Утешься со мной.

Майтимо в кузне. Не в гончарной мастерской, не в плотницкой. Сейчас он может быть только в кузне. И Финдарато торопится, пробираясь садами, избегая любопытных глаз и вопросов случайных встречных. Сердце вторит приближающимся ударам молота, всё громче и громче. Ладонь, сжимающая сосуд с вином, вспотела. Финдэ вытер руку о подклад широкого рукава и снова сомкнул её на длинном горлышке. Он зачем-то осторожно постучался, будто его кто-то мог услышать в оглушающем грохоте; и сам приоткрыл дверь, вздрагивая и морщась от каждого удара, пока не увидел спину Майтимо. Блестящую от пота, прекрасную спину, разделённую вдоль позвоночника да самого копчика медно-красной туго сплетённой косой. Правая его рука поднимала тяжелый молот, заставляя мышцы напрягаться и перекатываться под кожей. Несколько мгновений Инголдо оставался незамеченным, чему был несказанно рад; можно бесконечно наслаждаться силой в красоте, красотой в движении, творением красоты. Но майа Аргирис, помогавший Майтимо, заметил Финдэ и приветственно кивнул. Майтимо положил молот и обернулся. О, стихии, сколько величественной грации в этом движении: полном, чётком, слаженном. Повязка на лбу промокла, раскрасневшееся лицо и торс блестели, а глаза горели неистовым огнём нолдо, увлечённого своим делом. Бледные соски напряжены, грудь едва заметно поднимается и опускается, насыщая раскалённым воздухом и без того горячую кровь Майтимо Нельяфинвэ. — Инголдо. Привет. Убегал от кого-то? У тебя сердце как у кролика колотиться. — говорит он, изогнув в усмешке красивые губы, чуть розовее чем соски. Очень тонкий слух, для того, кто Древами на пролёт орудует молотом. И достаточно подробное приветствие, для того, кто очень занят. Сердце Финдарато воспряло, ободрённое хорошим настроением Майтимо. — А…нет. Просто сегодня зной шибко разошелся от Лаурелин. Надо было облачиться полегче, — он скинул блио с плеч, запутался в широких, длинных рукавах и чуть не выронил бутыль, прежде скрываемую складками расшитого золотом белого шелка — Извини, что отвлекаю. — Не извиняйся, ты как раз вовремя. — Майтимо помял основание шеи справа и обернулся к напарнику, обменявшись дружеским рукопожатием. — на сегодня я пожалуй закончу. Древа два раза сменились с тех пор как я здесь. — Что? Русо, ты со вчерашнего Тельпериона не выходил из кузни?! — воскликнул Финдарато. Но как иначе? Ведь Майтимо был так расстроен после откровенного флирта Фингона с Айканоро. Пытаться поддержать его тогда оказалось бесполезной затеей, Майтимо замкнулся в себе и просто ушёл с вечеринки, ни с кем не попрощавшись. Финдарато лишь беспомощно следовал за ним некоторое время, пока Майтимо остановился и поблагодарив, попросил оставить его одного. Финдарато не стал преследовать кузена, но и уйти не мог, продолжая смотреть в след. И даже когда аллея увела Майтимо из видимости, Финдарато ещё долго мерещился медный отблеск на гладких белых стволах платанов и он надеялся что его осанвэ рядом с Майтимо хоть немного облегчит печаль. Заметив сосуд в руках Финдарато, Майтимо оживился ещё больше. — Что это у тебя? — Он снял перчатки и фартук, взял кувшин с водой и запрокинув голову стал пить так жадно, что струйки побежали по его шее. Остатки воды он плеснул на грудь, и отеревшись льняным полотном, приблизился к Финдарато. От Майтимо исходил густой запах терпко-медвяных трав, свежей кедровой древесины и раскалённого металла. У Финдарато пересохло во рту и он крепче сжал горлышко кувшина, на миг позволив очарованию выбить себя из ощущения реальности происходящего. — Это…это лимпэ из нового сорта выведенного… мной, хорошо остужает в зной. Мне так показалось, и Турукано подтвердил. Я здесь поставлю. — сказал он осторожно прицеливаясь дном сосуда к исчерченной царапинами, видавшей виды деревянной