— Подожди, ты сейчас серьезно?
— Да. Это странно?
— Нет, просто я не ожидал услышать подобное. Думал, что тебя ничего не интересует, кроме той масштабной цели по защите мира.
— Значит, ты не хочешь?
— Я пойду с тобой.
— Отлично, знала, что ты согласишься. Коллеги порознь не ходят!
— Верно, они всегда вместе.
Очередной день подошел к концу, и солнце в который раз скрыло свой лик за горизонтом. Опустившиеся сумерки мягко укрыли городские улицы и ровные ряды домов покрывалом теней, посылая жителям яркие грезы. Каждый любил ночь по-своему: одни с улыбкой закрывали глаза, чтобы дать волю тайным мечтам и фантазиям, другие же желали отпустить хоть на мгновение мирскую суету, погрузившись в долгожданный покой. Вот только я не любил это время, ведь именно оно словно насмехалось, издевательски будоражило незажившие раны, заставляло проживать вновь и вновь самый худший кошмар, лишаться последних сил от потери крови. Не помню, когда последний раз спал.
Первое, что с рассветом попадает в поле зрения — рабочий стол и огромное количество бумаг скучного содержания, эту же картину я наблюдаю, когда невольно открываю глаза после короткой дремы. Подобный образ жизни продолжается в течение многих лет, и в глазах окружающих эрцгерцог Клауса давно превратился в трудоголика, покидающего стены собственного поместья в редких случаях. Мне было все равно на подобные слухи и сплетни, люди абсолютно ничего не знали. Разве держат обиду на непросвещенных? Нет. Из года в год я продолжаю хранить эту тайну глубоко в своем сердце и продолжаю безжалостно уничтожать приходящие письма с признаниями в глубоких чувствах. Возможно, это выглядело жестоко, но разбитому сердцу не суждено обогреть теплом чужую душу.
Тяжелое дыхание прервало тишину, уставшие пальцы потерли ноющую от очков переносицу. За окном уже невозможно было ничего разглядеть. Похоже, я в очередной раз потерял счет времени, вот только сожаления все равно не отпускали. Работа была единственным шансом вытеснить из головы все мысли о ней, но даже она больше не дарила драгоценное спасение. Воспоминания о том дне до сих пор отзываются мурашками на теле и блеском холодного пота на коже в тусклом свечении лампы.
Теплым весенним днем мы говорили в последний раз, но кажется, что будто все происходило только вчера. Помню, полдень играл яркими красками, вокруг не было ни души, и лишь Шарлотта сидела под одиноким деревом, желая укрыться от посторонних глаз. Я нашел ее случайно и не осмелился приблизиться сразу, но чем дольше наблюдал, тем сильнее мне казалось странным видеть постоянно излучавшего энергию мага такой умиротворенной. Она читала книгу, крепче обычного сжимая обложку пальцами. Иногда девушка поднимала взгляд, искры опаляли ее глаза блеском с каждым падением лепестка и гасли, стоило только бархатной пластинке опуститься на раскрытую ладонь. Под давлением невидимых пальцев на легкие мне захотелось как никогда узнать все тайные мысли девушки, но я до последнего продолжал наблюдать, не желая разрушать столь хрупкое спокойствие. Шарлотта на мгновение задумчиво нахмурила лоб, позабыв о реальности, и казалась грустной. Печаль коснулась ее лица мягко, придавая заостренным чертам ноту нежности, которую сложно было разглядеть за пеленой упрямого характера.
Она встретила меня непринужденной улыбкой, снова натянув привычную маску жизнерадостности, что только больше усилило в душе странное беспокойство. Я до сих пор жалею, что не придал этому значение, не выяснил причину странного поведения. На следующий день Шарлотта бесследно исчезла, будто ее никогда не существовало. Я долго не желал верить в это, не находил покоя, но поиски не дали положительного результата. С пропажей Шарлотты исчезли моя опора и смысл существования…
Я не сразу заметил, как смялись бумаги в крепко сжатых пальцах и покрылись мутной пеленой глаза. Как же сложно жить, потеряв человека, что значил так много. Громкий титул, дом, семья, — всё меркло на фоне лишь одной ее улыбки. Если бы только она оказалась рядом…
Уверен, что я бы смог найти в себе силы простить ей все эти годы боли, бесконечные безуспешные поиски, пусть только будет со мной, не оставляет больше в одиночестве. Грустная улыбка коснулась губ, когда пальцы накрыли область сердца. Ростки любви, которые когда-то Шарлотта случайно посеяла, успели врасти прочными корнями в жизненно важный орган и стать полноценной моей частью. С их уничтожением наступит верная смерть.
