Ваниль и мята

У Иви было всего две проблемы: невыученные параметры траектории во внешней баллистике и всё, что касается данной темы, а также Алёна Упаева. И именно благодаря последней он благополучно забыл о том, что по баллистике ему нужно сдавать зачёт. И не абы когда, а здесь и сейчас, в этой аудитории, именно этому преподавателю. А если быть точнее, преподавательнице. — Уважаемый, если вы не выучили, то так и скажите, не задерживайте остальных, — худая женщина с заострёнными чертами лица, сидящая перед ним, которую среди студентов прозвали Горгульей (а может и не только студентов), закатила глаза, поправляя очки с толстой оправой. Весь её вид вызывал отвращение и чувство рвоты. — Ваше мяуканье баллов вам не увеличит, — произнесла она с интонацией девушки, которая на вопрос «кто такой Наполеон?» на полном серьёзе отвечает «торт». Иви вскочил со стула, ставшего ему за полчаса сидения перед этой противной женщиной уже совсем родным, и, забыв зачётку на столе «Горгульи», выбежал из аудитории под едва слышимый шёпот однокурсников. Парень никогда не был социальным. С самого детства он отличался своим мягким и добродушным характером, несмотря на который решил обучаться по специальности стрелково-пушечного, артиллерийского и ракетного оружия, увлекаясь этой темой едва ли не с пелёнок. Что было неудивительно. Ведь любовь к оружию Иви передалась от отца, бывшего военного, оказавшегося на пенсии в раннем возрасте из-за тяжёлого ранения. Тот буквально часами мог говорить о том, «какие же прекрасные люди смогли создать такое существо». Именно «существо». Ведь его отец считал, что при должном обращении с оружием, оно оживёт и будет дышать так же, как и все живые существа на планете. И Иви был с ним согласен абсолютно полностью с одним лишь крохотным «но». Оружие не делало ему больно, как это делали люди вокруг него. И именно эти люди, беря в руки оружие, превращали это «существо» в кровожадного монстра. Сидя на бетонном полу и прижимаясь спиной к стене в укромном уголке университета, Иви изо всех сил старался сдержать слёзы, что получалось у него отнюдь плохо. И, когда громкий всхлип всё же нарушил тишину пустого коридора, он не стал более скрывать в себе накапившийся за долгое время негатив. Иви рыдал так, будто через слёзы хотел избавиться от всех своих проблем, коих было слишком много для хрупких плеч. Мама всегда говорила ему, что даже самые сильные люди могут плакать. Ведь слёзы — это не показатель слабости, а показатель того, что ты всё ещё жив и способен на чувства. И он был благодарен маме за то, что она не пыталась вырастить из него сверхчеловека, а просто всегда была рядом. Но эта фраза не могла помочь избавиться ему от чувства собственной ничтожности именно сейчас, именно в этом момент. От обильного трения глаз нежная кожа удмурта покраснела, а слёзы начали жечь лицо. Парень несколько раз шмыгнул, пытаясь избавиться от появившегося насморка, но это не сильно помогало. И, словно подарок свыше, у него перед глазами оказалась рука с платком. И эту руку Иви узнал, дёргаясь от осознания того, кому она принадлежала, при этом сильно ударяясь головой о стену, шипя на неё, будто кот. — Эй, ты чего? — Алёна присела рядом с Устиновым, рассматривая его лицо. В её глазах отразилось сочувствие, когда она поняла, что тот только что ревел. — Иви, что случилось? Удмурт хотел сказать, что всё в порядке, но в горле встал ком, и он едва ли снова не разрыдался на глазах девушки, чего ему для полного счастья не хватало. Ведь именно она заняла его мысли, отбивая напрочь желание учиться и уж тем более заучивать нудные термины. Ведь именно поэтому он сидел здесь в таком состоянии. Но он не винил в этом девушку. Он винил тех, кто придумал такое восхитительное, но в то же время отвратительное чувство любви к человеку. — Э-эй, — Алёна наклонилась к лицу парня, взяла одной рукой его за подбородок, а другой стала вытирать слёзы платком, который Иви так и не взял. — Если не хочешь говорить — не говори. Но мороженое перекусить со мной ты