Delusion

Хёнджин нестабилен. Эмоционально неуравновешен и необъяснимо раним. В одну секунду он запрокидывает голову и звонко смеется вместе с ребятами над какой-то безобидной шуткой, а в другую уже навзрыд воет и обливается горькими слезами, закрываясь руками ото всех, будто злостные комментарии были о нем лично. Хёнджин противоречив. Пугающе резок и физически непредсказуем. Он бьет наотмашь ладонью по крепким плечам и бедрам товарищей без повода, веселья ради, но не позволяет в ответ себя и пальцем тронуть, из раза в раз причитая, что ненавидит излишнюю близость и телесный контакт. Хёнджин неустойчив. Опрометчиво самоуверен и по-детски наивен. Он думает, что за пределами четырех стен его комнаты в общежитии никто не слышит его очередные приступы. Верит, что остальные не знают, что его нахлынувшее вдохновение - новая стадия отложенной прежде истерики. Хёнджин растерян. Легко уязвим и опасно беспомощен. Он любит всем сердцем каждого из оставшихся семерых, но лишь одному может безгранично довериться - доверить самого себя, в каком бы бессознательно разбитом состоянии не был. Хёнджин и сам при всем желании не вспомнит, когда именно и каким невероятным образом нашел спасение в пленительных объятиях Кристофера. Извечно понимающего, принимающего, поддерживающего - готового целовать безустанно нежно хоть весь день напролет мокрые щеки, готового целовать обжигающе горячо хоть всю ночь напролет мокрые ключицы. Хёнджин не вспомнит, но Крис терпеливо повторит еще раз - не бойся, я рядом, я всегда буду здесь, когда ты будешь нуждаться во мне… Повторит шепотом, успокоит теплыми поглаживаниями, убаюкает своим мерным дыханием и глухим стуком сердца в груди. Повторит утробным рыком, усмирит крепкой хваткой рук на шее и запястьях, выбьет всю дурь рваными глубокими толчками до хлестких шлепков обнаженных тел. Хёнджин ненавидит чужие касания, но это не относится к ощущению близости к Крису - близости с ним. Ненавидит чужие печальные вздохи и слова поддержки, но это не касается бархатного голоса Криса, что всегда находит нужные формулировки, чтобы отвлечь. На любое психованное - я просто ужасен, я полный урод, что снаружи, что внутри! - он бормочет ласковую ерунду - твой носик сегодня блестит от лучей солнца, и я вижу блики в черной пелене твоих прекрасных глаз… На любое истеричное - я устал, я больше не могу, я не хочу, - с опасной улыбкой сокровенно шепчет - еще только одно слово, Хван, и я найду, чем заткнуть твой блядский рот… Хёнджин растерян и не понимает сам, что ожидать от себя уже в следующую секунду, зато это знает Кристофер, из раза в раз подбирая нужную реакцию на поведение младшего. И уже через четверть минуты от вспыхнувшего пожара необузданной паники Джинни, как правило, не остается и следа - Бан гасит ее собой безотлагательно, бесстрашно, безвозмездно и… Без каких-либо будущих оправданий и объяснений друг перед другом. Они ведь даже не пара, даже ни разу не говорили об этом напрямую - Хёнджин уверен, что не выдержит серьезных бесед на тему происходящего между ними, а Крис и не настаивает. Словно по щелчку пальцев выключает в себе тумблер режима хванового успокоительного и молниеносно превращается просто в хёна - лидера их группы - которому как будто бы и дела нет до жизни младшего. Но то лишь до следующей волны привычной истерики…

* * *

Хёнджин снова был на грани и последствий от содеянного даже не осознавал - разорванный на десятки неровных, неравных кусков холст перед ним от бесчисленного количества ударов раскрытыми ножницами лишь смутно напоминал собой картину, что прежде Хван так сильно любил и берег. Он рисовал ее для Ликси, чтобы подарить в следующие же выходные, но потом решил подправить тон недостаточно блестящего атласа на подложке натюрморта из персиков, прежде чем что-то пошло не так… Теперь открытые краски и испачканные кисти были разбросаны по полу, перемешаны с упавшим с кровати постельным бельем и одеждой босыми замерзшими ногами в порыве негодования и истоптаны до боли в пятках. Теперь руки, вымазанные в потеках крови от свежего пореза, втирали примесь слез и косметики в нежные щеки и глаза вместо того, чтобы наглухо