Когда встречаются тени

— Казу! — Его мать кричит за пределами спальни, звуча неуверенно и взволнованно, как она звучит несколько дней с тех пор, как Казунари притащился домой с пустыми глазами и сгорбленными плечами, и словами Акаши Сейджуро, отдающими эхом в его голове. — Кто-то пришёл увидеть тебя. Он сказал, что его зовут Куроко Тецуя. Он ждёт у двери. Ты можешь ненадолго выйти? Казунари шевелится с места на кровати. Свет выключен, а занавески закрыты. Куроко Тецуя, Шестой Призрачный Игрок Поколения Чудес. Казунари не очень помнит действия баскетболиста на площадке. В целом, другие пятеро доминировали всю игру. (— Ты бесполезен, — красноволосый капитан говорит ему, гетерохромные глаза холодные, а усмешка жестокая, когда он возвышается над Казунари. — Проигравшие достойны только стоять на коленях передо мной. Сейчас, когда ты понимаешь, где твоё место, оставайся там. Выступишь против меня снова, и я убью тебя.) Казунари поворачивается лицом к стене и не отвечает. Ему не нужно слышать больше слов от этих людей, что сломали его сердце и мечты, и его любовь к баскетболу. — Мне достался Мидорима! — возмущался Казунари по телефону, шагая по коридору в направлении спортзала. — Как мне достался Мидорима?! Почему мне достался Мидорима?! Бьюсь об заклад, ты знал, что мне достанется Мидорима?! — Я не знал. — Куроко возразил по ту сторону, а потом добавил совершенно невозмутимым тоном, который всегда удивлял и возмущал Казунари. — По крайней мере до тех пор, пока я не посмотрел все команды, принимающие участие в Межшкольных этого года. Школьный семестр только начался, но многие баскетбольные команды уже заявили свои школы на этот турнир, и матчи предварительного этапа начнут публиковаться через две недели. — И ты не мог сказать мне всё это на прошлой неделе?! — Казунари громко пожаловался, выбегая с угла и направляясь к одному из спортивных комплексов на другой стороне школы. Шуутоку была довольно большой школой. — Мы ужинали в суботу! — Ты не спрашивал.— Куроко совершенно невозмутимо ответил, и Казунари подавил желание стукнуться головой о ближайшую стену. Вероятно, не лучшая идея, у него будет урок математики после утренней тренировки. — Куроко, — вместо этого вздохнул Казунари. — Нам нужно будет обсудить твоё чувство юмора. Оно — отстой. — Я не шучу, — возразил Куроко без промедления. — У меня нет чувства юмора. — Конечно, — Казунари криво усмехнулся. — Тогда кто надоумил мою младшую сестру покрасить мои носки в прошлом месяце, пока я бегал за кофе? — Ты не должен давать Химавари-сан доступ к интернету, если не хочешь, чтобы её любопытство вернулось и укусило тебя, — мягко возразил Куроко, ничуть не смутившись своего пустого голоса. Он мог бы также комментировать погоду. Казунари не смог сдержать смеха. — И полагаю, она купила все эти припасы сама? — риторически спросил Казунари. — Тебе везёт, что ты нравишься маме. Ты должен был видеть её выражение лица, когда она пришла домой и увидела новую кучу белья. Потом она засмеялась надо мной! Тебе повезло, что ты мне нравишься! — Да, я счастливчик, — просто согласился Куроко, и даже с его монотонным голосом, в его голосе была слышна искренность, и Казунари почувствовал, как беспомощно-ласковая улыбка дёрнулась в уголках его губ, прежде чем он смог её сдержать. — Ты такой… — он остановился, потому что не мог найти прилагательное достаточно сильное или правильное для описания Куроко. — Идиот. На этот раз, Куроко долго молчал. Казунари смог уловить звуки других голосов вдалеке, и он предположил, что Куроко также идёт на тренировку по баскетболу. — Попытайся поладить с ним? — Куроко заговорил снова, и Казунари вздрогнул, остановившись у дверей спортзала. Внутри он мог видеть знакомую зелёноволосую фигуру, одного из пяти людей, что однажды почти заставили его бросить баскетбол, почти сокрушили его отчаянием. — Ну, — лёгко сказал Казунари, прислонившись к стене рядом с дверью. — Немного бессмысленно держать на него обиду теперь, когда он мой сокомандник. Полагаю, вместо этого, я должен заставить его признать меня. — Он остановился. — Мы официально будем врагами на площадке после этого, Куроко. — Да, — спокойно согласился Куроко. — Я с нетерпением жду этого. Казунари снова засмеялся, напряжение покинуло его тело. — Тогда хорошо, я тоже не собираюсь поддаваться тебе. Тебе лучше чертовски много тренироваться, потому что Шутоку нацелены на вершину. На этот раз Казунари смог услышать улыбку в голосе Куроко, жёсткость в его голосе. — Также, как и Сейрин, Такао-кун. «Но чемпионат не то, на что ты действительно нацелен, — подумал Казунари, шагая в спортзал, спрятав свой телефон. — Ты нацелен гораздо выше, выше, чем Межшкольные, выше, чем даже Зимний кубок. Ты смотришь гораздо дальше. Эти турниры просто средство для достижения цели для тебя. Средство свергнуть Поколение Чудес с их тронов». Ставя свою сумку, он взглянул через плечо на Мидориму Шинтаро, который без особых усилий забросил другой трёхочковый, выглядя совершенно скучающим, с апатичным высокомерием, нарисованным в каждой чёрточке его лица, когда он брал очередной мяч, игнорируя окружающих его учеников, даже когда некоторые пытались сделать ему комплимент. «Средство свергнуть Поколение Чудес с их тронов, — повторил Казунари, когда он начал свою разминку. — Пока они сами не впадут в немилость. И боже правый, я буду одним из препятствий, стоящих на пути Куроко, только потому что играю в той же команде, что и этот парень. Но Куроко сказал постараться поладить с ним; что это вообще значит? Теперь я в той же команде, что и Мидорима; по крайней мере на площадке мы должны ладить. Точнее, если Мидорима соизволит сойти со своей высокой лошади и играть с остальными в команде- о. Вот, о чём он говорил». Когда Мидорима забил другой трёхочковый и отмахнулся от попытки одного из своих товарищей по команде завязать разговор, Казунари не мог понять, как Куроко собирался изменить всю пятёрку Поколения Чудес, когда даже один выглядел, как полторы головной боли. И всё же, если и был человек, о котором Казунари мог с уверенностью сказать, что он может сделать практически все, изменить кого угодно, то это был Куроко Тецуя. — что впустили меня, Такао-сан. — Что ж, я надеюсь, ты сможешь что-нибудь сделать. Мой сын едва кушает после того матча против Тейко. Я знаю, его школа проиграла, но неужели всё настолько плохо? Ты из команды Казунари? Я никогда не видела тебя раньше. — Нет, я не из его команды. Но я здесь, чтобы помочь. — Тогда хорошо, я буду внизу, если вам, мальчики, что-нибудь понадобится. По крайней мере, постарайся убедить его выйти, пожалуйста? — Конечно. Казунари оцепенело слушал, как шаги его матери отдалялись, а потом он услышал тишину, что последовала за её уходом. Почему его мать впустила какого-то случайного среднешкольника в дом? Даже если этот парень — Куроко, верно? — не представился, как ученик средней школы Тейко, он явно был не другом Казунари или даже сокомандником. У Казунари больше не было ни товарищей по команде, ни друзей. Вся команда ушла после игры с Тейко, и не один из них с горечью заявил, что больше никогда не хочет видеть никого из них, потому что это навевает слишком много плохих воспоминаний. В его дверь дважды постучали. — Прощу прощения, Такао-кун. Я Куроко Тецуя из баскетбольного клуба Тейко. Пауза. У этого парня Куроко был самый монотонный тон голоса, что когда-либо слышал Казунари за всю свою жизнь. — Я бы хотел извиниться от имени моих сокомандников, — продолжил Куроко, а Казунари застыл. — Я понимаю, этого недостаточно, чтобы исправить весь причинённый ущерб, но это всё, что я могу предложить. Есть что-то, чем я могу помочь тебе? Какого. Хрена. Казунари на самом деле сел, его голова закружилась, потому что он действительно не двигался в течение неизвестно скольких часов, начиная с предыдущей ночи, когда он поднялся с кровати только для того, чтобы сходить в ванную, а затем вернулся в нее. Больше ничего не было сказано, и прежде чем Казунари успел осознать, что он делает, он уже встал с кровати и зашаркал к двери своей спальни. «Уходи» или «Я не хочу видеть игрока Тейко здесь» или даже «Какого хрена» пробежало в голове Казунари, когда он резко открыл дверь. В конце концов, ничто из этого не сорвалось с её языка, когда он увидел мальчика со светло-голубыми волосами и глазами, маленького роста в слегка большом зимнем пальто, и каменным лицом, что позавидовала бы стена. Однако, внимание Казунари привлекли глаза. Не цвет, потому что его собственные были серебристо-голубые, — больше серые, чем голубые, — и он знал, что существуют странные цвета (Поколение Чудес). Это был взгляд в них. Полное отчаяние за пустотой. Тот же самый взгляд, что Казунари увидел у себя, когда мельком увидел своё отражение в зеркале после игры с Тейко. Он не мог понять, почему кто-то, принадлежащий другой команде, что уничтожила его, смотрел вот так. Вероятно, поэтому он выпалил, злее, чем хотел, чем он ожидал: — Что с тобой не так? Ты из Тейко, верно? При этом из Поколения Чудес. Почему ты вообще проделал весь этот путь только ради извинений? Куроко только моргнул, совсем невпечатлённый взрывом Казунари. Вместо этого он сделал несколько шагов назад и поклонился. И снова извинился. И спросил, есть ли что-то, что он может сделать. Снова. — Почему? — Казунари мог только спросить, растерянный и уставший, такой уставший от Тейко и Поколения Чудес, и баскетбола, и даже жизни в целом. Когда Куроко выпрямился, Казунари увидел тот же взгляд, смотрящий на него. Он нервировал. — Потому что это единственное, что я