***Сейчас***
— Мотивация и профпригодность, Серёж, других критериев нет. Часы в углу экрана показывают половину одиннадцатого вечера. Олег дуется на диване. Непорядок. Серёжа закрывает вкладку на своем ноуте и подсаживается к Волкову, нахально забрасывает ноги ему на колени. Олег безотчетно кладет здоровую руку сверху и поглаживает голень, но дуться не перестает. — Ну нет, милый, раз уж мы вынуждены искать мне временного телохранителя… — Потому что твой прошлый облажался, — хмуро договаривает Волков. «Облажался» на языке Олега значит: вовремя заметил стрелка, закрыл собой Серёжу, раздавал приказы охране с пулей в плече, пока Разумовский трясущимися руками вызывал скорую. — Не наговаривай на моего начальника охраны! — Серёжа возмущенно вздыхает и клюет его в щеку. — Мой любимый телохранитель был ранен, защищая меня, и нет ничего страшного, если он сможет отдохнуть месяц или два, ну Олеж, мы же обсуждали. Никто другой бы не справился с этим покушением так хорошо, как ты. — Вот именно, — кивает Олег, но Серёжа по глазам видит, что его любимый пришел к каким-то совершенно противоположным выводам. — Я думал, что никому, кроме себя, твою безопасность доверить не могу, а оказалось, что и себе не могу доверять. А теперь я должен на два месяца доверить тебя какому-то проходимцу! Серёжа прижимается ближе, кладет голову Олегу на плечо, так, чтобы не задеть правую руку на перевязи. Привычный и уютный запах парфюма с нотками мяты и перца проникает до самых легких, успокаивает и одурманивает. Ладонь сама тянется к легкой щетине, и Олег, хмурый, с глазами побитой собаки, подается к ласкающей руке. — У тебя причина и следствие перепутаны, Олеж. Ты очень хорошо меня защищал, и поэтому должен отдохнуть. И мне будет гораздо спокойнее, кстати, если в следующий раз пулю за меня поймает какой-то незнакомый мне бугай. Кстати, о бугаях. Ты говоришь, критерия для подбора кадров два: мотивация и профпригодность, но я добавляю еще один — как твой босс. — И какой это критерий, босс? На последнем слове в глазах Олега мелькает тень улыбки, и Серёжа награждает его еще одним поцелуем, на этот раз в висок. — Адекватная гражданская позиция. Олег аж присвистывает от удивления. — В среде наемников? А единорога тебе не найти, золотой мой? — Справедливо, — вздыхает Серёжа. — Это тебе повезло, что у тебя есть я. Ладно, тогда хотя бы пусть у него будет лицо, от которого меня не будет тошнить. — Это требование уже из области вероятного. Открывай анкеты, эстет, будем выбирать.***Тогда***
Нам двоим достался один парашют Значит, прыгнем вместе и будем лететь © Би-2 — Лайки
Сначала Олегу кажется, что ему сейчас вмажут. Хорошо так вмажут, с душой, до хруста носа и выбитых зубов. Такой у Вадика взгляд — как выстрел с разрывной пулей. Олегу кажется, что ему сейчас врежут, но он совсем не удивляется, когда Дракон толкает его к стене и напористо целует. Бешеный, чертяка, как конь под спидами. Прижимает к стене склада, чуть не роняя его на груду деревянных ящиков с боеприпасами — страшно подумать, насколько взрывоопасных. Дракон и сам взрывоопасен не меньше. Даже больше — боеприпасы старые, еще советские, могут и не рвануть, а Дракон — другое дело. Дракон целует так, будто жить им обоим осталось от силы минуты три. Олег отвечает, чувствует во рту вкус крови от прокушенной губы — сложно понять, своей или чужой. Рука в перчатке цепляется в отросшие волосы на затылке, сердце колотится, в паху тяжелеет. — Что, Поварёшкин, нравится? — спрашивает Вадим, запыхавшись, стреляет насмешливым взглядом. Глаза у Дракона холодного, льдистого цвета, но Олегу от них жарко, как в пекле. Он не может ответить. Может отшутиться, может напомнить, что он тут главный и по званию старше, может просто Дракону врезать, но ответить словами — не может. Одна идея кажется глупее другой. — Вижу, Волчок, совсем поплыл… Жду тебя здесь же, после отбоя. Продолжим. Дракон прикладывает палец Олегу ко рту, призывая к молчанию, хотя Олегу сказать особенно и нечего. Остаток дня Олег мучительно решает — идти, не идти? Не лезть в это говно, просто выполнять свою работу? Или сбрасывать иногда напряжение с помощью Дракона? Так хуже, когда есть время обдумать. На складе Олег словил такой стояк, что согласился бы на всё — ну, или почти — а теперь думает. Вспоминает Серёжу. Конечно, он его еще любит — как можно Серёжу не любить? Ну и что, что у них всё кончено? Не любить его теперь? Детская дружба с Разумовским закономерно, хоть и не очень легко переросла в подростковую влюбленность. А в универе, голодные друг до друга, влюбленные и наивные, они… Вспоминать больно. Историю всегда определяет ее конец, а конец таков: со срочной службой Олега Серёжа смирился, а вот когда Волков заикнулся о контракте — учинил скандал и съехал из общежития. Так что в морально-этическом поле никаких ограничений для Волкова больше не существует. Вот — Вадик. Он свободен, лёгок на подъем и даже моется. А в условиях боевых заданий самые базовые элементы личной гигиены у сослуживцев воспринимаются, как чудо. Еще он целуется… однозначно хорошо. И это не потому, что у Олега никого не было после расставания с Серёжей. Это совсем даже не связанный факт. Олег решает прийти, но продолжение ночью как-то не клеится. Дракон с порога набрасывается с поцелуями, губы распухают почти сразу, от укусов и жесткой щетины. Это всё — противоположность тому, что было с Серёжей. Это не значит, что с Серёжей было только нежно и бережно — порой их обоих уносило, дай боже, но всё равно иначе. Серёжа был его частью, его душой, и тело его было будто бы продолжением тела