Безответная /я стану твоим воспоминанием/

- Знаешь, что самое ужасное, Джордж? Рон и Джинни в опасности, но я больше беспокоюсь о Гарри. И знаешь, что еще хуже? Я бы беспокоился о ней даже больше, чем о тебе. - Это вовсе не ужасно, Фред. Ты просто влюблен. Если бы у Фреда Уизли спросили, когда именно он влюбился в Гардению Поттер, он бы не смог дать на этот вопрос точного ответа. Было ли это во время ее первой игры в квиддич, когда она едва не проглотила снитч, что в итоге принесло им победу? Или когда за ней носился обезумевший бладжер, которому не смогли противостоять их с Джорджем совместные усилия, а она все равно поймала этот долбанный снитч, сломав при этом руку, а потом героически страдала от злостного вмешательства Локонса? Или когда она с такой легкостью говорила со змеей, словно это мог сделать кто угодно? Этих моментов, когда сердце Фреда Уизли внезапно екало, было слишком много, чтобы их можно было игнорировать. В итоге это вылилось в то, что он передал в ее руки их главное с Джорджем сокровище - карту Мародеров. Это правда, что они выучили наизусть все входы и выходы из Хогвартса, но отказаться от возможности шпионить за каждым находящимся в пределах замка было практически невозможно. И все же он пошел на это просто ради того, чтобы девочка, которая ему нравится, могла спокойно выбраться из школы, чтобы выпить кружку сливочного пива. Вот и все, другой причины не было нужно. А потом случилось ЭТО. Гардения Юфимия Поттер на все общежитие Гриффиндора объявила, что идет с ним, Фредом Уизли, на святочный бал. И конечно же, это вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Рон несколько дней отказывался говорить с ним обоими, потому что "ты не можешь идти на бал с моей лучшей подругой!" и "кто угодно, но не мой старший брат!". Язвительный ответ Гарри о том, что в тот момент, спасаясь от приглашения Кормака, она была готова пригласить даже горгулью, но ей очень повезло, что под рукой оказался именно Фред, благополучно был пропущен Роном мимо ушей, но сам Фред не упустил из виду тот факт, что она посчитала везением, что рядом был он. Бабочки в его животе встрепенулись, создавая ощущение, что внутри особо ретивый танцор отбивает чечетку. После такого поворота вполне логично было подумать, что дальнейшие события должны были развиваться в рамках классических романтических комедий, когда героиня влюбляется в своего партнера поневоле. И на какое-то время Фред тоже так думал. Она счастливо улыбалась ему, беззастенчиво держала его за руку на глазах у всех и танцевала так, будто завтра никогда не наступит. И это было прекрасно - в тот вечер он в полной мере осознал, насколько она красива: ее глаза, сияющие подобно слизеринским изумрудам в песочных часах, отсчитывающих очки факультетов, ее улыбка, которая была то нежной, то дерзкой, но все равно бесконечно очаровательной. Вечер был абсолютно идеален, пока не вмешался слон, которого Фред и Гарри так успешно игнорировали. И этот слон - Седрик Диггори. Любой, кто достаточно близко знал Гарри, прекрасно видел, что ей очень нравился пуффендуйский староста. Блестящий ученик, превосходный ловец, признанный школьный красавчик, на которого засматриваются даже француженки-вейлы; ну как в такого не влюбиться? Он с чарующей улыбкой пригласил Гарри на танец, и она, не мешкая ни секунды, вцепилась в желанного партнера так, будто от этого зависела ее жизнь. Возможно, для нее это именно так и было, ведь объект ее страсти наконец обратил на нее внимание, поэтому она даже не заметила, что оставила валяться в пыли чье-то разбитое сердце. - И ты не разозлился на нее за это? - Я бы хотел. Все было бы намного проще, если бы я был зол и излил на нее свою ярость и боль. Но я просто не смог. Она не виновата в том, что влюбилась не в меня. Если кто-то думает, что самое болезненное в безответной любви - это отсутствие взаимности, то он будет неправ. Куда больнее наблюдать, как тот, кого вы любите, страдает из-за того, что потерял своего любимого человека. Ожесточенная, ядовитая Гарри, которая практически не ест и не спит, которая выглядит именно как та сумасшедшая, сошедшая со страниц Ежедневного Пророка, погрязшая в своем горе и чувстве вины, не нравится Фреду. Он все еще глубоко любит ее, сейчас возможно даже больше, чем прежде, но он не может смотреть на то, как она медленно уничтожает себя. Как она строит вокруг себя стены, которые должны оттолкнуть любого, кто подойдет слишком близко. Но Фред пытается. Он не простит себя, если даже не попробует. - В том, что Седрик умер, нет твоей вины. Ты не могла знать, что за кубком тебя ждало чудовище куда более страшное, чем венгерская хвосторога. - Но я должна была! Целый год мой шрам обжигало адской болью, предупреждая о смертельной опасности. Я должна была догадаться, что за всем стоит Волан-де-Морт! Я не должна была предлагать Седрику вместе взять кубок огня. Я должна была перенестись на это гребаное кладбище в одиночестве, чтобы наконец умереть там и перестать нести за собой страдание и смерть. Она плачет так горько и душераздирающе, и единственное, что хочет сделать Фред - это укрыть ее от этого жестокого мира, который заставляет пятнадцатилетнюю девушку считать себя проклятьем, проносящим одни лишь несчастья. Он обнимает ее мягко, но крепко, позволяя горьким слезам впитаться в ткань его мантии. Он бы хотел стать щитом, который защитил бы ее от всех гнусных статей, которые были напечатаны за последние два года, от издевательств мерзкой Амбридж, которые отпечатались на ее руке кровью и болью. Он бы хотел сделать так много, но может лишь стоять с ней в Выручай комнате, крепко обнимая ее, пока над их головами распускалась омела. - Вы поцеловались тогда? - Нет. - Тогда тебе стоит при следующей вашей встрече это досадное недоразумение. Фред грустно усмехается: - Я говорил тебе, что ты самый лучший на свете брат, Джордж? - Очередное напоминание никогда не будет лишним. Первый поцелуй так никогда и не случится. А девочка с глазами цвета изумрудов лишь в очередной раз убедится, что каждый, кто полюбит ее, обречен стать ее болезненным смертельным воспоминанием. Воспоминанием о том, что никогда не произойдет.