могу сделать прямо сейчас, — просто заявил Куроко. — Потому что я не хочу видеть других людей, ненавидящих баскетбол из-за них, и потому что я не хочу видеть, как они сломаются однажды, когда наконец увидят, что сделали со многими людьми. Казунари не понял и половины, сказанного Куроко. Часть его даже не хотела пытаться понять; он хотел, чтобы другой подросток ушёл, оставил Казунари наедине с его мыслями и депрессией, и сожалениями. Вместо этого он по неизвестной причине открыл дверь, достаточно широко, чтобы Куроко Тецуя — незнакомец, игрок Тейко, часть команды, что разрушила всё, к чему стремился Казунари с детства — зашёл внутрь. Вероятно, так случилось, потому что он почувствовал, что нашёл родственную душу, или скорее, родственная душа нашла его, когда все просто хотели вернуться к своим жизням и забыть о существовании баскетбола. И вероятно, так случилось, потому что он хотел узнать, что не так с Поколением Чудес, что они каким-то образом даже умудрились навредить одному из своих так же сильно, как и всем своим противникам. В первый раз, когда они встретились снова после поступления в старшие школы, это было через два дня после игры Шутоку-Сейрин в предварительном отборочном турнире Межшкольных. — Это всё, что ты заказал? — Казунари вздохнул, жуя третий бургер и наблюдая за специалистом по пасам, пьющим ванильный молочный коктейль (всё ещё первый). — Что не так с вашим тренером? Разве она не должна назначить тебе какой-то режим? Никто не назовёт молочные коктейли на завтрак, обед и ужин, сбалансированной диетой. Куроко пожал плечами, потягивая напиток и рассеянно смотря в окно. Казунари дёрнулся. — Разве ты не должен быть счастливее? Сейрин только что победили Шутоку. Куроко быстро взглянул на него. — Ты бы предпочёл, чтобы я хвастался? Или поговорим о чём-то другом? Казунари немного вздрогнул, а потом снова вздохнул. — Нет. Всё ещё слишком рано… Хотя, это была хорошая игра. Эти слова вызвали почти крошечную улыбку и яркие глаза. — Да, это так. — В конце концов, ты все равно взял надо мной вверх, — Казунари пожаловался, видимо, решив заставить себя чувствовать себя плохо, говоря об игре в любом случае. — Не знаю, что бы ты мог сделать с твоим перенаправлением и моими глазами. Но не думай, что я не решу эту проблему к нашей следующей игре. Еще одна маленькая почти улыбка, на этот раз предвкушения. Казунари сегодян был в ударе. — Ты и Шин-чана одолел тоже, — указал Казунари и наблюдал, как в глазах Куроко вспыхнул огонь, сдержанный и контролируемый, но не слабее сверхновой и видимый только для ястребиных глаз Казунари. — Надеюсь, этого будет достаточно, — только сказал Куроко, тихо и спокойно. Никто бы не заметил отчаянную надежду в нём, если бы не искал её, как делал Казунари. — Не волнуйся, — успокоил Казунари, немного веселее, чем раньше, он протянул руку и похлопал Куроко по плечу. — Я не оставлю его одного. Честно говоря, думаю он немного лучше с тех пор, как я вцепился в него, и это может быть тем толчком, который ему нужен, чтобы научить его играть с остальными детьми на детской площадке. Куроко осмотрел его, прежде чем вернуться к своему молочному коктейлю, и больше он не сказал ни слова за оставшееся время их встречи в Маджи Бургер. Но в том немногом, что Казунари смог уловить из его выражения лица, была благодарность, и ему пришлось сосредоточиться на том, чтобы допить свой собственный клубничный молочный коктейль, пока он пихал бургер в руки Куроко. Иначе язык мог ослушаться, и он мог бы начать настаивать на том, что Куроко не надо быть благодарным, потому что именно призрачный игрок довёл их до этого этапа в первую очередь. В конце концов, Казунари не спасал бы кого-то, если бы не был спасён сам. — Почему я? — спросил Казунари, когда они сидели на полу его спальни, с тарелкой куриного бульона каждый, которые с облегчением оставила его мать. — Ты вообще не знаешь меня. Куроко пожал плечами. — Мидорима-кун раздавил тебя в игре и даже не заметил. — Казунари поморщился от прямолинейности этого заявления, сердце болезненно дрогнуло. — А Акаши-кун заметил и раздавил тебя после игры из-за этого. Я стараюсь замечать тех, кого они ранили сильнее всего и совершать обход после этого. — Обход? — Казунари повторил с недоверием. — Так… Ты делаешь так для других? — Для худших, — подтвердил Куроко. — И я начал недавно, хотя Поколение Чудес неуважительно относится к их соперникам с прошлого года. Я не думал делать так до Национальных этого года, в основном потому что всё стало ещё хуже. Иногда, это не работает. Твой капитан захлопнул дверь перед моим лицом. Если честно, я ожидал, что ты поступишь также. Многие так поступают. — Ох, — Казунари не мог придумать, что сказать, кроме этого. — Но почему? Какой смысл? Разве ты не должен… Я не знаю, попытаться поговорить с твоими сокомандниками не делать того, что они делают, если ты правда против? Куроко положил свою тарелку и посмотрел на Казунари пустыми глазами, что вызвали у Казунари дрожь. Боже, какую чертовщину Поколение Чудес сделали с этим парнем? Разве Куроко не должен быть одним из них? — Что заставляет тебя думать, что я не пытался? — Куроко бесстрастно поинтересовался. — Они не слушают меня. Невысказанное «больше» повисло в воздухе громко и ясно. Казунари нашел его на пляже, сидящим у береговой линии с босыми ногами в приливе океана. На секунду в его голове возник образ того, как такой потенциально хрупкий человек, как Куроко, попадает в грозную хватку океана и его уносит навсегда. Он мысленно вздрогнул и спустился с одного из песчаных сугробов, чтобы присоединиться к голубоволосому подростку. — Йо! — Казунари дружелюбно поприветствовал его, опустившись рядом с Куроко, который даже не вздрогнул от неожиданности. Он тоже сунул ноги в воду, а затем поспешно вытащил их, когда ледяная прохлада коснулась его кожи. — Блин, так холодно! Как ты спокойно сидишь там? Куроко бросил на него далёкий взгляд, не видя, и Казунари понял, что это был один из тех эпизодов, когда призрачный игрок был заперт в собственном разуме и думал о грустных вещах. Конечно же, он думал. После игры Сэйрин-Тоо, Казунари был бы шокирован, если бы Куроко праздновал или вроде того (он был бы шокирован, если бы Куроко вообще веселился). Команда Куроко помогала, но поддержка и жесты других людей не могли сделать многого, когда они не знали полной картины. Вот почему Казунари пришёл — вот почему он пробрался сюда вместо того, чтобы остаться в своей постели в комнате, которую делил с Шин-чаном, как должен был делать хороший маленький баскетбольный игрок в полночь, особенно, когда завтра будут ещё более изнурительные тренировки. — Так, какой Железное Сердце? — подсказал Казунари. — Я слышал много от своих сенпаев и они все ранжировались от «опасный» до «странный» и «приличный парень, но будь осторожен». Что именно? На мгновение Казунари подумал, что от него вежливо отмахнутся, но тут плечи Куроко опустились, напряжение, которое Казунари даже не заметил, но знал, что оно есть, ушло, оставив на его месте минутную дрожь. Он закатил глаза, стряхнул с себя куртку Шуутоку и накинул её на плечи подростка. Куроко выглядел так, словно хотел запротестовать, но Казунари бросил на него взгляд и был доволен, когда специалист по пасам неохотно утих. — Все они, — сказал Куроко после секунды размышления. — Первое когда он на площадке, второе вне, и третье, когда он и на площадке, и нет. Казунари вспотел. Железное Сердце начал звучать, как действительно странный парень. Опять же, Казунари был окружён странными ребятами, так что он не должен удивляться, что один из Некоронованных Королей был странным. — Он даёт хорошие советы, — добавил Куроко, подумав, но не дал развёрнутый ответ. Казунари не нуждался в нём; он мог предположить, что Киёши был движущей силой в вытаскивании Куроко из депрессии, в которой он был после игры против Тоо (против Аомине). Казунари был на этой игре, он позаботился о том, чтобы не позволить Шин-чану (с этой нелепой маскировкой) обнаружить его в толпе (он был бы не против, если бы люди узнали, что он дружит с Куроко, но для всех было бы проще, если бы они пока держали свою дружбу в тени). Он видел лицо Куроко после этой игры, это невыражение было настолько близко к тому, что было на лице фантомного игрока после игры Тейко-Мейко, что Казунари разрывался между желанием найти Куроко, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, и броситься на площадку прямо тогда и там, чтобы поколотить Аомине (что было бы неразумно). В итоге он не сделал ни того, ни другого, заставив себя уйти и дать Куроко немного пространства, но это было трудно, потому что даже Шин-чан выглядел обеспокоенным в течение нескольких дней после этого. — Хорошо, — вместо этого сказал Казунари. Он посмотрел на призрачного игрока боковым зрением. — Ты собираешься победить Аомине в следующий раз, верно? Куроко напрягся, потом снова расслабился, но Казунари знал его решение в любом случае. — Да, — сказал Куроко, просто и не имея ни малейшего доказательства, но Казунари поверил ему на все сто процентов. — Ну, — он лукаво усмехнулся. — Только если Шутоку не надерёт задницу Сэйрин за билет на Зимний Кубок. Куроко укоризненно покачал головой, но принял вызов. Свет вернулся в его глаза. — Я никогда больше не хочу играть в баскетбол снова, — неожиданно говорит Казунари через три дня после знакомства с Куроко. Он пошёл в школу после того, как мать выгнала его из дома и бросила за ним сумку с учебниками, и Казунари обнаружил, что причина её довольно резкого поведения в том, что Куроко ждал его на