Олега, и оттого глубинное, физическое отношение к нему было другое. Дракон же пьёт Олега без остатка, ведёт себя разнузданно и нагло, агрессивно даже, но при этом не делает ничего, что ему бы не понравилось. Прижатый к стене, Олег стонет Дракону в рот, толкается в кулак, глаза щиплет то ли от стыда, то ли от того, как хорошо — спустя долгие месяцы дрочки от случая к случаю на украденную из общаги фотографию. — Голосистый мальчик, умница. Но ты уж потише постарайся, а то услышат, — хмыкает Дракон, работая кулаком. Второй рукой он держит Олега за шею, душить не пытается, только показывает свою власть, показывает Олегу его принадлежность, и от этого простого жеста колени превращаются в воду. — Весь течешь, посмотри, — Вадим размазывает естественную смазку по головке, сжимает ствол крепче, и Олег готов скулить от того, как сильно хочет кончить. — Вад, не издевайся, — хрипит он Дракону в шею, нос заполняет запах пота и одеколона. Олег цепляется за него, ноги не держат, в голове — густое сладкое марево возбуждения. С ним всё иначе еще и потому, что он старше, опытнее, а в их паре с Серёжей именно Олег был ответственным взрослым. С Драконом, наверное, можно отпустить контроль и… — В рот берёшь? — уточняет Дракон, и что-то в его тоне резко возвращает Олега на землю. Таким тоном уточняют расценки. Даже если убрать его тон, Олег — не может. Не позволит себя так унижать. Серёжа здесь ни при чем, с ним было иначе, с ним — не считается. Но Дракону нельзя поддаваться, не с его хитрожопым характером и издевательским прищуром холодных серых глаз. Это — оружие, которое Олег ему не отдаст на хранение. — А ты? — спрашивает Волков. Голова кружится, невыносимо хочется кончить, но он старше по званию, он не поддастся, не покажет слабину. Дракон растреплет всем, в этом даже сомневаться не приходится. Если будет только взаимная дрочка, то они на равных, а если Олег позволит что-то большее, что-то более интимное, он даст Дракону в руки власть, которая может его уничтожить. — А в задницу? Не дрейфь, Волчок, я на будущее уточняю, — Дракон добродушно усмехается, мнет крупной ладонью Олегу пониже спины. Рефлекторным движением Олег сбрасывает чужую руку, а потом только думает. В среде, где они с Серым росли, за такие штуки пиздились до смерти. Это потом Серёжа рассказывал ему про культуру насилия и токсичной маскулинности, убеждал, что нет разницы, как люди получают удовольствие со своими партнерами. Олег — уже не шпана шестнадцати лет от роду, уже не тот парень, который поцеловал Серёжу и тут же сбежал на два дня из детдома, потому что стыдился себя и своих чувств. Он изменился благодаря Серёже, но сейчас он снова там, в лабиринте питерских дворов, и ему кажется, что «четкие пацаны» так не делают. А если пацаны узнают — отпиздят до кровавых соплей. — Ты чего это приуныл? — Дракон сжимает ладонь на члене покрепче, дышит в губы Волкову горячим с запахом крепких сигарет, — Сейчас быстро это дело поправим. Возбуждение, схлынувшее от раздумий, возвращается под его грубыми и уверенными руками, Олег откидывает голову назад, затылком — в стену, чтобы выбить лишние мысли. Тело искрит, жадное до физического контакта, жадное до чужого тепла. Волков приходит на это же место на следующую ночь. Дракон больше не вспоминает о своих предложениях.***Сейчас***
— Это плохая идея, — в очередной раз повторяет Олег. Но с Серёжей эта фраза не работает, хоть тысячу раз повторяй. Вот и сейчас: Олег складывает руки перед собой (загипсованную — ближе к себе, а здоровую — наружу), напускает на лицо выражение холодной вежливости и смиряется. Серёжа зовет следующего кандидата; разумеется, именно того, кого Олег советовал не рассматривать. С другой стороны, охранять потенциальный работник будет Серёжу, а Серёже он понравился. И, если быть честным, понятно, почему. В дверях появляется Дракон, в миру Вадим Золотарев. Он раскачался, как будто бы, еще сильнее, плечи в дверной проем еле помещаются. Одет, конечно, не по дресс-коду: кожаная куртка, яркая майка, открывающая татуировку — с их последней встречи она обрела цвет. Дракон и волк, оплетающие шею и грудь Вадима, теперь пестрят красным, синим и розовым. — Поварёшкин? — на широком скуластом лице появляется сперва исреннее удивление, а потом ухмылочка, к которой Олег привык. — Олег Давидович, — поправляет Серёжа. — Ваш будущий начальник. — Я думал, вы ищете начальника СБ, — щурится Дракон, — а непосредственный начальник для этой должности — вы, Сергей, как вас по батюшке? — Викторович, — подсказывает Серёжа, а Олег показательно закатывает глаза, мол, видишь? А я говорил, что он несерьезный. — И всё-таки, — добавляет Серёжа, — Олег Давидович будет вашим непосредственным начальником. Дистанционно, как минимум. — Ничего удивительного, — улыбается Дракон, глядя прямо на Олега. — Нам не впервой, сработаемся. — Есть вопросы к условиям работы? — спрашивает Олег просто, чтобы что-то сказать. Думать о прошлом нельзя, нужно держать лицо — не потому что Серёжа не знает, он знает и не злится, а потому что… — Вопрос один, Сергей Викторович, когда приступать? — отвечает Вадим, нахально стреляя в Разумовского глазами. Неприкрыто, с выражением сытого кота. Он не просто раздевает Серёжу взглядом — он уже закуривает после. Олег разрывается между вполне оправданной ревностью и глупой обидой — почему он заглядывается на Серёжу, хотя с ним у Дракона нет общей истории? Неужели тогда, на задании, это ничего для Дракона не значило? — Я навел справки, — Серёжа откашливается, слегка краснеет. — Вы работали на Баатара Дагбаева несколько лет, почему ушли? Думаю, платил