Химия

Ольге казалось она не умеет любить, с годами эта мысль только укреплялась, химия и мимолетная страсть сменялась холодом и отрешенностью. Она привыкла жить по инерции, хорошо работать – страдая комплексом отличницы, показывать картинку успешной женщины, со стабильной жизнью. Когда нужно было выйти замуж выбрала удобный вариант, сначала ей казалось стерпится слюбится. Роман был обычным, морально слабее жены. Он вяло прогибался перед ней, стараясь не подавать голоса. Дни превращались в месяцы, из них складывались года. Счастье заменяла работа. А желание любить пряталось куда-то глубоко в душу. Лишь иногда, выпивая бутылку красного сухого Ольга вспоминала, как когда-то давно мечтала любить и быть любимой. Потом случилось предательство и то самое разочарование. Боль, злость и обида переполняли, расплескиваясь через края. Всегда послушный Арефьев спешно собирал вещички, закидывая их в раскрытый чемодан и абсолютно наплевав на чувства жены, спешил к другой женщине. Более теплой, открытой, способной проявлять свои чувства. В Оле говорила обида, чувство собственности и горечь от недавно пережитой потери. Роме было все равно, его не волновали желания жены. Они как два разных полюса, меж которыми исчезло притяжение… или же его никогда не было. Она наблюдала за его суетливыми пробежками по квартире, быстро пила вино и затягивалась сигаретой. Смех сквозь сдержанные слезы, ее защитная реакция на все происходящее. Не смогла, не полюбила, не удержала. А он злится, глядя в ее наполненные болью глаза. Вычеркивает из сердца и мыслей, отрекается. - Прощай! – кидает ей напоследок. И Арефьева отворачивается к окну, глядя в непривычно чистое и звездное небо. В тот момент, когда женщина видит падающую звезду, ей хочется загадать желание. Ей хочется любить. Впервые сильно, по-настоящему, до судорог в пальцах ног, до срывающегося на хрип голоса, на разрыв аорты. Через несколько месяцев в ее дом приходит Рыков. Не сам, она привозит его, забрав из больницы. Пожалев такого же пропитанного одиночеством человека, как и она сама. Жить становится проще. Хочется возвращаться домой, зная, что тебя ждут, накормят, будут рассказывать байки. А главное, от нее не требовали быть эталоном жены. Отношения из рабочих быстро перетекли в дружеские. Он ловил ее на середине предложения и мог закончить его, будто читая мысли, роящиеся в женской голове. Оля с удовольствием завтракала блинчиками, приготовленными Рыковым, глядя на него с благодарностью, и довольно глядя на его умильные ямочки на щеках. Это было так банально просто и так странно, потому что раньше женщина не замечала своего коллегу, никогда не рассматривала как нечто большее, чем просто сварного доктора. Рыков доказал, что может быть не только хамом с отсутствием такта. Он показал себя настоящего, маска циничности была сброшена, и за ней прятался вполне приличный и адекватный мужчина. Реабилитация проходила успешно, Паша шел на поправку. От его прикосновений по телу пробегала мелкая дрожь, принося Ольге новые доселе не ведомые ощущения. Эти взгляды, прикосновения, забота – никто раньше не делал для нее столько. Ей хотелось спрятаться в этих крепких объятьях и не отпускать. Все текло своим чередом, пока Рыков не вышел на работу. В этот момент, что-то в нем изменилось. Он зашел в квартиру с розой, нервный и неуверенный в себе. Душу Ольги обдало холодком. Нехорошее предчувствие, сжималось в грудине скользкой змеей. Паша подбирал правильные по его мнению слова, руша мир и душевное спокойствие Ольги. «Все, дальше ничего не будет. Все повторяется снова…» Дверь за Пашей закрылась, а женщина осела на диван и сложилась пополам, уткнувшись в колени. Шевелиться не было сил. Она безмолвно кричала, всем телом и душой. Ей показалось, что это и есть любовь. Любовь с горьким привкусом разочарования. Сердце готово было разорваться на части, она совершенно не понимала, как можно было настолько больно, сердце щемило, к горлу подкатывал огромный ком, спина безвольно подрагивала от рыданий. В дверь позвонили. Настойчиво. Отрезвляя, выдергивая из душевного самоуничтожения. Он стоял на пороге, виновато глядя, извиняясь за то, какой только он может быть скотиной. Арефьевой было плевать, она втянула его обратно, крепко вцепившись в отвороты рубашки. Желание любить было превыше всего. Поцелуй уверенный, отчаянно страстный, похожий на борьбу двух стихий. Его руки, скользящие по женскому телу, переменно гладя и сжимая. - Хорошо, что вернулся… - заключила Оля, через пару часов лежа на широкой мужской груди. - Арефьева, я не думал, что можно вот так… - он держит женщину крепко в объятьях, целует в висок и трется носом о волосы, вдыхая тонкий аромат цитруса. И Ольга довольно зажмурилась, наслаждаясь моментом единения, прислушиваясь к тому, как бьется мужское сердце. - Наверное, это и есть, как сейчас называют «химия»… - хрипло протянула она. - Это называется любовь! – Паша приподнимает ее голову за подбородок, прежде чем коснуться губ.