September - Sparky deathcap
Слишком яркие для февральского солнца лучи пробиваются меж тонких реек жалюзи и хаотично скользят по обнажённому телу, отбрасывая блики на смуглую кожу и перекатываясь по накачанным рельефам модели, вынуждая студентов художественной школы отвлекаться от творческого процесса. Молодой человек, который расположился на подиуме перед дюжиной начинающих художников, вот уже второй час позирует для них. Интересно, что он чувствует, когда двенадцать человек смотрят только на него, а потом, наверняка, пускают слюни по подушке, видя его в мокрых снах и не только? Потому что брюнет горяч и сексуален, идеальные линии тела притягивают взгляд и заставляют задержать на себе внимание. Проще говоря, неприкрыто пялятся. Когда студенты заполняют просторную студию, он уже находится на подготовленном месте, укутанный в свою куртку, так как в помещении немного прохладно. А как только художественный руководитель даёт отмашку, натурщик сбрасывает с широких плеч одежду, оставаясь лишь в брюках, принимает заранее отрепетированную позу на белоснежной простыне, присаживаясь полубоком на подиуме и отводит в сторону взгляд. После нескольких часов работы он одевается, перекатами напряжённых мышц под медовой кожей вынуждая девчонок вопить и визжать внутрь себя, и уходит, прощаясь лишь с самым старшим из присутствующих — руководителем группы Намджуном. Тэхён за пять лет обучения видел множество молодых людей, которых худрук приглашал для своих занятий накануне экзамена: парни, девушки, более старшее поколение, фигуристые и полные, прекрасные и с внешними изъянами. Ким Намджун хотел научить своих студентов не просто рисовать портреты или картины, а творить и показывать своим моделям их внутреннюю красоту. «Глаз художника должен быть чутким и смотреть прямо в душу, минуя внешнюю оболочку», — любит говорить он. Тэхёну Намджун нравится, они не приятели, но могут пересечься в перерывах между занятиями возле автомата с отвратительным на вкус кофе и разговориться о современном искусстве. Художественный руководитель Тэхёна умеет рассказывать так, чтобы его слушали: завораживающе, так гипнотизирующе. Студент по макушку тогда погружается в рассказ, забывая о времени и горькости напитка в руке. Мужчина не просто умён, но и чарующе красив. У Намджуна небольшой рот с пухлыми гладкими губами благодаря смягчающему бальзаму с ненавязчивым ванильным ароматом, который тот всегда носит с собой в кармане джинсов свободного кроя, и широкая добрая улыбка, открывающая вид на ровный ряд небольших ослепительно белых зубов и очаровательные ямочки на щеках, которые при смехе прячут за собой и без того узкие глаза. Под белой овер-сайз футболкой не видно очертаний фигуры, но Тэхён точно знает, что под ней — крепкое подтянутое тело, в чём сам убедился лишь пару месяцев назад. Однажды натурщик, с которым Намджун договорился о занятии, его, откровенно говоря, кинул. Тогда руководитель не нашёл иного выхода, как самому снять футболку и устроиться на подиуме для своих студентов. Было неловко ещё пару дней, до тех пор, пока Ким не договорился с новым парнем, который приходит теперь один раз в две недели. Намджуну тридцать пять, он хорош собой, но до сих пор не женат. На первом курсе студентки мокли по нему, не просыхая. Да что там, Тэхён тоже слюни пускал, вот только тот сразу дал понять, что в связях со своими студентами не заинтересован, ни в мимолетных, ни в каких-либо иных. «Художник должен быть голодным, — однажды сказал старший Тэхёну, а потом добавил: — и свободным». В подробности личной жизни мужчина никого не посвящал, однако факт отсутствия супруги — стопроцентный. Тэхён тоже свободен. Он с руководителем на все двести согласен. В свои двадцать четыре он никогда не имел серьёзных долгих отношений, а если точнее — всегда сторонился, предпочитая жить в моменте и утопать в безудержной страсти, каждый раз новой, а после рисовать, рисовать, рисовать. Его внешность по идеальности уступает разве что его таланту. Парень очень красив. Угольные волны локонов, если не подстрижены, то всегда в беспорядке. Смысл тратить драгоценное время на укладку, если в конце дня, а может быть и середине, её испортит чья-нибудь рука? Никто не в силах устоять перед доминирующей харизмой и природным очарованием сексуального художника. А Тэхён, совершенно не смущаясь, пользуется этим. Вокруг столько прекрасного и красивого, как можно любить что-то одно? Или кого-то? Юный художник всегда пользовался успехом у девчонок, и не только. Нельзя сказать, что он кому-то из обоих полов отдавал предпочтение, потому что Тэхёна привлекают красивые тела, парень это или девушка — не имеет особого значения. Нет, с натурщиками он никогда не спал. Не из-за какого-то принципа или отсутствия желания. Из уважения к Намджуну, который каждого знает лично, а с кем-то является приятелями. К тому же, Тэхён чётко умеет разграничивать удовольствие и работу. Сейчас — работа. Горячий тёмноволосый парень, который спускается с подиума к своим вещам, довольно привлекателен и, кажется, даже посылает Тэхёну недвусмысленные взгляды, однако тот видит в натурщике лишь модель, которая придёт ещё один раз через две недели и больше никогда не вернётся, разве только позировать для другой группы студентов. У Намджуна перед выпуском несложный экзамен. Один раз в две недели он приглашает человека в качестве живого предмета для срисовывания. В течение двух-трёх часов модель меняет позы с периодичностью в 30-40 минут, а студенты делают зарисовки, чтобы потом выбрать одну и изобразить её на отдельном холсте со всеми деталями и нюансами задания. Отговорки: «Я не помню, как модель выглядела», Намджун не принимает. В таких случаях он советует фантазировать, а затем оценивает работы по большей части с точки зрения воображения, нежели каких-то технических аспектов. Тэхёну в этом нет равных. Когда он приступает к рисованию, буквально горит процессом. Его сложно отвлечь, практически невозможно. Потому что потухает только тогда, когда на холсте оставлен последний штрих. Пары эскизов и зарисовок ему достаточно, чтобы после занятий вновь погрузиться в рисование на несколько часов и закончить задание руководителя. Собираясь даже быстрее брюнета, Тэхён покидает студию, предварительно попрощавшись с друзьями по курсу и Намджуном. Он торопится в своё любимое место (читай — место силы). Это обыкновенный парк, где дети и домашние питомцы резвятся на траве, более взрослые молодые люди рассаживаются по лавочкам или небольшими компаниями распределяются по площадкам: одни играют в баскетбол в специальном закрытом блоке без крыши, другие танцуют ка́веры или просто разговаривают между собой, дурачась и громко смеясь. Тэхён же относится к другому контингенту. На аллее художников, что находится рядом с баскетбольной площадкой, он присаживается на лавочку и, достав свой блокнот для рисования, принимается рассматривать эскизы, сделанные в студии. А затем сосредоточенно водит карандашом по бумаге и совсем забывает о времени. Резкие, но уверенные движения не прекращаются до тех пор, пока не занемеет ребро ладони. Разминая кисть, Тэхён всё равно не отводит взгляд от рисунка, додумывая и фантазируя детали, пока пальцы снова не смогут нормально функционировать. Но сильный удар чем-то тяжёлым в спину не просто выбивает блокнот из рук, но и глухой стон из груди художника перед тем, как тот поднимется на ноги, вспоминая все ругательства, которыми собирается обложить разрушителя своего покоя. Тэхён не конфликтный, от слова — совсем. Но когда он видит отскочивший от себя баскетбольный мяч, теряет всякий контроль. — Прости, приятель, — извиняется невысокого роста светловолосый парень. — «Приятель»? — на тон ниже вторит пострадавший. Раздражает, но Тэхён невольно его разглядывает. Худощавое телосложение с тонкими, художник бы даже сказал, по-женски