Modern family

Выпускной приближался со скоростью и неумолимостью локомотива, которым грозил раздавить остатки авторитета и гордости Силко окончательно. — Поговори с ней, — цедит он в телефон, который зажал плечом. Беспокойные руки шинковали яблочных зайчиков к десерту: Джинкс было шестнадцать, но она все ещё нежно любила милых вырезных животных. А ещё Джинкс ушла пару часов назад, хлопнув дверью с такой силой, что разбила висящую в коридоре картину. После того как они поссорились. А они не ссорились! Последние лет пять! Ну, кроме развода, но тот промежуток времени им всем дался нелегко… Она должна была, несмотря на то что дулась, вернуться к вечеру, и Силко судорожно искал чем бы умаслить подростка. С приставки уже был снят родительский контроль, в комнату для хобби он, невзирая на то как закатила глаза его секретарша Севика, заказал новый набор неоновых красок и пресловутую тату-машинку, которую дочь выклянчивала последние полгода… с образцами животной кожи. Не хватало чтобы Джинкс начала пробовать на себе. — Сам говори, — отозвался динамик усталым голосом Вандера. — Не надо использовать меня как кнут, Силко. Мы это обсуждали. — Да какой ещё кну…! — мужчина зло зашипел: на пальце выступила алая капля. Он отбросил нож, и пошёл искать аптечку в ванной на первом этаже сразу как вытер до блеска столешницу и лезвие. После пережитого в детстве взрыва его дочь очень не любила вид крови. Хотя их придурки-племянники оправились, у Клаггора до сих пор было плохое зрение, а у Майло — приступы паники. У Джинкс осталось разъедающее ее чувство вины. Годы терапии, таблетки с утра, до еды, после, круглосуточный надзор… все ведь шло неплохо. А потом она притаскивает на порог какого-то чумазого высвеченного панка со скейтбордом и отсутствием манер, и объявляет своим избранником на вечер. — Какой кнут, спрашиваешь? То есть ты не скидываешь роль «запрещающего» родителя на меня, пытаясь отвадить Паудер от ее бойфренда? Силко не ответил. Он мрачно раздирал пачку пластыря. С кошечками: потому что аптечку с его разрешения пополняла лично голубоволосая бестия. У сиамской кошки на пластыре были злые голубые глаза. У Силко, глядящего на себя же из зеркала — опять в углу рисунки помадой, ну что за ребёнок такой — взгляд был очень уставший. — Не пытаюсь я вами манипулировать, — пробурчал он вслух, потирая переносицу. Проигнорировал как на заднем плане, видимо где-то в пределах слышимости, что-то проорала Виолетта. Кажется, «зачем пытаться, само отлично получается!» Засранка. Приедет на следующие выходные, Силко её на подготовительные курсы запишет. На банковское дело. Или фармацевтику, чтоб ядом подавилась. Ещё и в компанию свою же устроит, вот Севика обрадуется такого сюрпризу под носом, но не ему же одному страдать… — Просто он мне не нравится. Судя по крикам «Экко нормальный парень!» И «Ви, ну-ка пошла отсюда, пока по заднице не отхватила!», а так же щелчку замка, мягкотелый Вандер все-таки удосужился предоставить им иллюзию приватности разговора. Силко скучающе пожевал губу: лет семь назад он уже бежал бы к адвокату, записывать аудио доказательства и составлять протокол о некомпетентности бывшего супруга, чтобы потом через суд отжать полную опеку на детей. Вообще, он так и сделал. Чем спровоцировал тогда-тринадцатилетнюю-Виолетту на бунт и побег, а Паудер, пока они собачились в суде, будучи под присмотром государственных служб — некомпетентных идиотов — умудрилась устроить подрыв их общего дома, который ещё даже не поделили. Паудер отдали ему, вернувшуюся через три месяца Виолетту — Вандеру. Но последствия и раны, ими нанесенные, заживали до сих пор. …Силко умел усваивать уроки. Теперь о проблемах они, даже если придется собачиться до потери пульса и успокоительного в виски, говорили, а не решали каждый в свое мыло. Ирония судьбы: брак их этому не научил, а вот развод — за милую душу. — Зато он нашим девочкам нравится. А это главное. — Ты его просто не видел. — Видел, вообще-то. Он сын Бензо! — судя по тону, его бывший, дуболом как есть, явно думал что этим добавит очков пацану. Но нет. Силко скривился почти от физической боли, вспоминая лучшего друга Вандера. Экко, прямо на своём скейтборде, с ветерком катился вниз по всем социальным и не очень критериям которые Силко хотел бы видеть в потенциальной паре для Джинкс. — Что конкретно тебе не по душе? Вежливый, свой в доску. Если только доску от гроба. Вежливый… это он с Вандером, наверное, вежливый, а на Силко смотрит волком, и не понятно, то ли под себя ходит, то ли сдерживается чтобы с кулаками не кинуться. Правда родство с Бензо вносило ясность в это специфичное поведение: жирный мудель Силко всегда терпеть не мог, небось и детеныша своего подначивал россказнями. — Все. Ни манер, ни воспитания… — Ты же в курсе что наши до сих пор ботинки на стол закидывают? Он решил игнорировать контраргументы бывшего. Ну и что, подумаешь, закидывают. Джинкс была очень нежной, чувствительной, творческой натурой. Видит она что надо ноги на скатерть — значит надо. Плебеям гениев не понять. Ви так вообще спорстсменка. У них это профессиональное. — А этот внешний вид… — его передернуло при возникшем перед глазами образе. Кто в таком виде является на знакомство с родителем девушки? Куртка нараспашку, безрукавка — неуважение чистой воды — кроссовки и драные джинсы. Безвкусица, он бы еще колонку притащил и врубил какой-нибудь рэп, Силко бы не удивился… то, что Джинкс одевалась иногда еще более вызывающе, и слушала чуть ли не сутками металл, от которого кровь шла из ушей, тоже вопросом не стояло: она-то была дома и со своим отцом, а не на смотринах. — Силко… только не говори мне, что ты расист. Глава фармакологической компании «Заун» подавился воздухом, который набрал в легкие чтобы описать все вышеперечисленное. Окей. Во-первых: ауч, какого хрена? Столько вместе прожили, и тут предъявы нарисовались из воздуха? Он сам, вообще-то, ни разу не арийская мечта, весь цыганский табор на выбор в отцы, потому что его мамаша проститутка не помнила от кого точно свое исчадье выродила. Во-вторых: в их время нельзя такими обвинениями бросаться! Севика его задушит своим новым протезом, если разговор подслушивают какие-нибудь особо наглые журналюги, и уже вечером весь интернет будет пестрить новостями о его позиции по отношению к меньшинствам. Ещё и припишут натянутые отношения со старшей дочерью к теме ЛГБТ, как пить дать. А Силко без разницы, кого она там имеет, главное что не его мозги, что получалось на уровне высшего пилотажа за годы опыта. Взрослая не тупая девка, зря, что ли, воспитывали? …хотя когда увидел ее пай-девочку с полицейской академии, чуть не перекрестился. Мозги они Ви прививили, а вкус, видимо, нет. — Иди ты нахрен, — сорвался все-таки. — со своими абсолютно, подчеркиваю, необоснованными обвинениями. Мне просто кажется что Джинкс достойна большего, а не пацана с соседней улицы! — И ты поэтому ее знакомил со своим перспективным, талантливым и относительно молодым ассистентом который, так, минутку… на десять лет ее старше? — На семь. — на автомате ответил Силко, и тут же нахмурился. — Причем тут Виктор? И откуда ты знаешь? Он не увидел — не мог, не по видеозвонку же говорили — но почувствовал как издевательски приподнимаются густые брови Вандера. «Есть связи». — Ви, — похоронным тоном определил Силко. Трепло, не надо было ее с собой в офис брать. — Это было не сводничество, ты с ума сошел? У Виктора… — есть парень. И, судя по этому парню, тоже нет вкуса. — … отношения, а еще у него очень хороший потенциал, так что я хотел заранее забить место для практики Джинкс, пока никто алмаз в грязи не разглядел и не налетел как стая мух. — В общем тебе он просто не нравится. — Да! В смысле