Ветер разносил легкий аромат свежести и нежно колыхал траву, позволяя ей пускаться в лёгкий танец. А лепестки глазурный лилии слабо блестели в лучах солнца, давая возможность проходившим мимо путникам насладиться своей красой.
Где-то неподалёку журчал ручей, полный полупрозрачной, бирюзовой воды и своих невероятных тайн.
Кадзуха с улыбкой вздохнул, заправляя за ухо выбившуюся прядь. Корабль стал для него родным местом, можно даже сказать ещё одним местом, где его душа могла разгуляться вдоволь, но как же приятно иногда было ступить на земли. Парень медленно шагал по зелени, наслаждаясь затягивающим пейзажем.
И затем, остановившись, он оглянулся назад, чувствуя легкий жар на скулах, словно от предвкушения последующих событий.
— Красиво, да? — блондин улыбнулся, наблюдая за появившейся полуметре фигуре.
— Скорее слишком ярко и детско, — темноволосый юноша покачал головой, тихо фыркая, — зачем тебе вообще понадобилось вести меня сюда, мерзкий смертный.
Знакомые уже больше года путники теперь имели весьма близкие отношения. Их первая встреча была весьма забавной, но в то же время интересной для них обоих. Философский, весьма робкий Кадзуха и скрытый, играющий под маской Странник, чьи оскорбления стали уже обыденностью. Их спокойно можно было назвать коллегами, проверенными временем. Несмотря на все трудности, в какой-то момент оба из начали ощущать привязанность друг к другу, опасное желание помочь и понять,
довериться.
Издав чистый и еле заметный смешок, парень устало вздохнул, нежно касаясь своей щеки и заправляя выбившуюся прядь.
— Знаешь, а ведь я горжусь тобой.
— Что? — Странник сглотнул, сжимая кулак и чувствуя, как по шее пробегает холодок, — что ты сейчас ляпнул, червяк?
— Я горжусь тобой, мой друг. Сейчас ты спокойно говоришь со мной, не пытаясь причинить вреда, а в твоих глазах уже нет былой тьмы и горечи.
— Видимо тебе так и не удалось понять за наше сотрудничество, — юноша усмехнулся, возвращая потерянное самообладание, — никто не сможет затащить на вашу сторону «добра» меня, плевать я хотел на людские устои.
— Как раз таки мне удалось это понять. Да и не вижу я смысла вести тебя туда, где не хочешь быть. Ты рассказывал мне, что раньше гнался за людским сердцем и чувствами, — Кадзуха посмотрел вдаль, аккуратно срывая лилию, вертя стебель в ладони, — но теперь ты не нуждаешься в этом, так? — Не дав брюнету сказать и слова, он продолжил, наконец поворачиваясь к нему лицом, смотря прямо в кобальтового цвета глаза, — Ведь уже чувствуешь и видишь мир как человек.
— Хорошая шутка, Клён, хорошая. Ты похоже забыл, что я лишь кукла, неспособная обладать тем, что имеете вы, — Скарамучча вновь фыркнул, прислоняясь к стоящему около него древу.
И вновь, с нежным смешком блондин подошел на шаг ближе, лёгким движением кладя объемный цветок парню за ухо, тут же заставляя его почувствовать утонченный аромат.
— Про это я помню, но подумай хорошенько. Даже если ты не нуждаешься в еде, то ты ее ешь и чувствуешь вкус, ощущаешь запахи вокруг, злишься, смущаешься, страдаешь, радуешься. Тебе не нужно пытаться быть человеком, если ты уже им являешься. Ты спишь, да, не видишь четкие сны, но отдыхаешь. Твоя оболочка не важна. И может быть я кажусь глупцом, но у тебя есть душа, такая же, как и у нас всех. Даже у самых странных и забытых ёкаев она имеется, так что спокойно может быть у тебя. Да и полнейший доказательством является глаз бога, проклятие, связанное с нашими душами, что обычно называют подарком. Не цепляйся за название, а просто будет тем, кем хочешь. Я же вижу твою улыбку, когда взлетаешь высоко в небо, наслаждаясь полетом, — поправив лепесток, Кадзуха вновь посмотрел на природу, — даже придя сюда, ты излучаешь эмоции. Меня это радует, поэтому и горжусь.
Тишина. Даже ветер, словно бы опасаясь чего-то, утих. Лишь солнце всё также продолжало светить, а трава ярко блестеть в его лучах.