изящными ножками — этот парень не похож на баскетболиста. Одет в форму NBA красного цвета поверх белой водолазки и чёрных гетр. В нём вообще ничего привлекательного для Тэхёна нет, разве что руки. Узловатые длинные пальцы с рваными кутикулами и коротко остриженными ногтями не идеальны, но он хотел бы их нарисовать. Баскетболист замечает, что на него смотрят слишком пристально и слишком изучающе. — Ты пялишься! — прищуривается. — Какого? — «Какого»? Ты меня ударил! — возвращается к миндалевидным глазам и натыкается на острый взгляд — чертовски притягательный. — Я же извинился, — пытается вразумить человека, но после сам взрывается и хочет возмутиться в ответ, но его уже зовут. — Юнги, ты скоро? — напарник кричит с баскетбольной площадки. — Иду, — отвечает Юнги, оборачиваясь, и, бросив незнакомцу очередное извинение, возвращается на отгороженную сеткой площадку. Тэхён смотрит ему вслед, а затем переводит взгляд на другого парня. Он, наверное, закалённый, раз одет лишь в майку и шорты. Отросшие волосы пшеничного цвета собраны в хвост, а выбивающиеся пряди держатся на невидимках. Челка прилипает к мокрому от пота лбу, как и футболка в некоторых местах на груди и спине. А кожа… Взгляд Тэхёна сразу привлекает забитый рисунками рукав. Ему становится интересно, какие татуировки ещё есть на теле парня, и в каких местах. Художник их обожает. Но ещё больше ему нравится следить за самим процессом их создания. Его друг, Чон Хосок, довольно известный тату-мастер. Возможно, они с тем парнем даже встречались. Кто знает, может быть и так, что у брюнета набит эскиз Тэхёна. Потому что художник таким образом подрабатывает. Хоть он и против оплаты, но кто его спрашивает? Иногда Хосок просит друга что-нибудь нарисовать, если у того есть вдохновение и время, а Тэхёну в удовольствие, только тему озвучь. После каждой набитой татуировки по его эскизу Чон донатит другу на карту без предварительного уведомления. Отказы он не принимает, но на условие художника о небольшом размере оплаты согласился, хоть и со скрипом. Тэхён знает, что расходные материалы не из дешёвых, да и рисовать на коже сложнее, чем на бумаге. С последней хотя бы стереть можно. Он однажды пробовал, Хосок любезно предоставил своё предплечье и эскиз. Это был простой смайлик «Nirvana» и название любимой песни Чона «Smells Like Teen Spirit». Если с и так неидеальными контурами смайлика на эмблеме Тэхён справился быстро, то с надписью пришлось постараться. Хоть линия букв и съехала не в ту сторону, Хосок всё равно остался доволен. А художник раз и навсегда понял, что рисовать на бумаге ему нравится больше, ведь в отличие от неё, кожа мягче и эластичнее, что усложняет нанесение рисунка, не говоря уже о вибрирующей машинке и иглах, которые невозможно уловить взглядом. Длинноволосое чудо захватывает всё внимание и мысли Тэхёна. Тут же забывая об ударе в спину, он возвращается и заканчивает картину. Только в этот раз фантазия художника превосходит себя, и у модели на рисунке появляется хвостик на затылке, а на правой руке неразборчивые узоры до самого плеча. Интересно, что на это скажет Намджун?.. Намджуну идея с татуировками очень нравится. У него даже промелькнула мысль пригласить человека с множественными рисунками по телу. Вот только уже конец учебного года. Остаётся буквально три недели до выпуска. Натурщик придёт в последний раз, и студенты сдадут Намджуну последние работы. — Алло, — поднимает худрук трубку личного телефона. — Бин, ты понимаешь, что подставляешь меня? Мы же договорились, — от досады мужчина присаживается на стул и ошарашенно смотрит в пол. — Честно, мне плевать. Тебе уже заплатили… Хорошо, верни деньги за неотработанный день, — встаёт, перебирает в руках предметы с собственного рабочего стола, вот-вот сорвётся и начнёт ими бросаться в стену. — Я мелочный? Мало того, что мне теперь за неделю каким-то образом нужно найти сговорчивого натурщика, а это очень не просто, если ты помнишь. Так ещё и платить ему из своего кармана? — усмехается. — И вообще, у тебя договор, если ты не забыл. Поэтому просто перечисли то, что не заработал, и мы разойдемся мирно, — старается быть спокойным. Намджун действительно идёт на уступки. За позирование платит университет, а несоблюдение договора влечёт за собой штрафы. Ким пытается этого избежать для друга, в память об их дружбе, которая после такой подставы в прошлом. — После такого мы не приятели, ясно? Я жду сумму за единичное занятие, понял? Иначе отдам тебя отделу кадров на растерзание. Всего хорошего. «Черт!» — громко ругается, так что эхо проходится по студии. — Руководитель Ким, в чём дело? — Тэхён стоит в дверях, всё это время подслушивая за дверью в узкую щель. — Ваш друг не придёт на следующей неделе? — Ты всё слышал? — обессиленно, не понимая, что теперь делать, Намджун падает на стул и снимает кепку тёмно-синего цвета, зачёсывая пепельные локоны пальцами одной руки. — Даже не представляю, где искать модель. — Разве это проблема? Может быть, позвать кого-то из тех, что уже приходили? — Я звал, — усмехается снова, накрывая лицо ладонями. — Никто не хочет позировать обнажённым, понимаешь? — Обнажённым? — удивляется не на шутку. — И ты не собирался нас предупреждать? Да девчонки откинутся на месте, не дожив до выпуска, — смеется Тэхён. — Смейся, — осуждающе глядит старший и снова прячет лицо в ладони. — Тэхён, я знаю, у тебя много знакомых э-эм… Без предрассудков. Может быть, кто-то из них согласится раздеться? Разумеется, за деньги, — как бы двусмысленно это не прозвучало, Намджун в отчаянии, хватается за любую соломинку. — Я имею в виду… — Я понял, — обрывает неловкие речи руководителя. — Только не думаю, что это хорошая идея. Ты тогда по пояс разделся, и все студенты на тебя почти неделю смотреть нормально не могли. А тут раздеться догола… Думаю, мой знакомый, кем бы он ни был, будет себя чувствовать, как минимум, неловко. — Не совсем догола. Пусть хотя бы будет в белье. Само собой, не бесплатно. И лучше всего с татуировками, — легкая улыбка касается его губ. Кажется, Намджун немного отпускает беспокойство, полагаясь на своего студента, который ни разу не подводил. Тем более, точно знает, что у того есть знакомые с татуировками, судя по последнему рисунку. Но у Тэхёна при упоминании нательных узоров, словно пустеет голова, восстанавливая в памяти образ светловолосого баскетболиста. В тот день он успел разглядеть некоторые рисунки на предплечье парня, а позже так погрузился в рисование, что, подняв взгляд, обнаружил — парочка баскетболистов уже ушла. Он потом каждый день приходил в это же время к баскетбольной площадке и любовался живым искусством. В нём было столько деталей, которые вообразить Тэхён мог, но не хотел. Потому что парень был ему интересен таким, какой он есть: с рисунками на руке, художник надеется, что не только; с родинками на смущённом лице, которые он заметил, когда тот проходил мимо, и Тэхён случайно встретился с ним взглядом; с серёжками на губе и ушах, художник даже позволил себе помечтать о проколотых сосках или ещё где-нибудь пониже, но предпочёл не фантазировать, а убедиться лично в наличии пирсинга или его отсутствии. У него к баскетболисту столько вопросов, он так сильно захотел его нарисовать, но когда Намджун спросил о знакомых с татуировками, Тэхён понял, что до сих пор не знаком с загадочным татуированным парнем. Намджун по глазам видит, что такие знакомые у Тэхёна есть, и вопрошающе смотрит на студента. — Нет, я не знаю таких людей, — резко отказывает руководителю, хотя, по сути, говорит правду. Он хочет незнакомца из парка лишь для себя. При том, если тот даже и согласится позировать, то станет натурщиком для всех студентов группы. А Тэхён с натурщиками, что? Правильно — не спит, но с баскетболистом он бы хотел. Студия начинает заполняться студентами. Намджун не продолжает