столешнице. — Ну… я пойду. — Постой, Финдэ. То есть… если конечно не торопишься. Ты так нарядно одет…наверное…собирался к… Турукано. — Н…нет. Нет, не тороплюсь. — смутился он, поправляя свои и без того идеально лежащие локоны. Пожалуй было глупо надевать самое красивое платье, и два часа крутиться перед зеркалом, чтобы только по-дружески предложить Майтимо бутылочку лимпэ. — Я уже виделся с ним в предыдущий час смешения света. — Составишь мне компанию? — Майтимо взял свою тунику, но скептически оценив её, положил обратно на скамью. — Я тебя не сильно буду смущать так? Надо было захватить чистую одежду, но я как-то не подумал. — С удовольствием! То есть, нет, конечно, не будешь…смущать. Плеск фонтанов заигрывал с золотистым зноем. Брызги сдуваемые лёгким ветерком на раскалённую каменную брусчатку высыхали в одно мгновение. Кузены быстро минули опустевшие улицы, запах горячего камня сменился влажным ароматом сочной зелени. Майтимо нырнул в какое-то незнакомое Финдарато место, и повёл по узкой тропке немного вдоль высокой стены, а потом в зелёную глубину леса. Ступни приятно утопали в мягкой прохладной траве, а глаза не могли насытиться видом безупречно-обнажённой спины Майтимо. Все члены его прекрасного тела завораживали своей гармоничной слаженностью и гибкостью в движении. В них ощущалась радость от проделанного труда, и каким-то удивительным способом она передавалась Финдарато: он чувствовал одновременно и отступающее напряжение и разливающуюся негу после тяжёлой работы в кузне, хотя сам всё это время писал глупые стихи под цветущей липой, то ныряя в дрёму, то обнимая арфу. — Финдэ, ты проходил мимо или специально ко мне пришёл угостить своим лимпэ? Его глубокий голос прозвучал будто где-то в центре груди самого Финдарато. — Второе — Финдарато намеревался говорить твёрдым голосом, но тот, обычно покорный и приводящий в восторг слушателей баллад и философских трактатов, заскрипел как старый вяз. — Благодарю. Это приятно, когда кто-то вдруг подумает о тебе. — в его словах странно звучала улыбка наравне с грустью. Если хочешь знать, я о тебе думаю, не переставая, Майтимо, а хотел бы думать о чём-то или о ком-то другом. И я почти уверен, что ты не хочешь это знать. Ты хотел бы на моём месте видеть Финно. Они вышли к прозрачному озеру, в обрамлении ароматного разноцветья, укрытому кружевными кронами. Сонно жужжали пчёлы, стрекозы вились над спокойной водой. Из тени веяло влажной прохладой. Майтимо расплёл свою косу, поворошил волосы и распластался на траве, потягивая натруженное прекрасное тело. Финдарато зажмурился, схватив ртом воздух. Эх, нужно было просто оставить лимпэ и уйти… Глупо всё это, глупо навязывать своё общество, так предлагать себя неприкрыто. Или нет? — Ох, как же хорошо… — чуть томный бархатный выдох Майтимо резонировал у Финдарато не толко в груди, а во всём его существе. Он осторожно присел рядом, любуясь на извивы тёмно-огневых волос, разложенных на зелёной траве; поёрзал так и эдак, решил тоже лечь, чтобы не давать свободу глазам. Всё-таки он пришёл, в первую очередь, ради самого Майтимо, поддержать его, облегчить его тоску, а не любоваться им без позволения. Финдарато тяжко вздохнул и весь подобрался, скрестил руки на груди, прижимая к себе сосуд. Очень не по себе, когда Майтимо так близок и обножён до пояса. Они одни в этом уединенном месте, как будто… бред, конечно, как будто на свидании возлюбленных. Если подумать, сколько времени Финдарато проводил со своими друзьями наедине, такого ощущения никогда не возникало. К Майтимо он испытывал особенные чувства, смелости признать это хватало. Но вот какие чувства, этого он себе сказать не мог. Странная неловкость и навязчивое желание быть ближе сталкивались с обычной для Майтимо замкнутостью, и ещё с презрением, которое