припечатать собственные опухшие губы, не позволяя вырваться наружу истошному крику прямиком из груди. - Эй, Хёнджин, что такое?! Что случилось? - едва ли донеслись до сознания встревоженные, испуганные голоса влетевших в комнату Хана и Со. Чужие руки хаотично пытались убрать ворох беспорядка, пытались осмотреть его самого - Хван дергался, вырывался и кричал еще громче. Он уже начал задыхаться от спазмирующих рыданий, что скрутили внутренности в узел. Ему самому стало нестерпимо страшно - почему здесь они - где же Крис - и едва ли Джин смог бы осознанно припомнить, что старший планировал дольше задержаться в студии и еще не успел вернуться. Воспаленный мозг подкидывал вновь и вновь лишь одну мысль - этот раз точно станет последним. Хёнджин не выдержит, не справится сам - он уже забыл, какого это - страдать до тех пор, пока сознание не покинет его и не утянет в сон. - Оба вышли и закрыли дверь, - оглушил всех троих рык Бана. Он все еще был в верхней одежде и обуви, все еще загнанно дышал - услышал этот крик еще на подходе к квартире и долго не мог справиться с нервным тремором в попытке попасть ключами в дверную скважину. Испугался, что в этот раз не успеет и не сможет помочь. Джисон и Чанбин чужое время пустыми разговорами больше не занимали. Поначалу всей этой истории пытались, конечно, разобраться, как-то посодействовать… И сейчас переживали, но теперь и к Хвану подходить боялись, и к Бану. Наученные горьким опытом они выскочили из общежития фактически в домашних вещах и пуховиках сверху - план переждать в кофейне рядом стал почти их еженедельной рутиной. - Дай руку, - Кристофер был строг и суров, протягивал свою ладонь навстречу настойчиво и смотрел в упор. Хёнджин скулил на пару октав ниже, пытался заглушить собственный голос, на секунду теряясь от услышанного приказа, но с места не сдвинулся. Так и стоял в эпицентре своего нового шедевра - своей новой глупой выходки. - Мне еще раз повторить?! - Крис повысил тон на уровень Хвана, перекрыв собой его надрывное рыдание. За чужими окровавленными пальцами, что невесомо, неуверенно касались дрожащих губ, следил вместе с тем почти не моргая и не дыша. Оценить рационально обстановку получалось плохо - он еще не до конца был уверен, стоило ли сегодня быть грубым с младшим или же можно было рискнуть притянуть его к себе для мягких объятий. - Я боюсь… - все же подал признаки остатков сознания Хёнджин, жмурясь и захлебываясь в новой волне собственной растерянности. Он, как всегда, был невыносимо противоречив. Благо, что Крис знал - каждое слово Хвана, даже вот такое на первый взгляд брошенное необдуманно - прямой ключ к решению сегодняшней загадки. - Ты боишься, что я буду ругаться?! - продолжил в заданном настроении Кристофер, медленно подходя ближе и наблюдая за поведением Джина. Тот дернулся в порыве сделать шаг назад, но предательски помешал торец кровати, упершийся в ноги. Пальчик с ранкой тут же спрятал во рту, скользнув по нему языком и болезненно сощурившись. Запоздало закивал мелко и часто, шумно сглатывая. - Правильно. Буду, - почти угрожал Бан, приподняв бровь в жесте пренебрежительного удивления. Неспешно расстегнул куртку и стянул устало с плеч, бросив там же на пол и сделав еще шаг в сторону уже сжавшегося всем телом, но уже почти не плачущего Хвана. - Я не знаю, как это вышло… Правда, я… - Хёнджин все же с громким чмоком вытащил палец и посмотрел на него сам с нескрываемым огорчением. Перевел взгляд на картину - на ее остатки - и проследил с опаской за тем, как Крис коснулся рукой угла деревянной рамы и крепко сжал чуть не до хруста. Хван успел зажмуриться, прежде чем холст упал с резким звуком на пол ему в ноги. - Я разочарован. - Выдохнул звучно, хрипло Бан, возвратив свое внимание притихшему младшему. Посмотрел пристально долго в глаза, склонив голову вбок, подошел еще ближе - фактически на расстояние метра - и остановился там, будто бы равнодушно убрав руки в карманы джинс. Все, больше он не сделает ничего до следующего сигнала. - Мной?.. - Хёнджин шмыгнул носом и поджал губы. Ему важно было узнать конкретнее - говорил ли старший о картине, о порезе ножницами, о беспорядке или о