пороге. Честно говоря, это было немного жутко, и у Казунари было ощущение, что именно он поощрял эту жуть, потому что в первую очередь впустил Куроко. Может быть его — бывший — капитан поступил правильно, захлопнув дверь перед лицом Куроко. Призрачный игрок посмотрел на него без упрека, неодобрения или чего-то ещё. Казунари всё же казалось, что он был расстроен. — Пожалуйста, не говори так, Такао-кун. Казунари нахмурился, поправляя лямку сумки, когда у него заурчало в животе. Он даже не успел позавтракать, как мама вытолкала его за дверь. Через мгновение в поле его зрения появился красочный сэндвич, завернутый в пластиковую пленку. Он бросил взгляд на Куроко, прежде чем взять его. — У тебя материнский инстинкт или вроде того? Куроко пожал плечами и не ответил, всё ещё смотря на него, желая, чтобы он забрал свои предыдущие слова про баскетбол. Казунари разозлился. — Ты не знаешь, какого это, — возразил он, и где-то в глубине своего разума, понял, что был более живым прямо сейчас, чем за последние недели. — Эти Чудеса — они обращаются с людьми как с… с мусором после победы их на поле. Дело даже не столько в том, что я потерял — иногда люди теряют всё — но они просто… они просто- — Я знаю, — сказал Куроко, и эти слова привели Казунари в ярость. — Откуда ты можешь знать? — огрызнулся он, крепко сжимая челюсть. — Ты один из них! Выражение лица Куроко не поменялось, оставаясь таким же пустым, как чистая бумага. Казунари ощутил мгновенный приступ вины, потому что Куроко не был одним из них. Куроко не было бы здесь, если бы он был. — Я расскажу тебе позже, Такао-кун, — всего лишь сказал Куроко, кивнув Казунари на среднюю школу впереди, когда они достигли перекрестка. Повернув налево, призрачный игрок остановился на несколько секунд и повернул голову, чтобы снова посмотреть на Казунари. —… Я видел твою игру; ты был удивителен. Было очевидно, что ты очень сильно любишь баскетбол. Если ты сдашься, думаю, единственный, кто будет сожалеть больше всего, будешь ты. А потом он исчез, и даже ястребиный взгляд Казунари не мог отыскать его из-за кружащегося снега вокруг них. Он долго смотрел себе под ноги, злобные слова Акаши на время отошли на задний план, слова Куроко (Я видел твою игру; ты был удивителен) заменили их. Его взгляд опустился на сэндвич в его руке. Медленно, он развернул его и надкусил. Он был очень вкусным. 104-104. Ничья. Казунари осмотрел площадку, где все основные игроки Сэйрин стояли рядом с Киёши, они все немного улыбались, даже Куроко. Куроко стал более открытым в последнее время. По сравнению с Тейко, это может быть, как ночь и день («Съешь это, Акаши. Ты не сломал его после всего»). Это была удовлетворительная игра, и хотя Казунари был немного разочарован тем, что не удалось вырвать победу, в целом он был доволен результатом. Не каждый день матч лиги может закончиться так весело для обеих сторон. Пока он следовал за своей командой к Сейрин, чтобы обменяться парой слов, Казунари поймал взгляд Куроко и тайком ухмыльнулся, на что получил в ответ крошечную улыбку, а затем они оба придали своим выражениям более официальный вид. — На Зимнем Кубке не будет никакой ничьи, — Казунари сказал, останавливаясь перед Куроко, с наглым вызовом в голосе. — Давай разберёмся там. Куроко повернулся к нему лицом, потный и усталый, но все еще улыбающийся той почти несуществующей улыбкой, которая означала, что он счастлив. Кадзунари подумал, что и сам он выглядит примерно так же. — Я не мог и просить о большем. Когда все они собрались в центре площадки для обычных поклонов, Казунари услышал, как разыгрывающий — Изуки — прокомментировал: — Разве не здорово, Куроко? У тебя появился соперник — И конечно, ты выбрал единственного парня в Японии, который может видеть тебя почти всё время, — вмешался Кагами, одобрение звучало в его грубых словах. — По крайней мере, он не такой раздражающий, как тот болтливый пацан из Сэйхо, — пробормотал Хьюга. Казунари улыбнулся сам себе, а потом заметил Шин-чана, задумчиво смотрящего на него. Он усмехнулся и беззаботно помахал руками. — Веселишься, Шин-чан? Наша команда была великолепна сегодня, тебе не кажется? И ты наслаждался игрой с нами; признай это! Ты пасовал нам и всё такое, и я точно видел улыбку на твоём лице! Мидорима натянул своё «Я оскорблён твоими необоснованными предположениями» лицо, когда они построились перед Сэйрин. — Всё было ради победы, ничего больше. И я не улыбался. Казунари хихикнул. Цундере. Прошло пять недель после игры против Тейко. Куроко посещал его ещё шесть раз. (- Продолжай играть, даже если только очень маленькая часть тебя всё ещё хочет. Не позволяй Поколению Чудес забрать это у тебя, несмотря ни на что.) Иногда он говорил. В другие разы он упорно следовал за Казунари, как небесно-голубая тень. (- Акаши-кун был не прав. Я думаю, что люди, которые проиграли — которые, были побеждены, и всё равно нашли силу подняться — Я думаю, эти люди сильнее всех.) Голос Акаши затерялся в укромном уголке его разума. Голос Куроко не затыкался. (- Ты сильный, Такао-кун. Акаши-кун хорошо умеет определять силу, и он бы ничего не сказал тебе, если бы не думал, что ты был потенциальной угрозой, не имеет значения, насколько маленькой или дремлющей. Он не стал бы пытаться уничтожить тебя ещё больше, если бы ты уже полностью сдался. Тогда ты не сдался. Я надеюсь, ты не сдашься сейчас.) И ноги Казунари наконец довели его до баскетбольной площадки, на которой он обычно тренировался. Повсюду лежал тонкий слой снега, но это его не остановило. — Одна корзина, — он сказал вслух, уставившись на обруч. — Одна корзина и я уйду. Я не скучаю или вроде того. Я здесь просто… удостовериться, что мои навыки не притупились. Всё ещё звучало неубедительно для него. Он вздохнул, глядя на мяч в своей руке, затем дважды отбил о землю, поднял его и запустил в полет. Свист сетки уже не резал слух, как в конце того судьбоносного матча. Не успел он опомниться, как подхватил мяч и забросил ещё раз. И снова. И снова. И снова. Спустя полные пять часов, он лежал на земле, тяжело дыша, с больными мышцами, со слезами, просачивающимися из уголков его глаз, и смеясь, смеясь, смеясь в небо. Он не потерял это после всего, он не потерял естественную любовь к спорту, что захватил его сердце и душу с семи лет. Поколение Чудес не смогли забрать это у него. Его руки дрожали от волнения и остатков адреналина, когда он достал свой телефон и набрал номер Куроко. А потом он остановился, потому что не имел понятия, что сказать. «Я играл в баскетбол сегодня» не казалось подходящим, и многие другие вещи, которые приходили в голову Казунари, были слишком постыдными, даже в текстовом сообщении и ещё более по телефонному звонку. Так, в конце концов, он отправил всего лишь простое слово, что покрывало всё и объясняло всё без вопросов. : Спасибо. Тридцать секунд спустя, когда Казунари собирался домой, на его телефон пришло входящее сообщение. : Я рад за тебя. Казунари фыркнул и мысленно отметил пригласить Куроко на ужин завтра. Казунари знал, что должен был утешать Шин-чана, потому что, если он чувствовал себя хреново, тогда Шин-чану должно быть в тысячу раз хуже, но он не мог, не прямо сейчас, когда проигрыш Ракузан был так свеж, и всё, что он мог делать, это сидеть в кабинке в одной из ванных здания, жуя губу и глотая разочарованные рыдания, даже когда горькие слезы пробивались из глаз. Если он знал Шин-чана (а на данный момент, вероятно, не было никого, кто знал бы Мидориму Шинтаро так же хорошо, как Казунари), то атакующий защитник, вероятно, находился снаружи в каком-нибудь безлюдном уголке, плача. Их сенпаи, скорее всего, собрались в раздевалке Шутоку, в кои-то веки ожидая их двоих, а не оставив, даже когда они справлялись со своим собственным разочарованием. Он не знал, как долго сидел в туалете, обдумывая каждый пас, каждый бросок, каждую игру подробно против Акаши и его команды, но к тому времени его слёзы наконец-то закончились, он чувствовал себя сырым и выжатым, готовым разорвать Акаши за то, как он всё ещё смотрел свысока на Шин-чана, на него и на остальных членов Шуутоку после окончания игры, несмотря на огромную, отчаянную борьбу, которую они устроили. Выйдя из кабинки и подойдя к умывальнику, чтобы побрызгать водой на лицо, Казунари рассеянно посмотрел вверх, когда дверь открылась, а затем во второй раз, увидев отражение Акаши в зеркале. Всё его тело напряглось. Акаши вошёл внутрь, уже одетый в школьный пиджак, и холодная ухмылка исказила его губы. — А, напарник Шинтаро. Я помню игру против твоей команды в средней школе. Я предупреждал тебя не идти против меня, не так ли? Проигравшие всегда остаются бесполезными, не имеет значения, как сильно они старались. Казунари, обычно общительный и спокойный даже перед лицом оскорблений, повернулся, чтобы посмотреть прямо на Акаши, и откровенно усмехнулся. — Почему ты вообще зовёшь его «Шинтаро», как будто вы друзья или вроде того? Ты посадил его на землю и даже унизил; ты получаешь какое-то нездоровое удовольствие от того, что поступаешь так практически со всеми? Акаши просто взглянул на него с холодным презрением. — Шинтаро мой, как и остальные из Поколения Чудес. Они все служат мне. Казунари насмешливо сказал: — Ты невероятен. Однажды ты встретишь кого-то сильнее, и они свергнут тебя с твоего трона и разрушат твой высокий и могущественный настрой… Остальные слова застряли в его глотке, когда он увидел серебряное — ножницычтозахрень — нацеленное на него и останавливающиееся всего в нескольких дюймах перед его левым глазом. Казунари застыл, паника охватила