он хорошо. — Я работал телохранителем члена его семьи, тот уехал из страны, и мои услуги больше не требовались, — просто отвечает Дракон, но Олег видит мимолетное, нервное движение его скул и кадыка, вспоминает, когда видел его в прошлый раз. Может, то, что говорит Вадим, не ложь, но и не правда. В этом проблема, когда знаешь искренние реакции человека, помнишь, какой он в момент наивысшего удовольствия. Это не стирается из памяти, даже если очень захотеть. — Неужели в таком большом клане, как Дагбаевский, не нашлось работы для профессионала вашего уровня? — уточняет Олег. — Охрана частных лиц — это слишком просто для вас, разве нет? — Вы тоже пошли на понижение, капитан Волков, — парирует Дракон, глядя прямо на него. — Я беру лишь ту работу, которая мне интересна. — И что же, — встревает Серёжа, а Олег замечает, что щеки у него пунцовые, румянец перекрывает веснушки, — эта вакансия вас заинтересовала? — Очень, — понизив голос, отвечает Дракон. — Очень заинтересовала, Сергей Викторович.***
С самого начала Дракон знал, что работа будет сложной. Не из-за самой охраны — это плевое дело, он с закрытыми глазами может провести клиента через все приемы, рабочие поездки и даже просто по улице так, что комар рядом не пролетит. Сложность в самом Серёже. И в Олеге. Серёжа просто красивый. Очень. Утонченный, по-женски изящный, бледный, как утонувшая Офелия, ярко-рыжий и весь в веснушках. Типаж у Дракона всегда был другой, но эти веснушки цепляют. И белые рубашки, застегнутые на все пуговицы, под которыми не видно засосов от Поварёшкина — цепляют. И синие глаза, обманчиво-невинные, тоже цепляют. И если Серёжа просто красивый, то Олег… Олега он вспоминал. Долго. После того задания большеглазый волчок запал ему в душу, чего скрывать. Но тогда у них не склеилось: Дракон спугнул его своей бравадой, своей наглостью, и поэтому ничего личного, интимного у них не получилось. А молоденький капитан Волков явно с трудом принимал то, что ему нравятся парни, не мог отпустить себя, не мог забыть кого-то на гражданке — теперь Дракон видит, кого. Вечером пятницы первой рабочей недели Дракон идёт ва-банк. Они идут вместе с бутылкой старого шотландского виски, если быть точнее. В кабинете Разумовского — очередная сценка семейной идиллии: рыжий за компом, Поварёшкин — за его спиной, разминает здоровой рукой худые плечи и втолковывает что-то про важность восьмичасового сна. — Сергей Викторович, я украду вашего начальника СБ на часок-другой? Серёжа оборачивается, вздрагивает. Ну до чего пугливое создание! Но, стоит признать, очень хорошенькое. — Эм… — С какой целью? — холодно интересуется Олег. — Исключительно по рабочему вопросу, босс. — Рабочий день уже кончился. — Поварёшкин, — не выдерживает Дракон, — не душни. Сергей Викторович, ну скажите ему! Хорошие отношения в коллективе — залог продуктивной работы. Серёжа сдувает челку со лба и отворачивается обратно к монитору, взмахивает руками, говоря, мол, не моя проблема, разбирайтесь сами. Дракон усмехается, думая: «ну ничего, крошка, мы и к тебе найдем подход.» Но его цель сегодня состоит в другом. Олег выходит из кабинета, напоследок погладив Серёжу по плечу. — Что вы хотели узнать? — Поварёшкин, смотри, не надувайся так, а то лопнешь, — Дракон достает из-за спины бутылку. — Идем, потрещим как в старые добрые. Давай-давай, ну не съем же я тебя! Час спустя они сидят в глубоких креслах в гостинной, где вместо камина — экран с изображением языков пламени. Живая картинка, эйч-ди, все дела. Виски улетает хорошо, тепло расползается под кожей, и маска, которую надел на себя Олег в момент собеседования, начинает понемногу отклеиваться. — Я отлично помню, Вадь, что ты — продажная крыса, — заявляет Олег, отхлебнув из стакана, — и я не могу допустить тебя к Серёже, пока не разберусь с этим вопросом. — Ну, допустим, я ж не отрицаю ничего, чуть конкретнее — в чем проблема? — Мне непонятна твоя мотивация. Откуда я знаю, что ты не продашь нас конкурентам? — Э-не, — тянет Дракон, — ты жопу с пальцем не путай. Я лично тебя тогда подставил? Нет, я поднасрал нашему командованию с финансовой выгодой для себя. Ни ты, ни кто-либо из наших не пострадал, а наебать «генералов, которые пьют и едят нашу смерть» — не такое уж и преступление. Можно сказать, святое дело. — Вот знаешь ты, чем меня купить, — смеется Олег, — процитировал Гребенщикова, и всё, дело в шляпе. — Согласен. Ты простой, как три рубля, а вот твой рыжик — гораздо сложнее. — Ты его клеишь, что ли? — изумляется Олег. — И мне об этом открыто говоришь? — А ты против? — щурится Дракон и тут же понимает, что поторопился. Надо было дать побольше времени — и ему, и Серёже. Точка кипения еще впереди. Рыжий, хоть и краснеет при нем, как стыдливая девица, пока не изъявлял желание запрыгнуть на него, хотя и смотрел — хорошо так смотрел, греюще, и прямо куда надо. Облегающие джинсы, спасибо вам за всё. — Издеваешься? — оторопело спрашивает Олег. — Совсем остатки мозгов пропил? — Да ладно, ладно, не кипишуй. Но ты подумай на досуге, Поварёшкин. Я бы и с тобой не прочь развлечься, так сказать, исправить ошибки молодости. И Серёжу третьим возьмем, хорошенький он, нет сил. Сергея Викторовича, пардоньте, — добавляет Дракон под неодобрительным взглядом Олега. — Пользуешься тем, что у меня правая рука в гипсе? — спрашивает Волков, но реальной угрозы у него в голосе нет. — Я и левой въебать могу. — Всё-всё, никто на твоего драгоценного босса не покушается, я ж просто предлагаю. Когда люди долго в отношениях, иногда хочется перчинки, иногда есть то, что они не могут реализовать друг с