Прохлада невесомо коснулась кожи, заставляя поежиться и замереть в ее объятьях. Спокойствие сгладило острые углы боли, помогло пальцам расслабиться и выпусть смятые бумаги. Казалось, что сама ночь обрела сущность и решила избавить меня от страданий, и я готов был впервые поддаться ее зову и раствориться в небытие, но тихий голос смог разжечь внутри пламя жизни.
— Тебе нужно отдохнуть, Джеффри.
Знакомый голос тихо и мягко разбавил тишину, как и каждый раз, в редкие моменты нашего уединения. Я невольно замер, чувствуя покалывания в области позвоночника. Мир внутри меня словно перевернулся, сгорая заживо в огненной бездне, когда пальцев вновь коснулась прохлада. Почему тело вдруг стало таким тяжелым? Когда только ладонь крепко и жадно прижала к груди холодное хрупкое запястье, а глаза нестерпимо заболели от напряжения и скопления непролитых слез? Я боюсь. Страшной и дикой кажется сама мысль, что происходящее может быть вымыслом, игрой воображения, бредом помутневшего рассудка.
— Лотти…
Нестерпимая сухость в горле мешала говорить, а ведь в голове было так много слов, которые я мечтал произнести вслух, но не мог. Сердце же, напротив, билось с бешенной скоростью, точно заведенное. Оно словно убегало от жуткого страха, давно жившего внутри огромным червем. Лотти, если ты и правда здесь, прошу, не исчезай, останься рядом. Пойми, что только с тобой я могу чувствовать себя живым. Не окажись очередным кошмаром, — это единственное, о чем так мечтает душа и шепчут дрожащие губы.
— Я никогда не видела тебя таким уставшим.
— Ты правда настоящая?
— Да.
Взгляд прояснился, пелена спала, открывая взору так полюбившееся родное лицо. В это мгновение я готов был навсегда застыть, подобно статуе, лишь бы наслаждаться этим блеском бездонных глаз, мягкостью коротких непослушных прядей, что ласкали бархатную кожу, и дрожащими губами, которые до последнего не отпускали улыбку. Чувствовать на щеках ее пальцы, ощущать плавность и осторожность их движений, знать, что они заботливо стирают слезы. Не это ли можно назвать настоящим счастьем? Поведение Шарлотты так изменилось в моих глазах, хоть ее внешность оставалась такой же, как и раньше. Мы продолжали неотрывно смотреть друг на друга, а я так и не смог заставить себя первым нарушить тишину.
— Прости, я исчезла без предупреждения. Тогда так было нужно…
Глаза Шарлотты приобрели глубокий оттенок осенней грусти, когда я убрал ее руки от своего лица, но не нашел силы отпустить окончательно холодные пальцы. Глубокая обида пронзительно кричала, взывала оттолкнуть девушку и возвести между нами неприступную стену, лишь росток любви нежно шептал подарить еще один шанс. И я прислушался к нему, заботливо массируя бледную кожу, но не глядя ей в глаза.
— Почему? Разве все слова, что ты говорила о нашей дружбе, были ложью?
Простой вопрос, которому достаточно односложного ответа, но мне было настолько страшно услышать его, что я чувствовал, как каждую секунду молчания вдребезги рушится душа. Годы не пощадили ее, измучили, потрепали… Верно говорят, что хрупкому карточному домику сложно противостоять даже взмаху крыльев бабочки. Если бы я тогда поднял глаза, то понял, что наши сердца сейчас разделяют общий страх, — снова оказаться брошенными.
— Нет, Джеффри, нет. Просто я не хотела делать тебе больно…
— Но сделала, — я не должен был произносить эти слова, так бережно держа ее руки, но просто не мог остановиться. В этот раз контроль уступил свое место чувствам, во мне играла обида. — Ты исчезла, Лотти, не сказав ни единого слова. Думаешь, что теперь между нами все будет, как раньше?
— Прости.