его. — Знай своё место, — непринуждённо сказал Акаши, как будто парень не был законченным маньяком-убийцей. — Проигравшие не смеют смотреть на меня сверху вниз. Продолжишь сопротивляться, и я убью тебя. Понял? Казунари оставался приклеенным на месте. Что чёрт возьми было не так с этим сумасшедшим? — Пожалуйста, остановись, Акаши-кун. — Вмешался новый, но очень знакомый голос (и как долго он был здесь?), и Казунари почти упал на колени от облегчения, когда справа от него появилась голова бледно-голубого цвета, Куроко не мигая смотрел на своего бывшего капитана, пока Акаши не убрал ножницы. Почему-то это не было похоже на победу. Скорее, это было похоже на снисходительную уступку со стороны рыжего. — Тецуя, — поприветствовал его Акаши, вежливо улыбаясь, как будто он только что не угрожал выколоть Казунари глаза. — Полагаю, ты остался посмотреть всю игру? Надеюсь, было интересно, несмотря на ожидаемый исход. У Казунари автоматически дёрнулась рука. — Было интересно, — согласился Куроко. — Шуутоку хорошо сыграли против тебя. Сэйрин победит Кайджо в полуфинале, а потом мы также столкнёмся с Ракузан. Гетерохромные глаза Акаши напомнили Казунари змеиные. — Признаю, я с нетерпением жду этого матча. Ты всегда доказывал, что более интересный, чем Рёта, Тецуя. Последовало долгое молчание, а затем Акаши снова улыбнулся и отвернулся. Казунари моргнул, а затем с криком тревоги бросился вперёд, когда ножницы снова метнулись вперёд, на этот раз на Куроко, и Казунари ужаснулся, когда они действительно попали, прочертив тонкую линию вдоль правой щеки призрачного игрока. — Ой! — Казунари запнулся, когда рука Куроко схватила его за запястье в почти несильном захвате. Голубоволосый подросток был как всегда со спокойным лицом. Единственным признаком беспокойства было небольшое расширение пустых голубых глаз. — Как я говорил тебе раньше, Тецуя, — сказал Акаши шелковисто, ножницы висят возле правого уха Тецуи. — Тебе лучше быть готовым, если ты собираешься сражаться со мной. По крайней мере, если ты хочешь выстоять против меня, ты не должен ослаблять свою защиту. Куроко ничего не сказал, неподвижно и молча смотря на своего грозного бывшего капитана. Казунари мог только застыть на месте, едва дыша, следя одним глазом за ножницами, а другим за Акаши в поисках хоть какого-нибудь признака того, что тонкие лезвия устремятся к Куроко. И вот, спустя три удара сердца, ножницы снова скрылись из виду, а Акаши наконец отвернулся. — Увидимся в финале, Тецуя, — бросил Акаши, уходя, излучая самодовольную снисходительность и даже не удостоив Казунари взглядом. Казунари, в свою очередь, не расслаблялся, пока дверь не захлопнулась и шаги капитана Ракузана не стихли. Только после он набросился на Куроко. — Что за фигня только что произошла?! — прошипел он, хватая меньшего подростка за плечи и осматривая порез на его лице. — Он безумец? Ты безумец? Почему ты просто стоял там? Он нырнул в кабинку и вышел обратно с туалетной бумагой, смочил её и вытер капли крови, выступившие на царапине. Он отмахнулся от руки Куроко, когда специалист по пасам попытался просто стереть кровь тыльной стороной ладони. — Акаши-кун был таким со второго года средней школы, — Куроко сказал слишком спокойно, по мнению Казунари. — Ему не нравятся люди, которые перечат ему, особенно, когда они делают это после того, как он одолел их. Ты не должен был отвечать, Такао-кун. — Или он выколол бы мне глаз, верно? — Казунари совсем не шутил. Он вспомнил сейчас, что Акаши сказал во время их матча, как он сказал собственным сокомандникам, что он отдаст свои глаза, если они проиграют, и сокомандники поверили ему. Если Акаши добровольно сделает так с собой, Казунари не думал, что у сумасшедшего будут проблемы поступить так с другими. — Это просто царапина, Такао-кун, — Куроко возразил вполголоса. — Она заживёт. Более важно, ты в порядке? — Я в порядке, — Казунари отмахнулся сквозь сжатые зубы, вытирая последнюю кровь. — Он часто так делает? — Обычно не с нами, — Куроко заверил, и Казунари принял «нас» за «Поколение Чудес». — Но… Я думаю, Мидорима-кун сражался сильнее, чем ожидал Акаши-кун, и это его немного беспокоит, даже если он этого не показывает. Или, скорее, Мидорима-кун боролся против Акаши-куна сильнее, чем ожидал Акаши-кун, и это его беспокоит. — Чертовски верно, — сказал Казунари с большим чувством гордости за лучшего друга. — Шин-чан был нацелен на победу. Куроко слегка улыбнулся. — Мой капитан, Хьюга-сенпай, сказал, что ты и Мидорима-кун напомнили ему меня и Кагами-куна. Конечно же, наши стили игры отличаются, но он назвал вас двоих «светом и тенью» Шутоку. Казунари замешкался, уставился, а затем на его лице появилась непроизвольная, немного глупая ухмылка. — Он так сказал? Хе, Шин-чан и я правда ладим, а? Куроко кивнул, серьезный, как никогда, и, несмотря на душераздирающий проигрыш и только что пережитый испуг, Казунари не смог побороть тепло, разливающееся в его груди. Это даже послужило бальзамом, смягчившим разочарование, сидевшее в его нутре как свинец. — Я должен найти Шин-чана, — Казунари объявил, когда они вышли из ванной. — Это моя работа поддерживать этого цундере. Кстати, как ты нашёл меня? Куроко моргнул. — Я покинул трибуны сразу после игры и увидел тебя, ныряющего в ванну. Я сидел снаружи с тех самых пор. — Он остановился, раскрыл свою сумку и достал две банки холодного кофе. — Я купих их после игры. Одну тебе, другую Мидориме-куну. Казунари разразился смехом. — Еда для поднятия настроения, Куроко? — Это напитки, Такао-кун, — бесстрастно сказал Куроко и Казунари фыркнул. — Тогда напитки для поднятия настроения, — Казунари схватил оба и столкнулся плечами с призрачным игроком. — Спасибо. Куроко понимающе кивнул головой. Они остановились, когда подошли к дверям, ведущим наружу. Долгую минуту никто из них ничего не говорил. — Эй, Куроко, — Казунари ответил на вопросительный взгляд подростка свирепым взглядом. — Мне не нравится просить тебя о таком, потому что я хотел победы Шутоку, особенно в этой игре, больше, чем что-либо, но мы выбыли, так… — Его руки на миг сжались вокруг кофе в его руках. — Разорвите Ракузан на поле, ладно? И надерите задницу Акаши в процессе. Его тон голоса был немного более кровожадным, чем он обычно демонстрировал, когда говорил вслух, но он решил, что его можно простить. Куроко снова посмотрел на него, непоколебимый, как скала, терпеливый, как время, и полный уверенности. — Я уже пообещал моим сенпаям, Кагами-куну и себе. Сэйрин выиграют. На этом все и закончилось. Казунари не нуждался в других заверениях. Когда они разошлись, Куроко вернулся к своей команде, а Казунари отправился на поиски Шин-чана, он понял, что ему не терпится увидеть выражение лица Акаши, когда один из людей, которые ему «служили», наконец, разрушит его высокомерные убеждения. — Привет. Казунари посмотрел вверх, удивившись виду бывшего капитана перед ним. Он не видел Айкаву с игры против Тейко. Он выпрямился, завязав шнурки. — Капитан, что такое? Айкава изучил его мгновенье, ответив не сразу. — Я больше не твой капитан… Ты выглядишь лучше, Такао. — Да, — Казунари подумал о Куроко. — Мне немного помогли. Кое-кто вытащил меня из депрессии. Айкава кивнул. Он не выглядел очень удивлённым. — Тот парень из Тейко, верно? Тот, которого я с трудом замечаю? Я заметил его, шагающего с тобой однажды. Казунари потер затылок. Он вспомнил, как Куроко говорил что-то об Айкаве и хлопанье дверью. — Эм, да, это был он. Айкава снова кивнул, растерянный. Его взгляд метнулся в сторону и устремился на остальную часть школы. Казунари заметил, как его глаза остановились на пустой открытой баскетбольной площадке вдалеке, и в них мелькнула искра тоски. — Слушай, — Айкава снова обратил внимание на него, выглядя слегка смущённо. — Можешь сказать ему, что я решил отдохнуть от баскетбола сейчас, но я, эм, ну, я обдумал некоторые слова, что он сказал мне и… не знаю, думаю, я… однажды могу начать сначала. Можешь ему передать? Он, кажется, сильно волновался, хотя даже не знал меня. Глаза Казунари широко раскрылись. — Я… Хорошо, конечно. Но ты не можешь сказать ему сам? Айкава поморщился. — Я был немного груб с ним те несколько раз, когда он приходил. Просто… скажи ему ради меня? Казунари кивнул, обещая передать сообщение. Он продолжал тупо смотреть вслед Айкаве даже после того, как другой подросток ушёл. Ха. Так, Куроко действительно пытался исправить вред, нанесённый Поколением Чудес, пытаясь спасти и противников, которых они сломили, и самих пятерых гениев. Казунари неверяще фыркнул. Эти Чудеса были идиотами. Как они заслужили верность Куроко было загадкой, которую он, скорее всего, никогда не решит. — Такао. Казунари рывком очнулся от дремоты, которую он проводил над своим… учебником по математике. О, у них была математика сейчас? Неудивительно, что он заснул. Похоже, урок только что закончился. — Да, Шин-чан? — Он зевнул и откинул голову назад, чтобы посмотреть на сидящего за ним атакующего защитника. — Что такое? Шин-чан посмотрел на него взглядом, который ясно говорил, что он раздражен отсутствием дисциплины у Казунари в классе. Казунари только ухмыльнулся в ответ. Шин-чан фыркнул и не стал тратить дыхание на то, чтобы отчитывать его. Во всяком случае, на этот раз. — Мне казалось, что ты и Куроко взаимодействовали на площадке, — сказал Шин-чан, Казунари резко выпрямился, крутанувшись на своем месте. — Мы… общались… — Казунари протянул с некоторым недоумением. — Ты видел нас. Шин-чан поправил свои очки, что, как знал Казунари, было жестом неуверенности. — Позволь мне