенты… Достаточно было вспомнить директора, как становилось более или менее понятно, откуда в этом колледже такие чудные ученики.
— Это все, месье вишневое яблоко? Мне пора к Вилу. Ах, не думаю, что ты в этом нуждаешься, но все равно предупрежу — не распространяйся о своей способности видеть красные нити судьбы, кто знает, что тогда может случиться, — Рук ему подмигнул и мягко, но настойчиво выпроводил из своей комнаты, после чего направился в сторону спальни Вила.
Эпель в этом предупреждении действительно не нуждался, однако все равно к сведению принял. И до самого начала каникул, а также после них просто изучал студентов и их алые нити. Прежде он был всецело сосредоточен на Руке и Виле, поэтому на других внимания и не обращал, так что теперь узнавал сто-олько всего интересного. Например, Дьюс и Эйс, с которыми Эпель подружился в начале второго семестра, были связаны темно-розовой, переходящей в красную нитью, она извивалась в воздухе причудливыми петлями и скрепляла их запястья. Это было даже красиво, Эпель, когда мог, рассматривал ее с восхищением. Калим и Джамиль, с которыми он близко познакомился тоже во втором семестре, также были связаны, хотя их нить была неустойчивой. Именно такое слово больше всего подходило тому, что Эпель видел: связь между ними становилась то густой красной, то розоватой, из тонюсенькой, с волосок, превращалась в прочную — и так без конца.
В некотором роде ступор вызвала у него троица из Октавинеля, пообщаться с которыми довелось благодаря Юу. Эпель и раньше видел двойные нити, но одна из них всегда была более насыщенной и сильной, в их же случае… Азула абсолютно одинаковые нити связывали с Джейдом и Флойдом, Эпель долго в них вглядывался, но так и не сумел найти хоть одно различие. Это не колледж, а прямо кладовая каких-то исключений.
Впрочем, больше всего его шокировало даже не это. Случилось то самое на уроке алхимии, когда директор опять влетел на полной скорости через окно, тормозя, проехался вперед, едва не врезавшись лицом в стену, вернулся потом в центр класса и устроил свою привычную викторину. Эпель обыкновенно либо участвовал в ней, либо не отсвечивал и занимался своим зельем, однако в этот раз все пошло совершенно по другому сценарию. В этот раз он бросил мимолетный взгляд на профессора Круэла да так и застыл. Он и не замечал раньше, что их директора и преподавателя алхимии связывала карминовая прямая нить, прочно обхватывающая их запястья без каких-либо ослаблений или петель. Как натянутая струна. От этого зрелища он отходил еще несколько дней, постоянно мыслями возвращаясь. Он и сам не понимал, почему его это так взбудоражило, просто принимал как данность и думал, что больше-то его в этой жизни уж точно ничто не удивит.
Как же он заблуждался.
В один из чудесных дней, когда ранняя весна вступала в свои права, Эпель, в компании Юу, Грима и Эйса с Дьюсом гуляя по оранжерее, услышал вдруг какой-то спор на повышенных тонах. Грим привстал на задних лапах и пошевелил ушами, повел носом.
— Это Леона?
И побежал вперед. Они все, не сговариваясь, поспешили за ним; Эпель подбежал одним из первых и успел увидеть еще, как откровенно разъяренный староста Саванаклоу рычал на того, кого Эпель запомнил с соревнования по магифту между общежитиями, на Маллеуса Драконию, старосту Диасомнии. Сзади из друзей кто-то споткнулся и выругался, Леона бросил взгляд на кусты, за которыми Эпель вместе с Гримом прятался, а Маллеус, тоже все это услышавший, исчез в водовороте зеленых светлячков.
— Эй, Эпель, все в порядке? — раздался словно спустя вечность обеспокоенный голос Дьюса.
Эпель моргнул и выпрямился, повернулся к ним и кивнул заторможено, не в силах прогнать из головы увиденное. Запястья Леоны и Маллеуса точно так же связывала бордовая нить, истончавшаяся посередине до почти полного исчезновения.
Однако все эти беспокойства о других исчезли с началом тренировочного лагеря в ветхом общежитии. Потому что в жизнь Эпеля влетели обратно Рук и Вил с этими их непонятными отношениями, зато теперь не он один страдал из-за этого! Юу постоянно бил себя по лицу ладонью, а брови Эйса поднимались, казалось, с каждым разом все выше к линии роста волос, Джамиль же становился все выразительнее — и теперь регулярно глаза закатывал. Эпель малодушно радовался.
