Bittersweet

С тех пор, как Накаджиму Ацуши выдворили из приюта, в его жизни стало гораздо больше особенных дней. Пускай он был коренным японцем, огромный пласт культуры прошел мимо него – в стенах приюта не отмечали праздники. На подарок воспитанники могли рассчитывать лишь в день своего восемнадцатилетия, когда покидали учреждение с наручными часами и правом распоряжаться своей жизнью. Однако Ацуши был лишен и этого.   Первым праздником для Накаджимы стала полная ярких всполохов Танабата, запомнившаяся цветными пятнами на внутренней стороне век и запахом пороха и моря. К одной только подготовке мальчик подошел с таким рвением, что с него чуть не слетела юката, пока он бежал к коллегам с мешком фейерверков.   И пусть Ацуши тщательно утирал слезящиеся от счастья глаза и отказывался признаваться, что растроган до глубины души, его детский восторг не остался без внимания – с тех пор члены агентства посчитали своим долгом познакомить Накаджиму с народными и государственными традициями.   Так мальчик помогал коллегам жечь костры на День предков, оскорбил Фукудзаву подарком на День почитания старших (Наоми забыла уточнить, что это праздник пожилых), а в День культуры старался успеть на каждое шествие и обойти все выставки. С каждым красным днем, с каждым усвоенным обычаем Ацуши обживался в доселе незнакомом мире, пытаясь нагнать всё, что упустил в детстве.   В этом вопросе не обошлось и без участия любимого наставника: если на горизонте не было видно следующего праздника, Дазай брал дело в свои руки. «Ацуши-кун, как ты мог забыть про день лени?», «С международным днем пива, Ацуши-кун! Отметим?», «Поздравляю с днем шоколада! Угостишь дражайшего наставника?».   Поначалу Накаджима считал, что Осаму так издевается над его стремлением жить полной жизнью, но, похоже, мужчина таким образом проявлял заботу – иначе почему он каждые несколько недель ищет новый праздник и покупает мальчику очадзуке за свой счет? Но, какую бы игру ни вел Дазай, Ацуши радовался столь значимым для него крупицам внимания и охотно соглашался отметить очередной «день ежей», а однажды даже сам нашел, с чем поздравить наставника.   Полгода пролетели незаметно: вот прошла новогодняя неделя, которая утомила даже Накаджиму, за ней – день совершеннолетия, вот-вот наступит Сэцубун. Мысли мальчика, однако, были заняты не праздником смены сезонов, а тем, что шел следом – причиной появления на прилавках конфет в форме сердца и шоколада в розовых обертках.   День святого Валентина особенно волновал Ацуши, ведь ему было, кому сделать подарок. Накаджима очень кстати подслушал в магазине разговор двух девушек о домашнем шоколаде, ведь как иначе выразить всю глубину чувств, если не вложить в подарок частичку души? Впечатленный и окрыленный, мальчик начал выполнение плана с покупки самой красивой формочки, которую мог себе позволить.   Ацуши думал, что так и не познает волшебство первой любви, не узнает, каково это – тщательно выбирать подарки, томно вздыхать и мечтательно улыбаться. Но всё это происходило с ним здесь и сейчас, пока он выбирал в лавке с сухофруктами начинку для шоколада. Объектом воздыханий Накаджимы стал его собственный наставник – такой дурной и несносный, но такой заботливый и надежный. От одного прикосновения Дазай-сана к макушке хотелось запрокинуть голову и трепетно прижаться губами к ладони, показать, как до боли сладко грудь распирает нежность и как горько от того, что Осаму не позволяет окутать себя заботой...   В качестве начинки мальчик выбрал миндаль и сушёную клубнику.   