обсуждение при других, но Тэхён понимает, что ему не поверили. Однако на этом же занятии худрук сообщает студентам, что им нужно будет самостоятельно за три недели отыскать модель и нарисовать её абсолютно обнажённой. Он даже дал послабление в основной концепции — изображать можно не только мужчин, но и женщин, кому как комфортнее и удобнее. Акцент в основном на анатомию. Гулкое возмущённое, но больше разочарованное хоровое мычание Намджун быстро обрубает очередной лекцией о том, что художник должен справляться с любой задачей. Тэхён улыбается сам себе и внутренне ликует. Сегодня он вновь пойдёт в парк и точно познакомится с баскетболистом. Для вечера пятницы парк слишком тихий. Наверняка, из-за собирающегося дождя все разбежались по домам. А небо прекрасного серо-лилового цвета нисколько не пугает Тэхёна. Наоборот, его хочется рисовать, но художник кейс с красками оставил в студии и лишь надеется, что память его не подведёт. По возвращении домой обязательно перенесёт этот цвет на холст. Жаль только, с баскетболистом так и не довелось познакомиться. Едва не намокнув, он успевает заскочить в ближайшую кофейню. И как только оказывается внутри, на серый асфальт обрушивается ливень, окрашивая его в тёмный графитовый цвет. Хлёсткие струи воды с напором ударяются о дорожный настил и мелкими каплями разлетаются в стороны, образуя лужицы и ручейки в местах водоотвода. Завораживающее зрелище. Тэхён залипает, и вырывает из транса его неожиданный телефонный звонок от Хосока. — Да, Хоби, привет, — поднимает трубку, не отрывая зачарованного взгляда от дождя. — Я уже не в универе. Тебе нужна помощь с эскизами? — Помощь не помешает, конечно. Но я звоню позвать тебя не работать, а отдохнуть, — Чон прямолинеен. Это Тэхёну и нравится в друге. За словом не нужно лезть в карман. Хоби говорит, как есть. Хорошее, плохое — не имеет значения. Он придерживается мнения, что всё рано или поздно становится явным. Будь то горькая правда, которая со временем лишь ещё больше прогоркает, или кариес, который разъедает зуб до нерва, и в итоге тот приходится удалять. Хосок предпочитает не доходить до грани, а решать вопросы своевременно. Вот и сейчас, он откровенно и без виляний напоминает другу, что тот давно не трахался, а приятель Чона, тоже тату-мастер, у себя в клубе устраивает закрытую вечеринку для коллег, частых клиентов, которые буквально прописались в тату-салоне, и их приятелей в честь десятилетия процветающего бизнеса. — Отлично. Когда? — ни секунды не раздумывая, соглашается Тэхён. У него действительно давненько никого не было. — Завтра. Адрес напишу в Лайне. Очень хочу тебя кое с кем познакомить, — на последнем предложении тон голоса становится немного мягче, что заставляет Тэхёна улыбнуться и отвести взгляд от ливня. — Неужто мой Хоби влюбился? — подкалывает, зная романтичную, несмотря на его чёрные дреды, пирсинги во всех возможных местах и кожу в татуировках, натуру. — Не исключено, — даже по искажённому звуку в трубке понятно, что Хосок улыбается. — Завтра покажу его тебе. — Хорошо, — кивает Тэхён и, направляясь к барной стойке, сбрасывает звонок.Jamie xx — Loud Places (feat. Romy)
Тэхён думал, что если вечеринка закрытая, то и людей на ней будет немного. Однако сто́ит ему оказаться внутри, как перед глазами появляется необъятная взгляду толпа веселящихся красивых людей с разнообразными изображениями и узорами на телах. Острый взгляд художника цепляется за симпатичные лица в поисках друга, но Тэхёну следовало с самого начала отправиться к бару, где он и находит Хосока. Тот закидывается уже явно не первой рюмкой текилы, щурится, слизывая разбавленную лаймом соль с ребра ладони, и замечает друга. Тот Чона нечасто видит в опьянённом состоянии, только в те редкие моменты, когда они курили у Тэхёна в квартире, потому что у Хосока дома родители, которые крепкой хваткой вцепились в сына и всякими манипуляциями держат подле себя, не давая уйти на съёмную квартиру. — И зачем ты напился? — спрашивает трезвый, пока что, художник. — Набираюсь смелости, — широко улыбается Хоби и собирает в полупучок на затылке распущенные дреды. — Помнишь, я говорил, что покажу тебе кое-кого? — Тэхён кивает. — Вон он, когтистый лисёнок, три месяца из головы не выходит. С тех пор, как пришёл ко мне делать татуировку, я и пропал. Тэхён переводит взгляд в том направлении, куда указывает друг, и видит его — незнакомца из парка, который прекрасно играет в баскетбол и имеет безупречное тело, которое, к слову, Тэхён тоже хотел бы иметь. Его сердце замирает, впервые, наверное, он ощущает, как внутри там, за ребрами, становится горячо, чувствует, что потерял кое-что важное, даже не успев коснуться. — Покарауль, она пригодится мне потом, если мой одуванчик мне откажет, — Хоби пододвигает рюмку алкоголя к локтю друга и стремительно направляется в сторону своей пассии. «Одуванчик?» — про себя переспрашивает Тэхён. Ещё раз вспоминает слова Чона и, наконец, смотрит ему вслед. Ну как он сразу не заметил рядом с баскетболистом его блондинистого друга? «Одуванчик, блять», — ржёт в голос, а внутри такое облегчение чувствует, что готов взлететь. На радостях опрокидывает рюмку Хоби и запивает своим коктейлем, который бармен уже успел сделать. — Ким, а ты что здесь делаешь? — женский голос зовёт Тэхёна по фамилии. — У тебя же нет ни одной татуировки. — Она спрятана подальше от чужих глаз, — с улыбкой отвечает Тэхён сокурснице. — На заднице, что ли? — смеётся. — На моём сердце, — приближается к её уху, — в виде твоего имени, — убирает прядь волос с плеча и целует мягкими тёплыми губами её в шею. — Дешёвый приемчик, Ким, — укоризненно смотрит. — Но работает, — добавляет в губы, прижимаясь не сильно близко, а затем тянет за руку на танцпол. Густая доза адреналина вбрасывается в кровь, и Тэхён хочет поддаться. Он допивает свой коктейль и, мельком глянув в ту самую сторону, самодовольно улыбается. Незнакомец смотрит, отводит ненадолго взгляд и снова смотрит. Отрываясь от реальности в танце с брюнеткой в откровенном наряде, лаская оголенные участки кожи её тела и прижимая спиной к себе, Тэхён всё равно не отводит взгляд от парня, но делает это максимально незаметно для того. Раскрепощает танец, ныряет ладонью под плиссированную юбку, заставляя девушку прогнуться и открыть рот. Та теснее прижимается к сокурснику, откидывая голову тому на плечо, а Тэхён целует в шею, плечико, ушко, управляет её бёдрами, прижатыми к собственным, и наблюдает исподлобья за одиноким в толпе танцующих тел крольчонком, потягивающим свой коктейль. Тот переминается с ноги на ногу — не то танцует, не то волнуется, и одной рукой теребит край рубашки, по цвету похожей на вчерашнее лазурное небо, которая накинута поверх белой футболки. А ещё злится, вероятно, думает, что незаметно, но зоркий глаз художника видит его насквозь. Тэхён всё видит и довольным котом улыбается, пока женская рука не начинает настойчиво сжимать его пах. Отчего Ким звереет и вместо нежного поцелуя, кусает шею распалённой девушки, та вскрикивает и мгновенно замирает в крепких мужских объятьях. А крольчонок кусает собственные губы, наблюдая как желанные пальцы ласкают другую. Он сдерживает ком в горле и хмурит брови, осознавая, что его объект обожания по девочкам. Он хочет быть на её месте, желает сам быть обласканным длинными изящными пальцами, над своим ухом хочет его дыхание, и своим телом прижиматься. Он же не пьёт, но сегодня допивает уже третий коктейль. Всё ради того, чтобы набраться смелости, а в итоге что? От досады надрался и включает заднюю. Не выдерживает, когда видит его руку у неё под юбкой, когда его губы размыкаются в потерянном среди звуков музыки стоне и смыкаются на её коже. Идёт к бару попрощаться с Юнги и Хосоком и направляется к выходу. Потеряв бдительность и поддавшись алкоголю, он чуть не лишается опоры