***
Драко не знал, что ему делать. Он хотел быть с Поттером, хотел признаться в своих чувствах, не зная, нужны ли они герою, которого Малфой всегда доставал. Но иначе на себя обратить внимание не знал как! Нарцисса догадалась о боли сына, поговорила с ним, и предложила Драко найти Гарри, чтобы всё с ним обсудить. Пусть признается. Но Драко был трусом. Он и сам это знал. А после было не до Гарри, ведь случилось то, чего никто не ожидал. Волшебников осталось так мало, а однополые отношения росли, что был введён закон о запрете однополых отношений. За это волшебникам грозило два года Азкабана, гормональная терапия после, и постоянные проверки до конца жизни. Но была лазейка, которую ввёл сам Гарри. Он поддержал то, что население волшебников должно умножиться, но бунт был недопустим. Однополым парам не грозил Азкабан и терапия, если они вступили в отношения со своими полом после того, как у них уже было не менее двух детей. И это всех устроило. Конечно, сначала Визенгамот был против лазейки, пока Поттер не заявил, что является бисексуалом. Тут Визенгамот и притих, учитывая, что они дважды поливали грязью парня за период, что тот учился в школе. Одно слово героя, и всем составом в Азкабан отправятся. Гарри не пошёл в Аврорат, как все предполагали, он решил работать в Отделе тайн. Арка смерти стала тем, что его интересовало.***
— Я не могу Вас взять в Отдел тайн, у Вас нет образования зельевара, — заявил начальник Отдела Правопорядка Джон Долиш. — Северусу Снейпу диплом был не нужен. — Но Вы не Северус Снейп, мистер Малфой. — Джон, — Гарри как раз шёл к нему, чтобы передать результаты одной из операций, Отдел тайн дал ответ, что же случилось с магглами, — возьми его, не пожалеешь. Драко улыбнулся Поттеру, а Долиш тяжело вздохнул. Отказать Поттеру никто не мог, поэтому, скрепя зубами, согласился взять восемнадцатилетнего выпускника Хогвартса. — Не дай Мерлин, твои зелья не спасут наших ребят, Малфой! — Я совершенствуюсь по записям Снейпа. — Откуда они у тебя? — Перешли по завещанию. Я был его крестником. Гарри удивлённо изогнул бровь, а Долиш дара речи лишился. Он прокряхтел, чтобы Малфой завтра не опаздывал. — Гарри, — Драко догнал его у лифта, — я хотел бы поговорить. Может, зайдёшь к нам в Малфой-мэнор сейчас? — Хочешь познакомить с невестой? Насколько знаю, Астория доучивается на седьмом курсе. — Да, это так. Но тебя хочет видеть Дафна. Она не могла найти тебя. Поттер, пока у фамилии Гринграсс рождаются девочки, проклятие не исчезнет. Дафна хочет возглавить род Поттер в мэноре Гринграссов. Она будет заниматься делами семьи, а ты отдыхай, занимаясь своим. — Она лесбиянка? — Хуже — карьеристка, мечтающая стать главой Рода. Её отец умирает, матери уже нет, Астория… больна проклятием семьи. Мы поэтому и выбрали друг друга — умирающая девушка и бывший Пожиратель. — Это интересно. Я поговорю с Дафной. Мне предоставят адрес её мэнора. — Гарри, я хочу с тобой поговорить! Драко ухватил Поттера за руку и сжал её в своих ладонях. Гарри тяжело сглотнул, ведь касания блондина вызывали желания, жаль, он не знал, что Драко и сам желал Поттера, а когда лифт остановился, гриффиндорец быстро выдернул руку. Всё-таки закон есть закон. — Хорошо. Давай обсудим будущее родство. Может, двойная свадьба? Девушки всё-таки родные сёстры? В лифт как раз входили Артур Уизли и Кингсли Шеклболт. Оба удивлённо уставились на будущих родственников, которые по крови Блэков и так были дальними родственниками. — Кингсли, нужно будет Люциуса отпустить на свадьбу сына. Обязательно. — Понял. — Идём, Драко. Твой камин настроен на камин Гринграссов? — Да. Драко буквально сиял, и Кинсгли всё и так понял. Он видел в день победы, как парни тоскливо друг на друга смотрели. Как любили глазами, разбивая себе сердца. Явившись в светлый Малфой-мэнор, Гарри присвистнул. Драко был доволен от такого комплимента. — Я сделал капитальный ремонт. Всё-таки Малфои заплатили штраф в сорок миллионов галлеонов, но у отца были счета во Франции, там осталось ещё пятьдесят миллионов, — Гарри засмеялся. — Все перевёл на свой счёт, отец подписал документы. Спасибо, что я могу его навещать. — А где Нарцисса? — Она не