Эти двое продолжали ходить вокруг да около. Во всяком случае, так думал Эпель, пока одной удивительно душной ночью не проснулся от жажды. Подумав, что ему ничего не будет, если он заглянет на кухню за стаканом воды, а не куском торта, он прямо босиком направился вниз. Сквозняк продувал коридоры — и там было гораздо легче дышать, нежели в комнате, Эпель даже остановился ненадолго, наслаждаясь приятной прохладой. За дни, проведенные в общежитии Юу, он понял, где находились особо скрипучие половицы, так что сейчас обходил их машинально, поэтому его никто и не заметил. И это частично сыграло ему на руку. Раздавшиеся тихие голоса заставили Эпеля нахмуриться, он в самом деле собирался спуститься по лестнице, пока сонный мозг не обработал поступившую информацию и не сообщил, что в гостиной сидели Вил и Рук. Эта новость сдула всякую сонливость моментально, Эпель подкрался ближе к лестнице и прижался спиной к стене, обратившись в слух.
— Что тебя беспокоит, Вил?
— Ничего.
Рук усмехнулся, диван скрипнул, и возникшее из ниоткуда острое желание выглянуть Эпель с трудом запихнул куда подальше, прикусил костяшки пальцев.
— Моя прекрасная королева, ты мне лжешь, — голос Рука понизился до того самого тона, которым он обычно завуалированно угрожал — Эпель слышал не раз и всегда чувствовал себя не в своей тарелке, потому что вот это вот не вязалось с обычным образом Рука абсолютно. — Что заставляет тебя нервничать и так издеваться над собой? Из-за чего ты потерял сон? Что причиняет тебе боль?
Эпель моргнул в недоумении. Вил издевался над собой? Это когда же? Он издевался над всеми вокруг, но и только. Или Эпель чего-то не знал? Послышался тяжелый такой вздох.
— Мы должны победить, — ответил Вил так тихо, что Эпель едва слова разобрал, —
я должен победить. Хотя бы в этот раз.
— Я понимаю твое желание, однако даже оно не является поводом так к себе относиться, мой король ядов. Тебе следует беречь себя, заботиться о себе и любить себя в первую очередь.
Вил фыркнул громко и рассмеялся ничуть не весело; его смех был настолько искусственным и фальшивым, что резанул по сердцу.
— О-о? Я и люблю себя, не сомневайся, — протянул Вил, — а теперь отпусти меня уже, мне надо убедиться в том, что песня и танец идеально подходят друг другу и нам всем.
— Нет.
— И почему же? Рук, погоди, что ты делаешь, Рук…
И воцарилась тишина. Еще минуты две Эпель честно боролся с собственным любопытством, а затем выглянул все-таки аккуратно, надеясь, что ночной мрак его скроет. Хотя это, как выяснилось, ему и не понадобилось бы — эти двое были заняты друг другом: Вил расположился на диване, а Рук возвышался над ним, обнимал ладонями его лицо и целовал. Нить между ними сияла алым солнцем, Эпель сощурился, но смотреть не перестал — даже с такого расстояния он видел выражение глубокого шока на лице Вила и его распахнувшиеся широко глаза. Помня, что говорил ему Рук, Эпель всерьез ожидал, когда Вил очнется, чтобы, очевидно, оттолкнуть от себя охотника и, вероятнее всего, вынести ему мозг. Вот только этого не случилось — пришедший в себя Вил медленно, нерешительно опустил ресницы, будто бы робко поднял руки, скользнул ими по плечам Рука и на поцелуй ответил. Эпель еще услышал какой-то рык, тихий возглас, похожий на стон, и Рук повалил Вила на диван, навис над ним. Ну, этого было достаточно. Эпель спрятался снова за стеной и, давя улыбку, направился обратно к себе в комнату; на фоне увиденного даже жажда отступила на второй план.
И все же следующее утро подарило такое горькое чувство разочарования, которое у Эпеля бывало лишь тогда, когда обманывали его самого, потому что отношения этих двоих не изменились ни капельки! Естественно, не стоило ожидать, что они вдруг начнут открыто показывать свои чувства, просто у Эпеля было ощущение, что случившееся ночью было плодом его воображения или сном, галлюцинацией, не более. Великая Семерка, да и пошли они!
Так решил Эпель, но не остальные — они-то как раз интересовались Вилом и Руком так живо, что разочаровывать их не хотелось как-то. Это сделал за него Юу.
— Даже не пытайтесь, это дохлый номер, — сказал он, когда Эйс, Дьюс и Калим с Джамилем рассуждали на тему отношений старосты Помфиора и его заместителя. Вообще Джамиль молчал, но присутствовал, так что тоже считался.
— А? Почему? — не понял Калим.
Юу вздохнул и потер лоб с видом вселенской усталости.
— Эти идиоты, если вам угодно, целовались. И не раз. Но, как видите, ничего не изменилось. Мне кажется, они до постели быстрее доберутся, чем разберутся в своих отношениях. В моем мире соулмейтов не существует, поэтому я не очень понимаю, как они работают у вас здесь, но и без этого вижу химию между Руком и Вилом. Видимо, их вполне устраивает отрицание, не лезьте в это гиблое дело, правда, оно того не стоит.