просто обязан. Иви дёрнулся, чтобы возразить, но был остановлен безотказным хмыком со стороны девушки и просто сдался на волю судьбы. — Пошли, — девушка резко встала и протянула ему руку. Последнему и возразить ей было сложно, поэтому он протянул руку в ответ и встал с насиженного места, опираясь на тулячку. Он не хотел казаться слабым перед ней, но знал, что Алёна не любит, когда выставляют слабой её. — Какое твоё любимое мороженое? Иви попытался привести себя в порядок, но понял, что это провальная идея, и смирился со своей не очень подобающей внешностью, переведя всё своё внимание на Алёну. — С мятой, — как-то тихо, словно действительно мяукнул, ответил парень, пытаясь не покраснеть. И последнее получалось, честно говоря, не очень. Девушка хихикнула и, прищурившись, посмотрела на Иви с теплотой в глазах, что едва не довело до приступа влюблённое сердце удмурта, которое стало биться в два раза быстрее, вызывая головокружение. Только что произошедший нервный срыв забылся моментально. — А мне нравится ванильное, — сказала Алёна, выходя из университета. Прохладный ветер освежил их обоих: парень охладил своё горящее пламенем лицо, а девушка смогла выдохнуть после душного пространства аудитории. Она улыбнулась и потянулась, разминая затёкшие суставы, при этом выглядя безмятежно. Словно её не заботили проблемы от слова совсем. В этот момент солнце, согревавшее её лицо, скрылось за облаком, и девушка фыркнула. — А ещё мне нравишься ты, — она повернулась к нему и заглянула в голубые глаза парня, которые отражали таившееся в нём непонимание происходящего. Ведь не зря говорят, что глаза — зеркало души. — Ты хочешь спросить «с чего я это решила»? Я могу привести множество причин, но главной из них будет — моё бешено стучащее в этот момент сердце из-за того, что я смотрю на тебя, говорю с тобой, нахожусь рядом с тобой. — она подмигнула и, ловко и грациозно развернувшись, поспешила к рядом стоявшему ларьку с мороженым, противореча своим последним словам и оставляя Иви на растерзание собственных мыслей. Алёна Упаева была влюблена в него, асоциального удмурта, фанатичного поклонника оружия, который не умел быть мужчиной в прямом смысле этого понятия, который робел при любом комплименте в свой адрес и становился под стать спелой вишне от одного лишь упоминания его имени в чьей-либо компании. Она была влюблена в него! Упасть в обморок от нагрянувшего потока чувств ему не дала вовремя подоспевшая Алёна, которая оказалась рядом, предлагая взять мороженое. Её обычно сведённые к переносице брови в этот момент были разглажены до неузнаваемости. Но Иви узнал бы её из тысячи. — Я знаю, почему тебе нравится это мороженое, — произнесла она, пробуя своё. — Просто ты кот. Даже котёнок. Поэтому тебе нравится мята. — И вовсе я не…! — Иви, не успев толком смутиться, совсем не понял, когда губы Алёны оказались на его собственных. Он успел лишь почувствовать вкус ванили, прежде чем девушка отстранилась, смотря на картину перед собой: ничего не понимающий удмурт, хлопая своими очаровательно длинными светлыми ресницами, пытался осознать произошедшее. Облака, наконец, открыли солнце, которое чаще пряталось за белыми перинами, чем показывало свой прекрасный лик, на что Алёна довольно улыбнулась. — Ваниль и мята имеют чудесный вкус, если их совместить, — словно лишь ради этого поцеловав парня, задумчиво изрекла девушка всё с той же улыбкой, внимательно смотря на уже успевшего покраснеть удмурта, а затем приняла хитрое выражение лица. Она была готова продолжить атаку сердца юноши, но оказалась перебита неожиданно вступившим в эту игру самим парнем. — Ты будешь моей девушкой? — на одном дыхании произнёс Иви, после чего задержал воздух в лёгких, боясь реакции на своё предложение. — …ты будешь моей женой? — спустя пять лет всё так же робко спрашивает он её. И она соглашается, нежась в тёплых объятиях своего любимого человека, который стал для неё отдельным миром. Миром, в котором они, как ваниль и мята, имеют прекрасный вкус в сочетании друг с другом.