О чем Ацуши не подозревал, так это о том, что ни День всех влюбленных, ни Белый день не предусматривают, что мужчина будет дарить шоколад другому мужчине. Накаджима узнал об этом лишь когда решил попросить у Наоми и Харуно проверенный рецепт. Конечно, он не говорил, кому собрался дарить подарок, но исходя из концепции этих двух праздников несложно было сделать вывод. Смущенный и растерянный, мальчик всё же выпросил рецепт – якобы потренироваться перед Белым днем, чтобы сделать подарок названной сестрёнке.   Оказалось, даже готовка может стать чем-то особенным, когда готовишь для любимого человека. Слово «любимый» Ацуши даже мысленно произносил шепотом, словно боялся оскорбить Дазай-сана столь смелыми словами. Он даже не был уверен, имеет ли право оказывать такие знаки внимания: можно ли дарить шоколад, если вы не пара? Признаются ли в любви в День святого Валентина? То, что он собирается объясниться в чувствах мужчине, Накаджиму почему-то волновало в последнюю очередь. Тем не менее, несведущему в любовных делах мальчику этот день казался уместнее любого случайного.   Ацуши старался успеть закончить до прихода Кёки и почти преуспел – Изуми пугающе неслышно появилась в их комнатке в считанные секунды после того, как Накаджима спрятал формочку вглубь холодильника, и грязная кастрюля выдала его с потрохами.   – Пожалуйста, перестань прокрадываться домой как во вражеское логово! – взмолился мальчик, пытаясь унять заходящееся сердце. Обычно ему удавалось заметить, как возвращается соседка, но в этот раз он, видимо, замечтался и увяз в топких как шоколад чувствах.     – Извини, – ответила Кёка будто бы безразлично, но Ацуши провел с ней достаточно времени, чтобы различить в её голосе стыдливость. Стоило ему заверить Изуми, что всё в порядке, как та облегченно вздохнула и вдруг уловила витающий в кухне сладкий запах, который вел к еще горячей кастрюле. – Это шоколад для Дазай-сана?   – П-почему сразу для него?! Я решил потренироваться перед Белым днем... – начал оправдываться Накаджима, хотя смысла в этом было немного: девочка вложила в простое движение бровью просто убийственное количество скепсиса.   – В канун Дня святого Валентина, когда подарки делают мужчинам? Если ты думаешь, что я не вижу, как ты на него смотришь...   И пусть у Кёки не было намерения загонять мальчика в угол, тот закрыл лицо рукой и сдался – куда ему до её знания психологии лжи.   – Твоя прямота убивает... – он сокрушенно вздохнул и протянул Изуми ложку. Та сразу же поняла намек и принялась выскребать со стенок кастрюли остатки шоколада. – Да, это для Дазай-сана. Но я не хочу обсуждать это вот так... сумбурно.   – Хорошо, – кивнула девочка, облизывая ложку. – Но если он не отнесется к твоим чувствам с должным уважением, то пожалеет об этом.   – П-пожалуйста, давай без слежки!..   – Я над этим подумаю, – невозмутимо ответила Кёка, заливая кастрюлю водой.   День святого Валентина почти не отличался от обычного буднего дня: лишь в обед, когда все (а именно – Дазай) подтянулись в агентство и были достаточно бодры, девушки раздали подарки. Презенты были скромные, но отвечали характерам получателей: Доппо досталась шоколадка в виде идеально сложенной рубашки; на конфетах для Ранпо оказалось неприличное количество сладкой посыпки; этикетка на подарке Джуничиро гласила «Любимому братику»; Кенджи обрадовался сушеным фруктам в глазури; главному чудаку агентства было наказано не открывать шоколад с дурианом где-либо вне дома; Ацуши и директора одарили фигурками кошек, на что Накаджима заворчал – но по-доброму.   Вот только сам мальчик не мог подобрать момент, чтобы вручить Дазаю шоколад – не было шанса остаться наедине. Однако ко всеобщему удивлению Осаму не попытался сбежать с работы пораньше, пусть и сидел с выражением вселенской скорби на лице. Это вселяло в Ацуши надежду, что ему получится остаться с семпаем в пустом офисе...   