другом. Молчание Олега служит Дракону лучшим подтверждением из возможных. — Я знал! Так что, у кого из вас есть грязные эротические фантазии? Ставлю пять косарей, что у Сергея Викторовича. — А ну завязывай! — ругается Олег. — Не позволю копаться в наших делах какому-то проходимцу! Тебя это вообще никак не касается. — Хочешь око за око? Задай мне личный вопрос, я же видел, что на собеседовании у тебя были сомнения. — Сомнения у меня были потому что ты продажная крыса, как мы уже выяснили, — Волков делает еще глоток, откидывается на спинку кресла. — Но вопрос я задам, а то ты что-то совсем разошелся. — Я весь внимание, Поварёшкин, — Дракон театрально кланяется, даже зубочистку из зубов вынимает, чтобы доказать серьезность своих намерений. — Почему ты ушел от Дагбаевых на самом деле? Знает, фраер, куда давить. Дракон сцепляет зубы, смотрит в стакан, гоняет остатки виски по донышку. Можно отшутиться, но тогда Олег не будет ему верить, тогда Олег не будет видеть в нем что-то большее, чем приключение на один раз. Идея разбавить личную жизнь Волкова и Разумовского своим присутствием — идея хорошая, но если есть шанс на что-то большее… — Честно? Обиделся. Наебали меня, как ребенка, — Дракон вздыхает. Сказал «а», говори и «б», поздно давать заднюю, иначе Олег заднюю точно не даст. — У Баатара был внук, такая цаца, ноготки черные, косички, золотые колечки, мой типаж, ну совсем сладкий. Малой, только. И я за ним, как нянька, как друг ходил, не приставал, даже когда ему восемнадцать стукнуло — ничего, просто привязывался год за годом. И думал, что стал частью семьи — хотя, дурацкое, конечно, предположение. Потом внучок умотал в Пекин к сестре, меня кинул куковать с дедом, сказал, мол, «ты классно меня охранял, я поехал, скорее всего не вернусь, спасибо за службу». А торчать в особняке со сварливым дедом я не хотел, уволился, искал работу. И тут всё не слава богу: клан Дагбаевых со всем городом пересрался, меня никто брать не хотел, только на условии, что я буду сливать своих прошлых работодателей — а это, сам понимаешь, не вариант, это бы внуку навредило. Олег смотрит на него со странной теплотой во взгляде, как будто долго-долго не видел, и теперь они встретились. — Приятно знать, что ты умеешь привязываться, Вадь, — мягко говорит Олег. В этой фразе слишком много эмоций, а эмоции Дракону не нравятся. От тянется через кофейный столик к Олегу, пытается поцеловать, но тот подается назад, толкает его здоровой рукой в грудь. — Берега попутал? Ты до сих пор не понял, что мы с Серёжей — вместе? То ко мне клеишься, то к нему! — Я-то всё в первую минуту понял, Волчок, — Дракон пытается скрыть разочарование ухмылкой, но она выходит не нахальной, а скорее грустной. — Я подожду, пока вы двое тоже это поймете.***Тогда***
На перекрестке всех времён Июльским ветром окрылен Дождями летними, встречай, встречай меня © Корни — 25-й этаж
Сомнений никогда не возникало — Олег его любит. Это видно. Это чувствуется. Во взглядах и улыбках — вот этих маленьких, только для него, от которых вокруг глаз собираются морщинки. В мимолетных прикосновениях, не несущих никакого подтекста. Легких, быстрых, как будто у Олега в данную секунду нет ни голода, ни возбуждения в целом, но есть потребность касаться. Подытоживая, Олег его любит. Вот только романтичных слов от него не дождешься. Слишком долго он принимал себя, принимал их с Серёжей отношения. Слишком сильно пропитался паттернами токсичной маскулинности от окружения и сверстников. Но он выражает любовь через действия, поцелуи и касания, и Серёжа никогда не ощущал, что ему не хватает внимания или времени, проведенного вместе. Разум вспоминает, как в их нежные шестнадцать, когда всё только начиналось, Олег принес ему букет (пожалуй, по размеру это больше напоминало сноп) ромашек, а потом весь вечер уточнял, точно ли всё в порядке, и не обиделся ли Серёжа, потому что «цветы обычно девчонкам дарят, а я тебя, Серый, очень уважаю.» Взаимосвязь между цветами и уважением по сей день остается для Серёжи загадкой. За три года многое поменялось, но не это — Олег делает вид, что все эти розовые сопли не для него и не про него. Олег целует его так, что захватывает дух. Олег любит его так, как никто никогда не сумеет. Олегу девятнадцать, и послезавтра его призывают в армию. Они лежат, прикрывшись простыней, сплетенные, как клубок змей. Серёже хочется выжать из оставшегося времени всё по максимуму: он прогуливает универ, и всю неделю они выбираются из кровати только чтобы погулять по красивым местам родного Питера. Конечно, Серёже не нравится вся эта затея с армией, но Олег — не собачка на привязи, хочет саморазвиваться — пусть саморазвивается, пока сам не поймет, какая это параша. Волков, словно услышав его мысли, сцеловывает морщинку между бровей хмурящегося Серёжи, и тому вдруг приходят в голову строчки: — Давай закроем все двери, сделаем вид, что нас нет, и в нашей грязной постели зароемся в простыне, стараясь не слушать как маршируют дожди, как умирают снаружи, и круглосуточно кто-то пиздит со всех экранов страны! * — Твой любимый остросоциальный панк-рок, да? — снисходительно улыбается Олег. — Не всем же Арию слушать. Серёжа щурится, потягивается, щекочет теплый бок Олега, забравшись под простыню. Тело понемногу наливается тяжестью, в паху — приятным зудом теплое, тоскующее. Пока он не уехал, нужно испробовать всё. Натрахаться так, чтобы вспоминать месяцами — после. — Третий раз сможешь? Или всё, Волче, старость подкрадывается? — Мы, вообще-то ровесники, — Олег одним точным плавным движением разворачивает его на спину, кусает