из-под ног, когда кто-то обхватывает его запястье и тянет спиной на себя, опуская широкие ладони на живот и удерживая. — Уже уходишь? — слышит над ухом хриплый шепот, который внутренности вибрировать заставляет. Он не знает его, но абсолютно уверен, кому он принадлежит. И вдруг помещение кружиться начинает, а в висках появляется внезапный стук, заглушающий музыку и всё вокруг, кроме его голоса. Его больше не прижимают к себе. Выхоленные пальцы одной руки невесомо гуляют по спортивному прессу поверх хлопковой ткани, а второй — зарываются в волосы, мягкие, очень удобной длины, которые Тэхён собирает в кулак и несильно тянет себе на плечо. Лишённая ясности голова баскетболиста затылком опускается аккурат на подходящее для неё место, и тот, пряча отуманенный взгляд под веками, окончательно уплывает. Но стоит влажным губам Тэхёна коснуться его шеи, парень резко распахивает глаза. Делает попытку отстраниться, но получается не до конца. От Ким Тэхёна не так просто уйти. Художник держит парня крепкой хваткой за татуированное запястье. Тот делает попытку вырвать его, но то ли Тэхён гораздо сильнее, то ли баскетболист слишком пьян, то ли неумело притворяется, отчего Ким довольно улыбается. «Не убедительно», — думает он про себя. — Идём танцевать, — не спрашивает, не предлагает, просто тянет за собой чуть ли не в центр толпы, по пути минуя недовольную особу, которая тщетно пыталась привлечь внимание своего сокурсника. Баскетболист не может не улыбнуться. Он послушно плетётся за художником из парка, словно слепой котёнок, доверчивый и такой беззащитный. Наконец, Тэхён останавливается и начинает танцевать, подначивая партнёра. То за руку берёт, то прижимается, то ходит вокруг столбом стоящего парня, который застенчиво перебирает пальцами и смотрит в пол, вжимая голову в плечи. Тэхён аккуратно двумя пальцами берёт его подбородок и тянет вверх, а затем смотрит пронзительно и повелительным тоном просит: «Танцуй». Становится сзади и, снова укладывая руку на рельефный пресс, добавляет в ушко: «Для меня». Ладонь второй руки укладывает на чужое бедро и притягивает таз вплотную к своему паху, а затем вынуждает вторить своим покачиваниям. Парень сперва всем телом напрягается, ощутив на себе чужие пальцы, но градус в его крови временно тушит предрассудки, и он поддаётся, охотнее качает бёдрами, двигает руками и откровенно взаимодействует с Тэхёном, пока воздействие алкоголя не пропадает. Войдя во вкус, он на автопилоте принимает из рук Тэхёна уже второй коктейль и веселится. Его широкая улыбка, счастливо блестящие глаза и безумно приятное на ощупь тело сводят Тэхёна с ума. — А имя у тебя есть? — перекрикивает музыку Ким во время их совместных прыжков под Teeth — 5 Seconds of Summer. Светловолосый прыгает хорошо, баскетболист же. Тэхён от таких мыслей закусывает губу, глядя на угловатые бёдра, плотно обтянутые джинсовой тканью. Прыгает хорошо… — Есть, — кричит тот в ответ и продолжает веселиться. Размахивает пшеничными волосами, запрокидывает голову вверх и снова улыбается. Ему так хорошо. Тэхён снова фантазирует, о том, как хорошо баскетболисту было бы под ним. — Чонгук, — добавляет и льнёт к Тэхёну, трётся о него спиной, подначивая тоже танцевать, выпрашивая его руки на себе, сбрасывая оковы смущения и стыда. Только бы действие алкоголя не закончилось. Тэхён с удовольствием поддаётся провокации, жмёт расслабленного Чонгука к себе сильнее и решается произнести: — Я хочу тебя нарисовать. Он не то чтобы робеет, слова даются без труда. Просто Чонгук не обычный объект для срисовывания. Чонгук страсть, которая идёт от горячего тела по кончикам пальцев, он живое вдохновение, которое растёт внутри Тэхёна и никак не оставляет. Художник нестерпимо хочет запечатлеть парня на всех своих холстах, каждой страничке блокнота и всех поверхностях. Он жаждет согласия Чонгука, а тот разворачивается в объятьях, смотрит прямо в глаза своими огромными и коротко кивает. Несмелый кивок. Чонгук и понятия не имеет, на что согласился.***
— Мы можем пойти в студию или… — многосекундная пауза заставляет ёкнуть сердце, а после почувствовать тепло прямо из того места, где оно расположено — в манящей глубине глаз Тэхёна. — «Или»? — переспрашивает несмело, снова начинает переминаться с ноги на ногу и теребить край рубашки под не застёгнутой курткой. Тэхён такой красивый в своём пальто горчичного цвета. Похож на парня с бойфренд-фотки. А Чонгук то ли под действием алкоголя, то ли момента, или того и другого, а может быть, просто где-то набрался смелости и, в один шаг преодолевая расстояние между ними, без секунды промедления тянется к губам напротив. Касается их своими, промазывая наполовину, и поцелуй выходит каким-то мальчишеским, нелепым, но внутри Тэхёна что-то зажигается, будто его ходячее Вдохновение поселило с этим неумелым поцелуем внутри него искру, которая разгорается сильнее по мере притягивания двух тел друг к другу. А Тэхён не отпускает. Чонгук хочет отстраниться, но оказывается в цепком капкане из сильных рук. И смущение возвращается, когда сверху вниз на него так смотрят — как хищник, притом одурманенный самим Чонгуком. Потому что Тэхён отвечает, припадая к губам снова, и теперь целует смелее и напористей. А потом неохотно отстраняется и завершает минутой ранее сказанную фразу: «…Ко мне». Он не дожидается ответа, хватает парня за рукав пуховика и утаскивает за собой к обочине дороги, чтобы поймать такси. Сидя в автомобиле, Чонгук думает, что поторопился показать художнику свои чувства и, не подумав, согласился поехать к Тэхёну домой. Он внутри дрожит, но старается взять себя в руки. Тэхён же всего лишь нарисует его. Да? Такси останавливается возле парадного входа в семиэтажное здание. Тэхён расплачивается с водителем и вновь тянет Чонгука за рукав. — Стой, — тот замирает на месте. Голова кружится не то от опьянения, не то от решимости, с которой он аккуратно избавляется от чужой руки на рукаве куртки, и не может не спросить. Неясность вперемешку со страхом съедают его. — Ты же, — то опускает глаза, то направляет взгляд немного в сторону, избегая прямого контакта, — ведь ты… Просто нарисуешь меня? — смотрит испуганно, улыбается лишь уголками губ, пытаясь казаться невозмутимым, и вопрос этот вполне нормальный. Но как бы он не старался скрыть смущение, уже сам вопрос заставляет Тэхёна умилиться. — Конечно, Чонгук, — подходит ближе, смотрит понимающе, но внутри зло рычит. Ведь он наблюдал за спортсменом всю неделю, каждый день приходя в парк и рисуя. Смотрел на его тело, крепкие мышцы рук, икры, узкую талию… Баскетболист горяч, но сейчас он предстаёт перед Тэхёном в совсем другом свете: такой милый, когда стесняется, его алые щёки такие трогательные, целовательные, о них бы тереться носом, своей щекой, но Ким уже рад и созерцать. Обидеть или спугнуть Чонгука — последнее, что он хочет сделать в своей жизни. — Только нарисую. Остальное, — ухмыляется, — если сам захочешь. — Что? — коротко спрашивает, прежде чем его снова хватают за руку и тянут за собой. Тэхён почему-то уверен, что Чонгук захочет.***
