[РИ] Сладкая жизнь

Цирисса сидела в центре слишком большой для неё кровати, печально глядя на колоду карт. Не выходит. Не получается. Уже который расклад карты показывают что угодно, кроме нужной информации, голова заполнена туманом и то и дело слышится мягкая поступь безумия, которое можно было бы наилучшим образом описать старшим арканом «Луна». Мысли путаются, опасений и тревог всё больше — что, если это состояние так и останется с ней? Если её сила исчезнет навсегда? Терцо всё убеждает её, что она сильнее, но сейчас ей казалось, что вся её магия висит на волоске. Спустя ещё несколько печальных взглядов и тяжёлых вздохов девушка собрала карты в мешочек и положила его в сумку. Так больше продолжаться не может. Нужно развеяться. Заодно можно заскочить к себе домой и забрать вещи. Авось и в голове прояснится, и карты заработают, как раньше. С этими мыслями она, надев привычное бордовое льняное платье свободного кроя, вышла из комнаты в коридор, где тут же столкнулась с Терцо. Папа выглядел как всегда хмуро и сосредоточенно, но когда увидел свою помощницу, его брови чуть приподнялись. Он замедлился и наконец совсем остановился, приблизившись к ней. На нем была его повседневная черная рубашка. На воротнике застыло, пропущенное владельцем, белое пятнышко грима. Волосы, не уложенные лаком, слегка спадали на глаза. — Что такое, ragazza? Опять не ладится с картами? Цирисса смотрела на него отсутствующим взглядом. Папа знал этот признак — девушке совсем худо. Ее взгляд почти всегда был несколько размыт из-за её пребывания одновременно в двух мирах, но когда он становился таким — нужно было что-то предпринимать. — Я хочу забрать свои вещи из дома… Мы ведь надолго здесь, верно? Папа вздохнул, глядя на свою подопечную. Пора было вытаскивать ее из этого лунатического состояния. Он поднял глаза к потолку, словно что-то вычисляя, затем снова перевел их на Цириссу. — А где ты живёшь? Центр, окраина? Далеко отсюда? — Ближе к центру, но знаешь, такой тихий, старый район… Кажется, что и вовсе не город. Тебе, наверное, там даже понравилось бы. — Цирис говорила тихо, голос звучал отстранённо. Мысли о родной квартире немного приводили её в чувство, но ненадолго. Терцо слегка задумался. Отпускать Цириссу одну точно не стоило, но и пугать ее лишний раз небезопасностью ее передвижений по городу он не хотел. Возможно, это была паранойя, в конце концов, внешность Цириссы не так бросалась в глаза, как, скажем, наружность человека с разноцветными глазами. И все же, ему казалось, что ее до сих пор могли разыскивать, а с ним она будет более защищена. Контактный электрошок мог быть крайне незаметен даже в условиях скопления народа. — Давай я составлю тебе компанию, — предложил он. — Мне тоже надо почаще видеть солнечный свет. Да и вещи помогу донести. — Компанию?.. — снова этот размытый взгляд, усилием воли ставший чуть более осознанным. — А, да, конечно. А как мы будем добираться? — Это ты мне скажи, — улыбнулся Папа. — Давай-ка, продумай наш маршрут, пока я собираюсь, — он приободряюще взмахнул кистью руки. Ему хотелось верить, что сосредоточенность на реальной задаче немного освежит ее измученный неопределенностью мозг. Цирисса кивнула. Маршрут был отчасти прост, но сейчас она не могла просчитать его привычным для себя, интуитивным способом. — Не помешала бы карта. Я привыкла находить путь сама, ты знаешь. — А мобильник тебе на что? — повел бровью Папа. — Ладно, готовься. Я быстро. Десять минут спустя он выглядел почти как обычный человек, если не считать ауры мистической угрозы, везде следовавшей за ним. Подойдя к комнате своей помощницы, он два раза постучался костяшкой пальца в дверь. Цирисса не особо ладила с техникой в таких вопросах. Мобильник у неё был, ноутбук тоже, и она была достаточно уверенным пользователем, пусть и не