за плечо. Серёжа для приличия ойкает, но это совсем не больно. Олег, как игривый пес, куснул — и смотрит. Похвали меня. Погладь по голове. Разум тянется к Олегу, губами — в губы, прядка волос щекочет щеку. Уговаривать его не нужно: Волче вплетает пальцы в его волосы, опирается на локоть, передвигается, чтобы Серёжу не придавить. Как же будет не хватать этого — ласкового скольжения губ, его рук на Серёжином теле… — Как хочешь в этот раз? — спрашивает Олег, спускаясь короткими поцелуями к шее и плечу. — Так же, — улыбается Серёжа. — Как же еще? Он разводит ноги, чувствует под собой мокрое пятнышко спермы с прошлого раза. Олег тянется за смазкой, но Серёжа перехватывает его руку и подносит к уже готовому, растянутому входу. — Не добавляй, попробуй сам, — понизив голос, просит Разум. — Теперь я приму тебя легко. Пунцовый от смущения, Олег делает, что сказано. Три пальца легко находят простату, и Серёжу прошивает короткой вспышкой удовольствия, но этого мало, слишком мало. — Так хорошо? — Да, но членом будет еще лучше, — Серёжа тянет Олега на себя, целует, а потом отпускает, чтобы тот мог пристроиться горячей головкой ко входу. По оставшейся смазке и сперме Олег проникает внутрь, всё равно плавно и бережно, хотя на третий раз он мог бы не осторожничать. Волков жмурит глаза, сводит брови в выражении блаженства, дыхание у него сбивается. — Нравится? — усмехается Серёжа. Тот кивает, но ничего не говорит. В этом и проблема: Серёжа с удовольствием бы послушал приятные вещи про себя и свое тело, но Олег не умеет в грязные разговорчики. Стесняется, как будто им снова по шестнадцать. — Можешь, не знаю, грубее? — Быстрее? — Олег с готовностью ускоряется. Поза хорошая, Серёже кажется, что он даже сможет кончить, не касаясь члена, но у них осталось так мало времени, а он хотел немного другого. — Не совсем. Ну, можешь, например, ударить меня? В ответ Олег хлопает глазами, как олень, застигнутый светом фар. — Но тебе же больно будет. Серёжа не бросается объяснять, что да, но в этом и прикол. Он видит, что даже если Олег согласится, он будет делать это через силу, так неправильно. И, ладно, всегда есть порнография определенной направленности: в отсутствие Олега у Серёжи будет время изучить материал подробнее. И всё-же, последняя попытка: — А обозвать как-нибудь? Сказать что-то грязное, пошлое — можешь? — А не обидно будет? Ну, в «Радуге» я за оскорбления в твой адрес морды бил. — Помню, да, — Серёжа улыбается и приподнимает голову, чтобы поцеловать Олега. — Иди сюда, Волче, мой защитник. Он не расстроен, он, напротив, стал счастливее, вспомнив об этом. Осознав в очередной раз, как сильно Олег его любит — так, что даже на желанную грубость не способен. Это мило, черт возьми, очень мило. Серёжа обхватывает его руками и перекатывает их двоих на кровати, забирается сверху, сбросив простыню. — Ну я могу попробовать, если ты так сильно хочешь, но это правда как-то… — Забудь, — просит Серёжа, направляя в себя член. — Я просто беснуюсь перед твои отъездом. Мы никогда так надолго не расставались. — Это всего год. Ты с головой уйдешь в учебу, даже не заметишь, — спокойно повторяет Олег старые тезисы, и Серёжа целует его, чтобы не слышать это снова и не расстраиваться. Темп теперь контролирует Разум, он сидит на Олеге верхом, крупный член движется внутри правильно и глубоко. Стоны сами срываются с губ, Олег сжимает его бедра ладонями, помогает двигаться. Время размазывается растопленным маслом: есть только он, Олег и то, как хорошо им вместе.***Сейчас***
Первое, что кажется Дракону удивительным — Серёжа не краснеет, когда озвучивает план. План звучит хорошо: выпить вина в его кабинете после работы, поговорить о дальнейшем развитии событий — в присутстсвии Олега, разумеется. Серёжа не краснеет: смотрит колюче, с опаской, голос немного нетвердый. Вадик, конечно, соглашается. Несколько своевольных рыжих прядок падают боссу на лицо, и Дракон думает, можно ли уже заправить волосы ему за ухо, или еще рано. Ждать он никогда не умел: Вадим тянет ладонь к Серёже, очень медленно, но с вызовом во взгляде, заправляет золотисто-рыжую прядку ему за ухо, чуть касается пальцами тонкой кожи между изгибом скул и ушной раковиной. Серёжа шумно сглатывает, но за нарушение личных границ не выговаривает. Вечером в кабинете Разумовского все трое честно пытаются поговорить, как взрослые: разливают по бокалам красное сухое вино, рассаживаются на диване вокруг кофейного столика с сырной тарелкой. Они успевают обсудить взаимную симпатию, и то, что Серёжа с Олегом не будут друг друга ревновать — на этот раз. Дракон немного выпадает из разговора — прямо перед ним нарезан жутко вонючий сыр с плесенью, запах отвлекает — он задумывается, как избавиться от этого гастрономического чудища, и пропускает какую-то важную деталь из диалога, потому что Олег с Серёжей замолкают и смотрят на него с вопросительным ожиданием. — Эм, что? — Мы спросили, когда ты последний раз делал тесты на ЗППП? — повторяет Олег. — Недавно, перед приемом на работу, но презики я тоже взял. А мы можем уйти куда-то? Тут такой духан, как будто Поварёшкин свои носки трехнедельные разбросал, — Дракон с опаской кивает на сыр, чем разбавляет общую серьёзность. Серёжа залпом допивает свое вино, собирается встать. Олег тоже. Дракон следит за ними обоими, в голове бьется навязчивая мысль, что это первоапрельский розыгрыш. Если они сейчас посмеются над ним и уйдут вдвоем — что ж, сами виноваты, останутся без классного перепихона. Дракон уже не в том возрасте, чтобы опасаться быть отвергнутым. Он ненавидит, когда приключение на одну