Страх

Нару начала бояться темноты и открытых дверей. Ночью, когда мать задерживалась допоздна в магазине, тяжело было решиться даже просто пройтись по коридору. Несколько шагов от комнаты до ванной все тянулись, тянулись и отказывались кончаться - и только через пару минут Нару замечала, что все это время стояла на месте. Она закрывала двери и включала свет, но темнота всматривалась в нее из окон, просачивалась из-за штор и из-под кровати, хватала за пальцы и голые лодыжки. Поначалу Нару безотчетно злилась - она ведь никогда раньше не боялась темноты, даже в детстве. Спокойно спала без ночника, а к родителям приходила только теми ночами, когда снились особенно страшные кошмары. Теперь кошмары ей больше не снились - они случились с ней наяву. Нару не боялась монстров, прячущихся в тенях, кошмарных пародий на людей, их острых когтей и клыков - Нару знала, что монстры найдут способ настичь жертву и при дневном свете. И даже логичней искать их в людных местах, там, где много добычи, много свежей, беззащитной человеческой энергии. Нару не боялась монстров, этот страх кончился в ней еще несколько месяцев назад, на поляне в парке, когда она заслонила собой мужчину в сером кителе. Одного из них. Теперь она боялась не чудовищ, но темноты. Не острой боли во всем теле, но открытых дверей. Ей было страшно вглядываться в темный дверной проем, потому что с каждым мгновением ей все сильнее грезились знакомые очертания. Нару слышала, как темнота зовет ее, тянется к ней - и в испуге отшатывалась. Она не знала, но отчаянно боялась, что, когда темнота коснется ее - она растворится в ней. Исчезнет. Рассыпется мириадами радужных искр, взметнется пылью к звездному небу. Как он когда-то. Нару смотрела в темноту - украдкой, краем глаза, - и темнота смотрела в ответ. И сердце Нару сжималось и подскакивало к горлу, ей становилось больно, и сладко, и горячо. Она не плакала с той самой ночи, ей казалось, что слезы вскипают в глазах, но подносила руку к лицу - и пальцы оставались сухими. Она хотела шагнуть в темноту, в пустоту, в последний дверной проем. Хотела и боялась. Темнота означала покой и забвение, сладостное отсутствие боли, небытие. Но каждый раз Нару проходила мимо - она вспоминала, как саднили ладони, как кусала губы, соленые от слез, и как кожа Нефрита была болезненно горячей, а собственные пальцы потом - темными от его крови. Нару терзала себя этими воспоминаниями с жадным, горячечным исступлением, и темнота всегда оставалась за порогом, за проемом окна, под кроватью. Но не отступала. Нару знала, что она не отступит никогда, и от этого было страшно. Но она вспоминала - руки, глаза, стон сквозь сжатые зубы, кровь на пальцах, и как сердце треснуло и, кажется, умерло, - и делала шаг вперед. А потом еще один и еще один. А потом поднималась из магазина мама, и страх становился легче. Нару знала, что будет нести свой страх с собой еще долго, возможно, целую жизнь. И изо всех сил старалась сделать так, чтобы жизнь эта была как можно длиннее.