выказывали все сыны Феанаро к Финдарато. Но с некоторых пор Майтимо стал вхож на вечеринки первого и второго дома по приглашению Финдекано. Зачем Финдекано понадобился Майтимо, Финдарато мог только гадать. Может потому, что сыновья Феанаро ходят дальше всех и не боятся ни холода, ни жара, ни подземелий, ни опасных вершин. Финно ходил с ним в походы несколько раз, а потом их с Майтимо можно было увидеть вместе на любом званом ужине, у родичей, у Финвэ, у приятелей, по случаю вхождения возраст, помолвок и тому подобное. Рядом с ним Майтимо очень менялся: обычно сдержанный, он отпускал остроты и утончённые шутки, обычно бесстрастное лицо расцветало румянцем, и обращённый внутрь взгляд загорался ослепительным блеском. Финдекано словно зажёг его, как сотворённую, но до того спящую звезду. Увидев Майтимо таким, Финдарато понял, что для него настала нелёгкая пора, о которой складывают прекрасные грустные песни, он приготовился тихо страдать, воспевая свою любовь наедине с арфой. Но отношения Майтимо и Финдекано со стороны выглядели странно. Когда они возвращались из очередного похода, Фингон обращал всё своё внимание на младших братьев Финдарато, и на вечеринках Майтимо часто сидел один. Тогда Финдарато однажды набрался смелости и сел рядом. Их спокойная дружба завязалась на почве обсуждения геологии и скульптуры (по ней в меньшей степени). Майтимо завораживал своими парадоксами. Он был одет, как и все из первого дома, в очень простую, грубоватую одежду, но выглядел, как стихия, облачённая в тело юноши. Он высок, статен и много достоинства в его осанке, но у Финдарато всегда складывалось ощущение, что с ним разговаривают на равных. Он отстранён и замкнут, но если он говорит с тобой, светло-серые глаза смотрят прямо в сердце. Его волосы как пламя огня, удар его молота даже самых тонкий слух не отличит от удара молота Майрона, и ни одна самая крепкая горная порода не устоит перед ним, но нрав Майтимо спокоен как гладь этого лесного озера, в отличие от его отца и братьев. Хотя иногда Финдэ казалось, что в Майтимо пламя есть, но оно скрыто. Почему-то при этой мысли всё тело схватывало жаром и подступали странные желания и неправильные мысли; Финдарато возводил перед ними стену всего своего рассудка, за который его так уважали и старшие и младшие родичи. — Ну… — сказал Майтимо, поднявшись на локте. Его волнистые локоны с едва уловимым шёпотом скатились на одну сторону. — Я уже готов освежиться твоим лимпэ. Финдарато, опасливо повернул голову в сторону кузена. Майтимо лежал на боку, опершись на локоть и поглядывая на сосуд, судорожно сжимаемый Финдарато на его груди. — А. Откроешь? — Протянул он бутыль и резко вернул руку на место. Странно, день такой жаркий, а его потряхивает от холода. — Ого! Горячий! Финдэ, снимай свои наряды, ты — что моя домна. Лимпэ твоё придётся в озере остужать. Финдарато обдал лёгкий ветерок от поднявшейся фигуры Майтимо, тот подошёл к кромке воды и устроил сосуд в зарослях ириса; распрямился, потянулся, запрокинув голову, а потом ловко снял штаны. Финдарато не моргнул ни разу, завороженно глядя, как кончики медно-красных волос касаются крепких выпуклых ослепительно-белых ягодиц. Как ни в чём ни бывало Майтимо скручивал из волос узел, зайдя в озеро по щиколотку. Вдруг он обернулся и Финдарато перестал дышать. — Можешь одолжить заколку, я видел, у тебя сегодня есть две? — Майтимо, продолжал придерживать рукой волосы, от чего его поза добавила влсхитительной фигуре лёгкости и динамики. Финдарато позабыл все слова и потерял дар извлечения звуков, только сглотнул, не в силах отлепить взгляд от…от представшей мужественной красоты. Беспрестанный труд в кузне и частые дальние походы отточили тело Майтимо, лучше, чем любой умелый скульптор, обладавший всем арсеналом