И было ужасно тревожно оттого, что мужчина будто бы следовал сценарию в голове Накаджимы: попросил доверить ему ключи, чтобы он закрыл офис, и действительно задержался, нарочито медленно собираясь домой.   Мальчик не собирался упускать шанс, и, достав из сумки приготовленный шоколад в форме сердца, подошел к Дазаю, краснея до самой шеи и чувствуя, как дрожат коленки. Он прижал подарок к груди и проговорил, нервно теребя прозрачную обертку:   – Дазай... сан...   – Да-да, Ацуши-кун? – тут же оживился Осаму и бросил взгляд на то, что Ацуши тщательно пытался не раздавить в руках. – О, ты пришел показать своему семпаю подарок? От кого же он? От Люси-чан с первого этажа?   Накаджима поджал губы, уловив насмешливый взгляд наставника – ложку дегтя в бочке искренне удивленной интонации.   – Вы уже поняли, что это вам, так что... вот, – мальчик неловко всучил Дазаю шоколад и вперился взглядом в пол, словно проверяя, достаточно ли тщательно он наполировал плитку носком ботинка. – Вы бы, конечно, предпочли подарок от красивой девушки, но... может, примете и от меня...   – Ты прав, Ацуши-кун, – согласился Осаму, разглядывая подарок. Жаль, Ацуши сейчас не смотрел на его лицо, которое тронула улыбка, которую отчего-то было так тяжело сдержать. – Я ожидал подарок от девушки...   Горло болезненно стянуло, но, не успел Накаджима в полной мере огорчиться, как мужчина подцепил огрубевшими пальцами его подбородок, вынуждая поднять голову, и нежно коснулся щеки.   – Но ты как всегда превзошел мои ожидания.   В ту же секунду в груди мальчика взвилась буря чувств: возмущение от того, что Дазай снова водит его за нос, надежда на взаимность, вызванная теплотой чужой улыбки, облегчение, ведь его не отвергли... И стало понятно, зачем Осаму задержался на рабочем месте.   – Неправда, Дазай-сан, – улыбнулся Ацуши и накрыл ладонью руку на своей щеке, прижимая крепче, надеясь, что ему это позволено. – Вы ведь ждали, пока я подарю вам шоколад, поэтому не сбежали как обычно.   – А тут ты неправ, – парировал мужчина и, мягко убрав руку, метнулся к столу.   В его руках мелькнул... шоколад. Не успел Накаджима открыть рот, как Дазай снова оказался рядом и протянул ему плитку. Подарочная упаковка, посыпка в любимых цветах мальчика, выведенное глазурью признание...   – Я ждал, что подарю тебе шоколад, когда ты подаришь мне свой! И шансы, между прочим, были очень малы! – воскликнул Осаму горделиво, но его смущение выдавали румянец и бегающий взгляд.   – Дазай-сан... – прошептал Ацуши, принимая из рук мужчины подарок. Он хотел было спросить, означает ли это всё взаимность, но заметил на чужих пальцах назревшие волдыри. – Дазай-сан, вы обожглись?!   – А-а-а, пустяки, – отмахнулся Дазай. – Вообще-то, я тоже пытался приготовить тебе шоколад. Но сначала пролил на себя половину, а потом оказалось, что получилось несъедобно... пришлось купить.   – Вы... тоже превзошли мои ожидания, – Накаджима обхватил своей ладошкой мизинец Осаму – единственный не пострадавший палец. – Точнее, я вообще ничего не ожидал. И всё же... раз вы решили сделать мне подарок... это значит?..   – Это неизведанная для меня территория, Ацуши-кун, – признался мужчина, тем не менее, не отнимая руки. – Я волнуюсь и не хочу спешить с признаниями или решениями, хорошо?   Ацуши было достаточно и такого уклончивого ответа, чтобы почувствовать, как в груди разливается нежный жар. Пусть Дазай не сказал «я люблю тебя», он вверил Накаджиме свои страхи и неуверенность, которые доселе не доверял никому, и это было гораздо ценнее любых витиеватых признаний.   – Конечно, Дазай-сан. Я вас не тороплю. Но, если можно... я хотел бы зайти к вам, чтобы мы попробовали наши подарки.   И Осаму кивнул, улыбнувшись так нежно, как улыбается только ему.