Победы былые и грядущие

— Харви... — Я занят, — отрезал тот, не поднимая головы. Его пиджак был брошен на подлокотник дивана, узел галстука ослаблен. На столе перед ним были разложены документы по делу «Фолсом Фудс», но Донна готова была поставить любимые босоножки на то, что он даже не собирался их читать. Она застыла на пороге его кабинета, прислонившись плечом к двери и сложив руки на груди. Больше всего на свете ей хотелось сейчас обнять его, но она слишком хорошо его знала. Харви Спектер был не из тех, кому в трудную минуту помогают дружеские объятия. Таким, как он, помочь могла только победа, но эту победу у него отняли, и даже Донна, несмотря на все свои таланты, ничего не могла изменить. Ей оставалось лишь стоять в дверях и пристально смотреть на Харви, пока тот не поднял, наконец, раздражённый взгляд. — Я же сказал, что я занят. — Этого недостаточно, чтобы я ушла. — И что мне нужно сделать, чтобы ты ушла? Уволить тебя? Донна открыла рот, чтобы ответить, но Харви перебил себя сам: — Ах, как я мог забыть, такие решения в этой компании может принимать только Джессика. Ну и Дарби теперь. Он снова демонстративно уставился в бумаги. — Харви, не будь засранцем, — поморщилась Донна. — Ты прекрасно знаешь, что никуда от меня не денешься. И что я единственная, кому ты можешь доверять. Харви вскинул голову и посмотрел на Донну тяжёлым взглядом. — Могу ли? — Господи, Харви, сколько лет ты меня знаешь, — возмутилась та, уже всерьёз злясь. — Ты ведёшь себя как обиженный ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку. Я понимаю, ты злишься, и имеешь на это полное право, но хочу напомнить, что я тут ни при чём. — Да. Точно. Ни при чём, — сухо ответил Харви, но всё же, сдавшись, отодвинул бумаги в сторону. Он откинулся на спинку кресла, и Донна, приняв это за разрешение, прошла к дивану. Опустившись на краешек, она подалась вперёд, упираясь острыми локтями в колени, и сложила пальцы в замок. — Чем я могу помочь? — Ничем. В голосе Харви больше не было слышно ни злости, ни раздражения, только безграничная усталость побеждённого. Он сдался, и это осознание неожиданно ударило Донну куда больнее, чем сам факт его проигрыша. Харви Спектер никогда не сдавался: проиграв сражение, он всё равно продолжал бороться и неизменно выигрывал войну. За все годы их знакомства Донна никогда не видела Харви сломленным или побеждённым — это просто не было заложено в его характер. И теперь она чувствовала, как мир трещит по швам и разваливается на глазах. — Харви, — начала она, но голос почему-то слушался плохо, ему мешал странный комок, застрявший в горле. Донна откашлялась и начала снова: — Харви... — Не надо, пожалуйста, — тихо сказал он, не глядя в её сторону. Он сделал глубокий вдох и спокойно произнёс: — Я допустил ошибку, Джессика меня сделала, доказав этим, что я не готов играть во взрослые игры. — Ты пьян? — заботливо поинтересовалась Донна. — Нет, но собираюсь быть к вечеру. — Значит, ты просто сошёл с ума, — уверенно заявила она. — Ещё не всё кончено, Харви. Да, в этот раз твой противник играет по другим правилам, но — эй, чёрт возьми, ты же Харви Спектер, ты устанавливаешь свои правила. Он снова посмотрел на неё и слабо улыбнулся. Донна вспомнила вдруг ночь перед его первым самостоятельным делом в Пирсон-Хардман. Харви тогда уже был опытным юристом, он выиграл не одно дело, работая помощником окружного прокурора, и в его поведении уже начинал угадываться тот самоуверенный и нахальный Харви Спектер, которого теперь весь Нью-Йорк знал как лучшего завершающего. Но всё его бахвальство куда-то исчезло, когда Джессика Пирсон, снисходительно улыбаясь, пожелала ему удачи в суде. Он боялся её разочаровать. Боялся, что окажется недостоин всех приложенных ею усилий. И Донна просидела с ним тогда всю ночь, вместе с ним в сотый раз повторяя материалы дела, играя роли то судьи, то свидетеля, то адвоката второй стороны. В этом не было необходимости, Харви и без этого был готов на все сто, но бесконечное повторение одного и того же помогало ему расслабиться, а Донна просто не могла оставить его с этим одного. Суд он, разумеется, выиграл. Джессика была довольна, и Харви раз и навсегда осознал свою непобедимость. До того момента, пока Джессика не перестала быть им довольна. — Может быть, настало время учиться играть по чужим правилам? — медленно сказал Харви. Его пальцы рассеянно коснулись обложки одной из папок, обвели логотип фирмы — ещё старый, с именем Хардмана в названии, только на этой конкретной папке оно было зачёркнуто синей ручкой, и вместо этого почерком Майка было приписано «Спектер». Харви потерял в один момент всё, что было для него ценно: доверие Джессики, шанс увидеть собственное имя на дверях офиса фирмы и помощника. Оставалась только Донна. С другой стороны, подумала она, когда-то давно у него ничего другого и не было. Харви легко хлопнул по папке ладонью и поднялся из-за стола. — Голова болит. Поеду домой. Он подошёл к дивану, чтобы взять свой пиджак, и Донна перехватила его за запястье. — Пожалуйста, только не пей в одиночестве. Харви явно хотел ответить что-то резкое, однако вместо этого просто кивнул, без слов благодаря за заботу. Донна, проводив его взглядом, вернулась на своё рабочее место.