инструментов мог изваять идеал из камня. Финдарато невольно начал сопоставлять пропорции, их непременно нужно взять на заметку. Где ещё такое увидишь? — Ладно, извини. — сказал Майтимо, так и недождавшийся ответа, водя по воде дуги носком вытянутой стройной ноги, показывая всю завораживающую игру мышц. — Не знаю, с чего я взял, что ради спасения моих волос ты пожертвуешь своей роскошной причёской. Артанис делала? Не утомляет так долго сидеть на одном… — А… да…нет. То есть вот возьми, конечно… — спохватился Финдарато, поняв что неумолимо запаздыет в реакциях; он торопливо вытащил заколку, поморщившись, выдрал клок волос, поднялся, чувствуя ноги какими-то словно внутри набитыми хлопком, и протянул Майтимо заколку, глядя в его лицо, боясь соприкоснуться, боясь увидеть снова его наготу. — Благодарю. — сказал Майтимо, задержавшись цепким взглядом на лице Финдэ, вместо того, чтобы окунуться наконец в воду. Финдарато не выдержал, опустил глаза и ужасно застыдился такой реакции; глаза опускают, обычно, девы, от смущения или, чтобы скрыть чувства, потому-что они более эмоциональны чем нэри. Но, что он, в самом деле? Не видел обнажённого мужского тела? Такого, как у Майтимо, пожалуй не видел. Но дело ведь не в этом, а в том, что сейчас между ними появилась некая близость, если только это он не нагрезил себе. Его не оставляло чувство, будто всё это происходит во сне. Майтимо вёл себя странно. Обычно, его речь не изобиловала нежностями, оставаясь сдержанной и даже несколько суховатой, за исключением разве что разговоров о рудах и способах обнаружения жил с драгоценными металлами Но сегодня голос его ласкал слух обворожительными обертонами и модуляциями, звуча громче обычного. Наверное кузнечное дело — самое целительное для его фэа. — То самое, что нужно в одуряющую жару.…Финдэ, неужели не соблазнишься? — наконец Майтимо прекратил мучения Финдарато и с каждым шагом его прекрасное тело всё больше скрывали прохладные воды. Он гулко простонал, вклиниваясь в толщу воды. Финдарато торопливо снимал одежду, стараясь уложить ее поаккуратнее, но плюнул; надо успеть раздеться до того, как Майтимо обернётся. И только войдя в воду по пояс и спрятав неподобающую реакцию тела на красоту кузена, он собрал волосы в такой же пучок и закрепил оставшейся заколкой. Майтимо уже доплыл до противоположного берега и забрался на мягкий зелёный холмик. Финдэ сразу понял его цель. Персиковое дерево, свисавшее прямо над водой, изобиловало плодами. До массовых сборов ждать ещё дюжину Древ, но несколько спелых персиков уже можно найти, что и сделал Майтимо, уложив их в чашечку водяной лилии. Финдарато усердно делал вид, что самозабвенно наслаждается купанием и что он вполне спокоен и не чувствует этой дурацкой лёгкости в теле и смелости взять и обнять Майтимо вот такого обнажённого, с цветком, полным персиков. — Твоё лимпэ наверное уже достаточно охладилось, — обернулся Майтимо. И Финдарато ничего не мог с собой поделать, он даже не попытался сделать вид, что не любуется им. И кажется, Майтимо видел это и принимал спокойно, в его распрямлённых плечах, в полных открытых движениях чувствовалась уверенность и внутренняя свобода. — Да, наверное. — сказал Финдарато и поплыл обратно к берегу, к ирисовым зарослям. Сзади послышался плеск. Раздвигая тонкие длинные листья и отводя ароматные головки цветков он чихнул. — Расти большой. — послышалось над ухом неожиданно близко. Финдарато резко обернулся и боком задел упругое приятное тело. — Не здесь… Я пристроил её там, дальше. — Майтимо держал перед собой чашечку с несколькими персиками, вода доходила ему чуть ниже груди и Финдарато невольно облизнулся, глядя на маленькие напряженные соски. — Э, нет. Подожди. Давай трапезничать пристойно, на берегу. — упредил его Майтимо, вероятно, заметив