Тут руки свели
Семеро родичей в клятве своей,
О звездах Небес говорилося в ней,
И Варду они призывали потом,
Что звездного свода построила дом,
Чтобы огнями в глубинах сиять.
Стали потом Тимбрентинг называть,
Дивный чертог на которой стоит
Повелителя Манве. И кто говорит
Те имена, клятву должен держать,
Хоть бы земля стала с небом дрожать.
«Лэ о Лэйтиан».
Многие мотивы Легендариума почерпнуты Толкином из мифов и легенд кельтских народов. Тут можно вспомнить историю нолдор в Белерианде, перекликающуюся с историей Туата де Данаан (Народа Богини Дану) в Ирландии по «Книге Захватов Ирландии», и историю Берена и Лютиэн, в которой отразились, в частности, легенды о сватовстве Килуха к Олвен и о любви Тристана и Изольды[1]. Интерес Толкина к кельтской традиции отразился и в «Балладе об Аотру и Итрун», не относящейся напрямую к Легендариуму и обыгрывающей бретонский сюжет о герое, погибающем вследствие проклятья, наложенного на него феей вод, чьи ухаживания он отверг. Я хочу рассмотреть кельтский мотив гейса — сакрального запрета, нарушение которого ведёт к гибели героя. Сразу оговорюсь, что частично эта тема уже затрагивалась до меня Иллет в исследовании «Отражение европейской королевской традиции в творчестве Дж. Толкина на примере "Правды Короля"»[2]. По справедливому замечанию Иллет, «…место гейса у Толкина занимает клятва. Я не стану глубоко вдаваться в рассмотрение этой темы, поскольку она требует отдельного изучения, скажу только, что зачастую это клятвы, которые и в случае исполнения, и в случае невыполнения одинаково гибельны. Пожалуй, нет ни единой клятвы эльфийских государей, которая не привела бы к беде (в той или иной степени, причем в первую очередь для того, кто клялся)». Особенно интересна для рассмотрения история Кухулина — героя, погибающего в ситуации конфликта одних лежащих на ним гейсов с другими, что делает историю его гибели особенно трагичной. Кухулин — знаменитый герой уладского эпоса (улады — жители Ульстера, королевства на севере Ирландии), племянник короля Конхобара. Его отцом является бог света Луг, один из королей Туата де Данаан. Сразу оговорюсь, что многие черты Луга в Легендариуме Толкина встречаются у такого героя Толкина, как Феанор (само имя «Луг», по одной из версий, правда, оспариваемой ныне, означает «Сияющий» — ср. с Феанором, «Пламенным Духом»). Луг — настоящий мастер на все руки: он и плотник, и кузнец, и воитель, и арфист, и филид (придворный певец и знаток законов), и врачеватель, и кравчий; у него есть прозвище «Самилданах», то есть «опытный во многих искусствах». Подобно Лугу, Феанор у Толкина описывается как достигший огромных успехов как в Курвэ (практическом знании, мастерстве), и в Нолмэ (гуманитарном знании, особенно — в науке о языках). Кухулин — лучший воин уладов, и правители враждебных Уладу королевств стремятся его погубить, чтобы ослабить уладов. Чтобы ослабить Кухулина, они провоцируют ситуации, когда соблюдение одних его гейсов становится нарушением других. На нём лежит гейс не отказываться от пищи с любого очага — и ему предлагают собачье мясо, хотя на нём лежит гейс не есть мясо собаки. Съев собачье мясо, Кухулин ослабевает, и в итоге его убивают. Кроме того, враги трижды вымогают у Кухулина его копьё, угрожая опозорить его (а затем его королевство, Ульстер, и его род) за жадность (жадность — качество, недостойное героя). От этого копья гибнет сперва возница Кухулина Лойг, потом конь Кухулина, Серый из Махи, и, наконец — сам Кухулин. В плане конфликта лежащих на герое клятв нетрудно сравнить историю Кухулина с историей сыновей Феанора. В силу данной ими клятвы мстить любому, кто завладеет Сильмарилами, феаноринги становятся убийцами других эльфов (к слову, в истории Кухулина также присутствует конфликт с побратимом Фердиадом — который вследствие интриг королевы Коннахта Медб вынужден сражаться против Кухулина, и в итоге Кухулин становится убийцей собственного друга) — что делает возвращение Сильмарилов невозможным, ведь «Варда освятила Сильмарили; и после того ничто злое не могло коснуться их, ни смертная плоть, ни нечистые руки: огонь камней опалял и сжигал нечестивых» («Сильмариллион»). И обрекает феанорингов на гибель в попытках исполнить клятву — потому что Феанор и его сыновья клялись, «призывая на себя Вечную Тьму, если не сдержат ее» («Сильмариллион»). Напрашивается и сравнение сцены гибели Кухулина с историей старших сыновей Феанора, Маэдроса и Маглора — на долю которых выпала последняя (удачная) попытка добыть Сильмарилы. Уже смертельно раненый, Кухулин просит врагов разрешить ему отойти, чтобы напоследок напиться воды из озера (можно вспомнить Маглора — бросившего свой Сильмарил в море и, по одной из версий, бросившегося в море), и те соглашаются — ср. с «Сильмариллионом»: «Но Эонвэ не позволил убивать сыновей Феанора; и ушли братья, и никто не поднял на них руки; и бежали они далеко