перефразировать… Мне казалось, что ты и Куроко общались только на площадке. Казунари наклонил голову, недоумевая, о чём спрашивает Шин-чан. До сих пор… — И что с того, Шин-чан? Шин-чан едва заметно дёрнулся. — Я ходил в этот суши-ресторан двумя кварталами ниже от Шуутоку вчера, когда увидел тебя, жующего обед, с Куроко. Конечно, меня не волнует, с кем ты проводишь время; просто это показалось мне странным, я не знал, что вы двое знаете друга друга на таком личном уровне. Казунари смотрел и смотрел, пока Шин-чан не начал ёрзать, не двигаясь. И тогда он усмехнулся, широко, весело и задорно одновременно. — Шин-чан, ты ревнуешь? Шин-чан мгновенно ощетинился, как дикобраз при нападении. — Не говори глупостей. Как я сказал, я не знал о том, что ты знаком с Куроко настолько лично. Я спрашиваю только из профессионального любопытства. Казунари едва не разразился хохотом. — Профессиональное любопытство? Что это? — Он заметил, как плечи Шин-чана напряглись от смущения, и вся его поза изменилась, словно он готовился встать и уйти. Казунари поспешно подавил последние смешки и махнул рукой. — Ну-ну, Шин-чан, не убегай. Если ты хочешь знать, я расскажу. Он сделал паузу, когда Шин-чан нахмурился, но потом снова успокоился. Это не было большим секретом или чем-то в этом роде — далеко нет — но и не было похоже, что он или Куроко афишировали это. Между ними было негласное соглашение, что если что-то выходит, то выходит, так что… — Маа. — Он пожал плечами, откинувшись назад к своему столу, скрестив ноги на стуле и положив руки на спинку. — Куроко и я соперники на площадке, но мы друзья за её пределами. Не то чтобы мы много встречались или вроде того, мы ходим вместе на обеды сейчас и после игры или просто в случайный день. — Понятно, — Шин-чан выглядел немного менее взволнованным (ревнующим). — Исключая ужин вчера, я никогда не представлял вас двоих, действующих, как друзья, так что это удивило меня. Хм, извинение за то, что он говорил как дознаватель, но на самом деле без извинения. Казунари подумал, что он, вероятно, один из немногих, кто сможет это уловить. — Обычно мы так не делаем, — пояснил Казунари. — Ведём себя, как друзья перед знакомыми, в основном, потому что единственный раз, когда ты нас видел, это когда мы сражались на площадке, и, как я уже сказал, когда мы на площадке, мы соперники, даже враги. Мы не то чтобы скрываем это. Сильно. Просто это никогда не всплывало. Хотя я дружил с ним во время тренировочного лагеря летом. Шин-чан снова поправил очки, снова смутившись. — Я подумал, это потому что, мы были соединены с Сэйрин, и мы вдвоём всегда застревали с Куроко и Кагами. Казунари качнулся вперед и оперся подбородком на верхнюю часть рук. — Имеет смысл. Я вероятно, поступил бы так же, как я сделал, только по этой причине. — Он снова прервался. Почему он ходил вокруг да около этой проблемы? Он может выйти и сказать это теперь. — Но я не стал магическим образом другом Куроко после первого матча Шутоку-Сэйрин. Эммм… Как я должен сказать такое? Хм, ну, на самом деле, я знаю Куроко дольше, чем знаю тебя. Тишина. Рот Шин-чана чуть приоткрылся. А затем откровенное удивление быстро скрылось с глаз долой. Жаль. — Правда? — Шин-чан звучал равнодушно. Хммм. Казунари снова пожал плечами, внимательно изучая лучшего друга и гадая, достаточно ли высокий подросток отличается от того презрительного придурка Чуда, чтобы принять то, что Казунари собирался открыть. — Ага, встретил его, когда мы оба были на нашем последнем году обучения в средних школах. Он постучал в мою дверь через четыре дня после втаптывания в грязь моего баскетбольного клуба в нашем матче против Тейко. Шин-чан дёрнулся. Это было едва заметно, всего лишь лёгкое движение его плеч, но глаза Казунари были не только для игры, не говоря уж о том, что он знал Шин-чана. — Я был в очень плохом состоянии, — легко признал Казунари. — Моя команда распалась после той игры, никто — включая меня — больше не хотел играть в баскетбол, я перестал ходить в школу в эти дни и просто заперся в своей комнате, моя мама и сестра сходили с ума из-за моего внезапного приступа депрессии, а потом, совершенно неожиданно, Куроко появился на нашем пороге, такой вежливый и прося увидеть меня. Казунари перевёл дыхание. Шин-чан был на краю своего сиденья. Образно и буквально. В его глазах внезапно было что-то хрупкое. Казунари колебался, размышляя, стоит ли ему на этом закончить, но Шин-чан, похоже, почувствовал его предстоящую отговорку и быстро подсказал: — А потом? — Сначала я не хотел его видеть, — Казунари усмехнулся. — Я имею в виду, достаточно сказать, он был из Тейко, плюс по слухам он был шестым членом Поколения Чудес и тогда вы, ребята, были последними людьми, с которыми я хотел иметь дело. Часть меня даже думала, что Куроко пришёл продолжить то, что сказал Акаши в конце игры- — Что сказал Акаши? — прервал Шин-чан, и в этот раз Казунари был единственным, кто удивился слабому следу яда в голосе атакующего защитника. — Ничего важного, — Казунари отмахнулся и продолжил, когда Шин-чан попытался возразить. — Правда, это не важно, Шин-чан. Тогда, я думал, что было важно. Я принял его слова близко к сердцу, и это больше всего послужило причиной моей депрессии. Но потом Куроко постучал в дверь моей спальни, после того, как он очаровал мою маму, чтобы она впустила его, и сказал, что пришёл извиниться за действия своих сокомандников, и спросил меня, есть ли что-то, чем он может помочь. Это удивило меня достаточно, чтобы вскочить с кровати и пойти узнать, что чёрт возьми, он делал. Мы поговорили, и… в итоге я впустил его в мою комнату, а потом мы говорили немного больше. У Куроко действительно хорошие советы, когда ты нуждаешься в них. Во всяком случае, если ты найдёшь время выслушать его. Он снова остановился, осматривая лучшего друга, который всё ещё неестественно сидел на его стуле. —… Ты должен был видеть его глаза тогда. Они выглядели, как мои, когда я был на самом дне, а потом стали ещё хуже после после победы Тейко на Национальных. Думаю, частично из-за этого, я впустил его. Он был из Тейко, один из вас, но по какой-то причине, у него был такой же взгляд под этой безэмоциональной маской, что был у всех соперников Поколения Чудес в конце игры. Я хотел знать почему. Выражение лица Шин-чана оставалось таким же независимым, как обычно. Взгляд Казунари на миг опустился вниз. Атакующий зашитник мёртвой хваткой вцепился в свой карандаш. — Почему Куроко вообще пришёл? — жёстко спросил Шин-чан. — Просто чтобы извиниться? Он не знал тебя тогда, верно? — Ммм, это был не только я, — пояснил Казунари. — Он только начал в том году, я думаю, прошло несколько месяцев, может даже недель, но он ходил к другим людям из других школ тоже и пытался помочь им. Как, побуждать их к восстановлению и продолжать жить. Многие из них не хотели иметь дело с Куроко после того, как он представлялся, но он, в любом случае, продолжал пытаться. Он сказал… Он сказал, что не хотел, чтобы люди начали ненавидеть баскетбол только потому что Поколение Чудес растоптали их, и также потому что… потому что он не хотел, чтобы вы, ребята, сломались однажды, когда поняли бы, что сделали… с десятками людей. Шин-чан опустил взгляд, и Казунари понял, что на этот раз это был стыд, хорошо спрятанный и запрятанный глубоко, но всё же находящийся под всеми этими отчужденными слоями. Мидорима Шинтаро действительно изменился, как надеялся Куроко. Чудеса никогда не прекращаются. — Ты говорил, что ему стало хуже после финала, — вдруг заговорил Шин-чан, интонация не выдавала ничего. — Почему? Казунари приподнял бровь. — Ты не знаешь? Ну, он сказал, что ты и остальные трое вероятно не знали, это был только Акаши- — Что я не знаю? — Брови Шин-чана нахмурились, как грозовые тучи. — Что сделал Акаши на этот раз? Казунари покачал головой. — Прости, не могу рассказать. Если ты хочешь узнать, спроси у Куроко. Всё, что я могу сказать, он был раздавлен после последней игры Тейко. — Куроко даже не играл в последней игре Тейко! — голос Шин-чана стал громче, заставив нескольких учеников посмотреть в их сторону. Атакующий защитник либо не заметил, либо ему было всё равно. — Акаши не пустил его, потому что он был ранен! — Поверь, я знаю, — Казунари вздохнул. — И это было одной из причин, хотя и не главной. Просто… После этой игры, Куроко презирал баскетбол. Именно из-за этой игры он ушёл, хотя, по правде говоря, я думаю, что это давно назревало. Он помог мне, и я думал, я помогу ему вернуться в норму, удержу его от- от утопания в отчаянии, знаешь? Как он сделал для меня. Но… было близко, очень близко; я думаю, что почти опоздал. Тогда был момент, когда я искренне думал, что он навсегда уйдет из баскетбола. Шин-чан уставился на него, потеряв дар речи и немного бледнее, чем обычно, как будто он просто не мог представить, что Куроко навсегда уйдет из баскетбола, как будто это невозможно, чтобы кто-то, кто любил этот спорт так же сильно, как Куроко Тецуя, кто боролся так же упорно, как всегда боролся призрачный игрок, мог когда-либо даже думать об уходе из него. Казунари откинулся назад, пытаясь найти способ перевести разговор в более легкое русло. — Хотя я действительно рад, что встретил Куроко, или я должен сказать, я рад, что он пришёл и нашёл меня, а я решил впустить его. Если бы не его помощь, я бы определённо бросил баскетбол сам. Это были неправильные слова, потому что карандаш в руках Шин-чана с громким треском сломался напополам. Теперь пялился весь класс. Казунари в тревоге вскочил со стула, когда Шин-чан начал собирать