ночь перерастает во что-то большее, а если как с Алтаном: ничего не было, но в груди уже прорастает колючий терновник — о, это он ненавидит еще сильнее. Собственные сомнения кажутся Дракону позорным признаком слабости. Что за глупость? Он хочет Олега. Хочет Серёжу. Отлично понимает, как именно их хочет. Подозревает — сильно подозревает, на грани тайного знания — чего именно каждому из них не хватает в постели. * Олегу казалось, что всё будет проще. Он думал, поскольку они с Серёжей — слаженный организм, много лет знают друг друга до последней родинки, это Дракону придется постараться, чтобы влиться. Что только Дракону придется преодолевать неловкость первого впечатления. В реальности Олег понимает, что ошибся. Он видит это в деревянных, скованных движениях Серёжи, в осторожном взгляде, который кидает на него Дракон. Их с Вадимом прошлое тоже ничего не значит. Двое партнеров и их подчиненный выходят из кабинета, а в спальню заходят уже трое незнакомцев. Серёжа ставит пустой бокал на тумбочку, расправляет плечи. Олег видит в синих глазах напротив отражение собственного замешательства — в равной степени хочется отмотать всё назад, потому что — боже, ну разве ему плохо с Серёжей? Очень хорошо, лучше не бывает. Но Олег помнит Дракона, помнит, как был влюблен в него, и помнит, как его размазывало от тихого хриплого голоса на ухо в темноте палатки. На языке вертится вопрос, всё ли в порядке, но Серёжа — взрослый мальчик, они говорили об этом, они оба согласились, с энтузиазмом даже. Это не измена — напоминает он себе. С кем-то другим, возможно, была бы, но это — Вадик. Всё, что Олег должен делать — приглядывать, чтобы Вад не пережестил, задвинуть ревность подальше и постараться самому получить удовольствие. Насчет последнего сомнений нет — в памяти еще живы их с Вадиком приключения посреди пустыни. — Вот это у вас траходром! — восхищается Вадим, завидев кровать. — Да тут человек пять ляжет! — Амбициозно. Но мы пока ограничимся тобой, — парирует Олег. Серёжа улыбается уголком губ на прозвучавший ответ; он прямой, как струна, не знает, куда деть руки. Олегу проще. У него всё еще повязка с гипсом, а во второй руке — бокал вина. — Разумный выбор, — скалится Дракон. — Разве вы найдете кого-то лучше, чем идеал? Он забирает вино из рук Олега, тянет его за собой, вплотную придвигается к Серёже. Олег видит, как поменялся его взгляд и осанка — вот тот Дракон, который парой слов мог превратить молодого Волкова в скулящее, распаленное существо, не осознающее ничего вокруг, вот только сейчас его взгляд направлен на Серёжу. Дракон приподнимает голову Серёжи за подбородок, изучает пару секунд, большим пальцем проводит по нижней губе. Серёжа податливо приоткрывает рот, прикрывает глаза, выпрашивая поцелуй, но Дракон не торопится. Он ведет ладонями по скулам, подбородку и шее Серёжи — так скульптор твердой рукой стирает с мокрой глины собственные отпечатки, сглаживает линии. — Хорошенький, правда? — Дракон смотрит на Олега поверх Серёжиной головы. Разумовский тянется вперед, за поцелуем, но Вадим сгребает его волосы в кулаке у корней, останавливает. — Не заслужил еще. Жди, пока разрешу. Олег не знает, в какую игру играет Вадик, но видеть Серёжу и не поцеловать его — глупость, на которую он сам не способен. Волков чуть разворачивает его к себе и целует. Серёжа отвечает, одной рукой приобнимая Вадима за шею. Олег забывается в привычном мягком скольжении губ и языка, в терпком привкусе вина, которое только что пил Серёжа. Прохладная узкая ладонь лежит у него на щеке, и ничего больше не имеет значение. Дракон отстраняет Серёжу от Олега за волосы, тянет его вниз. — Полизались и хватит, — щурится он, — этот ротик способен на гораздо большее, правда? Серёжа моргает, облизывает губы, а Дракон давит ему на плечи другой рукой, ставит на колени. Так быстро и плавно, что ни Олег, ни Серёжа не успевают возмутиться. Олег, правда, не уверен, что хочет возмущаться. — Вот так-то лучше. Сейчас будешь нас с Поварёшкиным обслуживать, — обещает Дракон с голодным потемневшим взглядом. — Будешь-будешь, не смотри так. На светло-серой радужке ярко выделяются расширенные зрачки, Олега прошивает мурашками по спине и ногам. Серёжа обиженным не выглядит: он хлопает ресницами, глядя на них снизу вверх, взгляд поплывший и томный, как будто в его вине было что-то покрепче обычного алкоголя. Дракон давит Серёже на затылок, прижимая щекой к своей ширинке, а сам целует Олега — напористо, мокро, сминает его губы своими. Вкус табака всё тот же — должно быть, Дракон курит ту же марку, что и много лет назад. Отстранившись, улыбается искренне и, к удивлению Олега, очень ласково. — Волчок… Теперь не нужно ни перед кем держать лицо, правда? Прекращай всё контролировать, лады? Никто твое золотце не обидит — ну, разве немного, для остроты. Вадим склоняет голову, выразительно кивает на свой стояк, и Серёжа, считав его приказ без слов, расстегивает джинсы и вытаскивает возбужденный член. Олег смотрит на них со стороны, зачарованный открывшейся картиной. Размер у Дракона более, чем внушительный, а в тонкой руке Серёжи разница особенно четко бросается в глаза. — Давай, лапуля, постарайся, чтобы мне понравилось, — Дракон давит Серёже на макушку, а другой рукой притягивает голову Олега к себе и снова целует. С этого ракурса Волков не видит Серёжу, но ему не нужно видеть, чтобы знать, что там происходит. Он может представить всё по щелчку пальцев, просто прикрыв глаза. Серёжа берет в рот сначала только головку, посасывает и щекочет языком уздечку, потом широко и мокро лижет ствол. Дракон дышит