— Можешь пока осмотреться, если хочешь, — произносит Тэхён, улыбаясь, как только они оказываются внутри его квартиры. Сам идёт вдоль коридора и сворачивает в одну из комнат. От лукавой улыбки художника у Чонгука в животе стая бабочек взметает вверх и трепещет крыльями в области грудной клетки. А когда ступает в просторную гостиную, которая заставлена холстами и художественными принадлежностями, смелость, найденная на дне бокала последнего коктейля, тает от открытых взору картин, и Чонгук начинает нервничать в полную силу. Честно, парень старается изо всех сил, чтобы не броситься бежать прочь. Обнажённые образы мужчин и женщин пугают его и одновременно завораживают своей реалистичностью. Именно эта заинтересованность и не позволяет ему двинуться с места. Что не скажешь о белошёрстном Монстре, который с высокого шкафа прыгает на плечо Чонгука и этим пугает его до усрачки. На предсмертный вопль мчится Тэхён и обнаруживает гостя, забитого в угол с рукой на груди в области сердца и загнанно дышащим. — Айщ, Холли Молли, ты зачем его напугала? — хозяин квартиры берёт кошечку на руки, а та мурчит, мордочкой к нему тянется и цепляет коготками ткань футболки, чтобы тот тоже ей навстречу подался. Тэхён касается кончиком своего носа её влажного и холодного, и Молли спрыгивает на пол, направляясь к гостю. — Ты что, кошек боишься? — усмехается, глядя на Чонгука, всё ещё стоящего в углу. — Н-нет, просто неожиданно, — чуть заикаясь, отвечает блондин и идёт навстречу животному. Легко касается шёрстки, и кошка льнёт к его руке. — Ну вот и славно. Вам, мадемуазель, уже накрыли поздний ужин, так что ступайте в кухню, — Тэхён разговаривает с Молли, как с человеком, а самое удивительное, что после слов хозяина та направляется именно на кухню; Чонгук проследил. — Не волнуйся, она нам не помешает, — обращается Ким к парню. Чонгук возвращает взор к Тэхёну, а затем — к картинам. — Это всё твои рисунки? — окидывает ладонью половину гостиной, которая заставлена холстами различного размера. — Конечно. Нравится? — Ты рисуешь только обнажёнку? — он будто не слышит вопрос художника. — Почему же? Не только, — намеренно несколько секунд молчит, а после добавляет, — но в основном да, — заставляет Чонгука гулко сглотнуть. — Мне нравятся красивые тела. — И… Как ты меня будешь рисовать? — сердце в груди колотится, но голос, на удивление, пока остаётся ровным. — А ты как хочешь? — медленно, поступью пантеры приближается, сбивая чужое дыхание. Обходит Чонгука и становится за спину. Тот молчит. А молчание что?.. Изящные длинные пальцы касаются ворота рубашки и, скользя по кромке, опускаются вниз пуговица за пуговицей, затем поднимаются вверх и, слегка обхватив по краям, стягивают одежду вниз. Тэхёну хочется не спускать до конца, а оставить так, на запястьях, и завязать покрепче, но рубашка падает к щиколоткам, не встречая препятствий. — Ты же, — шепчет Чонгук; выходит хрипло. — Ты же сказал, что только, — гулко сглатывает, — нарисуешь… — Так и есть, — Тэхён проводит мягкой ладонью по татуированному предплечью. — Сперва я хочу поближе рассмотреть рисунки на твоём теле. Идём, — увлекает за собой. Чонгука ведут по коридору и приглашают войти в комнату — спальню Тэхёна. — Ты будешь рисовать меня здесь? — парень с опаской смотрит на не заправленную двухместную кровать. — Я чаще всего пропадаю в студии, а если рисую дома, то делаю это здесь. Мне так удобнее. Есть проблема? — Нет, — лаконично отвечает Чонгук. — Так, где мне встать, сесть? «Сесть ко мне на бёдра, желательно голышом», — первая мысль, которая чудом не срывается с губ художника. — Присаживайся сюда, — указывает на кресло, а сам опускается на колени и руками снова тянется к чернильным узорам. — Можешь задрать рукав футболки? — Чонгук может, и задирает. Тэхён ведёт пальцам по чёрным волнам вниз от самого плеча, едва касаясь кожи, считает количество линий и сразу же переносит увиденное на бумагу. Ким сидит на полу перед мольбертом, скрестив ноги, и сосредоточен на рисовании. Изредка переводя взгляд на татуировки, смотрит на полотно, кажется, забывая о существовании Чонгука, как живого человека. И парень хочет прервать воцарившееся молчание в тишине, нарушаемой лишь звуком скользящего по бумаге карандаша. Хочет что-то спросить, но боится помешать, поэтому просто наблюдает, пока Тэхён так сосредоточен на процессе, что не смотрит в ответ. Разглядывает хаотично разбросанные волны блестящих локонов, мажет взглядом по ровному лбу и любуется родинкой на кончике носа. Художник то прикусывает нижнюю губу, то поджимает, или вовсе тянет уточкой. Тэхён забавный, когда так увлечён, и Чонгук позволяет легкой улыбке коснуться своих губ. — Я закончил, — откладывает карандаш и разминает кисть, смотря на улыбающегося парня. Попался. Тэхён делает вид, что не замечает смущения. — Так ты решил, рисовать тебя в одежде или без? — Что? — Чонгук, кажется, сейчас начнёт задыхаться. Помогите. — Не пугайся. Я ведь сказал, что просто нарисую. Ты всегда так смущаешься? — Тэхён встаёт, чтобы взять новый лист формата А3 и заново отрегулировать треногу. — Нет! — Только когда влюблён… — Хорошо, ванная напротив. Будет неудобно, если во время процесса нам придётся прерваться. Чонгук молча кивает и подчиняется. Он бы сорвался на бег, но это бы уже выглядело странно. Только в ванной комнате он может, наконец, выдохнуть, чтобы сделать новый глубокий вдох. Подносит руки к сенсорному крану и, набрав в ладони холодной воды, выплёскивает её себе в лицо. Ещё раз, а потом ещё. «Он просто меня нарисует, — мысленно повторяет, как мантру. — Боже! — накрывает замёрзшими руками влажное лицо. — Зачем я его поцеловал? О чём я думал?» В конце концов, он возвращается в спальню Тэхёна. Чонгук ведь взрослый человек, умеющий контролировать свои эмоции, и он просто разденется, примет нужную позу и, как итог, получит замечательный портрет от умелого художника. Разденется, блять… — Мне… До конца? Ну… — мнётся у входа, на этот раз мучая край футболки. — Желательно, — Тэхёна занимает такой их диалог. Он не может давить и настаивать, но раз уж тот сам спрашивает, считай, даёт добро. — Я хочу нарисовать тебя на кровати. Сам прими удобную для тебя позу, когда разденешься. Позови, как только будешь готов, — с последним словом Ким выходит, прикрывая за собой дверь. Помогите Чонгуку, он не выдерживает. Прямолинейность Тэхёна его и удивляет, и волнует. Жгучий румянец заливает щёки и уши, Чонгук машет ладонями себе в лицо и глубоко дышит. Тэхён не уточнял, снимать ли ему бельё, но Чонгук хочет поддаться своему желанию раздеться полностью, предпочитая прекратить излишние размышления, от которых по всему телу крадутся мелкие мурашки и конечности сводит мелкая дрожь. — Готов, — неровно вздохнув, выкрикивает натурщик и прячет лицо в подушке. Тэхён входит сразу же, будто всё это время стоял за дверью, чем вызывает на лице Чонгука ещё большее волнение. Всё тело бросает в жар до слегка проступившей испарины, что поблёскивает в тусклом свете настенного светильника. Тэхён замечает на прикроватной тумбе аккуратно сложенную стопку вещей, а затем переводит горящий взгляд на парня в его постели. Разглядывает совершенные линии тела, неповторимые изгибы и роскошные, просто безудержно манящие ягодицы. Тело Чонгука восхитительно, а сам он до невозможности прекрасен в своей застенчивости. — Ты позволишь? — художник хочет немного изменить позу, тянет руку к притягательному телу и, получив одобрительный кивок, прикасается ладонью к колену. Просит Чонгука помочь: согнуть ногу и отвести слегка в сторону, а вторую оставить ровной. Тот вновь слушается, очередной раз покрываясь мурашками, когда мягкие пальцы касаются его кожи, а затем плавно скользят к щиколоткам и уделяют внимание даже пальчикам ног. Чонгук готов простонать в голос. Застенчивость? Предвкушение. Наблюдать за манипуляциями художника больше нет сил. Отводит взгляд, с трудом сглатывая и неровно дыша. Чонгуку стыдно, что Тэхён пялится, но ему так нравится. Ким, определив положение ног, мельком скользит взглядом по округлившимся в такой позе ягодицам и, чтобы ещё больше не смущать парня, переходит к волосам, заправленным за уши. Невесомым касанием дотрагивается до пшеничных локонов и выправляет прядку, оставляя её возле уха. Касается подбородка, приподнимая его, опускает на подушку, чтобы голова была повыше, и замечает небольшой шрамик на щеке, такой нуждающийся в его губах. А чтобы удобнее было, подтягивает к лицу руки, сгибая их в локтях, и укладывает под подушку так, чтобы татуировки были видны. Отходит от кровати на пару широких шагов и оценивает получившийся