Странное чувство

      Это странное чувство. Непонятное. Приятное.       Ему все ещё было трудно смирится с этим. Он влюбился. Он, Хитсугая Тоширо, капитан Готей 13, влюбился и не абы в кого, а в живого человека. Так ещё и в сестру Куросаки в придачу. Если она вдобавок и Квинси окажется, то он соберет бинго. Хотя Тоширо до последнего надеется, что эту лотерею он выиграет каким-нибудь другим способом.       Кажется, он проклят самим Королем Душ. Потому что как иначе это объяснить, Тоширо просто не знал. Разве что его колоссальным невезением.       И тем не менее, Хитсугая мог сколь угодно долго рассуждать, почему это неправильно и почему он не должен чувствовать то, что он чувствует. Мог злится на себя из-за того, что все это происходит с ним, а не с кем-нибудь другим и одновременно с этим винить во всем кажущиеся в такие моменты глупыми законы, которые запрещали ему в полной мере наслаждаться этим чувством. Он просто всячески строил из себя недовольного сложившейся ситуацией парня, но отрицать очевидное был не в состоянии.       Хитсугая Тоширо влюбился, это факт. Как и то, что ему это нравилось.       Нравилось это чувство спокойствия рядом с ней, несмотря на то что Карин, как истинная Куросаки, была настоящим магнитом для разного рода неприятностей. И кто, вы думаете, ее из этих неприятностей вытаскивал? Ваш покорный ледяной слуга, конечно.       Нравилось просто бродить с ней по городу, то ходя по уже знакомым маршрутам, то открывая что-то новое. На прошлой неделе, например, чисто случайно наткнулись на фургон с мороженным, где был просто невероятно вкусный фруктовый лёд. Карин взяла вишневый. Тоширо взял со вкусом арбуза, естественно.       Нравилась ее свобода. Она свободно ходила, сверкая своими синяками и ушибами, заработанными на футбольном поле, словно они были ее трофеями. И он, по какой-то непонятной причине, тоже чувствовал гордость. Правда, в основном он испытывал лишь недовольство тем, что недоглядел и допустил появление у нее новых ссадин. Но Карин уже не маленькая и в защитнике не нуждается. Так что Тоширо уже бросил попытки напоминать ей об осторожности. Лучше он просто будет рядом, когда она заработает очередной ушиб, чтобы немного облегчить ее боль.       И это тоже ему нравилось. Хоть она и сильная девушка, и в духовном, и в физическом смыслах, ему нравилось видеть и ее слабую сторону. Нравилось то, что она показывает ему свою слабую сторону. Это были короткие мгновения, когда он мог позволить себе задержать на ней взгляд чуть дольше, слегка улыбнуться, пока она не видит и ненавязчиво коснуться ее, заботливо обрабатывая свежий синяк и не обращая внимания на пререкания девушки. Да, Куросаки Карин не нуждается в защитнике. Но Хитсугая все равно всегда будет готов прибежать ей на помощь сломя голову в ту же секунду, как только его имя сорвётся с ее губ.       Давненько он не замечал за собой такого безрассудства. Это то, что с людьми делает влюбленность? Страшно представить, что с ним будет дальше, если это далеко не все.       Ещё ему нравилось ее ребячество. Хотя в основном он терпеть не мог все, что связано с детским поведением, потому что окружающие до сих пор считали его слишком маленьким, Тоширо оказался не против иногда действительно побыть ребенком. И ему нравилось, что рядом с ней он мог позволить себе это. Не в полной мере, конечно, он же всё-таки капитан и просто серьезный человек. Но, пожалуй, он мог быть немного беззаботным, чуть-чуть веселым и совсем слегка — счастливым. Но только если немного, чуть-чуть и совсем слегка. А то Карин привыкнет ещё и очередное прозвище ему прилепит. Этого только не хватало.       Нравилось просто играть с ней и ее друзьями в футбол. А ещё лучше, если ее друзей не было. Чаще всего это получалось только вечером, когда все лишние расходились домой, а эти двое оставались гонять мяч по полю до последнего, потеряв счёт времени. Потом они, уставшие, вспотевшие и довольные, еле передвигая ногами, шли туда, где хорошо видно небо. Иногда, наоборот, бежали, чтобы успеть ухватить хотя бы кусочек закатного солнца.       Точно. Вот ещё кое-что.       Ему нравилось смотреть на закаты вместе с ней. На том самом месте или где-то ещё, теперь уже для Тоширо это не имело никакого значения. Главное, чтобы с Карин. С ней закаты становились ярче, а уходящий день вновь приобретал краски. И все эти оттенки красного и жёлтого, оранжевого и розового цветными бликами играли на ее черных волосах, бегали по лицу, освещая белую кожу и плясали в ее обсидиановых глазах подобно маленьким чертикам. В такие мгновения девушка была похожа на ожившую статую, которая устремила вдаль задумчивый взгляд черных глаз и позволяла наглому летнему ветерку играть с волосами, снисходительно распустив их. Она была такой прекрасной и недостижимой и одновременно такой близкой и родной.       Хотелось протянуть к ней руку, невесомо, еле касаясь, провести кончиками пальцев по щеке, словно одно неловкое движение — и мрамор, из которого была вылита ее кожа, превратиться в хрусталь и рассыпется. Или, наоборот, хотелось запустить ладонь в такие манящие темные волосы, спутывая их ещё больше, и развернуть ее голову к себе, чтобы посмотреть в большие глаза, эти две бездонные и беспросветные глубины. Взглянуть и утонуть.       Но было страшно. Страшно, что только коснешься ее, и она растворится в воздухе, ускользая сквозь пальцы, словно это был лишь сон. Страшно утонуть и никогда больше не увидеть солнечного света, взглянув в эти две черные бездны. Страшно быть непонятым. Отвергнутым. Страшно, что, если он правда сделает это, просто протянет руку, она оттолкнет. А затем молча встанет и уйдет. Эта девушка никогда не закатывает истерик, не выясняет отношений и не орет, если ей что-то не нравится.       Потому что Куросаки Карин просто уходит, забирая с собой все и не оставляя после себя ничего.       И вместе со страхом Хитсугая испытывал желание. Не то первобытное, животное желание обладать, а то, что заставляло хотеть быть рядом, хотеть прикоснуться, хотеть говорить с ней и слушать ее. И он даже не заметил, как со временем это желание стало необходимостью.       Потому что Куросаки Карин вдыхала жизнь во все, с чем бы она не сталкивалась. И Тоширо чувствовал, как она вдыхала жизнь и в него.       Хитсугая может до бесконечности перечислять, что ему в ней нравится. Такими темпами он станет законченным романтиком. И не то, чтобы он был против.       Это ещё одни последствия влюбленности? А может и любви? Кто знает. Тоширо, по крайней мере, не знает.       Кажется, с этим все сталкиваются. Влюбляются, а потом задаются бесчисленным множеством вопросов. И, судорожно ища ответы, не находят ничего кроме путаницы в голове.       И, наверное, впервые в жизни капитан Хитсугая решил оставить все как есть.       В конце концов, быть влюбленным не так уж и плохо.