прочь» (отпуская феанорингов, Эонвэ не мог не понимать, что они уже обречены). В контексте истории Маэдроса особенно интересно описание убийства Кухулина: «Лугайд ухватился за волосы Кухулина из-за спины его и отрубил ему голову. Тогда выпал меч из руки Кухулина и, ударив правую руку Лугайда, отсек ее, и она упала на землю. В отместку за это была отсечена правая рука у Кухулина» («Смерть Кухулина»)[3]. Голова Кухулина, сына светозарного Луга, была окружена «сиянием героя» — ср. с описанием Маэдроса у Толкина: «со времен пытки на Тангородриме дух его пылал ослепительно белым пламенем». Кроме того, в «Бегстве нолдоли» Маэдрос охарактеризован как наиболее похожий на отца по силе духа — «(старший; пламя души его / не уступало в силе гневу отца его, / огню Ф (анора; доля недобрая / поджидала его)». Лингвист Толкин, помимо прочего, придумал для сыновей Феанора древнеанглийские имена[4] — и, в частности, Маэдроса он назвал Daegred («рассвет»), а Маглора — Daegmund («защищённый силой дня»). То есть у Маэдроса и Маглора, участников последнего похода за Сильмарилом — как и у Кухулина, сына бога света — даже на уровне имён выражены коннотации, связанные со светом дня. Возможно, это совпадение случайно — но нельзя не отметить и то, что также как от собственного копья Кухулина гибнут сперва его возница, затем его конь и, наконец, сам Кухулин, также в результате собственных действий феанорингов в ходе попыток добыть Сильмарилы гибнут сперва Келегорм, Куруфин и Карантир (нападение на Дориат), затем Амрод и Амрас (нападение на Гавани Сириона) и, наконец, величайшие, самые яркие из них — Маэдрос и Маглор (последний поход за Сильмарилами). Мотив сочетания клятв, ведущих к гибели героев при попытке их выполнить, выражен и в истории Берена и Лютиэн — см. слова Финрода Фелагунда, явно относящиеся и к нему самому, и к Берену, и к феанорингам: «Однако и мною принесен обет, от коего не отрекусь я: так все мы оказались в ловушке» («Сильмариллион»). Можно вспомнить и то, что в ранних толкиновских черновиках истории Берена и Лютиэн королём, давшим обет помощи Берену, должен был быть Келегорм (то есть возникал конфликт двух обетов — Клятвы Феанора и клятвы помощи Берену, но позднее Толкин отказался от этой идеи). Всех героев этой истории в конечном итоге ждёт смерть — и Финрода в подземелье Тол-ин-Гаурхот, и Берена в схватке с Кархаротом[5], и Келегорма с Куруфином при нападении на Дориат (ставшего следствием событий истории Берена и Лютиэн). Любопытно, что при попытке выполнить свою клятву, он, как и Маэдрос, теряет руку (и тоже в Ангбанде), а также умирает, добыв наконец Сильмарил. И сама история Берена и Лютиэн в конечном итоге оказывается запущена клятвой Берена:И ныне любовь не дает мне уйти.
Твою драгоценность желаю я ныне:
Ни Моргота пламя, ни сталь, ни твердыни,
Эльфийских владык всех несметная рать
у меня мой алмаз не сумеют отнять («Лэ о Лэйтиан»).
Хотя Тингол выдаёт Берену его quest по добыче Сильмарила, стремясь его погубить, формально его задание лишь проверяет готовность Берена отвечать за свои слова — ведь, как говорит Тингол, «скалы, и сталь, и огни Моргота хранят драгоценность, которой хотел бы я завладеть, бросив вызов мощи эльфийских королевств» («Сильмариллион»). То есть в определённом смысле quest Берена оказывается предопределён его собственными словами, сказанными ещё до ответа Тингола (и также, как и Клятва Феанора, клятва Берена запускает конфликт между народами Белерианда) — также, как до этого, после гибели его отца Барахира, он даёт следующую клятву:— Отомщу за тебя. И пускай доведет
Рок меня хоть до Ангбанда ворот («Лэ о Лэйтиан»).
Именно в Ангбанд Берену и пришлось в итоге отправиться. В этом плане историю двух обетов Берена можно сравнить с историей двух обетов Килуха в истории его сватовства к Олвен — сперва мачеха накладывает на Килуха обет жениться именно на Олвен, дочери Исбаддадена, Повелителя Великанов, а тот, в свою очередь, даёт ему ряд заданий, лишь выполнив которые, Килух сможет жениться на Олвен. Таким образом, не приходится удивляться, что в своё время в издательстве «Анвин и Аллен» отправленную Толкином рукопись «Лэ о Лэйтиан» всерьёз приняли за аутентичное кельтское лэ — один из ключевых мотивов «Сильмариллиона», детерминирующий развитие таких сюжетов, как история сыновей Феанора и история Берена и Лютиэн, восходит, по-видимому, именно к кельтской традиции. [1] См. исследование Светланы Таскаевой «Уток и основа волшебного плаща» — http://www.kulichki.com/tolkien/arhiv/manuscr/anariel4.shtml. [2] http://www.kulichki.com/tolkien/arhiv/manuscr/illet.shtml [3] Впрочем, мотив потери правой руки, за которым следует утрата королевской власти, присутствует также в истории Нуаду, одного из королей Туата де Данаан. [4] https://vk.com/wall-62607308_623? [5] Воскрес он лишь благодаря самопожертвованию Лютиэн и вмешательству высших сил.