вид. Чонгук лежит животом на кровати, абсолютно обнажён, как в прямом, так и косвенном смысле. Он впервые перед кем-то так открыт, а Тэхён и не думает переставать любоваться гладким, чуть блестящим в тусклом свете телом. — Тебе удобно? — заботливо интересуется, всё ещё оставаясь на месте. — Да, — Чонгук немногословен. — Тогда, приступим. С тонких клубнично-красных губ слетает дрожащий вздох, и натурщик замирает. В комнате царит ночная тишина, нарушаемая лишь царапающим звуком карандаша. Тэхён, как и прежде, сосредоточен на рисовании, а в его глазах Чонгук примечает искры страсти. Вот бы узнать, что скрыто за этим огнём. Пользуется моментом и рассматривает, слегка поднимая один уголок губ в неровной улыбке. В этот момент Тэхён ловит его взгляд, тоже улыбается и продолжает смотреть на рисунок, между тем снова встречая его глаза. От короткого прямого взгляда блондина снова атакуют мурашки. Он как будто всё ещё ощущает, как Тэхён водит кончиками пальцев по коже, и невольно погружается в самые потаённые фантазии. Так проходят добрых два часа. Чонгук чувствует усталость, веки его смыкаются и, сам того не замечая, он погружается в неглубокий сон. Не слышит, как несколько раз называют его имя, затем подходят к кровати, и лишь тёплый поцелуй в предплечье и воркование на ухо заставляют его проснуться. — Я почти закончил. Потерпи, м? Парень приподнимает голову и оказывается настолько близко к лицу Тэхёна, что думает, тот его поцелует. Но художник возвращается к бумаге и карандашу, а спустя действительно несколько минут, сообщает, что можно расслабиться. Чонгук переворачивается на спину и потягивается, забывая о том, что полностью обнажён. Тэхён неосознанно опускает заинтересованный взгляд на его пах и застывает, откровенно пялясь. Чонгук гладкий везде, даже там. И это удивляет. Татуировки, выбритый пах, пирсинг. «Твою мать! Я так и знал!» — у Тэхёна полный кавардак в голове и пересохший рот от вида небольших серёжек в сосках. Ну никак всё это не вяжется с застенчивостью. Или блондин играет?!.. Поймав на себе взгляд Кима, баскетболист тянет на себя тонкую ткань простыни и вновь покрывается румянцем. — Мне… — блеет Чонгук. — Мне пора домой, — заканчивает предложение и вместе с простынёй поднимается с кровати, обмотав ту вокруг бёдер. — Отвернись, я оденусь, — решительно тянется к одежде. — И не подумаю, — тихо произносит Тэхён, развязывая пояс на художественном фартуке, а после снимая его. — Ты что?.. Зачем ты?.. — Чонгук делает маленький шажок назад, начиная задыхаться и икать, наблюдая, как художник избавляется от одежды на себе, вещь за вещью. — Открываюсь.TEOS – Awake
Парень чувствует напористую мужскую энергию от Тэхёна, заряжающую и возбуждающую. Он кутается плотнее в простынь, забывая о прозрачности лёгкой ткани. Тонкий флёр ничего не скрывает, вопреки застенчивости Чонгука. Тэхён видит его буквально насквозь, похожего на Аполлона, будучи прикрытым белой тканью, что только больше акцентирует внимание на шикарном теле парня. Тэхён саморучно рвёт все тормоза. Он обещал Чонгуку, что не будет ничего, кроме рисования, но сам же о своих словах забывает. Потому что невозможно просто так взять и отпустить его домой. Такого красивого, застенчиво прикрывающего пах одной рукой и шумно дышащего. Невозможно игнорировать его пылающее смущение, опускающееся красными пятнами к плечам и груди. Тэхён сходит с ума от хорошего мальчика Гука. Ведь плохие мальчики не смущаются. Чонгук слишком хорош для него, слишком прекрасен, слишком… Слишком много чувств распирает его грудь, и желаний. — Я могу предложить тебе лишь два варианта развития событий, — смотрит хитрым лисом, ловя острым взглядом дрожание губ и частое движение кадыка. Тихой поступью направляется к парню, вынуждая того пятиться обратно к кровати. — Я, — ещё больше волнуется Чонгук. — Не могу, — кусает губу, уводя взгляд в сторону, заодно оглядываясь назад. Он чувствует себя потерянным и загнанным в угол, а вернее — обратно на кровать. Чонгук падает задом, а следом спиной на мягкий матрац и, зажмуриваясь, решается произнести: — Ты сказал, что только, — на одном дыхании не получается, — нарисуешь, — и на мгновение в комнате воцаряется тишина. Чонгук только ощущает, что кровать прогибается по бокам от него, и шуршит постельное бельё. Резко распахнув глаза, он видит лицо художника над своим. — А ещё я сказал, что ты можешь попросить меня о чём-то ещё, — замолкает, словно пёрышком, губами касается левой ключицы. — Чём-то большем, — мягкие уста накрывают правую, — чём-то личном, — порхают по плечам, — интимном, — и поднимаются по шее к уху. — Я хочу тебя, Чонгук, — целует маленький шрамик на щеке и ощущает своей чужое горячее и частое дыхание. — С самой первой встречи, когда твой друг в меня мячом заехал, — уделяет внимание родинке на носу. — А ты меня? — отстраняется, смотря на родинку под губой. Ждёт ответа, как команды, чтобы жадно впиться чуть выше неё. — Хочу, — сорвано шепчет и тут же сам тянется к губам. Чонгук хочет большего: его губы на шее и руку на члене, хочет его волосы в своих ладонях и пальцы в себе, но сказать стыдно. А стоит, потому что Тэхён хочет, чтобы Чонгук его просил, краснел при этом, застенчиво пряча взгляд и прикрываясь руками. Его дико заводит этот парень, заставляет быть нетерпеливым и жадным. Что поделать, если от сорванного до хрипоты робкого шёпота у него в паху всё сводит тугим узлом? Брать и любить. До беспамятства, безумия, до конца. Не может он отпустить Чонгука. Не теперь, когда тот сам выписывает ему карт-бланш, целуя во второй раз, когда ёрзает бёдрами, касаясь чужих, когда на дне его тёмных зрачков видит таящееся желание, когда несмело прижимает руки к выпирающим рёбрам, когда он такой нуждающийся тянется к Тэхёну продолжить поцелуй. Но тот отстраняется, присаживаясь на подтянутые бёдра. Одной рукой накрывает эрегированный член под тканью, а затем прижимается к нему своим и начинает мучительно медленно двигаться, сжимая оба в одной руке. Чонгук задыхается от ощущений и вида невозмутимого и довольно ухмыляющегося парня на нём. Он впивается пальцами одной руки в колено Тэхёна, вырывая изо рта того блаженное мычание. — Смотри на меня, — с придыханием произносит Ким. — Не отводи взгляд, Чонгук, — ловит его глаза, сверкнув своими, и парень чувствует себя абсолютно потерянным, лишь держась за колено художника и ощущая его руку на себе. Чонгуку нравится слышать своё имя из уст Тэхёна. Нравится, как он протяжно и с придыханием произносит его на фоне ритмичных поскрипываний кровати. Нравится, что тоже обнажён и так открыт сейчас перед ним. Он хотел бы замедлить этот момент, отмести всю неловкость и неуёмные мысли на задворки сознания, сосредотачиваясь лишь на своих истинных желаниях. И прямо сейчас он хочет стыдливо кончить от нестерпимо приятного трения о флёр аккурат в ладонь Тэхёна. Тот замечает на ткани маленькое пятнышко предэякулята и, облизывая, а следом закусывая свою нижнюю губу, ползёт южнее по бёдрам. Склоняется над вздымающейся грудью и припадает горячим ртом к соску, сперва к одному, прикусывая и оттягивая за холодный металл, затем второму, всасывая и облизывая. А после растирает их между пальцев, спускаясь губами ниже по напряжённому животу. Чонгука от неловкости и предвкушения размазывает. Он хочет его остановить, и не хочет одновременно. Догадывается, что художник собирается делать, и неосознанно хватает того за волосы, останавливая. — Погоди, — только и может простонать. — Пож-жалуйста… — сильно жмурится, так что ресницы дрожат. — Хочешь остановиться? — Нет, — спешит уверить Чонгук. — Просто я… — словно старается вжаться в кровать. Потому что Тэхён настойчиво пытается заставить его смотреть на себя, но тот слишком смущён, чтобы поднять глаза. — В общем, я до этого… До тебя ещё не, — глубоко вздыхает. — Я понял, — наконец, встречает