Растерянность и печаль, застывшие в глубине ее глаз, отрезвили, подобно каплям ледяного дождя. Я чувствовал, что оставленные пальцы снова ищут встречи с моими руками, но не решаются коснуться. Они с дрожью замерли в опасной близости, пока не нашли укрытие на груди своей хозяйки. Прости меня, Шарлотта… Именно из-за огромной любви я потерял собственный контроль и окрасил грустью твои глаза. Сейчас, в бледном свечении локонов, они так похожи на закатное солнце. Неужели и нашей огненной звезде суждено потухнуть? Готов ли я своими руками погасить тлеющее пламя, поставив жирную точку в конце общей истории, что мы создавали так трепетно, или еще не поздно заслонить этот крохотный огонек, чтобы подарить ему возможность засиять?
Люди зачастую выбирают легкие пути в попытках избежать борьбы и трудностей. Постройка своего собственного счастье может занять многие годы, но разрушение способно произойти мгновенно. Как по щелчку пальцев от неверного действия или же неосторожного слова. И я прочувствовал это на собственной шкуре, когда в попытках избежать нежеланного брака с незнакомкой и предоставить собственные судьбы в наше распоряжение начал строить все с нуля. Жизнь молодого эрцгерцога, родившегося с золотой ложкой в руках, была мечтой многих, но только не моей. Собственная ценность казалась куда важнее безграничных богатств и власти титула.
В месте, которое я считал домом, никто не прислушивался к моим словам и желаниям, считая их глупостями и неопытной блажью.
Самые близкие люди, даровавшие миру новую жизнь, не желали мне счастья, строили выгодный союз, где два чужих человека вынуждены принимать друг друга с улыбкой и, крепко сжимая руки, поддерживать иллюзию бесконечного счастья.
Они создавали лучшие условия для моей жизни, но никогда не спрашивали, как я мечтаю жить дальше.
Суровая война с демонами, где каждый день проливалась кровь и обрывалась чужая жизнь, стала спасением. На поле битвы мое тело будто бы смогло обрести крылья, а дыхание получило вторую жизнь. Молодой солдат, что бесстрашно рвался в гущу битвы, защищая спину своих соратников, — это я. Крепко сжатые пальцы, умело направляющие острие меча во вражескую плоть, — тоже я. В танце с опасностью мне не было равных, плавность движений и расслабленность мускул мгновенно сотворили героя, сохранившего огромное количество жизней. Но радовало вовсе не это. Помню, как ликовала душа и заглушал посторонние звуки стук сердца, когда чужие губы с гордостью произносили мое имя. Солдаты уважали вовсе не богатого эрцгерцога, а бесстрашного война Джеффри, что сражался с ними плечом к плечу. Наверное, подобные слова подкрепляли смелость, когда я в очередной раз ступал на территорию битвы, ведь благодаря им чувство собственной важности и равенства дарили приятное тепло в области сердца.
Но они обнаружили меня, безжалостно втоптали в грязь все старания, показывая собственное превосходство и силу. Воин Джеффри прошел множество битв без единой царапины, но не смог пережить удара нескольких слов. Соратники послушно преклонили колени перед стоящим эрцгерцогом, но я в самую последнюю очередь хотел видеть их в подобном виде. Слова поддержки, улыбки, дружеские удары в плечо, — каждое приятное воспоминание разбивалось о опущенные головы и согнутые спины. Я не видел себя со стороны, но почувствовал, как с внутренним опустошением холод проник в глубину глаз, превращая их в лед.
Да, теперь меня называли героем, решившим исход войны. Я смог добиться своего и перевелся в академию, как того и желал, вот только счастья от достигнутых целей совсем не было. Всех снова восхищал титул, «просто Джеффри» не вызывал интереса в чужих глазах. И лишь она, Шарлотта Элеанор, стала вторым человеком, который смог вернуть мне желание жить. Ее громкие уверенные слова, яркая улыбка и бесцеремонность стали причиной вновь полюбить собственное существование и значимость.
В тот момент, когда мои чувства обрели осознанность, я поклялся самому себе, что никогда не отпущу ее, и жизнь, родившаяся заново, будет посвящена лишь одной Шарлотте. Какая бы участь не постигла мир, что бы не было уготовано в будущем, мое плечо всегда ее опора, а спина — защита.