Эпель закивал, соглашаясь с Юу, а потом посмотрел на него уже внимательнее. Значит, Вил и Рук целовались и не один раз? А Юу все это видел? Надо же, не одного Эпеля эти двое настолько беспокоили. Юу был прав — следовало перестать пытаться помочь тем, кто в этом не нуждался.
В итоге время до VDC пролетело быстро, Эпель опомниться не успел, как наступил день соревнования. Волнение изнутри подтачивало, плохое предчувствие обжигало внутренности, а пульсирующая беспорядочно нить между Вилом и Руком раздражала безумно. Что-то должно было произойти. Вот только что?
Почернение.
Увидев почерневшего Вила, Эпель сначала глазам своим не поверил. Это все остальные уже не в первый раз видели почернение, для Эпеля и Рука это стало новым опытом. Отвратительным опытом. Мало того, что давление магической силы Вила лишало воздуха, его проклятия буквально разъедали все вокруг, а красная нить родственных душ медленно, но неотвратимо чернела. Именно это испугало больше всего. Однажды, когда молодая девушка в его деревне умерла от неизлечимой болезни, у ее соулмейта точно так же почернела нить, а после осыпалась прахом, и это…это значило, что, если они не поторопятся, Вил умрет! Только вот сил не осталось, подмоги в виде учителей все не было, у Эпеля мир перед глазами плыл и смазывался, все тело болело так, словно его об скалы побило, а потом Дьюс воспользовался своей уникальной магией — и Вил в своем привычном обличье упал на то, что осталось от сцены. Рук рванул к нему сразу же, каким-то чудом успел подложить под затылок ладонь и ударился коленями об каменные плиты, прижимая Вила к себе. Калим, где стоял, там и лег, дыша шумно и сбито. Джамиль присел рядом, а Дьюс повалился на Эйса почти без сил. Эпель сделал несколько шагов к Руку, пошатнулся и тоже грохнулся на пол, поранив об каменную крошку ладони.
— Вил, — произнес тихо Рук нежно и провел пальцами по чужому лицу, убирая растрепанную челку, — ну же, очнись.
Но он не просыпался, продолжал лежать в объятиях Рука и ни на что не реагировал. Эпель приподнялся на локтях и сощурился, увидел, как почерневшая часть связи постепенно возвращает себе нормальный цвет, и выдохнул облегченно. Рук метнул на него взгляд и сосредоточился снова на Виле, наклонился, поцеловал мягко в лоб и выдохнул:
— Вил…ах, как же красив. Прошу, открой глаза.
Длинные ресницы дрогнули, чуть приподнялись, Вил моргнул пару раз и поморщился. Рук просиял улыбкой, осыпал его лицо поцелуями и обнял крепче, позволив спрятать лицо у себя на груди.
— С возвращением, моя прекрасная королева.
Если бы кто-то спросил Эпеля, хотел ли бы он забыть то, что произошло дальше, он бы ответил «да» тысячу, миллион, миллиард раз, потому что момент, когда выяснилось, что Рук, помимо того, что проголосовал за Королевскую Академию Меча, был еще и фанатом Нежа ЛеБланша, был действительно худшим. Эпель помнил, как замерло его сердце, едва он увидел прочную, красную-красную нить между Руком и Нежем. Такая связь была у его родителей, а они подходили друг другу идеально, жили душа в душу и никогда не ссорились, всегда решали свои конфликты вместе, дорожили друг другом безмерно. Когда Неж махал рукой, на его ладони чернело витиеватое число двадцать девять, а Эпель подумал вдруг, что Рук явно уже давным-давно знал, кто еще мог быть его соулмейтом, но также это означало… Эпель покосился на Вила, но, к счастью, никакой нити между ним и Нежем не увидел, зато заметил кое-что другое — Вил стискивал левое запястье, прижимал пальцами к руке свою нить и смотрел на разговаривающих Рука и Нежа с бесконечно несчастным выражением лица.
— Она ведь есть, не так ли, Эпель? — спросил он внезапно малость осипшим голосом.
Эпель вздрогнул, сказать не смог, но и солгать тоже, а потому качнул головой в подтверждении. Прямо сейчас его даже не волновало, откуда Вил узнал о его способности.
— Так и знал, — усмешка, искривившая губы Вила, отдавала горечью.
— Н-но, Вил-сан… — сглотнув и сжав кулаки до вонзившихся в ладони ногтей, начал Эпель в желании сказать, что нить между ним и Руком была гораздо ярче и толще, крепче, однако Вил взмахнул рукой и спрятал свои чувства под привычной маской.
— Достаточно. Мы все еще на сцене.