вещи. — Эй, Шин-чан, что на тебя нашло? Что ты делаешь? — Собираюсь, — Шин-чан сказал это с укоризной, потому что у него был дар констатировать очевидное. — У нас английский через две минуты, — обратил внимание Казунари. — Куда ты вообще собираешься? — Я пропущу английский, — заявил Шин-чан, игнорируя второй вопрос, и полкласса ахнуло, потому что Мидорима Шинтаро ничего не прогуливает (даже тренировки по баскетболу, которые, как слышал Казунари, другие Чудеса — от Куроко, но Казунари перестал считать Куроко одним из Чудес давным-давно — прогулировали с самого начала.) — Ты остаёшься, Такао. Тебе на самом деле нужны занятия. Не волнуйся; я поеду на автобусе, так что тебе не надо тянуть рикшу. Я вернусь к тренировке, как минимум. — Ааа?! — Казунари смотрел, как Шин-чан перекинул сумку через плечо, подхватил красную пижаму, которая была его счастливым предметом в этот день, и, не оглядываясь, вышел из класса. Часть Казунари подумала, что защитник выглядит нелепо, неся через руку ярко-красную пижаму, но, по крайней мере, Шин-чан не решил её надеть. А после он бросился собирать свои вещи, потому что он ни за что не собирался пропустить это. Ему казалось, что он знает, куда собирается Шин-чан, или, по крайней мере, может предположить два места (и он очень надеялся, что это не Ракузан), и Казунари не собирался оставаться в классе, когда Шин-чан пойдет противостоять Акаши или Куроко. Тайно следить за Шин-чаном было не особенно сложно. Казунари мог быть хитрым, когда хотел (они с Куроко часто подглядывали за Шин-чаном и Кагами во время их совместных сборов), а Шин-чан был явно занят своими мыслями. Казунари даже удалось пробраться в тот же автобус, что и его лучшему другу, за толпой других людей. Шин-чан сделал только одну остановку по пути (Сейрин, слава богу; Казунари был бы первым в очереди ударить Акаши по лицу, если бы рыжий садист попытался что-нибудь сделать Шин-чану, но он также не стыдился признать, что капитан Ракузан пугал его до чёртиков.) Но они направлялись в Сейрин, и Шин-чан заглянул только в один магазин, торгующий одеждой, а затем вышел оттуда с темно-синей толстовкой на молнии, слишком маленькой, чтобы подойти Шин-чану. Казунари собирался рискнуть и сказать, что это был счастливый талисман для водолеев на сегодня. К тому времени, когда они достигли Сейрин, начался обед, и ученики выходили из школы. Шин-чан замер перед воротами, видимо, разрываясь между оставаться там или зайти внутрь и поискать Куроко. Цундере даже достал свой телефон, повозился с ним минуту и убрал в карман снова. Несколько проходящих учеников с любопытством смотрели на него, а Шин-чан поправлял свои очки и холодно сверкал глазами на тех, кто долго пялился на него. Казунари закатил глаза с того места в углу, где он скрывался. «Честно». Со вздохом он вытащил собственный телефон и отправил сообщение: Шин-чан хочет поговорить с тобой. Шесть секунд спустя пришёл ответ. У меня нет никаких пропущенных от него. Казунари с радостью напечатал: Он стоит перед воротами твоей школы, выглядя как придурок. Приди и избавь его от страданий. Прошло три секунды. Что ты сделал? Казунари чувствовал, что должен быть оскорблен тем, как быстро прозвучало обвинение. Что заставляет тебя думать, что я что-то сделал? Твоё сообщение мне. Казунари вспотел. Хорошо, поймал меня. Он увидел нас в обед вчера и хотел знать, когда мы стали друзьями. Я рассказал ему. В этот раз он насчитал двенадцать секунд. Всё? Нет. Он отправил. Только про то, как ты пришёл ко мне домой и дал мне пинок под зад, чтобы заставить меня снова жить. … Надеюсь, ты выразился не так, Такао-кун. Казунари рассмеялся. Он уже мог представить, не-выражение сурового замечания на лице Куроко. Кто знает^_^ Ты идёшь или нет? В пути. Казунари усмехнулся и снова выглянул из-за угла. Не прошло и минуты, как его глаза уловили Куроко, легко проплывающего сквозь толпу и останавливающегося перед Шин-чаном. Пять секунд спустя он усмехнулся, когда защитник подпрыгнул на полметра в воздух после того, как Куроко дал знать о своем присутствии. Они обменялись парой слов, после чего повернулись и направились дальше по улице в сторону укрытия Казунари. Он поспешно нырнул за два ближайших куста, пригнувшись и убедившись, что у него не торчит локоть, как раз перед тем, как Куроко и Шин-чан завернули за угол. — - чем я могу тебе помочь, Мидорима-кун? — спросил Куроко, они остановились в нескольких метрах перед Казунари. Шин-чан нахмурился и долго молчал, прежде чем протянуть толстовку в сторону Куроко. Казунари чуть не рассмеялся вслух от того, как призрачный игрок послушно принял свитер и аккуратно накинул его на одну руку. — Это твой счастливый предмет на сегодня, — сообщил Шин-чан. — Оха Аса предсказала, что раки должны быть сегодня неравнодушны к водолеям, чтобы притянуть наилучшую удачу. С легкостью, присущей долгой практике, Куроко стоически кивнул, принимая слова Шин-чана как должное. — Спасибо, Мидорима-кун. Шин-чан издал нечленораздельный звук, а затем снова замолчал. Казалось, что защитник с трудом подбирает слова, а Казунари точно знал, что Куроко был воплощением терпения и мог переждать даже апокалипсис. — Я недавно услышал про то, что ты сделал для Такао, — наконец сказал Шин-чан. Куроко наклонил голову, но ничего не сказал. — Поэтому, я считаю, я должен… поблагодарить тебя за это. Конечно, я делаю это только из обычной вежливости. Такао важен для Шуутоку, и было бы позором, если бы он бросил игру. Куроко моргнул. Челюсть Казунари была где-то в районе его лодыжек. Шин-чан — стойкий, гордый, молчаливый цундере Шин-чан — только что добровольно поблагодарил кого-то. За Казунари. За то, что Куроко поддержал Казунари, когда он нуждался в этом, но в итоге это было одно и то же. Куроко, который, вероятно, мог бы выслушать новость о том, что Аомине стал трансвеститом, не моргнув и глазом, просто кивнул один раз. — Всегда пожалуйста, Мидорима-кун. Хотя, откровенно говоря, Такао-кун сам выбрал снова заниматься баскетболом. — Конечно, — Шин-чан звучал откровенно-надменно. — Он не настолько слаб, чтобы просто лечь и позволить более сильному противнику вечно ходить по нему. … Я не думаю, что ты тоже. Наступила тишина. В воздухе повис вопрос. Куроко рассеянно дергал за молнию своего нового свитера и не отвечал. Его взгляд скользнул от аса Шутоку. Шин-чан наблюдал за ним, прежде чем испустить короткий вздох. — Не проиграйте завтра, — атакующий защитник резко приказал, уже отвернувшись и больше ничего не говоря на прежнюю тему. — Сейрин победили всех остальных соперников, чтобы добраться до этого момента. Ты успешно свергнул каждое другое Чудо, как и обещал. Будет правильно, если ты расправишься и с Акаши, так что лучше не проигрывай. Куроко выпрямился, волосы развевались на ветру, который дул мимо них в этот момент. Его взгляд вернулся к Шин-чану, напряжённый и непоколебимый, и Казунари мог поклясться, что видит в них мир. — Я не проиграю. У Куроко был нелепо большой дом. На самом деле, это было даже пугающе. Тем не менее, Казунари не для того искал адрес Куроко, чтобы теперь повернуть назад. Кроме того, он был уверен, что призрачному игроку сейчас нужна компания. Поэтому он позвонил в дверь и стал ждать за изящными железными воротами, пока оживет домофон. Когда ничего не произошло, он снова позвонил в звонок, досчитал до тридцати, скорчил гримасу, вознес молитву в надежде, что сегодня его не арестуют, а затем с разбегу прыгнул на ворота, зацепился за верхние шпили и подтянулся, а затем перемахнул через них и упал на территорию Куроко. Ещё даже не семнадцать и уже совершил своё первое преступление. Чудесно. Ну, оно было по хорошей причине. Пробираясь по извилистой садовой дорожке, ведущей к трёхэтажному дому (там был даже чёртов фонтан!), Казунари добрался до двери и постучал. Предсказуемо, никто не ответил, и он уже собирался взвесить все за и против того, чтобы забраться на боковую стену дома, поскольку не знал, как взламывать замки, когда дверная ручка, с которой он наполовину возился, открылась под его рукой. — Вот это безопасность, — Казунари саркастично пробормотал, толкая дверь и заходя внутрь, заодно сняв обувь, прежде чем повернуться и закрыть за собой дверь. Он не стал тратить много времени на любование интерьером, хотя винтовая лестница, по которой он сейчас поднимался, была очень красивой. Он поднялся на третий этаж, где, по его мнению, находились спальни. Было немного странно бродить по дому без разрешения, но отчаянные времена требовали отчаянных мер, а поскольку здесь не было ни сторожевых собак, ни дворецких, ни родителей, выскочивших из засады, Казунари решил, что боги сегодня на его стороне. На третьей лестничной площадке был ряд закрытых дверей, расположенных по обе стороны коридора. Казунари поморщился и начал стучать. Он был не лучшим вариантом для утешения людей, но Куроко был его другом, так что… — Куроко? Ты здесь? Это я! Ты один? Куроко! Я подумал, что тебе понадобится компания. Я видел игру два дня назад, и ты упомянул, как хотел сыграть против друга детства, но не смог из-за ранения. Ты… Ты видел игру тоже, да? Что твои сокома- Что Поколение Чудес сделало для забивания очков? Это был действительно дерьмовый план. Если хочешь, я могу пойти и ударить кого-то ради тебя. Меня вероятно изобьют, но ради тебя, я охотно вытерплю все страдания. … Пожалуйста, скажи мне, что я не вломился в пустой дом и провожу время, говоря сам с собой- Две двери глубже от той, в которую стучался Казунари, открылись, и оттуда высунулась знакомая маленькая фигура. Казунари уставился на него, кулак