неуловимый взгляд по-детски огромных глаз. Тэхён видит, как тяжело даётся парню его признание. И уже понимает, что тот хочет сказать. — Идём, — тянет парня за руку на себя, заставляя того подняться. — Куда? — часто моргает. — Покажу тебе кое-что. А это, — указывает на простынь, — придётся оставить здесь. Тэхён пятится спиной к другому концу комнаты и с Чонгука глаз не сводит, который так очаровательно смущён. Тот не может оставаться спокоен, когда художник так волнующе, откровенно и очень медленно скользит взглядом по его обнажённому телу, при этом многозначительно улыбаясь. Чонгука пробирает мелкая дрожь, особенно — когда замечает за спиной Тэхёна напольное зеркало. Дыхание перехватывает, когда Ким становится рядом и просит смотреть на отражение. — Смотри, Чонгук, я открыт перед тобой так же, как и ты. Мы здесь одни. Взрослые, — поворачивается к нему и ловит взволнованный взгляд, — красивые, — видит ожидание в глазах, — сексуальные, — чуть тише. — Ты изумительный, я не могу насмотреться, — становится за спину и просовывает свои руки между локтями Чонгука и талией. — Хочу целовать тебя здесь, — пальцем одной руки ведёт по ребру, — здесь, — пальцем другой обводит пупок, — и здесь, — обхватывает ладонью член, выбивая из лёгких парня громкий вскрик с ноткой стеснения. Сердце Чонгука стучит так громко и часто, что кажется, его звук можно услышать за плотно закрытой дверью выхода. Он испытывает слишком много, так что голова кружится. — Смотри, — настаивает Тэхён. А Чонгуку так хорошо, что стыдно взглянуть на своё отражение. Он кладёт свою ладонь на тэхёнову, что слишком плотно обхватывает его орган, и двигается вместе с ней, переплетая пальцы. — О, Господи Боже, — выстанывает, запрокидывая голову на чужое плечо. Тэхён такой откровенный и бесстыдный, что Чонгук до сих пор не может выровнять дыхание. Он сам себе удивляется. То, что художник делает с ним — невыносимо, безрассудно, но кажется чертовски правильным и приятным. Даже поборов неловкость, он не в силах открыть глаза — слишком хорошо, до невозможности бесподобно. Даже когда Тэхён вновь целует его губы, он, не глядя, кладет ладони на его щёки и спиной прижимает к холодной поверхности зеркала, вдавливая в стекло его бесподобное тело ноющим от гиперстимуляции членом, который жаждет разрядки. Художник с восторгом встречает инициативность парня, жмётся к его паху своим, притягивая за ягодицы, а затем перехватывает инициативу и опускается рваными поцелуями к шее. Мажет влажными губами по разгорячённой коже, направляясь ниже, и исподлобья наблюдает за реакцией парня. Тот уже не понимает, что испытывает. Стыд и возбуждение сплелись, и теперь Чонгук ощущает нечто особенное и такое манящее. Он больше не станет останавливать Тэхёна, позволит ему сделать то, что тот хочет, и себе позволяет поддаться неповторимому мигу наслаждения, самому первому и, наверняка, незабываемому. Зарывается пальцами в волнистые растрёпанные пряди и сам подталкивает Тэхёна вниз. Так нетерпелив… Тэхёну нравится такой нуждающийся в его ласках Чонгук. Он с жадностью смотрит на тёмно-розовую головку, но опускаться на неё губами не спешит. Поддевает кончиком языка уздечку и слышит первый задушенный стон, а крепкая рука сильнее стягивает волосы на его голове. — Если ты не будешь смотреть, я продолжу тебя мучить, крольчонок, — ухмыляется Тэхён, облизывая головку. А затем, поймав на себе поплывший взгляд, начинает не спеша насаживаться ртом на член. Наслаждается дрожанием спортивных ног, на которых пытается устоять Чонгук, ощущением натянутости волос на голове и высокими стонами сверху. Тэхёну ужасно нравится накрывающая рот ладонь, сведённые вместе брови и умоляющий взгляд. Он рад пользоваться замешательством, что выражается сейчас на лице Чонгука, хотя на самом деле и понятия не имеет, что испытывает в данный момент тот. До светловолосого реальность доходит лишь урывками. Помутневшим взглядом он ведёт по лицу Тэхёна, зачарованно наблюдая за тем, как почти весь его член погружается в горячий, чертовски приятный рот. Очередной хриплый звук рассекает тишину, когда Чонгук начинает ощущать головкой заднюю часть горла Тэхёна и его вибрации. И лишь одна мысль в его голове: «Пожалуйста, я хочу кончить». Тэхён ощущает на языке солоноватый привкус предэякулята, когда немного отстраняется, чтобы вытереть слюни с подбородка и размазать их по промежности Чонгука. С блестящими слезинками в уголках глаз ловит его взгляд и удерживает, пока оба пытаются отдышаться. Затем тянется пальцами к анусу и, слегка надавливая, массирует. На мгновение Чонгук выглядит испуганным, сильно сжимая чужие пальцы между ягодиц, но его взгляд меняется. Он отчего-то уверен, что Тэхён не сделает ему больно. Заботливо большими пальцами вытирает слюну в уголках чужого рта, затем убирает за уши прилипшую ко лбу чёлку, тянется, чтобы поцеловать влажные натруженные губы, но Тэхён просит его расставить чуть шире ноги. Чонгук озадачен, но портить магию момента не решается, и как только выполняет просьбу художника, тот лицом зарывается меж его половинок, не убирая одной руки с болезненно пульсирующего члена, а другой прожигая сознание парня касаниями внутренней части бёдер. Чонгук заинтересованно смотрит, как и просил Тэхён, но больше не в силах выносить это до нельзя развратное зрелище. Сорвано выдыхая спёртый воздух, он видит блестящий подбородок Тэхёна и две ниточки слюны, которые доходят до острых ключиц и дальше глубоких чашечек не стекают. Крупный кадык двигается с особым ритмом, Чонгуку сложно уловить, он лишь ощущает несколько поглаживаний ануса языком и попытку Тэхёна проникнуть внутрь кончиком, затем снова ласки тугого колечка вперемешку с робкими поцелуями промежности и жар рта художника. У Чонгука мурашки от мягких касаний чувствительного места и хлюпающих звуков слюны между ног. Он на грани. Верхней половиной тела обессиленно падает на зеркало, держась за подрамник. От горячего дыхания зеркальная поверхность запотевает, размывая силуэт в отражении так же, как и разум. Чонгук этому даже рад, потому что и ощущать, и видеть то, что происходит на заднем плане — слишком для него. — Тэ, — с придыханием произносит имя художника, которое тот принимает за очередной стон, — я больше не могу. Чонгук хочет кончить, хочет испытать лучшее чувство на Земле от художественно-прекрасных пальцев, но ему не позволяют, снова крепко сжимая основание члена, а затем оттягивая мошонку. — Чонгук, ты перестал смотреть, — произносит Ким, вставая, но пытку ласками не прекращает, заменяя свой язык пальцами. От этого Чонгук ещё сильнее и изящнее прогибается в пояснице. Жаждет в себе длинные пальцы Тэхёна, которые скользят между ягодиц, пока что не проникая. — Чего тебе хочется? — Кончить, — с сомкнутых губ срывается скулёж. Всячески подавляя стыд, он трётся о Тэхёна задом, показывая всем телом свои желания, но тот будто издевается. — Как ты хочешь кончить? — свободной рукой гладит вспотевшую спину и слегка надавливает на колечко мышц пальцами другой. — Ммм… Боже, как ты захочешь. Просто закончи эту пытку. Пожалуйста. Чонгук такой нуждающийся, такой податливый и послушный. Тэхёну нравится. — Идём на кровать, — помогает парню выпрямиться и дойти до постели. Отбрасывает в сторону покрывало и простынь, которой прикрывался Чонгук, и толкает того на матрац, а затем нависает сверху, пристально смотря на закрытые глаза. — Готов? — тот не отвечает, лишь часто дышит, собирая в кулак постельное белье по бокам. — Мне будет больно? — голос дрожит, как и весь Чонгук, но он поднимает взгляд, показывая Тэхёну, что каким бы ни был ответ, он не отступит. — В начале да. Немного. Мы прекратим, если не сможешь терпеть или не… — Хочу, — обрывает на последнем слове. — Очень хочу, давай уже. Тэхён, довольно ухмыляясь, чмокает парня в губы и тянет его за бедра вниз. Подложив под