нет. Да какая разница… и одно дело таскаться вместе по школе и этим скейт-площадкам, или где он там обитает, а другое — выпускной. Так ты поговоришь с ней? — Нет. — Виолетта? — Экко и ее друг. — Ну заебись. — Не сквернословь. — Не указывай мне, мы уже не женаты. — Знаешь, наверное возраст сказывается, я что-то не припомню чтобы ты меня в браке слушался… Силко было много что сказать, хотя в горле почему-то пересохло. А еще Вандер тоже замолк, тихо усмехнувшись в трубке: явно ждал ответа. Этот хорошо знакомый смешок отдался где-то между ребер. Слова, колкие, бьющие точно в цель — застыли на кончике языка. Силко на автомате облизнул пересохшие губы. Хрупкий, странный момент прервали одновременно: в доме Силко затарабанили по входной двери — Джинкс опять забыла (или потеряла.) ключи и явно в жутком недовольстве пинала косяк. В доме Вандера раздался громкий стон и очередной крик Ви: «да снимите вы уже комнату, я же все слышу, самим не стыдно?!» — … я пойду. Пока мелкая не разнесла крыльцо. — Да, — Вандер сделал паузу, будто собираясь что-то сказать, но потом чертыхнулся под нос — «не сквернословь», лицемер — и попрощался: — У нас тоже тренировка на носу. Бывай. Он кое-как нажал отбой и поспешил ко входу. Сердце колотилось. …за-е-бись. …зайчики и приставка Джинкс не успокоили, но тату-машинка настроила ее на позитивный лад. — Знаешь, Экко хотел татушку! — Экко несовершеннолетний. — резонно возразил мужчина, нахмурившись. Не хватало очередного привода: привычка подкупать стражей порядка уже вошла в ежемесячный бюджет, и на этот квартал Джинкс его выжала полностью с незаконным граффити на ратуше. — Через две недели будет, как раз руку набью! — она счастливо расхохоталась и упала на диван, обняв его за талию. — Спасибо. Как думаешь, разрешит на лице? Мне кажется будет офигенно круто оттенить его глаза. Силко был взрослым, ответственным человеком. Но ему все еще не нравился Экко. Поэтому он выпнул из мыслей всю морально-образцовую дилемму, и нежно улыбнулся дочери: — Конечно. На лице — отличная идея. Я уверен что он согласится. Откажется, и распадется этот неловкий дуэт. А Силко будет потягивать вино, спокойно проводить вечера с дочкой за просмотром ее невыносимо-любимых мультфильмов, и не грызть ногти в ожидании ее возвращения из того гетто, в которое нерентабельный, безработный и вцелом неудавшийся парень наверняка ее таскал. Но через три недели на пороге его дома стоял хмурый Экко с белой татуировкой во всю переносицу, часть скул и даже низ лба. — Очень… эффектно, — кое-как выдавил из себя Силко. — Спасибо, — так же монотонно, как и он, ответил парень. — Я почти привык. Силко попытался не таращиться на… что это, песочные часы из Наруто? Боже, он так и знал что аниме испортит его девочку. Внутри слабо завозились остатки совести, которые, как Силко считал, он давным-давно из себя вытравил. — Джинкс сейчас спустится... ну, может... чаю? — протянул оливковую ветвь: сын Бензо наверняка знал, кто купил дьявольский аппарат его девушке. Понурый Экко пожал плечами. Силко поставил на стол заварник, наполнил три кружки (белую фарфоровую для пацана, исписанную неоновыми обезьянками — свою, и черную с термо-Джокером — Джинкс), подвинул ближе к явно пребывающим в прострации Экко вазу с печеньем и сел напротив, неловко отпивая из своей. Экко покосился на него. И, собравшись с духом, решился на контрудар: — А! Джинкс, кстати, тоже хочет тату. — Силко подавился, но на милосердие рассчитывать не пришлось: — На руках. И торсе. И до пяток, в общем куда дотянется. Пока Силко задыхался, пытаясь сморгнуть слезы и вдохнуть хоть каплю кислорода, полностью удовлетворенный его реакцией Экко улыбнулся. …маленький поганец. Но, с другой стороны… раз уж он пошел на такие жертвы ради Джинкс... И вообще, на ком-то ей нужно продолжать практиковаться, так что пусть лучше он. Жертвы во благо.