Дорога в темноте

Латиф крался по вечерним улицам Дамаска в поисках наживы. Еда у него кончилась еще вчера, и весь следующий день ему не везло — торговцы оказывались слишком внимательными и тут же грозили ему кулаками, стоило ему подобраться к их товарам поближе. Вся надежда была на вечерние толпы, укрывающую от посторонних глаз тьму и набитые карманы тех, кого ждали дома. У Латифа дома не было. Зато он мог похвастаться сразу несколькими убежищами — укромными уголками в разных частях города, которые позволяли ему перевести дух, припрятать кражу или самому спрятаться от непогоды или погони. Сегодня, правда, этого было недостаточно. Юркая между прохожими, как маленькая лиса, Латиф наметанным взглядом искал незащищенный карман или плохо закрытый кошелек. Наконец, ему повезло: на широком, богато украшенном ремне высокого незнакомца в капюшоне висела сумка, из которой призывно выглядывали монеты. Латиф покосился на незнакомца — тот, похоже, был чрезвычайно занят разглядыванием близлежащих домов. Когда он отвернулся, Латиф протянул руку за добычей — даже пара монет из кошеля обеспечила бы ему ужин и, возможно, даже завтрак. Но Латифу слишком не везло сегодня. Крепкая рука в обитом железом наруче схватила его за запястье и потащила в темный переулок. Латиф был настолько уверен в своем успехе, что успел только удивиться. Но когда на него из-под капюшона уставилась пара грозных глаз, мрачно мерцающих в полумраке освещенного луной закоулка, Латифу стало по-настоящему страшно. — Кто это тут у нас? — прохрипел незнакомец и, все еще крепко держа Латифа за руку, повернул его к свету. Незнакомец видел перед собой долговязого мальчишку лет тринадцати со светлыми глазами и светло-ореховыми, почти рыжими волосами, которые мелкими грязными кудрями спадали на лоб. На тощем, но жилистом теле мешком висели подтянутые веревкой одежды. Они были Латифу безнадежно велики, но зато не стесняли движения, когда ему приходилось убегать и карабкаться по стенам дамасских домов, чтобы спрятаться от погони. — Господин, пощадите! — взмолился Латиф. Он пытался вырваться, но мужчина держал его железной хваткой. — Я ничего у вас не украл! — Но у тебя почти получилось, — произнес незнакомец. В голосе у него почему-то звучало удовлетворение. — Ловкий храбрый бродяжка. Кто тебя этому научил? По тону его голоса Латиф понял, что ему ничего не угрожает — во всяком случае, пока — и перестал вырываться. — Никто, мой господин. Я живу на улице всю жизнь и научился воровать, потому что мне нечего было есть. — Вот как? — заинтересованно хмыкнул мужчина. — Тогда у тебя талант. Я заметил твою грязную ручонку только в последний момент, а ведь ждал, что ты решишь поживиться моим золотом. Латиф раскрыл рот в удивлении. Ждал?! — Если ты согласишься пойти со мной, тебе больше никогда не придется воровать ради пропитания, — продолжил незнакомец. Хватка жесткой руки слегка ослабла. — Ты будешь есть вдоволь, тебе дадут хорошую одежду и найдут применение твоим талантам. В обмен нужна только верность. — Верность кому? — спросил Латиф. — Братству Ассасинов. Ты слышал о нем, дитя? Латиф на мгновение задумался. — Говорят, что вы убийцы. Вас никто не видит и не слышит, пока вы сеете смерть, — выпалил он и тут же испуганно замолк. — Очень хорошо, мальчик. Незнакомец, наконец, отпустил его и сделал шаг назад. — Ты достаточно взрослый, чтобы выбирать свой путь. Ты пойдешь со мной и, возможно, станешь ассасином. А может, Братство даст тебе другую роль. Но ты будешь защищен, сыт и с крышей над головой. Решай. Фигура в капюшоне выглядела зловеще и торжественно, освещенная луной, и Латиф невольно подумал, что хотел бы выглядеть так же. Тогда бы его боялись и торговцы, и даже городская стража! А затем в тишине раздалось громкое урчание пустого мальчишеского желудка. Смущенный, Латиф схватился за живот. Он все еще был зверски голоден. — Я согласен.