на мгновение застыл в воздухе. Затем он выругался и бросился вперед. — Боже, Куроко- Глаза Куроко больше не были пустыми. Когда они были пусты, Казунари всё ещё видел проблеск жизни в них, эту искру, присущую каждому человеку, которая говорила, что он жив. Прямо сейчас глаза Куроко были мертвы. Опустошенны. Безжизнены. Это было как обратная ситуация, когда Казунари тонул в депрессии, только каким-то образом, это было хуже. Обеспокоенный Казунари направил Куроко обратно в комнату, где единственное, что выглядело так, будто к нему прикасались, была кровать. Он усадил подростка обратно на кровать, а затем придвинул стул к столу и сел напротив Куроко. Верно, что теперь? — Ты хочешь поговорить об этом? — убого предложил Казунари. Куроко просто уставился на него, выглядя так, будто он потерялся в собственной голове, если он вообще там был. Тогда может отвлечь его? — Хочешь, я приготовлю тебе поесть? — предложил Казунари, уже вставая. — К тому же, когда последний раз ты ел? Ты уже достаточно худой, и по какой-то причине, ты думаешь, что ванильные молочные коктейли помогут тебе жить вечно. Ты не можешь не есть. Оставайся здесь, я приготовлю тебе что-нибудь горячее. Поход на кухню и сорок минут спустя, Казунари вернулся с двумя тарелками того самого куриного бульона, который его мама приготовила для них в тот первый день, когда Куроко пришёл к нему домой. Пришлось немного поуговаривать, но после того, как он впихнул тарелку в руки Куроко и подталкивал его, пока фантомный игрок не начал есть, хотя и довольно механически, Казунари засчитал это как один успех. Остаток дня Казунари провёл, болтая обо всем на свете, поддерживая относительно постоянный поток веселых — пусть и односторонних — разговоров. Он остановился только для того, чтобы сообщить маме, что останется на ночь у Куроко, а также приготовить ужин, найдя немного макарон. А потом было одиннадцать тридцать вечера, Казунари корпел над домашним заданием по математике, а Куроко всё ещё сидел на кровати, держа в руках кружку горячего шоколада, которую ему пододвинул Казунари. — Ты не должен оставаться, Такао-кун. Казунари резко обернулся, и его охватило облегчение, когда он увидел, что Куроко смотрит на него. Подросток по-прежнему выглядел почти безжизненным, но, по крайней мере, он заговорил. — Да, я должен, — Казунари возразил, оттолкнувшись от стола Куроко и перекатившись на кровать. — Я ни за что не оставлю тебя одного в таком состоянии. Он получил вялое моргание. — Ты тоже настойчивый, Такао-кун. Казунари показал жестом между ними. — Ну, мы друзья, верно? Друзья иногда настойчивы. Другое моргание. — Люди, с которыми я говорю, не возвращаются назад, даже после того, как начинают снова играть в баскетбол. Казунари растрепал волосы. Ха. Ну, он удивлялся этому. Когда они не были каждый в своей школе, Куроко всегда был свободен, если только он не занимался баскетболом в одиночку (потому что, очевидно, Тейко больше не проводили тренировок) или не играл в психолога с кучкой серьезно удрученных людей. Несколько раз Казунари даже присоединялся к нему, и после того, как перед их носом захлопнули пять дверей, а затем успешно подбодрили одного парня из младшей школы Юми, он понял, почему Куроко всегда так старался, независимо от того, сколько раз он терпел неудачу. Даже одна из пяти неудач казалась ему достижением, когда в глазах баскетболиста вновь загорелся огонь соперничества. — Почему нет? — спросил Казунари, откровенно интересуясь. — Мне нравится тусоваться с тобой. Куроко выглядел так, будто хотел вздохнуть. — Потому что ты единственный, кто может видеть меня в любое время. Людям не нравится общаться с тем, кого они не видят, так что, я просто остаюсь на достаточный период, чтобы удостовериться, что они будут в пор- — Это просто глупо! — воскликнул Казунари со вспышкой раздражения. Он был рад увидеть, как что-то мелькнуло в тысячелетнем взгляде Куроко. Пока не жизнь, но что-то, что точно было лучше, чем ничего. — Это благодаря тебе им вообще становится лучше! Они должны по крайней мере найти время узнать тебя, даже если тебя сложно найти! Еще одна вспышка эмоций, и Казунари уловил, как руки Куроко ненадолго сжались вокруг его кружки. — Спасибо, Такао-кун. Казунари покраснел от смущения, но быстро оправился и широко улыбнулся. — Вот для чего нужны друзья. … Как ты себя чувствуешь? Куроко ответил не сразу, а когда ответил, его слова прозвучали вяло, как будто он был под действием наркотиков или чего-то подобного. — Огивара-кун перевёлся в другую школу. Я пытался увидеть его, извиниться, но он уже ушёл, а его капитан сказал, что был в ужасе от Поколения Чудес. От их глаз. От моих глаз. Он бросил баскетбол. Казунари поморщился от того, насколько всё ухудшилось, но ничего не сказал; он чувствовал, что Куроко еще не закончил, когда слова наконец-то прозвучали. Вместо этого он поднялся на ноги и сел рядом с Куроко на кровать, прижавшись к нему плечами и выполняя функцию успокоения. — Это моя вина. — Глаза Куроко теперь были призрачными. — Я пообещал Огиваре-куну, что мы встретимся в финале, но не смог из-за травмы, поэтому вместо этого я сказал Акаши-куну, чтобы он не расслаблялся с Мейко и проявил уважение, не сдерживаясь. Акаши-кун пообещал, что покажет команде Мейко истинную силу Тейко, а в итоге они разыграли Мейко. Это моя вина… — Чушь собачья, — Казунари резко прервал его во второй раз за пять минут. — Любой, у кого есть хоть половина мозга, возложил бы вину на Акаши. И остальные так называемые Чудеса. Ты не просил, чтобы тебя ранили. Ты не просил своего капитана унижать твоего друга детства и его команду, намеренно исправляя счет. Это не твоя вина; не будь идиотом. Куроко продолжал мрачно смотреть, пальцы сжимались вокруг кружки в его руках. Когда он снова заговорил, сердце Казунари едва не остановилось. — Я бросаю баскетбол. Я оставил моё заявление тренеру вчера. Нет, нет, нет, нет. Не может быть, чтобы всё пошло так плохо только потому, что один рыжеволосый ублюдок сделал целью своей жизни сломать как можно больше людей. Казунари схватил Куроко за плечи, сбив при этом кружку подростка на пол и пролив содержимое на ковер. Он не обратил на это внимания и грубо встряхнул призрачного игрока. — Эй, нет! Невозможно! Ты любишь баскетбол, Куроко! Ты не можешь просто бросить! Послушай, мы можем найти твоего друга и вывести его из депрессии! Ты практически сделал своей работой помогать людям, как он! Я пойду с тобой! Мы обыщем каждую среднюю школу в Японии, если надо. Куроко оставался безмолвным, голова поникла с таким поражением, какого Казунари никогда не видел у специалиста по пасам. — Прямо сейчас, — мягко сказал Куроко. — Я ненавижу баскетбол, Такао-кун. Я не хочу больше иметь с ним ничего общего. Казунари опустил руки, ошеломленный. —… Не говори такого. Куроко покачал головой. Казунари сжал зубы вместе. — Не говори такого! — закричал он, Куроко даже слегка вздрогнул от внезапного увеличения громкости. Казунари ткнул его пальцем в грудь. — Ты не бросаешь или сдаёшься, не после того, как ты не позволил мне сделать тоже самое. Если я смог вновь играть в баскетбол, то и ты сможешь. Ты не хочешь играть прямо сейчас? Хорошо. Но не говори такие вещи, как «больше». Ты можешь взять перерыв, но со временем ты вернёшься, потому что я знаю тебя, я знаю насколько сильно ты любишь баскетбол, и люди, как ты, просто не способны сдаться. Именно в этот момент глаза Куроко снова немного ожили, хотя бы потому, что теперь они выглядели слишком яркими и стеклянными, что означало, что он был на грани слез. Однако мышцы лица Куроко ни разу не дрогнули. Его выражение лица не сморщилось, как у обычного грустного человека, и даже не собралось в складки, оставаясь ровным и пустым, и это только сделало всю ситуацию ещё более удручающей. Именно поэтому Казунари без колебаний подался вперёд и крепко обнял голубоволосого подростка. Куроко не издал ни звука, даже когда на рубашке Казунари появилось мокрое пятно, и, в конце концов, так они и уснули, растянувшись полулежа, полусидя на кровати, Куроко свернулся калачиком, а Казунари частично накрыл его сверху. Утром на удивление не было неловкости. Казунари был уверен, что Куроко не испытывает неловкости, и сам воспринимал призрачного игрока как брата — младшего или старшего, в зависимости от обстоятельств — несмотря на то, что знал Куроко всего несколько недель. Совместное использование спального места не казалось слишком большой проблемой. Куроко потребовалось почти два месяца, чтобы вытащить себя из пропасти темного отчаяния, в которую его безжалостно бросило Поколение Чудес, два месяца, в течение которых Куроко выглядел больным, если слышал взмах баскетбольной сетки. Казунари практически фанатично следовал за Куроко в течение этих месяцев, либо ночуя в доме Куроко (родителей никогда не было дома, и Куроко в итоге дал Казунари ключ от квартиры), либо перетаскивая подростка к себе домой. Мать Казунари охотно поселила Куроко в гостевой комнате (и дала ему ключ), а Химавари обожала призрачного игрока почти до геройства с тех пор, как Куроко «спас» Казунари в ноябре. «Люди хорошо влияли на Куроко», — понял Казунари. Невидимый мальчик с отсутствующим присутствием на самом деле не был одиночкой по своей воле. Он просто научился жить с этим, потому что так было нужно. Куроко от природы был тихим и спокойным, но ему не нравилось оставаться одному. Поэтому Казунари следил за тем, чтобы он не оставался один. И вот, тридцать первого января, в три часа дня, когда они оба, закутанные в зимнюю одежду, сидели на перилах лестницы с