Эпель проводил его взглядом и сцепил пальцы в замок перед собой. Плохо, очень плохо.
А после стало еще хуже.
Следующую неделю Вил словно бы избегал Рука, когда говорил с ним, смотрел будто сквозь него, не позволял подходить так близко, как раньше. Эпель не до конца понимал причины такого поведения, однако все равно переживал за них, как и остальные, впрочем. Еще тоскливее становилось при виде мрачнеющего с каждым днем Рука, который теперь периодически рассматривал злосчастное число на своей ладони. И у Эпеля при взгляде на него почему-то все крепло ощущение, что скоро Рук психанет.
И это случилось.
Через восемь дней Рук фиолетовой молнией промчался по общей гостиной Помфиора, в которой сидели Эпель с Юу, и поднялся наверх, хлопнула громко дверь. Юу закинул ногу на ногу и погладил спящего рядом с его бедром Грима, Эпель же уставился на лестницу.
Лишь бы все вернулось в норму…
***
Расписание Вила Рук знал лучше своего собственного, обычно по вторникам он занимался своим клубом, но после почернения врачи велели ему отдыхать нормально, поэтому теперь в это время Вил был в своей комнате. И Рук знал, что Вил будет там и сейчас, не сомневался ни мгновения, когда стремительно и бесшумно поднимался по лестнице, перескакивая через ступеньку, когда шел по коридору в сторону его спальни. Он оказался прав — Вил действительно был у себя, сидел на кровати и смотрел на свою ладонь. Рук хлопнул дверью, закрыв ее на замок, Вил вздрогнул от неожиданности и вскинул голову, фиалковые глаза чуть расширились на долю секунды.
— Итак, мой дорогой Вил, как долго ты еще планируешь избегать меня? — мягко шагая по ковру в сторону кровати, спросил Рук и сбросил с головы шляпу.
— Я и не избегаю.
— И снова лжешь.
Вил поморщился и сжал пальцы в кулак, перевернул ладонь внутренней стороной вниз, отвел взгляд и уставился в стену.
— Разве тебя не ждет Трей?
— Я предупредил, что сегодня не приду. Посмотри на меня.
Не дождавшись выполнения просьбы, Рук обхватил пальцами чужой подбородок и повернул лицо Вила к себе, перехватил его взгляд и задал вопрос:
— Почему ты думаешь, что нас с королем Нежем что-то связывает?
Вил издал смешок, изогнул бровь и скрестил руки на груди в защитном жесте, дернул головой в попытке освободиться и приподнял уголок губ в усмешке.
— Вас буквально связывает эта проклятая красная нить, да и одинаковое число на ладонях об этом говорит прямо.
— Если уж на то пошло, оно и у вас двоих сходится.
Вила перекосило моментально, лицо исказилось в полной ненависти гримасе, он сощурился и прошипел:
— Не смей говорить об этом! Самый страшный кошмар всей моей жизни!
А потом побледнел резко, в глазах отразился страх, сменившийся смирением. Рук провел подушечкой большого пальца по его щеке, наклонился и прислонился своим лбом к его.
— Чего ты боишься, моя прекрасная королева?
Вил промолчал, только стиснул пальцы на левом запястье до побеления костяшек и губы поджал. Рук отпустил его подбородок, зарылся ладонью в светлых волосах, сел на кровать и притянул Вила в свои объятия, прижался губами к горячему виску в нежном поцелуе, чувствуя лихорадочный пульс.
— Того, что я оставлю тебя, узнав твое истинное отношение к королю Нежу? — Вил напрягся всем телом. — Но я знаю об этом уже несколько лет, мой король ядов, и я все еще с тобой. И я знал о том, что мы можем быть соулмейтами, практически с детства. С того раза, когда впервые увидел короля Нежа и его метку, которую он не прятал никогда.
Вил промычал что-то и дернулся, стоило Руку попытаться взять его левую руку, где на внутренней стороне ладони выделялись чернильно-черные цифры.
— Нет, — пробормотал он и положил голову Руку на плечо, — не надо. Неж подходит тебе больше.
— Почему же?
Его кулак он все же обхватил своими пальцами, погладил костяшки, свободной рукой обнимая так крепко, как только мог. Пульс у Вила был чересчур быстрым и неровным, а руки — ледяными.
— Ты заслуживаешь лучшего, того, кто не осквернен и не искажен ненавистью и завистью, я же прогнил изнутри. Тебе не нужна сломанная игрушка.
— Ах, Вил, но ты не сломанная игрушка и ты не прогнил. Испытывать ненависть, зависть так же нормально, как любовь, злость, радость и остальные чувства.
Его плечи задрожали от глухого смеха, Рук заскользил ладонью по его спине, сминая ткань рубашки, и Вил вдохнул судорожно, его пальцы уцепились за края чужого пиджака.