шумно, отрывистыми движениями расстегивает на Олеге пиджак, скидывает с себя куртку и ботинки. Отрывается, чтобы глотнуть воздуха и раздеться полностью, а потом целует снова, неожиданно нежно и медленно. Запускает руки под олеговый бадлон, ладони путешествуют от пояса к лопаткам, груди, натыкаются на шрам — тот, который Олег получил уже после их интрижки. Внизу слышны тихие стоны и мокрые звуки — Серёжа старается, прикрыв глаза от усердия, насаживается ртом и помогает себе рукой. Вид у него совершенно развратный: щеки пылают, как в лихорадке, веснушек не различить, на губах и подбородке блестит слюна, глаза шальные. — Ты что, рыжуль, забыл про своего Волчика, а? — Дракон хлопает Серёжу по щеке. — Ему тоже нужно твое внимание. Подрочи ему хорошенько, давай. Серёжа с нажимом проводит ладонью там, где надо. Брюки на Олеге давно топорщатся, и когда Серёжа наконец расстегивает его ширинку, сдержать облегченный стон невозможно. Дракон ловит этот стон, пьет его изо рта у Олега, целует с жадностью. Голова у Волкова идет кругом: Серёжа, смочив слюной ладонь, ласкает его так, как умеет только он, а Вадим превращает всё его тело в трясущееся желе. — Многозадачность — точно не ваша сильная черта, Сергей Викторович, — хмыкает Дракон. — Я разрешал прекратить сосать? Давал такой приказ? Серёжа смотрит на него, осуждающе закатывает глаза. — Придется вплотную заняться воспитанием твоего золотца, Волчок, сам видишь. Распустил ты его. Вадим спускает брюки Олега вниз, подталкивает его к кровати, сажает у изголовья. Серёжа, не дожидаясь просьбы, помогает снять бадлон, не потревожив больную руку. Его раскрасневшееся лицо так близко, что Олег не удерживается — целует Серёжу, притягивает себе на колени, слизывает с языка солоноватый вкус Дракона. Вадик прижимается к Серёже сзади, трется стояком об его задницу, целует-кусает в изгиб шеи, ставит там круглый и яркий засос, а потом перехватывает под грудью одной рукой и легко, как куклу, оттаскивает на середину кровати. — Теперь раком, рыжуль, вставай. К Волчику лицом, можешь у него пососать, а я займусь чем поинтереснее. — Презерватив, — напоминает Олег. Он хочет напомнить и про смазку, но Серёжа именно в этот момент опирается на локти, щекочет мягкими волосами его бедро и берет глубоко, до самого горла. Вместо слов у Олега вырывается сдавленный скулеж. Дракон жестом фокусника вытаскивает из-за уха квадратик презерватива — его там точно не было раньше, Олег бы заметил. Шуршит фольгой, чтобы оба услышали, и откладывает. — Коленки шире, спинку прогни. Как кошечка, — свой приказ Вадим сопровождает звонким шлепком по Серёжиной ягодице. Тот недовольно урчит, и Олег чувствует вибрацию его горла членом. Он тянется к голове Серёжи здоровой рукой, убирает за ухо упавшую ему на глаза челку. — Я вижу, что ты ленишься, рыжуль, — Вадим шлепает его еще раз, а потом достает откуда-то упаковку смазки — тоже, наверное, наколдовал, фокусник комнатный. — Олежа у тебя джентельмен, за волосы тебя не потаскает, так что ты уж сам постарайся. А то придется мне. Серёжа откидывает волосы назад, насаживается глубже, чем до этого, давится, потому что Дракон, заговорщически подмигнув Олегу, устраивается сзади Серёжи и пихает в него палец. — Ровно стой, не вертись! Еще два шлепка, один за другим, как выстрел и отдача. — Спинку выгни, покажи, какой ты там красивый. Как сильно хочешь в себя мой член. Дыхание у Серёжи сбивается. Он честно старается не терять ритм, но Дракон растягивает его быстро и без лишней осторожности. Почти сразу один палец превращается в два, Серёжа цепляется за бедра Олега, хватает ртом воздух. — Вадь, — предупреждающим тоном начинает Олег. — Чего? — Полегче. — Правда? — Вадик кладет руки Серёже на талию и сжимает, скользит к бедрам. — Разве твоему золотцу не нравится? Посмотри, как течет, всю постель придется менять. Серёжа краснеет еще сильнее, и Олег признает за Драконом правоту — у Серёжи стоит каменно, с головки капает естественная смазка, и спасать его не надо. На трех пальцах он выпускает член Олега изо рта и звонко, жалобно стонет, не забывая подмахивать размашистым движениям Дракона. — Что за дела, золотце? — спрашивает Вадим, заметив это. — Разве Олег уже кончил? Мне взять ремень и отшлепать тебя, чтобы ты научился слушать мои приказы? Дракон насаживает его до костяшек, пальцы входят свободно, а Олег давит в себе животный порыв забрать Серёжу себе, только себе, как было раньше. Видеть его, стонущего и распаленного чужими руками, неожиданно сложнее, чем он ожидал. Приступ ревности не такой сильный, чтобы всё остановить и страдать, но ему сейчас нужен не минет, а Серёжа в целом. Его запах, его лицо, вкус его кожи. Олег сползает немного вниз на подушках, опирается на локти и тянет Серёжу к себе. — Хорошо, можно и так, — Дракон шуршит фольгой от презерватива, отбрасывает тюбик смазки на край кровати и двумя руками фиксирует бедра Серёжи, заставляя его прогнуться в спине. Грудью тот укладывается прямо на Олега, лицом к лицу. Привычная теплая тяжесть заземляет, успокаивает внутри Олега то, что рычит и беснуется — моё, моё! Серёжа смотрит на него, не мигая — глаза мокрые, но слез нет, зрачки затопили синюю радужку. Олег кладет здоровую руку ему на спину, поглаживает острые лопатки, в голове — блаженная пустота. Обняв его в ответ обеими руками, Серёжа приоткрывает рот, но не целует, касается кончиком носа щеки, дышит жарко, щекочет шею растрепавшимися волосами. — Олеж, — его голос чуть хрипловатый, но интонация всё такая же нежная, полная эмоций; у Олега в глазах щиплет, и он тянется за поцелуем, чтобы скрыть