Странник стоял в шоке, совершенно не зная что сказать. Слова, что были нужны ему ещё столько лет назад, наконец были сказаны, заставляя его почувствовать, как маленькие капли слез стекают по щекам вниз. И вот, вновь его повергла новая волна удивления, сопровождаемая быстрой мыслью:
«Неужели это действительно слезы льются по моей коже, я же лишь кукла, ведь так? Но тогда почему, почему так больно и спокойно одновременно.»
Через пару секунд, его одолел смех, от которого пришлось немного сжаться:
— А знаешь, ты вновь мне напомнил одного друга, очень драгоценного, такого же поэтичного идиота, — чуть кашлянув, он вымолвил фразу, давно покоящуюся внутри него, — но на удивление для меня ты отдельный человек, не похожий даже на того. В своей мере особый и понимающий, не похожий на путешественника с его проповедями о добре и зле. Возможно ты действительно прав, может быть, я наконец смог хотя бы частично обрести то, за чем гнался годами, — внутри парня тут же волной начали бушевать чувства, он будто бы осознал их присутствие, тут же начиная панику, пока аккуратная ладонь не коснулась плеча.
— Спасибо, что видишь во мне отдельного человека, Странник, — невинная улыбка появилась на лице юноши, вызывая у брюнета гулкое ощущение внизу живота.
Но все переживая исчезли в миг, оставляя после себя лишь невероятное спокойствие. Ещё одни внезапные слова, совершенно неожиданные для обоих ребят, вылетела тихим и робким голосом:
— Дай мне имя, Кадзуха, — несвойственная искренность просочилась через вечную маску ненависти и игры, — мне теперь нет нужды зваться тем, кто является для меня лишь бременем.
Блондин сглотнул, чуть прикусывая губу, но затем все же также нежно пропевая следующие слова:
— Что насчет «Синнин»? — взгляд тут же упал вниз, заставляя обоих парней чувствовать лёгкую неловкость.
Юноша задумался, проводя рукой по волосам и устремляя взгляд в пушистую крону древа, а затем с легкой ухмылкой ответил:
— Да, «доверие» подойдет. Это доверие к тебе, Каэдахара, которое я с гордостью приму, как свое имя, — честность четко и ясно слышалась в этой фразе. Камень, находившейся на душе годами наконец спал, возможно это было опрометчиво так довериться, но юноша так желал этого момента. Слезы вновь выступили на глазах, — Твои слова действительно значат для меня многое. Возможно во мне сейчас говорит какое-нибудь зелье, которое ты мне каким-то боком подмешал, но уже плевать.
Ветер пронесся между ними. Озарение в миг ударило обоим в голову, заставляя смутиться и понять всё значение сказанного. Парни смогли понять друг друга без слов, продолжая держать на лицах глупые улыбки.
Робко и неловко, Синнин отошел от дерева, придвигаясь к блондину почти вплотную и нежно касаясь ладонью его щеки, с боязнью проводя по ней недавно казавшимися холодными пальцами, будто опасаясь повредить.
Никто не решался нарушить столь нужное в этот момент молчание.
Кадзуха же, с точно такой же боязнью коснулся виска собеседника, проводя чуть дальше, к явно щекочущим ухо лепесткам. Чуть кашлянув, словно прося разрешения, парень прошептал:
— Пусть этот цветок станет для нас символом. Признаюсь честно, мне не хочется давить на тебя. Я лишь хочу вместе познавать мир, но ещё раз спасибо, что доверяешь мне.
— Ты прав, мы только сегодня всё осознали, я в особенности, хоть и признаю очень нехотя. Наши действия были весьма безрассудны, смертный. Пока нам хватит и этого, — в смущении убрав ладонь, он точно так же отвёл и руку блондина, наблюдая за солнцем, — ты говорил, что любишь пейзажи, наполняющие душу воспоминаниями.
— Да, это действительно так, — вздохнув, Кадзуха присел на траву, утягивая за собой брюнета и всё же нежно обхватываю его пальцы своими, скрепляя в замок, — я сыграю тебе, но не сейчас.
Оба парня думали о своем, чувствуя лёгкое дуновение ветра и теплоту солнца, улыбавшегося им своими лучами. Глазурные лилии всё также сияли своей красотой, а полупрозрачный ручей шумел где-то вдали.
Только вот атмосфера явно изменилась.