— Разве нормально чувствовать ненависть по отношению к человеку просто потому, что он существует? Разве нормально завидовать ему из-за того, что я сам недостаточно стараюсь и делаю для того, чтобы стать лучшим? Я проигрываю ему во всем, вот почему никто и никогда не выбирает меня. Какой идиот выберет то, что заведомо хуже?
— Вил…
— Я знаю, что тебя все это время интересовало, почему я ничего не сделал после того, как узнал, что наши числа совпадают, — прервал его Вил, — ответ на поверхности. С Нежем мы снимались в одних и тех же фильмах с детства, и с самой первой встречи я знал, что наши числа одинаковые, что в теории он может быть моим соулмейтом. Большего ужаса, чем в тот день, я не испытывал никогда. К счастью, никакой связи между нами не было, и если раньше я не знал, почему, то сейчас уверен, что дело в тебе. Ты — тот, у кого есть выбор, а мы всего лишь варианты, никак не связанные между собой. Но стоило только тогда, на первом курсе, увидеть твое число, как я понял, что твоей родственной душой является и Неж. О, я в этом не сомневался. И не зря, не так ли? Нить между вами есть, уверен, она яркая и крепкая, такая, какую разорвать необычайно трудно. А теперь давай подумаем, кого же из нас двоих выберут с большей вероятностью? Милого, очаровательного, доброго Нежа или полного ненависти меня? Почернение доказало, насколько я отвратителен и испорчен.
Рук снова поцеловал его в висок, прижался щекой к щеке, улыбнулся грустно и шепотом сказал:
— Моя прекрасная королева, ты кое-что упускаешь.
— И что же?
— Меня. Ты выстроил целую цепочку, основанную на своем отношении к самому себе, но ты не принимаешь во внимание меня и мои чувства. Как ты знал о моей связи с королем Нежем, так и я был в курсе. И свой выбор я сделал давно, а именно, — тут он снова улыбнулся, вспомнив тот день, — когда впервые увидел тебя вживую и вывалил свое восхищение вперемешку с критикой, получив в ответ целую бурю искренних эмоций. Мой прекрасный Вил, мое сокровище, я безмерно люблю тебя и буду любить до конца своей жизни. Не хочу никого, кроме тебя, никто не сможет заменить тебя.
— Не-е-ет, — практически простонал Вил в гулком отчаянии, — ты не можешь выбрать меня. Нет, нет и еще раз нет. Это невозможно.
Сжав волосы у корней, Рук дернул за них, вырвав из чужого горла задушенный звук, отстранил Вила от своего плеча и посмотрел ему в глаза, выдохнул в самые губы:
— Но я уже выбрал
тебя, мой прекрасный Вил.
И поцеловал, пока Вил не успел снова возразить. Ответил он на поцелуй сразу, вцепился в Рука обеими руками, зажмурившись и прижавшись еще ближе, Рук провел кончиком языка по его зубам, скользнул им в чужой, широко открытый для него рот. Целовать Вила ему нравилось безмерно, нравились его вкус, податливость и жадность, нравилось, как Вил выглядел после. Рук разорвал поцелуй и с наслаждением взглядом окинул его лицо с порозовевшими губами и немного остекленевшими глазами, положил ладони на щеки.
— Прекрасен!
Вил нахмурился, качнулся назад, вот только отпускать его Рук намерен не был, а потому потянулся следом и прижал собой к кровати, уперся руками над его плечами и привстал.
— Я ведь сказал, мой король ядов, люблю, хочу тебя и только тебя. Неужели ты не дашь мне и одного шанса?
— Дам, — прикрыл глаза Вил, всем своим видом показывая, что уже готов к разочарованию и боли. Рук с ласковой улыбкой погладил его по щеке, чмокнул в кончик носа, точно зная, что никогда его не оставит.
— Доверься мне.
Новый поцелуй был более жадным, Рук покусывал его язык, переплетал со своим, в то же время коленом мягко потирая член, вслушивался в шумное сбитое дыхание и учащенное сердцебиение, практически чувствовал пьянящий аромат чужого желания.
— Позволишь мне? — отстранившись совсем чуть-чуть, спросил Рук. При виде тонкой ниточки слюны, соединившей их губы, внутри что-то сжалось и с жутким скрипом треснуло.
— Да-а. Можешь даже не спрашивать, тебе я позволю все.
— А-ах, Вил, твое согласие очень важно! Я должен знать, что ты действительно этого хочешь!
— Хочу.
Рук выпрямился, встал с кровати и шагнул к туалетному столику, выдвинул ящичек, в котором Вил хранил масло для кожи, взял и вернулся к нему.
— Смазки у нас еще нет, придется воспользоваться маслом.
