— А ты влюблён?

Если бы кто-нибудь и когда-нибудь сказал Рабастану, что он будет влюблён, то он бы отправил этого человека в больницу. Ну или на тот свет. На самом деле он был влюблён, но его любовь погибла ещё во время Первой Магической. Он даже хотел сделать ей предложение, сбежать с ней в другую страну, сменить имя и жить спокойно. Но планы нарушил самый обычный пожар. С тех пор, Рабастан закрыл своё сердце ото всех. Пока не появилась она. Лестрейндж помнил ее ещё маленькой. Ей было лет пять, когда ее забрала мать и увезла в другую страну. После этого через год его заточили в Азкабан. И сидя в холодной камере, он часто вспоминал ее. И честно думал, что больше никогда её не увидит. Анну Долохову он считал лишь волшебным сном. Пока не вышел из Азкабана. Их камеры открылись неожиданно. Голос Милорда принёс облегчение и дикий смех Беллы. Весь их этаж кричал от радости. Их освободители, которые были Гойлом и какой-то молодой девчонкой, вывели их из Азкабана и перенесли в Малфой-мэнор. «Совсем ребёнок ещё,» — подумал Рабастан, когда Гойл отвёл в сторону девушку, которая сопротивлялась. По перемещении к поместью ослабленные организмы дали о себе знать. Не у всех, у Долохова так точно. Он упал на колени, пытаясь не отключиться. Рабастан тут же подхватил друга, пытаясь поднять его. — Давай, Тони, вставай, — прошептал Рабастан, поднимая друга за плечи. — На свободе, а её нет, — хрипло прошептал русский. В его глазах застыли слезы. Лестрейндж сразу понял, что он говорит о дочери. — Папа! Папочка! — к сидящему на коленях Долохову подлетела их молодая сопровождающая и упала перед Антонином на колени. — Эй, что болит? Папочка, посмотри на меня! Это я! Это Аня! — Аня, — прошептал Антонин. — Да, — улыбнулась Долохова. По её щекам скатилось пару слезинок. — Это я папочка! Слышишь? И девушка крепко обняла Антонина за шею, шепча, как сильно она по нему скучала. Долохов крепко прижал к себе дочь, видимо всё ещё пытаясь поверить, что это она. Рабастан смотрел с небольшой улыбкой на воссоединении семьи. Как долго Долоховы просидели на улице, Рабастан не знал, его увёл Рудольфус. Уже поздно вечером, пока ему не спалось, Рабастан услышал, как открывается дверь. Уставившись на зашедшую Долохову, которая тихо пыталась прикрыть дверь, Рабастан хмыкнул. — Привет, — сказал мужчина. — Твою мать! — воскликнула Долохова и махнула палочкой. Нос у Рабастана хрустнул. — Прости! Прости, прости, прости! Я думала ты спишь, дядя Басти. Долохова в момент оказалась рядом и взмахнула палочкой, вправляя нос и очищая лицо от крови. Лестрейндж потрогал нос и с улыбкой посмотрел на девушку. — Ничего, Аня, всё нормально. Мне не следовало тебя пугать, — усмехнулся Рабастан. — Какая ты взрослая, ребёнок. — Я не ребёнок, мне двадцать один! — А я то помню тебя ещё совсем маленькой. Тебя было пять, когда тебя забрала мать. Как она тебя отпустила? — Она умерла четыре года назад, — фыркнула Аня. — Не напоминай о ней. — Проблемы в отношениях? — хмыкнул Рабастан. Аня только недовольно поморщилась, чем вызвала смешок Рабастана. — Не парься, я тебя понимаю. И давай без дяди, а то чувствую себя старым. — Хорошо, Басти, — улыбнулась Аня. — Ты чего пришла? — Северус зелья просил передать.

