Three down

— Ты уже пьяна. Ей не понятна причина, по которой он прошептал ей это, но, вероятно, он прав. Вероятно. Совершенно точно. Она перестает кивать и смотрит на него, забавляясь фактом, что он уже сидит на барном стуле возле, а его пропитанное вином дыхание все еще чувствуется на щеке. Дэвиду нравится вино — изысканное красное или же легкое белое, это его выбор, а она не может разобрать делает ли это его простым выпендрежником или же слащавой неженкой. А может и тем, и другим одновременно. А вообще, не все ли равно? Нет, серьезно, разве что чувствуется все это довольно… противоречиво. Дэвид опасный, чего нельзя сказать о его вине, а может просто это она чувствует себя в опасности, когда сидит с ним вот так? Мысли путаются. — А ты все еще нет, — выговаривает она спустя секунду, и он улыбается, склоняя голову. Она же задается вопросом, куда вдруг исчезли все слова, однако не теряется и, облокотившись на барную стойку, заказывает ему еще один бокал Мерло. И себе чего-нибудь еще было бы неплохо. — «Желтая субмарина»? Это еще что? — спрашивает он, когда бармен удаляется. — Хочу попробовать здесь все хотя бы по разу, — бормочет она, загипнотизировано наблюдая за тем, как он водит пальцами по своему подбородку. — Всего лишь по разу? — нашептывает он, и она чувствует, что попалась. *** Спустя пару бокалов (и лишь один из них — ее), они все еще на вечеринке, если только помутненный напитанной алкоголем дымкой взгляд ее не подводит. Ее смех стал громче, улыбка — шире, чем обычно. А вон фотограф, который не унимается и продолжает фотографировать ее, разговаривающую с коллегами. В голове Криса явно засела забавная идея устроить вечеринку в стиле Голливуда. Вот только это не Голливуд, а Ванкувер и недоделанная тусовка в домашнем стиле прямо на съемочной площадке. Бретелька от бюстгальтера выглядывает из-под ее блузки — подарок кузена на Рождество — что тоже крайне забавно, потому что она — самый известный здесь человек. Хотя нет, скорее, это титул Дэвида. Интересно, на скольких настоящих голливудских вечеринках он бывал? Она стоит, шаря взглядом по комнате, когда ее мозг устанавливает связь с глазами, и она осознает, что вновь ищет именно его. *** Полночь, и Крису приходит в голову согнать их в одно место, словно стадо, и сделать снимок. Она нервно шепчет Дэвиду, что улыбается немного по-другому, когда пьяна, — ее этакое признание, настоящая исповедь, а он в ответ успокаивает ее, что все это просто выглядит так, будто она смеется, а не улыбается. На секунду ей даже кажется это милым, но потом он начинает гиенить ей на ухо, подтрунивая над ней. — Эй, вы чего там? — любопытный фотограф опять открывает рот, и Дэвид оборачивается, чтобы ответить ему. *** Дэвид долговязый, особенно в руках и пальцах, и может быть поэтому все его касания кажутся такими… эластичными. Она бы никогда не дотянулась так далеко. Она успела влить в себя еще пару бокалов, а он опять принялся нашептывать ей что-то на ухо (кажется, он только и делает, что шепчет), но различать его слова она больше не в состоянии. Скорее всего, это какие-нибудь слащавые бессмыслицы, незначительные — что ему нравится как пахнут ее волосы, например. А может, он снова подшучивает над ее смехом, хотя нет, повторение ему не свойственно. Ей завладевает паника, что она может пропустить что-то важное из его слов, но мозг прочно занят другим. Мыслью о его пальцах, например, или о его руках на шее, или о тепле его дыхания. Он поглотил ее целиком. Она пытается думать о будущем, в котором сможет работать над фильмами или пьесами, или чем-то, что будет ей по душе, — и это что-то не будет включать шестнадцатичасовой рабочий день. И как Дэвид напишет какой-нибудь блокбастер и будет лениво растекаться по дивану. Они уедут — в Лондон, возможно, он ведь уже привык к дождю, да и она соскучилась по Англии. Но ей не удается себе это представить, потому что еще в картину попадает Пайпер и Клайд, Перри и Блу, и все это чертовски сложно! К тому же, они станут ходячими клише — двое коллег с блуждающими не туда взглядами. Она возненавидит это. Да им определенно и ничего не светит, если она, даже будучи сейчас в его объятиях, не в состоянии представить их вместе. *** Похоже, что не было никого, кто бы заметил, как она затянула его в уборную, но и вспомнить как его язык оказался у нее во рту она тоже не может. Он стягивает с нее блузку, и как же это опасно — позволить ему трахать себя, оперев на стену, в туалете, закрывшись от его друзей и ее, и друзей ее мужа. И что она ему скажет, если встанет вопрос? «Я была пьяна»? Она пьяна, да. Но была ли она пьяна в первый раз или же во второй, или в третий? А ведь сожаления не было… Сожалеет ли она сейчас? Пальцы Дэвида скользят по ее пояснице, и она вновь не может думать. Это происходит так быстро и так неуклюже, и чувствуется неправильным, но они оба пьяны достаточно, чтобы думать обо всем в ключе комедии, игнорируя трагедию. В их истории любви она, едва не размазанная по стенке уборной, истерично хохочет, и его пальцы пытаются заглушить ее, но его глаза… Он тоже смеется. *** На выходе из уборной его пальцы сплетаются с ее, однако всего лишь на секунду.