понимала многих функций. Однако в ответственные моменты она доверяла скорее своему чутью, чем «железкам», а потому очень неохотно запустила приложение «Карты» на изрядно побитом жизнью смартфоне. Услышав стук, она открыла не сразу. Слух Папы даже мог уловить тихое ругательство на в очередной раз зависший экран. В конце концов, дверь открылась, и Цирисса вышла в коридор. Её взгляд стал немного осмысленнее. Всё-таки небольшая капля гнева заставляет несколько собраться. — Идём? — Конечно. На дворе было прохладно, но в целом комфортно. Небо затянул неплотный слой облаков. Папа сбежал по ступенькам особняка и ожидал немного замешкавшуюся Цириссу, галантно подставляя ей локоть. — Ну что ж, веди меня. Мы же пешком? — Он изучал жизнерадостность и лёгкость, будто стараясь хоть немного осветить собой недра мрачной тучи, следовавшей за Цириссой. — Вот увидишь, ты лучше себя почувствуешь, как только мы отойдем от особняка. Женщина взяла Терцо за предплечье, смотря куда угодно, только не на него, другой рукой держа телефон с открытой картой. — Нам туда, — она указала пальцем и не спеша повела его вперёд по дороге. Как только они отошли от особняка на приличное расстояние, туман, заполнявший разум женщины, стал отступать. Она стала обращать внимание на мир вокруг. До поворота пару раз пришлось остановиться: первый — чтобы полюбоваться грибами и растениями у дороги. Второй — когда на пути встретилась мёртвая сорока. — Мне нужны перья для ловца снов! Терцо подивился тому, как быстро Цирисса ожила. Воистину, в этой женщине таилась огромная жизненная сила. Она выглядела совсем юной в этот момент — пышноволосая, очарованная окружающим миром. Он тайком поглядывал на нее, замечая, как появляется блеск в ее глазах, как на коже разгорается здоровый румянец. Может быть, он ошибается, и она не так уж нуждается в присмотре, как ему иногда кажется? Ведь стоило им выйти за пределы завесы Секондо, как к ней стала возвращаться жизнь. — Меня-то что спрашиваешь? — он пожал плечами. — Можешь ощипать эту мертвую курицу хоть целиком, только меня потом не трогай. — В этом и беда, — вздохнула Цирис и повела Терцо дальше. — Руки негде помыть. Но перья были неплохи… Они шли по карте достаточно долго, по широким проспектам и паркам, пока Цирисса не убрала телефон в карман. Сразу после этого они свернули на казалось бы совершенно непримечательный переулок, где на стене висел обрывок какого-то объявления, у которого не было верхней части, а нижняя гласила: «…тогда вам сюда!». Улица состояла в основном из старых красных жилых домов и магазинов, владельцы которых либо держали своё дело с самого его начала, либо менялись так часто, что местные жители при появлении нового бутика взамен магазина посуды уже гадали, что вскоре займёт его место. Переулок выглядел тихим, но в то же время живым: из некоторых окон доносился аромат вкусной домашней еды, возле других можно было различить звуки неумелой игры на скрипке или фортепиано, где-то явно происходила семейная драма, а откуда-то с улицы подальше доносился детский гомон. Но даже при таком богатстве звуков и ароматов здесь действительно было спокойно и уютно. Терцо чуть не споткнулся, когда под носок попался выпирающий камень брусчатки. — Атмосферно у вас тут. Он подумал, что слишком привык к обстановке мегаполисов с их масштабами, суетой и в то же время изолированностью людей друг от друга. Бесконечные перелеты и переселения, мелькания гостиничных номеров, в каждом из которых он задерживался не более, чем на несколько дней между концертами, сделали его перекати-полем. Да и раньше не было ни одного места, которое он воспринимал бы как дом. Родное захолустье в Италии уже казалось давно забытым сном. В Министерстве, где их поселили в десять лет, царила Сестра Император. В последствии ни одна из посещённых им квартир