Приподнявшийся на постели Вил принялся расстегивать свою рубашку, чтобы потом скинуть ее на пол и избавиться от оставшейся одежды. Рук разделся еще быстрее, бросил флакон с маслом на одеяло, обхватил острые колени и развел его ноги в стороны, сел между ними, заскользив ладонями по бедрам, любуясь открывшейся картиной.
— И все мое, — на грани слышимости произнес он, и Вил вздрогнул, хватанул воздух ртом, едва дернувшийся вперед Рук прижался губами к его шее, прихватил мягкую кожу зубами, оставляя бледную метку, зализал ее тщательно — и провел языком мокрую дорожку до уха, пососал мочку, прикусил хрящик.
— Не оставляй следов, — откинул голову назад Вил, открывая шею полностью.
— Хотя бы сегодня позволь мне и это, и тогда ты будешь видеть их и вспоминать, что принадлежишь целиком мне и только мне, — обжег его ухо горячим дыханием Рук и засмеялся низко, — сердце мое, я ведь тоже собственник.
Вил сглотнул, его кадык поднялся и опустился.
— Лишь в этот раз. Но, — он посмотрел на Рука глазами с расширившимися зрачками, — не жалей меня.
— Если ты этого хочешь.
В его шею Рук откровенно вгрызся, едва ли не прокусывая кожу, Вил выгнулся ему навстречу и захрипел, зацарапал ногтями плечи, стиснул бедрами бока. Очередной укус Рук тоже зализал, зацеловал, ткнулся носом в волосы и вдохнул аромат.
— Ты прекрасно пахнешь.
Опустив одну руку, Рук погладил пальцами подрагивающий живот, пробежался ими по ребрам. Тягучее желание растекалось по венам, с каждым вдохом становилось жарче. Нехотя перестав мучить чужую шею, Рук выпрямился, схватил лежащий рядом флакон с маслом, открыл его и вылил на ладонь побольше, тщательно размазал по пальцам.
— Раздвинь ноги пошире, мой король ядов, я знаю, ты можешь.
Вил развел ноги в стороны и согнул их в коленях, закрыл предплечьем рот, но взгляда не отвел, продолжил смотреть. Нависнув над ним, Рук коснулся в поцелуе кисти.
— Пожалуйста, не закрывайся, — и стоило Вилу предплечье убрать от лица, как Рук провел смазанными пальцами между его ягодиц, надавил указательным на анус и ввел внутрь.
Горячие мышцы плотно его обхватили, Рук втянул воздух и принялся медленно двигать кистью, глядя безотрывно в лицо Вила. На таком ничтожном расстоянии его можно было рассмотреть в деталях, проследить каждую искру эмоций в стеклянных глазах, пересчитать ресницы. Восхитительно. Рук поцеловал Вила в скулу, нос, лоб, висок, дорожкой из мокрых поцелуев спустился к пересохшим губам и застыл, добавляя второй палец осторожно — один двигался уже легко, Вил охотно расслаблялся и принимал их. Его рот от этого приоткрылся, ресницы дрогнули.
— Потрясающе, — прошептал Рук.
Он раздвинул слегка пальцы как ножницы, задвигал ими быстрее, чуть сгибая, Вил подался бедрами вниз, насаживаясь сильнее, ладонь положил на ладонь Рука рядом со своим плечом и переплел их пальцы. В груди от этого жеста защемило, Рук накинулся на него с легкими поцелуями, спустился на шею, прикусил кожу под челюстью, продолжая растягивать Вила. Все его реакции, движения, вздохи и тихие звуки, взгляды заставляли кровь практически воспламеняться, член от возбуждения болел, но все это отходило на второй план при виде того, как Вил под ним раскрывался. Невероятный.
Третий палец проник не так просто, Вил напрягся, сжался — и Рук поцеловал его снова, лаская своим языком его, оторвался совсем немного и, удерживая фиалковый взгляд, пососал кончик чужого языка. Мочки ушей Вила трогательно порозовели, он вскинул руку, зарылся пальцами в коротких волосах и притянул обратно к себе, целуя откровенно яростно, так, словно Рук мог исчезнуть прямо сейчас. Он шевельнул пальцами внутри Вила, ввел их глубже, поглаживая нежные, судорожно сокращающиеся стенки, и, резко сменив положение, свободной рукой пережал член Вила у основания, не позволив кончить. Раздраженный взгляд послал слабую дрожь удовольствия по его позвоночнику.
— Еще рано, — улыбнулся ему Рук, почти вынул пальцы, оставив внутри только подушечки, развел их, наблюдая за тем, как растягивается покрасневший вход.
— Что значит рано? — нахмурился привставший на локтях Вил и откинул голову назад с долгим мычанием, стоило Руку ввести пальцы обратно и надавить на простату.
— То и значит, моя прекрасная королева. Побуду эгоистом и скажу, что хочу, чтобы ты кончил с моим членом внутри.