Верно, однажды построенная мною реальность оказалась разрушена, но я не готов стать уничтожением нашей судьбы, именно поэтому в полном молчании принимаю неумелые извинения и ее в кольцо собственных рук. Глаза сами собой умиротворенно закрылись, когда Шарлотта сократила последние крупицы расстояния, прижавшись к моей груди. Она никогда не была идеальной, но я готов снова крепко зарыться пальцами в холодные пряди, закрыть глаза на ее поступки и ждать столько времени, сколько потребуется, лишь бы удержать. Любовь — опасное чувство, не только исцеление души, но и смертельный яд. Она расцветает в мимолетной улыбке, прогоняет сон перед желанной встречей, живет в быстрых шагах и трепетных прикосновениях. Но невозможно полюбить по-настоящему, не почувствовав горечь потери от долгой разлуки и не покрывшись испариной пота из-за бесконечного страха. Без соленого привкуса от невыплаканных слез и дрожащих ладоней не под силу скинуть тяжелый груз с плеч, ведь любовь многогранна. Она умеет оберегать, ценить, обижаться, ненавидеть, а главное — прощать.
— Мне впервые было так страшно.
Тихое признание Шарлотты вырвалось облаком пара, когда, кутаясь в пиджак, она наблюдала за моими действиями. Решение разжечь огонь в камине пришло само собой, когда стало невыносимо видеть дрожь ее тела. В свете языков пламени девушка казалась еще более бледной, похожей на полотно, не тронутое художественной кистью. Тонкие пальцы, крепко сжимающие ткань, и опущенная голова делали Шарлотту маленькой хрупкой статуэткой, и я боялся, что она может разбиться в любую минуту. Жар от огня медленно плавил ее, как восковую свечу, побуждал открыться и перестать хранить жуткие тайны. Хотелось взять девушку за плечи, закричать, что она не одна и может довериться мне, но губы предательски сжались от напряжения. Я чувствовал серьезность ее молчания, и моя тишина не должна была стать давящей. Безумно хотелось, чтобы Шарлотта почувствовала поддержку через руки, так ласково обнявшие ее со спины, и это желание отозвалось благодарной улыбкой на уставшем лице девушки.
— Ты можешь рассказать мне, Лотти, — я мягко коснулся лбом холодного затылка, стараясь не показывать своего волнения, — если готова.
— Это сложно объяснить… Джеффри, ты помнишь истории из академии? Те, что про белую ночь?
— Да.
Мне всегда казалось странным это название для времени, когда разом все звезды покидают небосвод, погружая мир на несколько часов в кромешную тьму. Сколько бы я не прислушивался к обрывкам разговоров, все равно не мог понять, почему эта история, так схожая с фантастикой, завладела всеобщим вниманием. И мне потребовалось много лет, чтобы разглядеть всю красоту легенды о долгожданном воссоединении.
Задумывался ли кто-то, как рождались звезды и в чем их предназначение? Должно быть, они ярко загорались с появлением человеческих желаний и умирали в собственном ледяном сиянии после их исполнения. Словно проводники, звезды направляли живых и тонкой нитью удерживали души умерших на земле, спасая от полного исчезновения. Всего один день в году небесные огни мягко устилали собой землю, стирали тонкую грань двух миров и исполняли единственное желание погибших — вернуться назад к дорогим людям. Белая ночь — время проявления самых светлых чувств при долгожданной встрече, которая с первыми лучами солнца оборачивалась для живых волшебными грезами.
Я всего лишь на мгновение задумался, вспоминая яркие улыбки и завораживающий шепот тех, кто ярко пересказывал свое ночное свидание. Но как бы их слова не убеждали поверить в чудо, Шарлотта не проявляла никакого интереса. А для меня ее мнение имело огромное значение, даже если в глубине души оно казалось неверным.
— Кажется, про нее ты говорила, что это выдумка.
— Ты запомнил мои слова, — Шарлотта глубоко вздохнула, и я дрогнул, когда ее пальцы несмело сжали мои. — Белая ночь и правда существует. Тогда я не верила, потому что мне некого было терять.
— О чем ты говоришь, Лотти?
