утро.

Плотная дымка окутала каждый закоулок города. Именно в это время мир будто бы замирает: загорается свет во всех окнах бесконечных многоэтажек, вдоль широких улиц можно заметить одинокие фонари, которые освещают лишь небольшое пространство вокруг себя. Количество транспорта, который можно заметить в дневном потоке, сокращается в два раза, если не больше, и теперь звуки проезжающих машин можно услышать раз в пять, а то и десять минут. Бесконечное, необъятное небо, похожее на хрустальный шар черного цвета, сегодня выглядит особенно привлекательным. Очень хочется поймать, не упустить этот неуловимый, по своей сути, момент ночи. Когда звёзды становятся похожими на сотни бусинок, рассыпанных по черному кафелю. В них хочется всматриваться, хочется посчитать и заметить особенность каждой. Пока вокруг стоит абсолютная тишина, на неприглядной, узкой улочке можно заметить двух подростков, говорящих не слишком громко вслух, которые ещё и слегка пошатываются. Главным символом этой ночи для них становятся сцепленные вместе руки и бутылка какого-то недорогого, но в целом, неплохого вина. Именно сегодня, в последний день пребывания в квартире Мильковского, ему пришла в голову отличная идея, в виде длительной прогулки по всему городу. Такое происходило довольно часто, поэтому Лёша перестал даже удивляться. Женя снова рассказывает что-то философское, и почему-то именно в таком состоянии он любит рассуждать в неограниченных объемах. Он смешно жестикулирует, иногда забывает, путает какие-то слова или их значения, но Лёше хочется его слушать даже сейчас. Барабанщик иногда вставляет свои реплики, чем подогревает интерес парня и побуждает на рассказ каких-то новых тем. Мильковский кидает взгляды на своего барабанщика, и он выглядит настолько нереальным и хрупким, что кажется, ещё пару секунд, и он растворится в атмосфере ночи. Хочется прижать его к себе как можно крепче, чтобы у него точно не было возможности сбежать, но Женя лишь задумчиво идёт рядом, боясь своих внутренних порывов. Мильковский слишком часто за вечер произносит фразу «Мы подозрительно мудрые для молодых», причем с самым серьезным видом, и Бочкарёву становится с этого невероятно смешно, и бедному пареньку приходится сдерживать свои смешки где-то в стороне, дабы не обидеть парня. Женя любезно отдает свою толстовку младшему, когда видит, что тот начинает дрожать и чувствует невероятно холодную ладонь барабанщика у себя на шее, отказываясь принимать обратно её, и бежит дальше на несколько шагов вперёд, чтобы Лёшка не смог накинуть вещь на плечи хозяина. Бочарик рассказывает что-то сумбурно, об учебе, о том, что он еле как успевает заниматься своими привычными делами, помимо обучения, об отношениях с мамой. – По-моему, я твоей матери совсем не нравлюсь. – произносит наконец Женя, прерывая парня. Женщина и вправду кидала весьма часто недовольные взгляды на блондина, что стремительно направлялся из коридора в комнату ее сына. Оповещения Лёши о том, что это одноклассник пришел помочь с проектом по какому-то предмету, хоть и самую малость, но успокаивали женщину. До дома барабанщика остаётся совсем немного, поэтому Женя твердо решил провести его до дома, чтобы убедиться, что тот добрался целым и невредимым. – Хорошо, что окна в другую сторону. Если нас кто-то увидит, попадет поровну. – произносит негромко Лёша, оглядываясь по сторонам. – Засосы не забудь замаскировать, не сдавай меня. – заливается смехом Мильковский, из-за чего ему прилетает лёгкий удар куда-то в районе плеча. Блондин обнимает последний раз Бочкарёва возле лифта, шепча о том, чтобы он придумал отмазку, где же парнишка находился все эти четыре дня. – Лёш, это не первое, и уж точно не последнее утро, которое я тебе подарю. – улыбается как-то тепло, по-своему Мильковский, отчего хочется моментально стиснуть его до хруста. От любви, конечно. – Я обещаю! Последние слова, которые парнишка успевает произнести на прощание, и Женя ободрительной походкой спускается по ступенькам в такой знакомый, изученный совместно с барабанщиком, двор. В голове лишь вертятся мысли о сожалении, что их время так быстро истекло. Женя не знает, когда он точно увидится с Лёшей в следующий раз, но точно осознаёт, что сделает все возможное, чтоб попасть к нему домой, в случае наказания. Домой Мильковский направляется неспешно; на улице уже совсем светло. На лице играет широкая улыбка, и ему кажется, что шире уже некуда. Воспоминания ещё вроде не прошедшей ночи щекочат сознание, будто лёгкое пёрышко, отчего хочется улыбаться без остановки, как дурачку. Улицы совсем пустые, не видно даже ни одного дворника, что обычно начинает мести улицы в полной тишине. Блондин и сам не раз просыпался от этого надоедливого звука. Женя обращает взгляд на горизонт, что возбуждённо порозовел, пока в руке дымится недавно подожженная сигарета. Начинают проявляться розовые, местами малиновые и голубые цвета. Мильковский готов поклясться, если бы он только умел рисовать, то прямо бы на этом месте сел бы с холстом и масляными красками, чтобы запечатлеть этот момент навсегда не только в памяти, но и ещё на чем-то. До носа долетают ароматы недавно расцветшей ранней вишни и сирени, что находится у подъезда Бочкарёва целыми кустами. Хочется вдыхать этот мягкий и приятный аромат до тех пор, пока в груди не начнет печь от приторной сладости. Рассуждения прерывает холод, что успел пробраться на все открытые участки его кожи. Стоять в одной белой майке, что просторно развивается от лёгкого ветра, в начале мая, звучит как не самая лучшая идея, но точно не для Жени. Музыкант докуривает сигарету несмотря ни на что, и, закидывая бычок в урну, продолжает свой путь. В голове лишь мысль о том, что если замёрз – значит все таки протрезвел, что не может не радовать. В огромных дворах, на территории которых можно запросто потеряться, Женя видит лишь окружающие его многоэтажки, детские площадки, уже давно не новые автомобили. Почему-то именно сейчас парень задумывается о том, сколько же поездок на отдых или каких-то важных мероприятий было на них произведено. Высокие деревья, что уже успели вырасти в несколько раз выше домов, прикрывают крыши, словно пляжные зонтики туристов. Множество тополей создают приятный шум, который ассоциируется у Мильковского исключительно с родным городом. Женя проходит мимо очередных аллей, и уже даже не засматривается; он довольный, но изрядно помятый. Сейчас ему поскорее хочется дойти в родную квартиру и, наконец, выспаться. Когда виднеются гаражи, парень понимает, до дома считанные шаги. Лифт Женя не использует, так как знает: в свои несколько шагов он окажется на нужном этаже, в то время как лифт только спустится на первый этаж с двенадцатого. Находит в кармане заезженные ключи с брелком, что подарил ему Лёша, и открывает дверь. У входа лежит аккуратно сложенная обувь, а значит мама уже успела вернуться из командировки. – Женя, ты где был? – доносится мягкий и обеспокоенный голос с кухни. – Извини, я устал очень, побеседуем потом? Я спать. – кивает Мильковский в сторону своей комнаты и не дожидаясь ответа, направляется в помещение. Уже почти засыпая, укатанный в мягкое одеяло Женя шепчет про себя: «Это не первое и не последнее утро...»