его очередном поведении? Может быть, он имел ввиду все вместе? Может быть, куда больше его злил один лишь факт расстояния между ними?.. Хван не знал, но все же робко переступил голой стопой на полшага вперед. - Ты же боишься меня, - усмехнулся Кристофер, пресекая его попытку сближения. Ровно на столько же сдвинулся обратно назад и недовольно прищурился, все еще не сводя взгляда с губ напротив. До того момента он и не заметил, что они были искусаны до остервенения. А потекшая подводка… Жаль, что он утром не заглянул к Джинни, прежде чем уйти в студию. Хёнджин то ли обиженно, то ли виновато склонил голову и неуверенно протянул раненую руку к старшему - пусть и с опозданием, но уже хотя бы с большим пониманием он решил выполнить просьбу Бана. И едва ли Хван успел бы среагировать, когда почувствовал цепкую и до боли сильную хватку на запястье, потому уже в следующее мгновение безвольной куклой сначала ударился об Криса, а после осел коленями на пол. Старший посмотрел на него сверху вниз практически со злостью, но руки не отпустил - все же медленно скользнул взглядом по пальцам, подмечая две полоски на среднем и подушечке безымянного. Не критично, но после нужно было обработать чем-то более подходящим, чем слюна младшего. - Мне больно… - отозвался едва слышно Джинни, закусив губу и подняв лицо вверх. Свободную руку он положил прежде на бедро Бана больше для опоры, но как только осознал это, сразу стал совсем слегка поглаживать, будто упрашивая снисхождения и хоть капли заботы о себе. - И что, мне нужно пожалеть тебя? - Крис усмехнулся, все же не удержав улыбки от представшей ему картины. Хван вновь закивал, как заведенный, нахмурился и потянулся ближе, поднявшись на коленях. Облизал вскользь вновь свои губы и сам же зашипел от неприятных ощущений - Бан тут же схватил его свободной рукой, впившись пальцами в щеки, центром ладони закрыв рот. Во-первых, чтобы больше так не делал. Во-вторых, чтобы самому это не видеть. - Я не думаю, что ты заслужил. Ты ужасно себя вел сегодня, - Кристофер сжал руку сильнее, почти почувствовал давление на челюсти младшего, но протестующее мычание услышал лишь минутой позже. Хван попытался вырваться - мотнул головой в сторону и назад, выкрутил свое запястье, - но получил лишь еще один рывок ближе и смазанный, но хлесткий удар по щеке. Бан готов был поклясться - младший успел задавить очередной всхлип на подходе, резко распахнув глаза шире, и лишь шумно вдохнул воздух, будто пытаясь поймать его ртом. - Ты не согласен со мной? - Крис хмыкнул вновь и развернул его за подбородок обратно к себе, заставляя смотреть в глаза. Кожа после пощечины совсем едва покраснела, но выглядело это потрясающе красиво - даже выступили крошечные мурашки, а губы задрожали больше прежнего. - Согласен… - на грани хрипа ответил Хёнджин, в противовес сжав плотную ткань джинс старшего пальцами. Он пытался сдержаться, но глаза вновь заволокло слезами - это было уже иное его состояние. После срыва он всегда начинал чувствовать себя разбитым и истощенным, а от осознания подобного начинал расстраиваться по новому кругу. Прижавшись щекой, пылающей от отрезвляющей пощечины, к бедру Бана, Хван зажмурился и заскулил вновь - тихо-тихо, но мелодично. - Тебе сегодня так сильно хотелось поплакать, малыш? Много слезок накопилось за прошедшую неделю, да? - голос Кристофера был обманчиво ласков, зато рука, зарывшаяся в отросшие черные волосы, причиняла весьма ощутимую тянущую боль. Почти нестерпимую боль. Джинни не устоял - завыл громче, разомкнув влажные губы и скользнув ими неосознанно по ткани, прежде чем его все так же с легкостью вздернули с пола за почти онемевшее запястье. - Плакать я еще тебе, может быть, и разрешил бы, но кричать… Некуда выплеснуть нерастраченную энергию? - Банчан выдохнул разом и воздух из легких, и слова из себя. Хёнджина уже неумолимо сильно вело - по глазам можно было отчетливо понять, что он не осознавал собственного состояния, собственных желаний, но язык тела… Когда Хван начинал так крупно дрожать и так часто дышать, то было уже не истерикой, а обычным перевозбуждением на фоне стресса. Крис знал, что не дождется ответа от