Вил упал на спину с протяжным стоном, закрыл лицо ладонями и тут же убрал их, выдохнул рвано. И вздрогнул всем телом, когда Рук снова задел простату, на этот раз нежно ее помассировав. Осталось еще немного, он видел и чувствовал, как все охотнее тело Вила принимало его пальцы, надо было только подождать. Рук прикусил щеку, задвигал кистью быстрее, смотря внимательно на то, как его блестящие от масла пальцы скрывались в Виле, подготавливая его. В горле пересохло, Рук указательным пальцем провел по члену Вила до мошонки, уперся ладонью в постель и наклонился над его лицом, всматриваясь в совершенно новое выражение. Прямо сейчас, в этот самый момент, лицо Вила было искажено желанием настолько пряным, что его аромат витал в воздухе.
— Достаточно.
— Я так не думаю, мой король ядов.
Вил даже глаза закатил.
— Это я лучше знаю, не твой же зад растягивают пальцами.
Коротко посмеявшись, Рук промурлыкал «хорошо» и вынул пальцы, напоследок обведя по кругу анус и легонько шлепнув по нему пальцами. Оставшееся на ладони масло он размазал по своему члену и, прижавшись тесно-тесно к Вилу, вошел в него, остро чувствуя, как растягиваются мышцы, как перехватывает у Вила дыхание. Рук замер, едва его бедра соприкоснулись с ягодицами Вила, обрисовал подушечками пальцев контур его лица, очертил опухшие от поцелуев губы. Вил смотрел ему в глаза, но понимания в них практически не было, будто бы он не видел ничего. Осознанность вернулась, когда Рук сделал первое движение бедрами, вынув из него член наполовину и засунув обратно с еле уловимым шлепком. Вил обхватил его ногами, скрестил лодыжки за спиной и обнял за шею, вынудил наклониться еще ниже, произнес в самое ухо:
— Быстрее. Мне не нужна нежность, Рук, заставь меня кричать.
Сердце пропустило удар.
— Желание моей королевы — закон.
Новый толчок был быстрым и глубоким ровно настолько, насколько это было нужно, чтобы Вил действительно вскрикнул, проехался ногтями по лопаткам Рука. Потом наверняка останутся царапины — и от осознания этого факта забурлило внутри удовлетворение, Рук приподнялся над Вилом и начал двигаться внутри него в устойчивом ритме. Скорость он увеличивал неторопливо, практически незаметно, просто, почти выходя из горячего тела, толкался обратно немного жестче. Вил стискивал его в себе до мутной пелены перед глазами, безостановочно царапал спину и на грани слышимости постанывал-
поскуливал, прогибался в спине, старался подаваться каждому движению навстречу. Никогда прежде он не был прекрасен так, как сейчас, с приоткрытым ртом, порозовевшими щеками и абсолютно невменяемым взглядом.
— Еще быстрее, — выдавил из себя Вил и стоном едва не захлебнулся, едва Рук выполнил эту просьбу, не отводя от него сверкающих голодным восхищением зеленых глаз.
Звуки шлепков кожи о кожу оглушали, воздух напитался возбуждением и жгучим желанием, оргазм неминуемо подступал снова — и снова Рук пережал член Вила у основания, улыбнулся полубезумно и протянул подрагивающим от с трудом сдерживаемых эмоций голосом:
— Рано, моя королева!
Не сумев кончить, Вил зажмурился, уронил безвольно руки на постель и заломил брови от того, как глубоко проник член Рука, надавив на простату.
— Идеален, — проговорил вдруг Рук, — абсолютно прекрасен!
Сдавленный скулеж стал ему ответом, Рук взглянул на левую ладонь Вила с числом-меткой, положил сверху свою и переплел пальцы. От этого словно молния промчалась по его позвоночнику, выгибая дугой, Рук застонал и накрыл губы Вила поцелуем, жадно скользя своим языком по его, чувствуя сотрясающую его тело дрожь. Кожу на бедрах чуть покалывало от звонких шлепков, однако внимание на это Рук не обращал совершенно, вместо этого сосредоточившись на ощущении того, как легко скользил его член внутри Вила.
Великолепно.
Собственный оргазм приближался, только вот Рук не хотел, чтобы все это заканчивалось так быстро, кусал себя за язык до крови, разбавляя удовольствие болью. Пока работало — и Рук продолжал вбиваться в Вила до чужих стонов, переходящих то в откровенный скулеж, то в крики. Лишь в один момент Рук почти остановился, когда Вил правой рукой взял его ладонь и положил себе на отмеченную укусами и поцелуями шею, разлепил губы и просипел:
— Сожми.