не закрепилась за ним как постоянное обиталище. Он с интересом оглядывал приземистые двух-трехэтажные дома из красного кирпича, на верхних этажах которых видны были следы обжитости. Должно быть, люди здесь жили целыми семьями. В этот момент Цирисса заприметила вывеску магазина сладостей и остановилась возле неё. Терцо глубоко вдохнул сдобный аромат. — Хочешь затариться конфетами для своего Папы? — предположил он. «Своего». У Цирис на долю секунды перехватило дыхание, но это было практически незаметно со стороны. Она быстро взяла себя в руки. — Почему же только для Папы? Может, тарологи тоже на сахарном топливе работают, — голос звучал несколько надменно, но Терцо мог заметить, как её губы подëрнулись улыбкой. Конечно же, она остановилась здесь из-за его любви к леденцам, но всё же была слишком гордой, чтобы сказать об этом прямо. — Все правильно. Я закоренелый эгоист, — сказал он, глядя на вывеску над дверью. — Разрешаю тебе ущипнуть меня за это. Цирис сделала наигранно-хмурый вид и подперла рукой бок. — Дурак ты, а не эгоист, — и тут же снова улыбнулась, открывая дверь магазина. — И ведь не поспоришь, — отозвался Терцо, заходя вслед за ней. Внутри царило многообразие цвета и аромата. На одном стенде красовались свежие торты и пирожные, на другом — турецкие сладости и орехи, третий был заполнен различными видами мармелада и лакрицы. Посреди зала стояло несколько открытых витрин в виде бочек, с карамелью и жвачками на развес. Касса же была вокруг обставлена леденцами на палочке и особо крупными конфетами — чего стоил мармеладный медведь размером с человеческую голову. Цирисса кивнула Терцо — дескать, выбирай, что хочешь, и принялась изучать ассортимент, вдыхая это многообразие приятнейших запахов и восхищаясь видом сладких произведений искусства. Обведя взглядом рай сладкоежки, Папа первым делом подошел к мармеладному отделу. Проведя некоторое время у шкафа, рассматривая цветастые упаковки, он наконец выбрал коробочку обсыпанных сахаром фруктовых долек. Затем перевел взгляд на бочку с лакрицей. Воспоминание о первом знакомстве с этой неоднозначной сладостью вызвало у него некоторое содрогание: это была одна из шуток Секондо. Впрочем, за годы проживания в Отроготии он начал считать эти зловещие черные пастилки вполне пристойными и даже получать от них удовольствие. «На вкус как Сатана», — иногда думал он. Он пристроил в уже занятую руку бумажный кулек и зачерпнул совком знатную горсть адских сладостей. — Предлагаю взять всего понемногу, — сообщил он Цириссе, стараясь сохранять серьезный вид, пока его взгляд перемещался между бочками с леденцами. Цирисса кивнула, стоя с пакетиком зефирных мышей и лакрицы возле одной из бочек. Леденцы не были её слабостью, но её всегда интересовали необычные вкусы, вроде виски, арбуза, корицы и даже попкорна. Когда леденцы были затарены в необходимом объеме, она взяла у Терцо его пакеты и потащила на кассу. Папа к тому времени уже набрал порции лимонных и коловых леденцов, плитку гречишного шоколада и пакетик драже «Берти Боттс». Встав у кассы, он, чуть помедлив, извлек из стойки пару леденцов на палочке в виде спиралей, с разными вкусами, и тоже положил на прилавок. Вслед за этим он порылся в кармане и выложил туда же крупную купюру. Цирис удивлённо обернулась на него, держа в руках несколько купюр явно меньшего номинала. — Я думала, ты не… — но быстро себя одернула. Обсуждать эти темы в общественном месте было очень некстати. Однако теперь ей было невероятно любопытно, откуда у Терцо столько денег сейчас. — То, что я бездомный, еще не значит, что у меня пусто в карманах, — слегка обиженно заметил Терцо. — Заначка брата. Ему очень повезло, что у Секондо в особняке нашелся неплохой запас наличности. Отныне старший брат был спонсором деятельности команды, а также источником карманных