Некого было терять… Я долго молчал, вновь и вновь прокручивал в голове эти слова, пытался изменить их смысл, но страшная догадка тяжелым грузом сдавила плечи. Воздух будто наполнился свинцом и с трудом проникал в легкие. Я почувствовал, что задыхаюсь, когда Шарлотта медленно кивнула и спрятала глаза. Впервые в жизни меня охватил ступор от собственного бессилия. К сожалению, человек не властен над законами мироздания. Все, что ему остается, — наблюдать со стороны за тем, что создано без его участия.
Невесомый отпечаток тепла на щеке заставил ее поднять голову. Сердце болезненно сжалось, когда встретились наши взгляды. Сейчас ее глаза походили на омут, в котором плескалось, подобно рыбам, огромное количество эмоций. Боль, одиночество, сожаление, облегчение… Казалось, что им нет конца, а их спектр менялся каждый раз, когда я ласково касался пальцами ее лица.
— Ты действительно мертва?
— Да.
— Как это произошло? Лотти, почему я не знал об этом столько лет?
— Это была тайна. Никто не хотел сеять панику и рушить хрупкое спокойствие после окончания войны, но Погибель представлял огромную угрозу. Для его уничтожения было решено отправить нескольких волшебников, включая меня, но ни один из нас не смог вернуться живым. Они ушли без сожалений, а мою душу что-то удерживало, и все эти годы я боролась с собственным одиночеством и страхом без возможности покинуть место смерти… Белая ночь действительно помогает мертвым отыскать путь к живым. Не плачь, Джеффри, я здесь ради тебя.
— Неужели твое сожаление — я?
От продолжительного молчания голос оказался предательски тихим, и вопрос, так сильно волновавший душу, потонул в шорохе одежды. Она правда не услышала или умело притворилась, чтобы оставить его без ответа? Всего на мгновение я поймал себя на мысли, что безумно хочу услышать, что ей не хватало меня, что дружба, крепко связывающая нас, на самом деле нечто большее, что Шарлотта снова хочет вернуться к жизни, но уже не ради целого мира, а лишь меня одного. Как эгоистично мечтать о подобном, но невозможно было остановиться, ведь любовь к ней до сих пор горела ярким пламенем.
Небольшой круглый предмет блеснул в ее руках, прежде чем она бережно протянула его мне. Стеклянный шар легко помещался в ладони, покачиваясь от малейшего движения пальцев, только я не знал, что должен был ответить. Он оказался пустой прозрачной сферой, но сияющие глаза Шарлотты говорили об огромной ценности подарка.
— Мои слова были искренними, я очень хотела увидеть снег вместе с тобой. Думала, что успею собрать немного и вернуться, но жизнь покинула тело прежде, чем я смогла наполнить шар…
В этот раз ее прикосновение изменилось. Шарлотта будто смогла сделать шаг к освобождению от тяжкого груза, а я боялся исчезновения возлюбленной после того, как подарок будет принят. И все равно не смог отказаться или уничтожить его, крепко прижал к груди, чувствуя неровность сердечных ударов. Страх отступил окончательно, растворившись в теплой улыбке.
— Прости, что не смогла вернуться.
— Меня злит твое глупое решение, но я рад, наконец, узнать правду.
Слова, в которых мы так нуждались, помогли пролить свет на наши чувства. Те, что были так нужны, но вечно по глупости отвергались. И если моя любовь защищала хрупкое сердце, как вторая кожа, то чувства Шарлотты оказались уязвимой ладонью, которую она смогла протянуть в эту ночь. Я крепко обнимал ее в попытках навечно удержать в своих руках, Шарлотта прижималась щекой к моей груди, желая остаться навсегда рядом и остановить ускользающее мгновение.
— Там так одиноко и холодно, не хочу возвращаться туда снова!
— Я обещаю, что найду тебя, Лотти, сколько бы времени это не заняло.
— В следующую белую ночь, — она ярко улыбнулась сквозь слезы, — я обязательно дождусь тебя, Джеффри.