***

Звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда Харви допил третий стакан виски и собирался наполнить его вновь. Он был ещё достаточно трезв, чтобы без затруднений передвигаться по квартире, но уже недостаточно для того, чтобы логически рассуждать. По крайней мере, увидев за дверью Донну, он не смог понять, что она здесь забыла. — Ты что, заблудилась? — спросил он, нахмурившись. — Ты не брал трубку. — Может быть, потому что я не хотел ни с кем разговаривать? Я занят, у меня гостья. Донна, пренебрежительно фыркнув, оттеснила его и прошла в квартиру. — Кого ты пытаешься обмануть, Харви? Ты можешь быть блестящим игроком в покер, но вспомни, кто обыграл тебя в последний раз три круга подряд? — Зачем ты пришла? — Он закрыл дверь и обречённо обернулся к Донне. — Я же просила тебя не пить в одиночестве. — Я сам разберусь, с кем мне пить, — огрызнулся Харви. — Мамочка. Донна вежливо приподняла бровь. — Так ты нальёшь мне или как? Харви озадаченно хмыкнул и, чуть поколебавшись, достал второй стакан. Наполнив их оба, он некоторое время просто смотрел на янтарные блики, разлившиеся по столешнице вокруг бутылки. Донна терпеливо ждала, не произнося ни слова, но он чувствовал на себе её взгляд и знал, что она будет молчать ровно столько, сколько ему потребуется, чтобы смириться с её присутствием. Она знала его лучше всех. Знала, когда нужно праздновать с ним вместе очередную победу, а когда — спускать с небес на землю. Знала, когда ему нужно её мнение, а когда лучше помолчать. Знала, с чем он без труда справится сам, а где ему не обойтись без её помощи. А ещё она безошибочно угадывала моменты, когда была отчаянно ему нужна, и сейчас был как раз такой. Хотя сам Харви никогда бы в этом не признался. Он поднял взгляд и внимательно посмотрел на неё, отмечая заботливую тревогу, теплящуюся в глазах, и печать усталости на лице — тщательно скрытую умелым макияжем, но всё равно заметную для Харви. Он вдруг ощутил свою вину за тонкую сеточку морщин, прорезавших её лоб, за жёсткую складку в уголках губ, за покрасневшие глаза со следами бессонницы и беспокойства. Последние дни ей тоже дались нелегко, но он не замечал ничего вокруг, с головой уйдя в свою персональную войну. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, потерев сжатым кулаком лоб. Алкоголь туманил сознание, и Харви не был вполне уверен, чем продиктованы его мысли — пьяной сентиментальностью или неожиданным откровением. Так или иначе, Донна права — она оставалась единственной, кому он мог доверять, и это странным образом напоминало о тех днях, когда они оба работали в прокуратуре и могли полагаться лишь друг на друга. И почему-то на краткий миг Харви ощутил сожаление о тех ушедших временах. В конце концов, если им удалось вдвоём пройти весь этот путь от крошечного закутка в прокуратуре, который им приходилось делить на двоих, до офиса старшего партнёра крупной адвокатской конторы, неужели они не справятся теперь? — Я рад, что ты здесь, — сказал он, наконец. — Я знаю, Харви, — ответила Донна. И оживлённо поинтересовалась: — Ну что, за что пьём? Харви ухмыльнулся, поболтал виски в своём стакане и уверенно произнёс: — За общие победы.