И Рук напряг пальцы, сдавливая горло и, пусть и не до конца, но ощутимо перекрывая воздух. В тот же миг пришлось разорвать переплетение их пальцев и в очередной раз обхватить член у основания — одно только это действие едва не вытолкнуло Вила за грань. Опять насильно отодвинутый от грани наслаждения Вил хныкнул, заморгал, позволяя выступившим слезам стечь по вискам в светлые волосы. Как зачарованный Рук подался вперед и слизал их, поцеловал легко в веки, нос, подбородок. Он ослабил хватку пальцев на чужой шее, позволил отдышаться хоть немного и с глубоким, резким толчком сжал снова. Фиалковые глаза широко распахнулись, с губ сорвался придушенный вскрик.
— Так хорошо? — поинтересовался Рук вкрадчиво, сглотнув свою кровь.
— Оч-чень…
— Ты восхитителен, мой король ядов.
Вил проигнорировал это — он, полностью погрузившийся в удовольствие, и не смог бы ответить, все, на что он был способен сейчас, это сжимать член Рука в себе и хрипеть надсадно от того, как тот стискивал его горло.
Приближение его оргазма Рук ощутил по начавшим мелко сокращаться мышцам, по долгому скулежу и легкой пока еще дрожи. Его собственное возбуждение сводило тело болезненно приятной судорогой, отголосками пожара проносилось по артериям и венам, зажигало саму кровь. Да-а, он был близок. Как и Вил. Нашарив ладони Вила, Рук вновь переплел их пальцы, соединил их лбы вместе и в несколько грубых толчков выбросил его за грань. В своем оргазме Вил забился, а его невероятно громкий крик пришлось заглушить поцелуем, чтобы никто не прибежал на этот звук и не узнал то, что не следует. Рук кончил следом глубоко внутрь, сдавленно мыча от того, как же сильно стискивал его Вил.
Расслабился Вил не так и скоро — и до того момента Рук так и продолжал лениво целовать его, поглаживая большими пальцами ладони. Полученная разрядка как патока заливала сознание, стараясь погрузить его в дымку дремоты, и приходилось сопротивляться. Нужда в этом отпала с первым же мычанием Вила. Рук отстранился и улыбнулся ему с нежностью, перехватил заметавшийся взгляд.
— Нет-нет, мой любимый Вил, не стесняйся и не зажимайся. Все так, как и должно быть.
Вил прикрыл глаза на несколько секунд и улыбнулся ему в ответ уголком губ, повернул голову и поцеловал в предплечье, прикусил игриво кожу и, пошевелившись, застонал.
— Все хорошо?
— Да. И нет, Рук, не…не выходи из меня, мне нравится это ощущение.
— Ах, Вил, ты же в самом деле так погубишь меня.
— Действительно? — Вил откашлялся и усмехнулся, приподнял голову и по слогам выдохнул: — я люблю тебя, Рук.
Звук, который издал Рук, был очень похож на те, которые совсем недавно вырывались из горла Вила. Сердце застучало в груди неистово, губы растянула счастливая до неприличия улыбка — и Рук поцеловал снова Вила, успев прошептать:
— И я люблю тебя, моя прекрасная королева, так сильно люблю, как никого и никогда.
***
Эпель прислонился к стене, сполз на корточки и закрыл горящее лицо ладонями. Вот кто, кто тянул его сюда? Волновался, что они слишком долго не выходят? Переживал, что могли вконец рассориться? А ведь Юу предупреждал!
— Ну надо же, они отношения выяснили до постели, — задумчиво обронил Юу.
— Умоляю, в следующий раз, когда мне в голову взбредет подобная идея, свяжи меня, ударь по голове, убей на крайний случай, но не отпускай никуда, — взвыл тихо Эпель.
Юу рассмеялся практически беззвучно и окинул его снисходительным взглядом. Его, казалось, вся эта ситуация нисколько не смущала. Вообще Эпель, когда сумел его уговорить подняться на этаж, натурально испугался, услышав крик Вила, подбежал к его двери и замер, потому что теперь-то было слышно вообще все. И вот вроде бы он был рад, что эта парочка наконец разобралась в своих отношениях, а вроде бы и травму заработал чисто случайно.
— Зато теперь они действительно счастливы, — заметил Юу, — кто бы знал, что было бы без тебя. Это ведь ты сказал Руку, что его нить с Вилом гораздо крепче и ярче нити с Нежем, что придало уверенности. Возможно, не будь тебя здесь или твоего удивительного таланта, сейчас все было бы гораздо хуже.
Эпель вздохнул, раздвинул пальцы и через щелочку между ними посмотрел на Юу.
— Ты молодец.
— Спасибо.
— А теперь пошли-ка отсюда, — Юу шагнул к нему, помог подняться и повел обратно к лестнице.
Разнесшийся по коридору долгий стон Эпель предпочел пропустить мимо ушей.