расходов. Терцо даже попытался вернуть Омеге долг за пребывание в отелях, но тот замахал руками и сделал такое страшное лицо, что Папа бросил эту затею. Цирис пожала плечами. Странный у него брат, всё же. Она сложила часть денег обратно в сумку, оставив ровно столько, сколько хватало на её часть сладостей, и положила их на прилавок. — Не оскорбляй меня, dolcezza, — Терцо приблизился к ее уху, чтобы продавщица, симпатичная молодая девушка в кружевном переднике, не услышала его, при этом делая вид, что глядит куда-то мимо, в глубину магазина. — Именем Дьявола и семи королей ада повелеваю, позволь мне оплатить эти сладости. Цирисса на мгновение забыла, как дышать. Когда Терцо закончил говорить, она слегка тряхнула головой и тихо фыркнула, пряча оставшиеся деньги. Совсем никакой самодостаточности, ужас! Главное не привыкнуть… На самом деле, ей была невероятно приятна такая забота. Выходила она из магазина, смущённо улыбаясь, с лёгким румянцем на лице. Но как только они прошли пару метров, сжевав по лакричной рыбке, она вдруг резко остановилась. Взгляд снова стал несколько потерянным, но не таким, как в особняке. В этот раз она настороженно прислушивалась к ощущениям. Терцо уже разложил по рукам леденцы на палочке, чтобы предложить спутнице выбрать вкус. Но взглянув на нее, прикусил язык и нахмурился. — Что такое? Лакрица — не твое? Цирис помотала головой, сбрасывая наваждение. — Нет, я люблю лакрицу. Всё в порядке, — она улыбнулась, но странное чувство тревоги никуда не ушло, хоть и стало немного отпускать. — Просто мне показалось, что… Не важно. Наверное, остаточное явление от особняка. — Точно? Потому что если ты что-то чувствуешь, нам лучше это не игнорировать, — Терцо вспомнил, как безошибочно она определяла ловушки в Министерстве, и огляделся по сторонам. — Нет, правда, наверное, это всё-таки остатки того состояния. Понимаешь, всё так хорошо… Мне кажется, я сейчас почти счастлива. Так будто не может быть, не должно. — Она тревожно посмотрела на Терцо. — Что-то не так, и я не могу понять, что именно. Это чувство иногда приходит из ниоткуда в такие моменты. — Ты уверена, что нам не стоит вернуться домой? — Терцо все ещё выглядел слегка встревоженным. — Мне нужно забрать вещи, — коротко ответила Цирисса. Последнее, чего бы ей хотелось сейчас — это возвращаться в мрачный особняк, где все её способности растворяются в вязком тумане Секондо. Терцо ещё некоторое время изучал ее лицо. — Знаешь у каждого из нас есть врожденное и неотъемлемое право на счастье. Почему-то оно не прописано в Конституции, а стоило бы. — Он снова поднял руки с леденцами. — Клубника или карамель? — Какой сложный выбор! Но, наверное, карамель со вкусом карамели будет не так интересна, как карамель со вкусом клубники, — улыбнулась Цирисса. — Давай клубничный. — Извини, я не учился в карамельном университете. — Папа передал спутнице сладость и начал разворачивать свою. — Между прочим, леденцы были той вещью, которая помогла мне осознать, что я действительно жив, после того, как я вернулся из мертвых, — заметил он, пробуя леденец губами. Затем более решительно погрузил его в рот. Цирис отвернулась. Кровь слишком резко прилила к лицу, и не приведи Люцифер, чтобы он это заметил. Она аккуратно лизнула свой леденец, оказавшийся действительно вкусным. Затем откусила верхушку, погоняла немного по ротовой полости и с хрустом разгрызла. — Ну, это действительно вкусно… — пробормотала девушка куда-то в сторону. Глянув на Цирис, Терцо последовал ее примеру, откусив краешек конфеты и начав катать его во рту. — А ты? Есть что-то, что помогает тебе почувствовать себя по-настоящему живой? Цирис такой вопрос поставил в тупик. Живой она начинала чувствовать себя сейчас — с клубничной карамелью во рту, на этой уютной улочке и — самое главное — рядом с ним. Если