Думаю, не найдется в Клаусе девушки, не мечтавшей хотя бы раз о встрече с Вами. Не красневшей от запретных мыслей и не касавшейся пальцами собственных губ, обронивших Ваше имя. Я не стала исключением, не успела заметить, как оказалась частью игры и интриг, в которых совсем не желала участвовать. Внутренний голос шептал, что Вы не тот, кого привлекает вычурный маскарад и ядовитая сладость речей…
…Мне часто говорили, что необходимо действовать решительно, но разум сам отключался, уступая место грезам. Пусть наша встреча случится сама собой, если так угодно небесам. Интересно, какой же она будет и смогу ли я понравиться Вам? Так хочется верить, что наши судьбы обернутся двумя половинками одной общей…
…Вы и представить себе не можете, как я была счастлива. Встреча, что казалась лишь недоступными мечтами, сбылась наяву. Я просто не смогла отвести свой взгляд и ловила каждое Ваше движение. Признаюсь, мне очень хотелось быть замеченной, а минуты ожидания обернулись сладостным волнением. Внутри словно вспорхнула тысяча бабочек, задевая крыльями сердце. Я не затаю обиды, не поддамся грусти, но если это возможно, то подарите мне всего один танец.
Легкие ноты вальса завораживали своей красотой, но я не слышала их. В памяти навсегда останутся лишь Ваша холодная вежливость, печальные глаза и танец, ставший для нас прощальным актом…
…Чувства, которые к Вам испытывает мое сердце? Думаю, мне не стоит описывать их, ведь сердце Его Светлости уже влюблено.
Я точно не знал, почему неожиданно вспомнил строчки из письма неизвестной девушки, но она была права. Мое сердце уже много лет принадлежало определенному человеку, и эти чувства опьяняли, заставляли землю уходить из-под ног и кружиться голову. Невыносимо было больше сдерживаться, и я потянулся навстречу к Шарлотте, закрывая глаза, но так и не смог почувствовать вкус ее губ. Белая вспышка поглотила все вокруг.
Наступивший рассвет прервал сон и снова вернул меня в привычную обстановку пустого кабинета и бесконечной работы. Я просто не мог заставить себя смотреть на смятые бумаги, глаза беспорядочно искали любой след Шарлотты, незначительное доказательство нашей встречи. Только все выглядело, как и раньше… Мне нестерпимо хотелось взять в руки меч и разрушить все до основания. Сравнять с землёй эти стены, чтобы больше не думать, никогда не вспоминать и не тешить себя надеждами, но не смог. Пальцы не желали поддаваться, и я понял не сразу, что крепко сжимаю в руке шар. Безумие мгновенно сменилось облегчением: все ее слова оказались правдой, и белая ночь так же реальна, как и подарок. Пальцы провели по гладкой поверхности с нежностью, будто снова касаются желанной кожи.
Следующей белой ночью… Всего лишь год. Как это ничтожно с многолетним ожиданием и бесконечно долго для сердца, не насытившегося несколькими часами свидания. Я справлюсь. Просто дождись меня, Лотти. Еще немного, и тебе больше не будет страшен холод.
Целый год. Я не заметил, как полностью погрузился в поиски, тщательно скрывая каждый свой шаг под маской работы. Стремительный ритм полностью вытягивал последние крупицы сил, и только прощальный подарок не давал мне лишиться рассудка. Тщательно лелея и оберегая его, я каждую ночь проводил по гладкой холодной поверхности и предавался воспоминаниям нашего короткого свидания, когда мог обернуться отражением в её глубоких глазах, стать вторым дыханием во время смелых касаний губ, наполнить собой все мысли Шарлотты и привязать к себе крепкими узами. Всего одна ночь в году могла исполнить тайные желания, которые рождались в сердце и проникали в мир лишь тихим дыханием. Почувствовав внутри приятное тепло, я закрыл глаза и облокотился о спинку кресла.
Белая ночь, ты безумной лаской согреваешь раненое сердце, баюкаешь тихой колыбельной, приглушаешь боль, но сразу растворяешься в предрассветной дымке. А на смену тебе приходят дни бесконечной боли и одиночества, сводящие с ума и ломающие изнутри. Я не знаю, что хуже: бесконечное существование с затянувшейся ноющей раной или же краткий миг жизни, выжигающий полностью душу и тело, но одно понимаю точно. Желание увидеть Лотти снова настолько сильно, что, несмотря на последующие горькие страдания, хочу снова запечатлеть в памяти каждый её жест и проживать бесконечно эти минуты до следующего ночного свидания.
— Лотти? Где ты?!