младшего - не теперь. Но если бы Джинни был способен сейчас предельно ясно выразить собственное негодование, оно несомненно было бы о том, что ему действительно нужен был повод. Повод прокричаться, проплакаться, повод отпустить себя на волю. В этом Бан и видел смысл своего нахождения рядом - вдвоем они умели перевести панические атаки и затяжную депрессию во всего лишь жалкое подобие объяснения настоящим целям - выплеснуть наружу все негативное, что отравляет душу. Вытрясти все плохое, что держит в извечном напряжении тело. - Крис, я… - Хёнджин сам удивился тому, что его вдруг накрыло оглушающим желанием что-то сказать. Что-то попросить… Раньше он просто отдавал себя в руки старшего и отключал мозг от питания с концами - приходил в себя уже лишь утром, бодренький и свеженький. Но сегодня буквально на мгновение он увидел себя будто со стороны - пока неумолимо падал на кровать позади после толчка Чана. Пока его рывком переворачивали на живот и грубо склоняли лицом в ворох одеяла. Что бы Хван не хотел сказать - было уже неважно. Он был безмерно благодарен сложившейся ситуации. Как и всегда. - За каждое слово будешь получать по шлепку. Жалеть не буду, понял? - Кристофер стянул собственное худи через ворот, снял и футболку и выбросил в уже созданную Хваном кучу вещей. Потом он еще заставит его все это убирать, но прежде… Удар широкой ладони по ягодице сквозь ткань одежды был достаточно громким, чтобы скрыть собой глухой вскрик младшего. Бан грубо подтащил Джина к себе, заставив принять коленно-локтевую, и от этого размашистого движения противоположная сторона кровати звучно ударилась об стену. Благо, что в этот раз в соседней комнате не было Хана - достаточно уже ему тоже психику сломали. Хёнджин обвил ослабшими руками облако в виде своего теплого одеяла и лишь на мгновение поднял голову, чтобы посмотреть назад - именно в тот момент Бан отстранился, загремели поочередно ящики тумбы, на матрас рядом упал увесистый флакон водной смазки, узел веревки на домашних штанах младшего поддался умелым пальцам Криса, а мягкая ткань хлопка скользнула по бедрам, остановившись лишь в сгибе колен. Там же оказалось и белье, бесстыдно обнажив не только тело - душу замершего на вдохе Хвана. Он так хотел увидеть больше, но не успел - Банчан неумолимо ткнул его обратно, грубо удержав за затылок, а второй рукой с усилием впился в поджатую ягодицу. Синяки у Джина всегда оставались после подобных сессий, и он, признаться честно, любил потом подолгу рассматривать их, сидя перед зеркалом обнаженным. Кристофер, наверняка, тоже об этом знал. - Теперь можешь плакать, кричать, рычать. Можешь рвать простынь, свою футболку, что угодно. Можешь кусать себя. Но двигаться не смей, - Банчан озвучил вслух все то, что Хёнджин и сам уже успел представить. Жаль только, что нельзя было бить, кусать, царапать его. Если только получилось бы задобрить Криса и совладать с собой, Хван попробовал бы даже, быть может, попросить о подобном в обмен на десяток жгучих шлепков. Если только сумел бы собрать себя воедино после тех ощущений, что с головой накрыли его собой, напрочь вытеснив потерянность и слабость. Обе руки Бана переместились на округлые ягодицы, властно, сильно сжимая и разводя их в стороны, а горячее дыхание опалило нежную кожу у копчика. Обычно старший сначала всегда влажно, тягуче целовал там, прихватывая губами, но в этот раз Джинни даже обиженно шумно выдохнул, когда чужой кончик носа скользнул мимо. А потом его коснулся шершавый, скользкий язык, нещадно дразня, но вместе с тем ощутимо надавливая, и Хван уже громче замычал, жмурясь до черноты перед глазами. Взбудораженное тело будто разом отозвалось волной импульса и шустрыми мурашками до самых кончиков пальцев. Неделей ранее его истерика закончилась всего лишь спешной мастурбацией при помощи руки Банчана, а за две до того они уснули под хныканье младшего вдвоем на диване в гостиной. Если бы Хёнджин знал заранее сегодня, что его ожидает такое, то и расплакался бы, быть может, еще утром. Сорвал бы очередную запись трека трирачи, зато бы поплатился собственным сорванным голосом. Юркий кончик языка теперь безжалостно толкался