***

После этого Рабастан часто проводил время с Долоховой. Они то вместе гуляли по поместью, то Аня вытаскивала его куда-нибудь в горы, на побережье или в лес. Их можно было застать вдвоём в библиотеке за обсуждением какой-либо книги. Аня помогала ему смызывать раны, который были получены во время рейдов. После битвы в Министерстве спустя полгода после освобождения из Азкабана, откуда Рабастан вернулся немного побитый, Аня долго на него злилась и обижалась. Поговорить смогли только спустя пару недель, когда Лестрейнджу надоели эти прятки. Выяснилось, что Аня просто испугалась за него и боялась, что его поймают и снова отправят в Азкабан. Тогда в груди Рабастана что-то неприятно кольнуло. Но Лестрейндж лишь прижал к себе девушку и пообещал, что никуда от неё не денется. Сам того не замечая и не понимая, Рабастан влюблялся. Он и бы дальше ходил так, пока Антонин не припер его к стене и не приставил палочку к горлу. — Советую отвечать честно, — прорычал Долохов, надавливая палочкой на шею друга. — Тони, ты чего? — прохрипел Лестрейндж. — Что тебе надо от моей дочери? — Тони, мы друзья. — Врешь! — Да честно тебе говорю. Аня мой друг! — Идиот ты, Рабастан, — хмыкнул Антонин и отпустил друга. — С чего бы это? — фыркнул Лестрейндж, поправляя одежду. — Вещей очевидных не видишь. — Это каких же? — То, как на тебя смотрит моя дочь. Я её отец, Раби, я всё вижу. И даже смирился, что влюбилась она в тебя, — тяжело вздохнул русский. — Уж лучше ты, чем кто-то из этих мудаков. — Аня? Влюбилась? В меня? — уточнил Рабастан. — Открой глаза, друг, — усмехнулся Антонин и хлопнул Рабастана по плечу. — Я не против ваших отношений. Но если обидишь, то я тебя прибью. — Но… — Басти, хочешь совет? — Какой? — Ты ещё молодой. У тебя вся жизнь впереди. Да, ты просидел в Азкабане всю молодость, но ты можешь восполнить её сейчас. Ты потерял свою первую любовь, так не потеряй вторую. Аня любит тебя. Все уши мне прожужжала про то, какой ты классный. Так что, дерзай. Но я тебя предупредил! Обидишь — убью! — Спасибо, — прошептал Лестрейндж и пошёл в сторону выхода из мэнора. — Эх, молодёжь, — вздохнул Долохов. — Всему учить надо.

***

Рабастан сидел на берегу небольшого пруда, который находился в лесу у Малфой-мэнора. В его голове засели мысли о словах Антонина. После смерти Карины, своей первой любви, он пообещал себе, что не влюбится никогда. Но с появлением Ани всё изменилось. Ему хотелось снова быть ребёнком, и не важно, что он почти каждый день участвует в сложных заданиях, на которых он может умереть. Ему хотелось крепко обнять Аню и никогда её не выпускать. Ему до ужаса нравилось то, как пахнут её волосы. Они всегда пахли мандаринами. И сейчас Рабастан понял, что он влюбился. Ведь если бы это было не так, то сердце Рабастана не замирало бы, когда Аня перебирала его волосы, не стучало бы, словно бешеное, пока девушка сидела рядом. — Эй, вишнёвый, всё нормально? — сзади раздался звонкий голос. Рабастан улыбнулся от разлившегося в груди тепла. — Да, нормально. — А чего тогда сидишь тут, один один-одинешинек? — Долохова усмехнулась и села рядом, скрестив ноги по-турецки. — Размышляю над смыслом жизни. — Ого. Серьёзная тема. — И не говори. На самом деле, думаю о том, что роду нужен наследник. У Руди и Беллы ребёнка уже не может быть, поэтому я единственная надежда рода на продолжении. — Нифига ты. И как успехи? — Никак, — усмехнулся Рабастан и откинулся на спину, опираясь на локти. — Мне никто не нравится. — Совсем никто? — Была одна девушка, но она погибла. — Ты любил её? — Да. — Понятно, — кивнула Аня, чуть погрустнев. — А сейчас? — И сейчас люблю её. А ты? Была влюблена? — Пару раз, — сморщилась Долохова. — Оба были мудаки. — Думаю, узнай о них Антонин, то убил бы. — Думаешь? Они мне так-то знатно взгляды на жизнь попортили. — Долохова, ты коварная женщина! — громко расхохотался Лестрейндж. — А ты влюблён? — спросила Аня. Рабастан заметил, как сильно сжались её кулачки. — Да. Простое и короткое слово, а столько эмоций. В глазах Лестрейнджа плясали озорные черти, а в глазах Ани любопытные искры. Усмехнувшись, своим мыслям, в которых всплыли слова Долохова, Рабастан встал на ноги и протянул руку девушке. Аня приняла руку, тоже вставая на ноги. Только оказавшись на ногах, Долохова почувствовала, как рука мужчины скользнула по её талии и притянула ближе. Вторая рука нашла её руку и переплела их пальцы. — Ходит тут одна девушка, — усмехнулся Рабастан. — С русским именем и фамилией. Признаться честно, её фамилия мне нравится, но когда-то давно она мне сказала: «Дядя Басти, давай тогда я буду твоей женой! Только ты подожди, пока я вырасту.» Можно? — наклонился к губам девушки мужчина. — Ты влюблён в меня? — тихо уточнила Аня. — Да. — Можно. Рабастан улыбнулся и сократил расстояние между их губами. Поцелуй вышел медленным и нежным. Долоховой пришлось чуть привстать на носочки и обхватить шею мужчины свободной рукой для удобства. Лёгкие касания губ вызывали мурашки по спине и трепыхание бабочек в животе. — Ну так что? Мне всё ещё можно быть твоей женой? — тихо спросила Аня, оторвавшись от губ Рабастана. — Тебе можно всё. — Почему? — Потому что я влюблён в тебя.