видом на сверкающий под зимним солнцем океан вдали, горячие напитки согревали их руки, а дыхание вырывалось белыми струйками, Куроко, которому недавно исполнилось шестнадцать, объявил резко и прямо, с такой мрачной решимостью, которая не допускала даже возможности провала: — Я собираюсь победить их. Казунари сначала не понял. — Ха? Куроко посмотрел на него, ясным взглядом, уверенным и горящим внутренним огнем, неожиданно более живым, чем когда-либо видел его Казунари. — Поколение Чудес, — уточнил Куроко, поглаживая пальцами черный напульсник, который стал носить каждый день. — Они все пойдут в разные школы. Я тоже. А потом я собираюсь победить их с моей командой. Каждого из них. У Куроко не было никаких доказательств, подтверждающих его слова, не было даже навыков, чтобы воплотить его заявление в жизнь в тот момент времени, ничего, кроме слов, произносящих цель, которая казалась совершенно недостижимой, и всё же… И всё же, глядя на невзрачного, почти незаметного подростка с каменным лицом, Казунари почему-то всё равно верил, что Куроко Тецуя сможет справиться с этой задачей. Для человека, стоящего снаружи, стадион, вероятно, звучал так, как будто на нем произошел взрыв. В каком-то смысле так оно и было. Потолок сотрясался от рева возгласов, доносившихся из рядов зрителей и болельщиков, большинство из которых были баскетболистами из разных команд, праздновавших поражение Ракузана и триумф Сейрин. Сами игроки были вынуждены поджимать ноги, хрипло дыша и дрожа от усталости, но пока игроки Ракузана сгибались от разочарования, Сейрин были на вершине мира, и все они с беспомощными улыбками или глупыми ухмылками разглядывали свои потные лица. Они сражались как черти, чтобы выиграть Зимний Кубок, пробивая себе путь к вершине, поднимаясь снова и снова, снова и снова, сколько бы раз Ракузан ни втаптывали их в землю, и они победили. Сейрин свергли императора и завоевали его империю, получив в итоге титул сильнейшей школьной баскетбольной команды Японии. — Давай спустимся туда, Шин-чан! — Казунари закричал, перекрывая шум голосов вокруг них, когда счёт был объявлен должным образом, и зал начал наводняться доброжелателями и репортерами, которые хотели поздравить Сейрин, даже если они выглядели готовыми рухнуть. Шин-чан с презрением осмотрел толпу, но согласился с многострадальным вздохом, который не соответствовал блеску в его глазах, когда остальные Шутоку согласились. По пути они столкнулись с основным составом Кайджо и Тоо, а потом даже с Мурасакибарой и Химуро из Йосена, когда они уже спустились на половину лестницы. Казунари сохранял весёлую ухмылку даже перед лицом других представителей Поколения Чудес. Не к ним он испытывал сильную неприязнь, теперь уже нет. Они пробивались сквозь толпу толкающихся людей, и когда их признали главными командами, участвовавшими в Зимнем кубке, большая часть толпы освободила им дорогу. В центре зала Сейрин лежали на одной стороне, а Ракузан были разбросаны на другой. Казунари не обращал на них внимания, пока не нашел Куроко, который буквально рухнул на пол, заваливаясь набок, не в силах даже стоять. Казунари усмехнулся и кинулся вперед, бросившись на пол и обняв призрачного игрока. — Ты был удивителен, Куроко! На губах Куроко играла неудержимая улыбка. В этот раз никому не понадобилось приглядываться, чтобы заметить её, и Казунари засиял в ответ, отстранившись лишь настолько, чтобы увидеть яростно-счастливое выражение лица Куроко. — Удивителен, — повторил он, эхом повторяя слова Куроко, сказанные им когда-то давно, и улыбка на лице призрачного игрока превратилась в самую крошечную ухмылку, беспомощно изогнув губы и осветив глаза. Казунари усмехнулся в ответ и снова обнял его, и на этот раз он почувствовал, как Куроко обнял его в ответ, неуклюже, но искренне. Это было первое объятие, которое Казунари когда-либо видел, чтобы Куроко обнимал кого-то, кто не был Химавари. — Эй, руки прочь! — прорычал Кагами откуда-то сзади Казунари. — Ты слишком фамильярничаешь с ним, ублюдок! Казунари фыркнул, но отпустил Куроко и поднялся на ноги, протягивая руку к своему суррогатному брату. — Не горячись, Кагами, — Казунари нахально проговорил, поднимая Куроко на ноги и поддерживая подростка, когда стало ясно, что Куроко никак не сможет стоять самостоятельно в ближайшее время. — Я просто был мил. Я бы помог тебе тоже, но ты слишком высокий. Кагами яростно дёрнулся и нахмурился, но в лучшем случае это была полусерьезная реакция, больше похожая на рефлекс. Радость от победы в Зимнем Кубке держала Сейрин на седьмом небе. — Вы двое кажется слишком близки. — Девушка-тренер — вроде Рико — подозрительно смотрела на них обоих, помогая Киёши идти вперед. Железное Сердце хромал; Казунари подозревал, что в ближайшем будущем потребуется операция. — Естественно, — Шин-чан вклинился в разговор, выглядя забавно превосходным в своем положении. Казунари обменялся шутливым взглядом с Куроко. — Они друзья со средней школы. Несмотря на овации, продолжавшие раздаваться со всех сторон, на группу опустилась изумленная тишина. — Со средней школы?! — Более одного голоса закричало. Казунари закатил глаза. — Думали, мы объявим, что давно-потерянные близнецы или вроде того. Держите себя в руках. Его взгляд скользнул туда, где в нескольких футах от него на полу скорчился Акаши. Он почувствовал искру жалости, но не более того. Однако он нахмурился, когда капитан поднял голову. Из его глаз — двух красных глаз — текли слёзы. — Разве у него не разные, Куроко? — Казунари спросил с некоторым недоумением. — У того Акаши-куна, которого ты знаешь, да, — тихо подтвердил Куроко. — Однако этого Акаши-куна мы не видели со второго года обучения в средней школе. Это тот самый Акаши-кун, за которым когда-то шло Поколение Чудес. Шокированный ропот пронесся над собравшимися командами. Сам Казунари был ошеломлен. Это значит…? Что это значит? Что было два Акаши Сейджуро? Раздвоение личности или что-то в этом роде? Он не успел об этом подумать, как Куроко вырвался из рук Казунари и, пошатываясь, подошёл к упавшему капитану Ракузан. Как по команде, остальные члены Поколения Чудес шагнули вперёд один за другим — Кисе Рёта, Мидорима Шинтаро, Аомине Дайки и Мурасакибара Ацуши — все они собрались вокруг своего бывшего капитана и подростка, который когда-то был их совестью, их сердцем и их душой. Когда они стояли вместе, их разноцветные волосы, как маяки света, сияли и притягивали взгляды, как мотыльки пламя. Казунари так и не узнал, что Куроко сказал Акаши в те моменты, но он решил, что это всё равно личное, и единственное, что его действительно волновало, это то, что глаза Акаши оставались красными, а ножниц — нет. Но тут Хьюга вышел вперёд, на его лице появилось раздраженное выражение, когда он вернул Куроко обратно к Сейрин, недоверчиво посмотрел на Акаши, а затем приказал всем, кто не был Сейрин, разбежаться, потому что команде нужно переодеться, отдохнуть и отпраздновать. И тут его прервал другой подросток, которого Казунари никогда раньше не видел, но когда незнакомец практически бросился к Куроко в слезливые объятия, ещё более искренние, чем у Казунари, Казунари мог с уверенностью предположить, что это был неуловимый Огивара Шигехиро. В итоге, через три часа, так или иначе, все оказались в доме Куроко, где празднование только начиналось, хотя было уже больше одиннадцати. Даже Сейрин, уставшие до костей, всё ещё были воодушевлены победой — и, вероятно, останутся такими ещё как минимум несколько дней — и веселились наравне со всеми. Казунари нашел Куроко у входа, сидящим на краю фонтана. — Вот, — он передал фантому кружку горячего шоколада и сел рядом с ним, держа напиток в собственных руках. — Разве ты не должен праздновать? Куроко покачал головой. — Я вернусь через несколько минут. Казунари приподнял бровь. — Немного слишком? Куроко казался задумчивым. — Да, но в хорошем смысле. — Хм, уверен в этом, — Казунари наклонил голову и посмотрел в звёздное небо. — У тебя получилось. В пояснениях не было необходимости, хотя Куроко и поправил: - У Сейрин получилось. Казунари слабо улыбнулся, чокаясь их напитками — Тогда Сейрин. Хотя Шуутоку будут бороться за титул в следующем году. И мы не будем подаваться вам. Куроко кивнул, и невозможно было не заметить блеск в его глазах. — Я не жду меньшего, Такао-кун. — Казунари. — Казунари резко исправил. — Или просто «Казу». Глупо продолжать называть меня по фамилии. И я буду звать тебя Тец-чан. — Пожалуйста, не надо, — возразил Куроко, а Казунари хихикнул. — Не знаю почему не подумал о таком раньше, — он вслух размышлял. — Я зову Шин-чан «Шин-чан». Хотя я начал называть его так в начале только чтобы раздражать. Он замолчал, и над ними воцарилась приятная тишина, а фоновой музыкой служили отдаленные разговоры. — Не думаю, что когда-либо говорил тебе, — Казунари спокойно отметил. — Я правда рад, что ты появился перед моей дверью тогда. Куроко — Тец-чан — оглянулся, глаза отражали лунный свет и производили впечатление затухающего костра. — Да, я тоже. Казунари снова усмехнулся, и никто из них не сдвинулся с места, пока Шин-чан и Кагами не вышли на улицу, призывая свои тени перестать быть затворниками (что, по скромному мнению Казунари, было довольно богато со стороны Шин-чана) и присоединиться к вечеринке (или «перетерпеть вечеринку», по словам Шин-чана). Тец-чан улыбнулся своей полуулыбкой. Казунари рассмеялся. Жизнь была хороша. — Значит, ты выбрал Сейрин? Думаешь, они будут достаточно сильны, чтобы дойти до вершины? — Да. — Тогда хорошо. Шутоку примет вас там. — С нетерпением жду. — Также.