задницу подушку, он идёт к столику возле кровати, на котором лежит одежда Чонгука, и достаёт из ящичка несколько пакетиков со смазкой и презерватив. Разогревает между ладонями пакетик с вязкой жидкостью и, открыв, льёт немного на палец, который тут же подносит к анусу. Чонгук делает шумный вдох, подтягивая колени к груди. Тэхён льёт ещё смазки, осушая пакетик, делает первое проникновение на половину фаланги, замирая внутри, слышит болезненное шипение и треск натянутой кулаками ткани. Тэхён высовывает палец, а затем снова вводит, теперь немного глубже, и слышит короткий стон. Вновь выходит, чтобы собрать смазку с промежности, и погружается внутрь, начиная не спеша двигаться. Чонгук дышит через приоткрытый рот, кусает губу, захватывая колечко, и тянет до боли, чтобы отвлечься от жжения между ягодиц. Он ощущает, как тугие стенки расходятся, а затем плотно обхватывают палец Тэхёна, и становится даже приятно, пока не добавляется второй. Боль от проникновения вызывает мурашки по позвоночнику и мелкую дрожь по телу. Тэхён целует его везде, где хотел: по ребрам, вокруг пупка и возвращается к возбуждённым соскам. Влажными пальцами разрывает ещё один пакетик со смазкой и вводит уже три пальца, но лишь по первую фалангу. Чонгук шипит и отстраняется, упираясь пятками в чужие бёдра. Но после вновь возвращается и стонет ещё громче, потому что пальцы Тэхёна проникают глубже, и на смену острому жжению приходит пока что слабо ощутимый кайф. Спустя пару минут Чонгук сам двигает бёдрами, подаваясь навстречу умелым пальцам, и просит Тэхёна заполнить его собой. Парень такой нуждающийся, хнычет, взглядом выпрашивая член. Его нетерпеливые метания на кровати и туман в глазах превращают Тэхёна в голодного зверя, который хочет поддаться инстинктам и грубо натянуть аппетитный зад, но он должен быть осторожен. Этот первый раз Чонгук должен запомнить на всю жизнь. Ким переворачивает его на живот и просит упереться коленями в матрац, тот слушается и оттопыривает зад, словно кошка в марте. Тэхён с трудом влажными пальцами разрывает пакетик с презервативом и, ловко раскатав его по длине, приставляет головку ко входу. — Готов? — Да, — шепчет Чонгук. — Пожалуйста, Тэ. И Ким проникает глубже, блаженно выдыхая и вновь вырывая из парня короткий вскрик. — Скажи, когда привыкнешь, — заботливо гладит спину, а внутри сгорает от нетерпения. Чонгук такой узкий, что самому Тэхёну немного больно. Вместо ответа парень чуть двигает ягодицами, и Ким входит ещё глубже, в этот раз резче, и снова замирает. Ложится животом на чужую спину и покрывает её мягкими поцелуями, наконец, двигаясь так, как предвкушал: медленно, ритмично, погружаясь на всю длину. Чонгуку до сумасшествия нравится ощущение в себе Тэхёна. Нравятся его горячие касания и короткие поцелуи на мурашчатой коже, сбитый шёпот своего имени над затылком и язык на загривке, собирающий капли проступившего пота. Не сдерживает в себе стоны, когда член задевает ту самую точку внутри него. Предупреждает Тэхёна, что больше не в силах терпеть и вот-вот кончит, на что тот только ускоряется, проезжаясь по простате ещё чаще, и через несколько резких толчков замирает, мелко содрогаясь и роняя на поясницу парня несколько капель пота. Чонгук вжимается бёдрами в кровать, пачкая спермой постельное бельё, и глухо мычит в подушку, пытаясь смочить высохший рот и вернуть ровное дыхание. Оглядывается через плечо и видит Тэхёна. Широкие плечи напряжены, на шее выступило несколько венок, а выражение лица такое, будто описывает вселенскую боль, и лишь позже художник расслабленно падает рядом, влюблённо смотря на очаровательно безмятежное уставшее лицо Чонгука. Удовлетворённая улыбка и сонный взгляд под пушистым веером ресниц, взлохмаченные пшеничные локоны, кое-где намокшие и прилипшие к красивому лицу, не дают Тэхёну уснуть. — Добрых снов, Гук-и, — робко касается губами лба, а сам идёт за блокнотом. Творческий экстаз может длиться вечно, ведь Чонгук живое искусство, вдохновение, Чонгук — любовь, совершенство. Тэхён, если не нарисует его портрет, то не сможет спокойно жить дальше.***
Утром Чонгук просыпается в одиночестве. Обнаруживает себя на другой половине кровати, обнажённым и укрытым пледом с простынёй, но уже из другого набора постельного белья. Видимо, он так крепко спал, что не почувствовал, как Тэхён его обтёр и переложил. От подобной заботы щёки приобретают цвет девичьего румянца, которые парень сразу же накрывает ладонями, улыбаясь. Затем прислушивается к окружающим звукам и улавливает знакомый бархатный голос за тонким тюлем на балконе. Не хочет мешать, возможно, важному разговору, тихо одевается и подходит к мольберту, на котором закреплён не рисунок с его голой задницей, а портрет. Интересно увидеть себя глазами другого человека. Особенно — когда этот человек тот, в кого влюблён уже несколько месяцев. — Как спалось? — Тэхён выходит с балкона неслышно, пожалуй, ещё даже пару мгновений успевает полюбоваться восхищённым лицом. — Хорошо, — слегка вздрагивая, отвечает Чонгук и снова краснеет. — Это, — указывает на свой портрет, — я? — Если ты и есть тот вчерашний горячий парень, который так смущался, что просил мой член в себе, то да, это ты, — снова наступает, заставляя Чонгука задержать дыхание, а после с нервным смехом выдохнуть. — Красиво, — произносит тот, смотря Киму прямо в глаза. Картинки прошлой ночи начинают мелькать в сознании и ускоряют ритм сердца так, что Тэхён может его услышать. — Спасибо, — ухмыляется тот и отходит к постели. Заправляет её пледом и укладывается сверху, мягким похлопыванием приглашая Чонгука прилечь рядом. Тот не видит смысла отказывать. Укладывается на предоставленную Тэхёном руку, и тот прижимает парня ближе к груди. — А где та картина? — робея, интересуется Чонгук, имея ввиду портрет обнажённого себя. — Хочешь взглянуть? — хитро ухмыляется черноволосый лис. Чонгук кивает. — Тогда тебе придётся сходить со мной на свидание. Помогите Чонгуку, он не выдерживает во второй раз. Даже ответить не может на такое неожиданное предложение. Конечно, он согласен, только и может смущённо зарыться в подмышку и лишь оттуда произнести короткое: «Да». Тэхён самодовольно улыбается и принимает полусидячую позу на кровати. — Тогда давай, что ли, знакомиться? — протягивает руку присевшему рядом Гуку. — Кстати, меня очень удивило то, что ты даже имени моего не спросил. «Потому что я уже несколько месяцев наблюдаю за тобой в парке. Всё про тебя знаю от брата, но слишком застенчив, чтобы просить его нас познакомить. Лишь неделю назад уговорил Юнги бросить в тебя мяч и принять на себя удар. Он, конечно, злился, но зато ты заметил меня, и это того стоило», — проносится в его мыслях, но в ответ он лишь краснеет и коротко отвечает: — Ты Тэхён. И я несколько раз звал тебя по имени вчера, но ты, — румянится ещё больше, — не слышал. — Даже так… А твоя осведомлённость случайно не связана с этим сообщением? — показывает Чонгуку сообщение от Хосока: «Не обижай малыша Гук-и!». Чонгук усмехается. — Да, это мой брат. Нельзя сказать, что Ким удивлён, он всё утро об этом думал, когда открыл мессенджер с сообщением, отправленным ещё вечером. Но узнай он перед «рисованием», что Чонгук — брат Хосока, тот самый, который двадцатилетний второкурсник, возможно, он смог бы сдержаться, но это не факт. Ой, не факт. — Ну что, пойдём завтракать? Я дома не готовлю и продуктов не держу. — Можно сходить в магазин, и я… Мы что-нибудь приготовим. Тэхён удивляется ещё больше. Сколько же скрытых талантов у этого парня. Он непременно должен узнать, что ещё скрывается за этой милой до шевеления в штанах застенчивостью. — Тогда идём. Он больше не тащит, Чонгук сам охотно ступает за Тэхёном. А за замкнутой перед уходом дверью переплетает их пальцы, пока никто не видит. Теперь Ким Тэхён от него не убежит, не сможет, да и не захочет.