внутрь, проникая сквозь пульсирующие сжатые мышцы все глубже и глубже, и Хван подавился собственной слюной, пытаясь сглотнуть, когда услышал рваный вздох Криса. Одной рукой он лишь раз огладил бедро младшего, растирая выступившую испарину, прежде чем опустился вниз и на пробу сомкнул пальцы на полувозбужденном члене Джина, медленно лаская. А потом с чмоком отстранился, опустился на колени у кровати, потому что спина и шея устали от такой позы, склонил голову вбок и втянул в рот только лишь покрасневшую головку, плотно сжав губами и ощутимо пососав. Хёнджин крупно вздрогнул и неосознанно выгнулся в спине, еще больше поддаваясь навстречу. Несмотря на то, что он стиснул зубы в тщетной попытке сдержаться, все равно громко заскулил. Банчан был чрезмерно резок и груб, но эти вкрапления ласки просто сносили Хвану крышу - пальцы старшего с нажимом помассировали местечко за мошонкой, аккуратно огладили и слегка сжали яйца, вновь сомкнулись кольцом вокруг ствола, пока язык продолжил ласкать теперь уже чувствительный периметр крайней плоти. Вторая рука по-прежнему безжалостно сжимала ягодицу, вместе с тем удерживая на месте, хотя Джинни и не пытался отстраниться - лишь больше выгибался и жался грудью к матрасу, уже почти до хруста стискивая ткань постельного белья. Когда Крис все же вытащил член изо рта, чтобы полноценно вдохнуть, тот был уже достаточно тверд - выступившую приметную венку Чан даже медленно вылизал от начала до конца, сорвав протяжный хриплый стон с искусанных губ Хвана. А потом и руки, и губы, и язык исчезли. Хёнджина внезапно обдало прохладой в отсутствие горячего дыхания старшего, но все усугубилось в разы, когда ледяная вязкая смазка поползла змейкой прямиком по входу и промежности, заставив задрожать от нестерпимого ощущения. Нет, прежде так Бан никогда не делал - грел ее между пальцами, растирая, чтобы не пугать контрастами, - потому от подобной неожиданности, от длительного выжидания прекращения подобной пытки Джинни не сдержался и зашелся новой волной рваных всхлипов. Это было пугающе, пугающе приятно, но от яркости испытанного Хван забыл, как нужно дышать. - Ты сегодня такой тихий. Все еще продолжаешь давить свои чувства? Хочешь завтра опять сорваться? - Кристофер говорил тихо, откуда-то сверху и будто издали, но Хёнджин мог отчетливо расслышать улыбку в его голосе. Завтра - опять - сорваться..? Может быть, стоило бы рискнуть и попробовать, но выдержал бы Хван это еще раз? Он очень сильно сомневался. Без ответа оставить подобное младший бы не смог - не тогда, когда внутрь проникли сразу два пальца, безжалостно растягивая уже отвыкшие стенки. Было больно, ощутимо сильно пекло и, кажется, даже жгло нежную припухшую кожу мышц. Джинни пытался не концентрироваться, но попросту не мог - сдавленный, но все же слышимо громкий вскрик вырвался из него и даже не столкнулся с плотным одеялом. Хёнджин сам не заметил, как напрягся всем телом, рывком запрокинув голову назад. О, теперь точно можно было бесстыдно расплакаться - Крис специально делал ему больно. Больно и приятно. Это было столь же противоречиво, как и сам Хван. - Вау, такими темпами у нас ничего не получится, малыш. Я порву тебя снова, - Банчан усмехнулся, выскользнув пальцами полностью, чтобы тут же грубо толкнуться вновь. Он даже не пытался пока раздвинуть их - младший сжимался до того сильно, что причинял себе дополнительные неприятные ощущения. То ли от услышанного, то ли от размеренного скольжения - сопротивления внутри, Хёнджин всхлипнул и прикрыл собственной ладошкой свой рот. Это уже походило на игру - чем больше он не будет слушаться, тем сильнее Крис его накажет, тем больше Хван выплачет. Тем больше вероятность вернуться ко второму раунду в ближайшие дни… - Или ты бы этого и хотел?.. - сильная рука Бана наконец отпустила измученную ягодицу, чтобы невесомым касанием пройтись по изящной вытянутой спине, задирая футболку, и, очертив затылок, опуститься дальше и обхватить за шею. Джинни против воли пришлось оторвать пальцы от своих губ, чтобы тут же впиться ими в пальцы старшего. То, с каким нарастающим усилием они сжимались на его горле было одновременно до одури