это. — А теперь держись, лапуля, — говорит Дракон и толкается бедрами вперед. Олег со своего места не видит самого действа, но чувствует толчок и видит лицо Серёжи — это отчего-то еще лучше, чем самая откровенная порнографическая картинка в самом лучшем качестве из возможных. Серёжа стонет прямо в губы Олегу, судорожно стискивает пальцы у него на здоровом плече и на простыни. — Не привык к такому размеру, а? — усмехается Дракон. — Или не привык, что кто-то не будет с тебя пылинки сдувать, как Олежка? Я вот не буду. Выдеру так, как захочу, а если будешь хорошо себя вести — разрешу кончить. Дракон держит обещание: он движется размашисто и грубо, сразу набирает приличный темп. От мощных толчков потряхивает и Олега, Серёжа лежит на нем восхитительно-расхристанный, податливый, стонет и вскрикивает, когда Дракон толкается особенно глубоко. Олег просовывает руку между телами и обхватывает Серёжин член — он возбужден так, что это, наверное, больно. Сейчас станет получше. Олег знает, какой темп Серёжин любимый, и знает, что тот уже на грани. — Хорошенький, — хрипло шепчет Дракон. — Сразу это понял, как увидел. Знал, как ты будешь подо мной кричать. Знал, что тебя надо просто трахнуть нормально, разложить задницей вверх и выебать, и вся спесь сойдет. Сладкий какой… Слова его производят на Серёжу неизгладимый эффект: он жмурится, скулит, вжимаясь в Олега всем телом, и кончает. Долго, сильно, напрягая каждую мышцу; его дыхание сбивается. Дракон шипит, сцепив зубы, и Олег знает, почему: Серёжа сжимает его в себе, пока волны оргазма, каждая чуть слабее другой, проходят через его тело. Дракон кончает почти сразу за Серёжей — тот приходит в себя долго, лежит у Олега на груди и глубоко дышит, а Олег зачарованно смотрит на Дракона. На капли пота на загорелых висках, на бьющийся сквозь татуировку пульс на шее. На морщинку между бровей и стиснутые челюсти. Кончив, Дракон перекатывает Серёжу на спину, нависает сверху. Убирает прилипшие ко лбу рыжие волосы и целует — жадно, обстоятельно, будто бы дорвавшись до любимой сладости. — Теперь заслужил, золотце. Умничка, хороший наш, Серенький, — Вадим гладит его по щеке, там, где ярче всего горят веснушки, а потом Олег замечает, что щеки у Серёжи мокрые. После оргазма Серёжа мягкий, как пластилин, сонный, распластанный по постели. Олег поворачивается на бок и целует его в плечо. Отгонять Дракона от Серёжи не хочется, он тоже заслужил, но Дракон отстраняется сам: в секунду переключается с Серёжи на Олега, разворачивает его обратно на спину и сползает между ног. — А ты чего молчишь, Олежа, не отсвечиваешь? Думал, я про тебя забуду? Не забуду. Прежней грубости в его голосе нет, вся вышла вместе с оргазмом, а может, он понял, что это заводит только Серёжу, а не Олега. Дракон кладет ладони ему на бедра, держит крепко, берет член в рот — Олег от облегчения стонет, невыносимо хочется кончить, но подгонять Дракона — дело пропащее, он услышит и сделает наоборот. — Мы тогда дурные были оба, — вдруг признается Дракон, остранившись. — Куча дерьма в голове, что у меня, что у тебя. Хуями мерялись. А я потом про тебя думал, Волчок. А теперь вот, смотри, не второй шанс, но что-то похожее, да? Смешно вышло. Отдышавшийся Серёжа приподнимает голову, смотрит на них, зевает — как сонный котенок, умилительный до невозможности. Перекатывается к ним поближе, гладит Дракона по широкой шее и плечам, ведет тонкими пальцами по линиям татуировки, а Олега целует в щеку, висок, уголок рта. Дракон облизывается, надевается ртом на член Олега и больше не болтает. Оргазм настигает Олега внезапно, он даже предупредить Дракона не успевает: его выгибает, придавливает к постели, зудящее тепло волнами расходится по телу. Серёжа целует Дракона, слизывает вкус Олега с его губ. * Серёже кажется, что тот вечер был одноразовым приключением. Наутро он ждет проснувшейся ревности — своей или Олеговой. Не дожидается. А вечером следующего дня они трое снова оказываются в исходной точке: в кабинете Разумовского, с бокалами красного вина, голодные друг до друга. И ещё раз — на следующий день. Серёже кажется, это несерьёзно. А потом у Олега случается тяжелая неделя, болят старые шрамы, он плохо спит и рычит на подчиненных, и Дракон действует решительно: привязывает его за руки к изголовью кровати, вооружается мощным вибратором и выматывает Волкова до состояния нестояния тремя оргазмами подряд — у Серёжи бы так не получилось. Олегу кажется, это всё — для разнообразия в постели. Олегу кажется, старые чувства умерли, и ему слишком хорошо с Серёжей, чтобы думать о ком-то ещё в качестве постоянного партнёра. Олегу кажется, это несерьёзно. А потом он видит, как в один из вечеров измотанный до полумёртвого состояния Дракон заявляется в серёжин кабинет, молча кладёт голову ему на колени — уставший, покорённый, такой огромный рядом с хрупким изгибом серёжиных плеч — и лежит так, а Серёжа молча массирует его голову и гладит хмурящийся лоб, отвлёкшись от своих кодов. Дракону кажется, что его секс с Олегом и Серым — только элемент развлечения, расцвечивающий повседневную жизнь. К тому же, их достаточно просто разгадать: Олегу нужно создать комфортную среду, чтобы тот мог отпустить себя, перестать всё контролировать, отдаться полностью и прислушаться к своему телу. Серёжу, наоборот, нужно продавливать: грубыми словами и приказами, правильно дозированной болью, ощущением власти над ним. Обе стратегии Дракону понятны, обе он выполняет охотно, а взамен получает отличный секс с очень привлекательными мужчинами. Дракону кажется, это несерьёзно. А потом так казаться перестаёт.