Имя, сотканное из внутреннего крика и хрипоты, потонуло в морозном воздухе, теряясь среди бесконечных снегов. Тепло собственного дыхания обращалось бледным облаком, что мешало обзору. Я словно в лихорадке оглядывался по сторонам в надежде увидеть серебряную паутинку волос на фоне бесконечных сокровищ морозного уголка и прислушивался к мелодии ветра, чтобы уловить нотки знакомого голоса. Но единственное, что отражалось в моих глазах — бескрайнее снежное море, выделявшееся болезненной белизной под куполом чёрного неба. Не слыша ничего, кроме собственного тяжёлого дыхания и скрипа обуви, я продолжал идти всё дальше и дальше, ведь отчаиваться было ещё слишком рано и достаточно поздно, чтобы сдаваться. С каждым новым шагом воспоминания точно оживали, становились ярче. Будто я только вчера очнулся от желанного сна и первым делом обыскал собственный кабинет, чтобы подтвердить его реальность. Подарок Шарлотты всегда находился рядом, и осознание этого окутало тело приятным теплом, придало сил двигаться дальше. Сердце разрывалось на части от одной лишь непрошенной мысли, прокравшейся морозным холодом в кожу. Я буду до бесконечности лишаться дорогого человека снова и снова, до самой смерти, и не в моих силах было изменить это. Всё, что оставалось, — бесконечно искать глазами её след и крепко сжимать пальцы, удерживая боль в тисках.
Тысячи снежинок оказались в воздухе, чтобы снова устремиться к земле падающим звездопадом, и я замер. Сил больше не было даже для одного шага, и ничтожное расстояние между нами показалось непреодолимой пропастью. Её хрупкая спина оставалась такой же прямой под ударами снежных хлопьев, и мне казалось, что стоит только протянуть пальцы, как появится возможность коснуться коротких спутанных прядей, остаться следом на тонкой линии плеч и замереть узором на открытой шеи. Я позабыл о дыхании, о редких ударах собственного сердца, когда смотрел на Шарлотту. Взгляд запечатал в своей синеве бледную ладонь, поднявшуюся в воздух, несколько крупных хлопьев, оставшихся на её внутренней стороне. Печаль коснулась моего сердца, когда снежинки не обернулись прозрачными каплями воды на пальцах девушки, а остались нетронутыми холодными пушинками. Пальцы сжались в кулаки до появления дискомфорта в костях, и я точно понял правильность своего решения. Тело, давно потерявшее дыхание жизни, развеяло последние сомнения и придало душе твердость. Я утопал в своих мыслях, и лишь тихий голос Шарлотты вернул меня в реальность, заставляя сосредоточить всё внимание на ней и приблизиться.
— Видеть снег намного прекраснее, чем читать о нём в книгах. Всё это время я хотела, чтобы мы насладились этим зрелищем вместе.
— Лотти… Ты…
— Только взгляни, Джеффри! Разве он не прекрасен?
Она поднесла ближе раскрытые ладони, желая показать искрящийся тонкий узор застывшей воды. Каждое её движение излучало детскую наивность, будто мой взгляд сможет зацепиться на снежинках, но это было не так. Я мог лишь смотреть на лицо девушки и чувствовать, как с каждым ударом собственного сердца раскалывается по кусочкам замершая земля. Пальцы в растерянности коснулись кожи, нарисовали невидимую линию на неровной щеке. Ее взгляд блеснул в темноте страхом в то время, когда я чувствовал лишь головокружение от собственной слабости.
— Тебе больно…
Движения тела больше не зависели от приказов разума, они повиновались чувствам. Так тяжело давалось контролировать силу пальцев, накрывших её плечи, ведь в эту секунду я убивал самого себя, под звучания приговора смерти растворялся в омуте уцелевшего глаза и заставлял девушку видеть всю боль моего пылающего тела и вспышки немой ярости. Не смог остановить! Не защитил! Не уберёг!
Страшная догадка отразилась на кончике её дрогнувших ресниц, и Шарлотта попыталась закрыть лицо руками, отвернуться, но я не позволил, обхватив заострённый подбородок пальцами. Тишина, нависшая проклятием между нами, лишь сильнее разжигала во мне горечь, но это было ничто по сравнению с болью, которую испытала она. Неровная дорожка слез отозвалась блеском на щеке, только не её стирала тыльная сторона ладони. Кровь застыла намертво неровными кусками, уродуя некогда прекрасное лицо.