страшно, и до дури возбуждающе. Он и не сразу заметил, что Крис уперся коленом в матрас, нависнув сверху, и, не прекратив настойчивое растягивание младшего, вжался собственным стояком ему в бедро. Терпеть подобную пытку теснотой джинс тоже было отчасти жестоко по отношению к себе… Наверное, они всецело стоили друг друга в части страсти к лишним трудностям. Когда внутри оказался и третий палец, Хёнджин зашипел и несдержанно дернулся, пытаясь отстраниться. Слезы сами по себе текли по щекам и, срываясь с подбородка, частично убегали на руку Бана, частично разбивались об натянутую ткань простыни. Хван метался между желанием зажмуриться и старательно проморгаться - хотелось обернуться и жалобно посмотреть на Криса. Увидеть его настроение и убедиться - он правда злился на него или же это по-прежнему было частью терапии? Он правда планировал сегодня идти до конца или же готов был придушить младшего ровно настолько, что этого могло бы хватить для преждевременной разрядки - Джинни, правда, держался, как мог, но кислорода в легких уже почти не осталось, а с губ теперь срывался лишь невнятный хрип. Еще это будто неприметное - очень ощутимое - потирание члена старшего об уже покрасневшую от жесткой ткани чувствительную кожу ноги… В наказание за вольность Кристофер прекратил движения рукой, что вызывали такую режущую боль при входе, но только лишь для того чтобы со всей силы ударить ладонью по выпяченной вверх попе Хвана. Это будоражащее действо вкупе с ослабшим хватом пальцев на шее привело к отныне неизбежному - Хёнджин успел сделать лишь один жадный вдох, прежде чем содрогнулся всем телом и с оглушающим стоном излился без единого касания к члену. Прежде чем упал животом на теперь уже окончательно вымокшую постель, демонстрируя безупречную гибкость - прежде чем его вновь уткнули лицом вниз, позволяя спрятать, скрыть накатившее рыдание. На долю секунды затуманенный рассудок даже подумал, что на этом все и закончится. Бан часто так делал - доводил младшего до фееричного финала, а потом укладывал спать и уходил к себе. То ли в те дни он был не в настроении продолжать, то ли Хван вел себя недостаточно опасно, Джинни не знал точной причины. Сегодня явно был не такой случай. Пока Хёнджин был всецело поглощен бурей эмоций, что вскружила ему голову, пока несдержанно дрожал и сжимался раз за разом, пытаясь прощупать собственную сверхчувствительность, Кристофер окончательно освободил его от мешающей одежды, устроился позади, мягко очертил руками тазобедренные косточки младшего, огладил ягодицы, обводя внимательным взглядом результат своих трудов - до сих пор поражала особенность Хвана впитывать в себя каждое касание и отражать яркими пятнами на коже. На следующие дни Банчан всегда испытывал чувство вины за подобные метки - за чрезмерную грубость, - но в сам момент близости сам с собой поделать ничего не мог. Дав Хёнджину порядка минут двух прийти в себя, Крис все же подтянул его еще ближе к краю кровати. Неспешно расстегнул пуговицу и молнию своих джинс, едва ли приспустил их, с облегчением высвободив ноющий член, выдавил на ладонь обильное количество смазки и с хриплым стоном скользнул рукой по всей длине ствола. Хван все еще был не готов принять его, но это срединное состояние - где-то на грани довольства после оргазма и томительного ожидания большего - было просто идеальным условием для продолжения. Правда, Чан не стал бы скрывать, даже просто надрачивать себе, лаская взглядом расслабленное тело Джинни, вслушиваясь неосознанно в его сбитые, задавленные всхлипы и протяжные завывания, - было просто безумно. Безумно приятно и больно. Хёнджин разом умолк и вновь неконтролируемо замер, сжался и задержал дыхание - распухшего входа коснулась крупная мокрая головка, лишь едва-едва надавливая. Хван шумно сглотнул вязкую слюну, которой был полон его рот, приоткрыл уже совершенно красные глаза и из последних сил приподнялся на локтях, чтобы обернуться назад. Да, этого делать было нельзя, но… Кристофер улыбнулся ему - выглядело это почти так же до одури дико - и медленно замахнулся, чтобы запечатлеть на измученной ягодице новый след от ладони. Отпечаток был настолько