плотоядный характер во взгляде. Он двинулся к месту, где лежали их одежды, и Финдарато показалось, что кузен сдерживает улыбку. Что если он его раскусил и теперь потешается, так как это любят делать его младшие братья? К счастью, вода остудила неуместную реакцию тела, но она не могла остудить жар в груди Финдарато. А Майтимо кажется не собирался одеваться. Он предоставил свету возможность искриться в капельках на его теле, закрыл глаза, руки простёр за головой. Финдэ сел рядом и распустил узел, он не мог похвастаться такой же уверенностью, смелостью, чтобы остаться нагим рядом с Майтимо. Волосы рассыпались пологом. Но, почему нет? Он тоже внук Финвэ, такой же, как Майтимо! Он распрямил плечи, откинул волосы на спину и придвинулся ближе к Майтимо, наблюдая за его реакцией и позволяя себе открыто любоваться обнажённой красотой. Бесстрастная нега Майтимо и завораживала и будила обиду. А если поцелую, что ты сделаешь, останешься таким же невозмутимым? — У тебя всегда так? — Что?! Финдарато чуть не подавился собственным языком и перекинул волосы наперёд, скрывая себя до бёдер. А вроде бы там, внизу, всё спокойно и пристойно. — Чувствуешь, когда кому-то очень нужна…дружеская поддержка и оставляешь все свои дела, чтоб оказать её? — Майтимо открыл глаза. — Эй… Ты часом ли не схватил тепловой удар?! — воскликнул он, и его лицо резко оказалось опасно близко от лица Финдарато — Ты ведь очень светлый! Посмотри какой красный. Майтимо отодвинул волосы от лица осторожным движением. — Хорошо же тебя припекло — качнул он головой, глядя заботливо глазами, что звёзды средь белого дня. Финдарато хотел бы что-то сказать, но язык его совершенно не слушался. Во взгляде Майтимо было столько заботы для него одного, будто в Эа не существовало больше никого и даже Финдекано. Все силы роа и фэа шли только на то, чтобы не прильнуть к его близким губам. — Не знаю, всегда или нет. Но мне кажется, твои чувства для меня так же ощутимы, как мои собственные. — наконец сказал он, собравшись с феа — То есть кроме своих у тебя теперь есть ещё и мои? — спросил Майтимо, так же нежно и пристально глядя в глаза. — Кажется, так. — А каковы же тогда твои собственные чувства? Я имею ввиду, как они уживаются с теми, которые мои, ведь они отличаются? Финдарато опустил глаза. Дыхание перехватило, он не мог ответить, боялся, заплачет, если заговорит. Прохладные, неожиданно нежные пальцы коснулись щеки, проскользили по волосам. — Я понимаю, почему Финдекано любит Айканаро и Ангарато, и кажется не может выбрать между ними. Потому что прекрасны и всем хороши сыны Финарфина, хотя моя семья, точнее отец и братья не жалуют вас. Финдарато удивили эти слова, и нежность, но он всё не мог посмотреть на Майтимо, только позволил себе прильнуть щекой к его упругой ладони. — Я, наверное, как и ты, чувствую, что на сердце Финдекано. — говорил Майтимо. И хорошо понимаю, что он испытывает, когда смотрит на Айканаро, … и примерно представляю, совсем примерно, может только отдалённо, то блаженство, когда он целует твоего брата. Финдарато поднял взгляд, интерес серых мерцающих глаз заворожил его, персиковое дыхание ласкало лицо, и губы потянулись к губам, таким же ищущим. Финдарато замер, зажмурился, так было невыносимо щекотно, приятно, до вскрика, расплавленного и заполнившего стоном грудь. Он почти ничего не делал сам, наслаждаясь любовной пытливостью Майтимо, позволяя мягкому языку со вкусом персика скользить во рту, и осторожным прикосновениям длинных пальцев ласкать его, до боли горячее лицо. Майтимо отстранился, а Финдарато едва смог открыть глаза, побороть сладкую негу, всё ещё вибрирующую под кожей и в губах. — Теперь знаю. — Майтимо распрямился, взял сосуд с липмэ и выдернул пробку. — Теперь точно знаю, это прекрасно — целовать сына Финарфина.