Холодно.
Сейчас, когда его люди разделились, когда небольшая кучка выживших мужчин выбрала его - Френсиса - тем единственным способным вести их по неизвестным цивилизованному человеку землям, он чувствует на своих плечах непосильную тяжесть. Это сложно. Вести людей по камням, льду и снегу сложнее, чем охранять их на корабле. Сложнее, чем пытаться сплотить их проповедями в тесных помещениях Террора. Сложнее, чем слышать отчëт четырëх докторов о протухшей пище, гибели людей и недостатке топлива. Это даже сложнее, чем принять решение о том, чтобы покинуть корабли и сойти на берег - последнюю надежду на выживание. Ответственность мучительна. Она связывает его. Впивается невидимыми верëвками в запястья. Сдавливает шею собачьим поводком. Плечи болят от этой фантомной, тяжести. Ему больно видеть мучения своих людей. Он не знает, сколько раз мысленно проклинал себя за то, что не уговорил Франклина уехать из этих проклятых мест, пока у них была возможность. Он не знает, сколько раз проклинал самого Франклина, ныне покоящегося где-то подо льдом. Отчаяние заполнило каждую частичку его тела, каждая мысль на фоне маячит им. Гнилым и липким. Горьким.Холодно.
До безумия холодно.
Мороз пробирается сквозь толщу одежды, совершенно наплевав на количество еë слоëв. Тело дрожит. Но уже не так сильно, как раньше. Оно слишком привыкло к постоянному холоду. Ему уже всë равно на свои ощущения. Лëд засел в груди лягушкой из тëмного оврага. Одной из тех, которых Френсис ловил, будучи мальчишкой, ненавидя летнюю жару и прячась от неë по тенистым местам. Холод засел в костях, в трещинах брони, выстроенной из собственной злобы, защищающей повреждëнный разум. Он подкашивает здоровье каждого в этом чëртовом месте. Оглядываясь, видит людей, тянущих тяжëлые сани. Чувствовать на своей груди жëсткий ремень лучше, чем тяжесть своих и чужих ошибок на плечах. Он устал. Устал сражаться с демоном во льдах. Демоном, приявшем облик зверя, снега, ледяного ветра и арктической пустыни. Здесь одиноко. Несмотря на других членов экспедиции - одиноко. Ни звука кроме завывания ветра и треска льда, его противного хруста под ногами. Желудок скручивает в отвращении. Сильный порыв вызывает сильную дрожь.Ему холодно.
Холодно настолько, что рыдать хочется.
Забиться бы в тëплый угол. Свернуться в нëм. Подтянуть колени к груди, не давая теплу уйти. Мысли роятся в голове. Копошатся червями в останках рассудка. Его разум слишком трезв. Хочется утонуть в алкоголе, забыть обо всëм. Как было бы прекрасно забыться. Отправиться в блаженное плавание по волнам затуманенного разума. Ветер замыливает взгляд. Щурится, не всегда видя то, что перед ним. Снег такой чистый. Белый. Сияющий. Он слепит. Ледяная пустыня. Величественная. Возможно, в лучшей ситуации, при благоприятных обстоятельствах, не умирая от мороза и голода, он бы восхитился величием этого места. Возможно, когда-нибудь.. Голод. Верно. Голод мучает их уже давно. Запасов осталось слишком мало. Он свыкся с ним. Удивительно, как долго, как отчаянно человек будет цепляться за жизнь. Как много он может выдержать. Его люди всë ещë тянут сани. Невероятно. Неужели они до сих пор на что-то надеятся? Хотел бы он иметь такую тягу к жизни, как некоторые из этих людей. Хотел бы он смотреть на кого-то так же, как эти люди смотрят на него. Спаситель. Кто-то, кто может помочь, кто может спасти, вытащить из пасти смерти. Он чувствует еë гнилое дыхание. Он уже смирился с тем, что умрëт. Но продолжает идти. Продолжает бороться ради тех, кто на него надеется. Он слышит чей-то недоумëнный возглас и останавливается. Оживлëнный шум позади. Отрывает взгляд от ослепительной белизны и видит наконец то, что так взбудоражило команду. Люди. К ним идут люди. Торопливо, что-то крича. Первая мысль - кто-то, отколовшийся от группы Хикки. Присмотревшись, видит до боли знакомую форму. Тепло появляется где-то в груди, когда он узнаëт еë.Надежда.
Он и Джеймс отделяются от своей группы. Идут навстречу тем, кого видят в нескольких сотнях метров от себя, лелея мысль о том, что это не может быть миражом, плодом больной фантазии, в груди. Рыжие волосы до плеч - первое, что бросается в глаза. То, что заставляет сердце замереть на мгновение. Росс. Возможно срывается тихим вздохом. Возможно остаëтся в разуме мимолëтной мыслью. Увеличивает шаг, почти переходя на бег. Держать себя в руках сейчас сложнее, чем он думал. Обнимает старого друга так скоро, так крепко, как только может. Чувствует взволнованное биение сердца где-то в горле и тепло. Живое. Человеческое тепло. Оно волнами проходит по спине от кончиков пальцев Джеймса, струится по телу, опускаясь к оледенелым ногам. И это спокойствие. Оно неожиданное. Но такое желанное. Последующие часы странные. Быстрые. Совершенно сумбурные. Прибывшая сюда спасательная группа помогает выжившим разбить временный лагерь. Врачи, бывшие с ними, взялись за самых пострадавших. А сам Крозье остался с Россом. - Как? - первый вопрос, задаваемый Френсисом. Всë ещë неверящий. Невозможный. - Ты удивишься, на что способна женщина, беспокоящаяся за своего мужа, - смеëтся Джеймс, протягивая стакан с виски. Рука на мгновение задерживается, когда их пальцы соприкасаются. - Особенно, такая, как леди Джейн. Вкус виски приятно обжигает горло и язык. Огнëм спускается по телу, скручиваясь в желудке. Задеревеневшие мышцы наконец немного расслабляются. Блаженная слабость проходит по конечностям. И этот невыносимый груз, давивший на плечи столь долгое время, исчезает, позволяя мыслям быть вялыми, тягучими как карамель или мëд. Взгляд рассеянно блуждает по лицу ласково улыбающегося Джеймса. Заново знакомится с его чертами. Пальцы покалывает от приливающей к ним крови. Он жив. Это осознание вспыхивает в голове ярким светом. Он будет жить. Если не ради себя, не ради команды, так ради него. Джеймса. Увидеть улыбку на его лице сейчас дороже всего в мире. Только ради этого стоит жить и бороться за свою жизнь. Не замечает того, как они оказываются рядом. Как снова заключают друг друга в крепкие, нуждающиеся объятья. И Френсис чувствует прикосновение сухих губ к своему лбу.Ему наконец тепло.