четким и ярким - Джинни видел его даже в искрах перед глазами от нахлынувшей боли, ощущал раскаленным воском на чувствительной коже. Но это, черт возьми, стоило того - Хван успел прийти в себя прежде, чем проследил за выверенным - вытренированным - движением таза Чана. Прежде чем ощутил распирающее чувство наполненности изнутри - лучшее чувство из тех, что он когда-либо испытывал в своей жизни. Прежде чем протяжно застонал - просто ли несвязные звуки, слова благодарности, имя… Он не знал, но был уверен - это не выйдет за рамки этой ночи. Не выйдет за рамки лечения его истерик. Крис понимал, что нельзя сбавлять обороты, но конкретно в тот момент хотел все же дать младшему привыкнуть, прежде чем начинать двигаться глубже. Но то, как Хёнджин задрожал, как самоотверженно подался навстречу, поднимаясь с новыми силами с постели и вставая на четвереньки… Это было выше всяких сил Бана. Это было новым знаком - призывом, - на который он не мог не отреагировать. Перенеся опору на руки - Чан уперся ими в матрас по обеим сторонам от боков Джинни, словно укрыв собой, - старший плавно качнулся обратно и толкнулся уже резче. Так, что удалось войти еще на треть и даже прикусить несильно за загривок, усмиряя новую вспышку шипения младшего. Его наверняка теперь раздражало еще и неприятное трение края джинс об бедра, и шумное дыхание ему в волосы, но едва ли он показал хоть каплю этого недовольства. Лишь всхлипнул робко, закусив губы до крови и зажмурился, постепенно расслабляя мышцы так, чтобы внутри действительно можно было начать двигаться. Банчан не сдержал облегченного вздоха - терпеть такую боль ему и самому было сложно. Первые толчки оказались оправданно жадными и неритмичными - голову кружило спирающее дух понимание происходящего и цепкое желание вжаться как можно крепче, проникая до упора. Хёнджин был на удивление терпелив - лишь вцепился своей рукой в предплечье старшего, чуть развернувшись в плечах, и послушно выгнулся в спине, стараясь открыться как можно больше. Он был просто идеален в этой позиции - ладно, Кристофер знал, Хван был безупречен в любой позе, - казалось, что его тело не знало усталости и скованности, гибкость покрывала с лихвой то, что Бану все еще приходилось стоять ногами на полу подле кровати. Зато в совокупности все эти факторы предоставляли возможность начать двигаться размашисто, хлестко и грубо - от каждого нового такого толчка Джинни даже подкидывало, опоры на одну руку и колени не хватало, но спасла ситуацию крепкая ладонь Чана на стройной талии. Комната была полна звуков. От поверхностей гулко резонировали смачные шлепки при соприкосновении тел, ритмичный стук кровати об стенку, приметное хлюпанье смазки, жалобный скулёж Хвана и утробный рык Бана. Сбитое, рваное, поверхностное дыхание обоих вторило эхом, словно соревнуясь в громкости с оглушающим стуком пульса в висках. Между нот этой дурманящей мелодии их интимной близости Крис периодически слышал собственное имя… Пора было признать. Хёнджин был крайне нестабилен в текущий момент. Эмоционально и физически доведен до грани. Забыв окончательно причину своего недавнего срыва, теперь он заходился стонами, криками, которые были отнюдь не от боли. Врать более не приходилось - слезы текли по его щекам не от растерянности или беспомощности, хотя это, несомненно, имело место быть - он был бесповоротно потерян в водовороте ощущений, что мог подарить ему Кристофер. И Джинни бил наотмашь ладонью по крепкому бедру старшего в бесстыдном призыве не останавливаться. И позволял трогать себя везде, будто жить не мог без подобного телесного контакта. И наивно думал вновь, что за стенами этой комнаты никто не слышал и не знал о происходящем. Что нахлынувшее чувство привязанности к Бану - новая стадия отложенной прежде истерики. Хёнджин был противоречив. Выгибаясь дугой в нестерпимо сильных объятиях Криса, ощущая его горячие губы на сгибе своей шеи - ощущая его член глубоко внутри, - он задыхался в судорожных спазмах нового иступляющего оргазма. Ему хотелось звонко громко смеяться от счастья, но вместе с тем горько плакать от задавленной глубоко обиды. Это по-прежнему было частью терапии?..