живёт здесь. Она живёт в поместье Блэков, помогая тёте Андромеде с Тедди. Маме больно здесь находиться. Хотя обещала нянчить моих детей. Астория согласна на двоих… Желает мне счастья. — Счастья? — Я гей, Гарри. Ещё на третьем курсе это понял. — То-то ты мне записки слал. Кстати, анонимные тоже твои были? Драко расплылся в улыбке, радуясь, что Гарри всё понял, что не отвергает его. Что желает услышать признание. — Гарри, я очень сильно тебя люблю. И мне так жаль, что я доставлял тебе неприятности… — Знаешь, почему я отпустил Джинни? Я сказал ей правду, и она приняла её: я влюбился в слизеринского принца. Драко расплылся в счастливой улыбке, набрасываясь на Гарри, целуя его губы до боли. Поттер не остался в долгу, отвечая также страстно, жадно сминая губы блондина. — Хочу тебя, — шипел Поттер. Драко зарычал, толкая любимого на диван, оседлав его бёдра, стаскивая с Гарри рабочую водолазку, а после припадая к его телу. Гарри задыхался от ласк. Никто и никогда не касался его так остервенело, а у Гарри в школе было много парней, пусть все и думали, что он святой, и девушек не использует. Он использовал другой пол. Гарри извивался под губами и руками слизеринца, который опустился к соскам, играя с ними. Кусая. Поттер приподнял бёдра, когда Драко потащил джинсы вниз, полностью оставляя гриффиндорца голым. Драко томно застонал, глядя на тёмную головку, испачканную в предэякуляте. Гарри застонал, когда Драко взял в рот, ему нравилось, что блондин играл с уретрой, облизывал яички и сам член, но и ему хотелось попробовать Малфоя, поэтому не стал отказывать себе в оргазме, заставляя Драко проглотить его сперму. Блондин хмыкнул и пошло облизался. — Раздевайся! Это был приказ, и Драко не смел отказать, быстро расправляясь со своими вещами. Гарри боялся увидеть там шрамы от Сектумсемпры, его шрамы свели гоблины. Тело Драко было идеальным, было бледно-безупречным. — Шрамы… — Снейп свёл, — хмыкнул Малфой, подходя к Поттеру, и его член оказался на уровне рта Гарри. — Герои отсасывают бывшим Пожирателям? — О да! Гарри, не отводя взгляда от серебряных глаз, лизнул головку члена Малфоя, проглотив предэякулят. Гарри ухватил Малфоя за ягодицы, а сам начал насаживаться на член Драко. Это было быстро, жёстко, отчего Драко стонал, зарываясь в тёмные непослушные волосы Поттера. Он стонал громко и пошло, но не кончал, будто чего-то не хватало, будто хотелось большего. Но они не готовы и слишком возбуждены, чтобы ждать до вечера. Поттер остранился и резко толкнул Драко на спинку дивана, заставляя оттопырить задницу. — Гарри, я не растянут. — И не нужно. Дрочи себе, малыш! Драко догадался, что задумал любимый, но когда язык национального героя вместе с губами коснулись сфинктера Драко, Малфой застонал. Это была настолько интимно и грязно, что слизеринец кончил спустя минуту, крепко сжимая член в руке. Поттер был собой доволен, а после поцеловал Драко, чтобы тот почувствовал себя на губах испорченного гриффиндорца. — Уже хочу твой член в заднице… Могу только представить, что нас ждёт в спальне, — хмыкнул Драко. — Нас ждёт незабываемая жизнь, — шептал Гарри, крепко обнимая любимого. Они пока не знали, как долго будут жить в тайне, но судьба была к этой паре благосклонна. Через два года у Гарри родился первенец Джеймс Сириус Поттер, мальчик был копией матери, ещё через полтора года в один год у Гарри и Драко родились сыновья, которые росли не разлей вода: Альбус Северус и Скорпиус Гиперион. Астория рискнула родить ещё одного ребёнка, чтобы Драко смог обрести свободу от закона. Дочь Кассиопея Астория забрала жизнь жены Драко во время родов, а Дафна родила на месяц раньше дочку Лили Луну. Когда пресса впервые заметила пару вдовца и женатого героя, начались вопросы, но Дафна быстро дала ответ, что желала изменить фамилию семье, чтобы проклятия канули в Лету, а Гарри и Драко обрели счастье. По закону у обоих должно было быть не менее двух детей, закон был соблюдён, правда, влюблённые даже не подозревали, что через двадцать лет Скорпиус и Альбус придут за помощью найти невест, чтобы быть вместе, не скрываясь. И отцы помогли им, не отказали, считая, что их дети заслуживают любить открыто.