бы можно было, она осталась бы в этом моменте навечно. — А ты сам как думаешь? — Вопрос прозвучал неуверенно, будто бы она сама не знала ответа. То, что надо. Папа фыркнул в ответ на ее слова. — Как же я могу знать такие вещи за тебя? — он снова лизнул леденец. — Думаю у каждого человека есть что-то, что заставляет его подумать: возможно, в этом мире не так уж и паршиво. Я, пожалуй, задержусь здесь ещё ненадолго. — Он усмехнулся. — А что это такое, можешь знать только ты. Иногда люди всю жизнь это ищут. Иногда так и не находят, — на его лице мелькнула задумчивость. — Один человек сказал: жизнь — как коробка конфет. Вот «Берти Боттс». Знаешь же, в чем их прикол? — Он достал из кармана запрятанный пакетик драже, надорвал упаковку и протянул спутнице. Цирис, снова улыбнувшись, взяла конфетку. — Надеюсь, мне попадётся не ушная сера. — Положив драже в рот, она задумчиво пожевала его, а затем немного скривилась. — Кажется, это было мыло. Дай ещё. — Не стесняйся плеваться, если что. — Папа протянул ей пакетик, но прежде выловил драже для себя. — Мы же не глотаем безропотно, когда жизнь подкидывает нам дерьмо, да? — Он положил конфету в рот и слегка рассосал. — Просто показываем ей средний палец и пытаемся снова. Арбуз. Цирис взяла ещё одно драже и разжевала уже осторожнее, но с совершенно иным, довольным выражением лица. — Зелёная трава! Наконец-то она мне попалась. Кажется, у меня новый любимый вкус. Папа удовлетворенно кивнул и порылся пальцами в похожих на камешки драже, пытаясь в то же время не выронить из руки леденец на палочке. — К счастью, вкусных конфет больше, чем невкусных. А значит, стоит рисковать! — Он, не долго думая, закинул в рот еще одну. — Сладкая вата. Терцо вылавливал конфеты одну за другой. По правде говоря, он еще раньше прочитал описания на обороте пачки. Очень быстро ему стало скучно, и он стал отыскивать неприятные вкусы. Ему было интересно, каковы на вкус сопли (соленые) и рвота (немного напоминающая пиццу), а также черви и грязь. Выглядело это так, как будто у него пошла полоса невезения. Ругаясь на карму, он выуживал конфеты изо рта, выбрасывая их на обочину, заставляя Цирис смеяться. Так, похожие на обычных счастливых людей, смеясь и поочередно то поедая, то выбрасывая драже, они незаметно, читая знаки и просто следуя интуиции, дошли до дома, где жила Цирис до того, как отправилась вслед за Терцо в рискованное приключение. Перед домом девушка снова остановилась и тревожно огляделась по сторонам. Такой родной двор казался ей чем-то чужим, будто бы из другой жизни. Жизни без Терцо и его проповедей, без глубокого погружения в свои силы… Жизни обычного таролога, не ходившего куда не следует и не бравшего на себя ничего, кроме трактовки раскладов. Лёгкий ветерок всколыхнул её волосы и прошёлся прохладой по спине, заставив поëжиться. — Так странно. — Цирис смотрела на дом, выискивая свои окна. — Всё совсем по-другому, хотя ничего не изменилось. Будто это была какая-то другая жизнь, которая сейчас кажется сказкой, выдумкой или просто сном. Терцо прочесывал глазами окна, пытаясь угадать, какое из них могло бы принадлежать Цириссе, затем перевел взгляд на женщину. Он надеялся, что не слишком испортил ее существование за этот месяц, и изменения в жизни не были слишком отрицательными. Он отдавал себе отчет, что она помогает ему по сути бесплатно, жертвуя своим комфортом и психическим здоровьем. Но чем он мог отплатить ей сейчас, кроме новой сложной задачи или новой беды? — Так бывает, когда сильно меняешь обстановку или образ жизни. Уверен, ты скоро сможешь снова вернуться сюда. «А захочу ли?» — подумала Цирис. Но вслух не произнесла. Она зарылась в сумку в поисках ключей. В конце концов, связка была выужена из недр крашеной кожи и ткани за аметистовый брелок непонятной формы, и они вошли в дом.