— Мне больше не больно, — её осторожная улыбка заставила вздрогнуть и шагнуть в нерешительности назад. — За столько лет я успела забыть, как выглядела в минуты своей смерти. Меньше всего мне хотелось, чтобы ты видел меня такой…
— Достаточно тайн, Лотти, — секунды оказалось достаточно, чтобы сорваться с места и прижать девушку к себе, укрыть от холода и пугающей реальности. Я почувствовал, как она с благодарностью прислонилась щекой к груди, и заботливо коснулся ладонью её волос. — Секреты не привели нас ни к чему хорошему. Я здесь, чтобы помочь тебе.
— Прости меня Джеффри. Я рада, что моя смерть сохранила твою жизнь, — она вздрогнула, точно от неожиданного удара, и всё напряжение девушки смогло вылиться слезами, когда мой лоб коснулся её. — Было очень страшно оказаться совсем одной среди бесконечного снега и холода. Как бы я ни старалась, ни один человек не мог увидеть меня… Череда бесконечных попыток оборачивалась каждый раз неудачей и возвращала в место, где продолжало умирать тело! Это страшная участь, Джеффри, и какое счастье, что она тебя не коснулась!
— Лотти, ты не должна была решать всё в одиночку, — я просто не мог открыть ей правду и сказать, что моя душа нашла свою смерть в день её исчезновения, поэтому продолжал с грустной улыбкой тщетно согревать пальцы. — Ты сама говорила, что коллеги не имеют секретов друг от друга и всегда вместе. Помнишь?
— Мы не коллеги, Джеффри.
— А кто мы?
Я поймал на себе её осторожный взгляд, будто она хотела сказать что-то, но не решалась. И весь мир остановился, замер, чтобы вновь прийти в движение бесконечно ярким и красочным, когда Шарлотта мягко коснулась моих губ. Вспышка озарила на мгновение внутреннюю тьму, всколыхнула омертвевшие чувства, заставляя их наполниться жизнью. И желать ее до бесконечности, до потери сознания и остатков здравого рассудка. Прижимая ближе от страха потери хрупкое тело, я целовал её, смаковал с жадностью опухшие губы, наслаждался лёгким привкусом мороза и снега и утопал пальцами в замерзших прядях. Как жаль, что таким способом было невозможно подарить собственную частицу жизни мёртвому телу. Наш поцелуй не оказался способен изменить нерушимые законы мироздания, но подарил взгляду Шарлотты искреннее счастье.
— Я люблю тебя, Джеффри.
Ночь стремительно утекала по крупицам в огромных песочных часах жизни, но мы наслаждались каждой секундой маленького личного счастья, не думая о скорой минуте расставания. Чувства, что когда-то зажглись между нами, прошли через столетие, не разбились, обернувшись прахом, а стали ещё прочнее, слаще и желаннее.
Когда первые отблески приближающейся зари оставили на полотне неба свои следы, Шарлотта бережно взяла в руки стеклянный шар и долго вглядывалась в его прозрачную глубину. Возможно, она также, как и я, видела там размытые очертания счастливой жизни, где мы встретили свою смерть вместе, с парой блестящих колец на безымянных пальцах, поэтому её губы озаряла нежная улыбка. Девушка наклонилась ближе, касаясь лбом холодной поверхности, и я с трепетом разобрал тихий шёпот, в котором она желала всегда находится рядом со мной, подобно волшебному снегу внутри этого шара.
— Я буду бесконечно беречь его.
— Спасибо, — Шарлотта снова вернула мне подарок, который теперь был не просто прозрачной стеклянной фигурой. Внутри него жила маленькая золотая вьюга, бесконечно осыпающаяся снежными блестящими искрами. — Мы встретимся снова, через год.
— Нашей следующей белой ночью, Лотти.
Я ещё долго в полной тишине провожал взглядом золотые отблески, исчезавшие в глубине утреннего неба и позволил себе улыбнуться всего на мгновение, прежде чем снова надеть маску серьёзной хладнокровности. Мучения Шарлотты подошли к концу, и теперь она сможет обрести долгожданный покой. А мой путь ещё продолжается, и пока бьётся сердце, клянусь, что стану тем, кто поставит точку в этой истории.
