Дополнения к отличиям

      То, что эти двое сумели преодолеть препятствие в виде входной двери, само по себе было настоящим подвигом. Учитывая, насколько они были заняты поцелуями, значительно сузившими интересы герцогини всего до нескольких местечек на коже. Через дверь они всё же проникли целыми и невредимыми.       Теперь-то мисс Сто-Гелитская заслужила награду. Желательно, чтобы это был шоколад.       Но это могло и подождать. В основном из-за поцелуев Чайтчая, конечно.       Как Сьюзан отметила, он оказался восхитителен в этом вопросе, что само по себе стало приятной неожиданностью.       Заботливые руки, удержавшие её от падения с лестницы, проворно скользнули вверх и обхватили лицо молодой женщины. Длинные пальцы погрузились в её волосы, мягко привлекая к себе.       Выбившиеся из высокой причёски волосы начали легонько обвиваться вокруг рук Чайтчая. Он не обратил на это ни малейшего внимания. Тут же, на свет божий, попытались вылезли кое-какие, давно утихшие сомнения Сьюзан. Сомнениям хотелось надуться, но момент был неподходящий и они убрались восвояси.       Шелест мнущейся одежды и тяжёлое дыхание перемежались удивительно громкими звуками от бесконечно ищущих друг друга губ. И глухим стуком её сумочки, свалившейся на пол, и звяканьем ключей, улетевших туда же.       Зайдя в квартиру, они не очень-то далеко продвинулись. Ведь они остановились сразу, едва миновав входную дверь.       Приоткрыв ресницы чтобы выяснить, далеко ли до дивана, Сьюзан смутно осознала, что находится вместе со своим спутником практически в самом начале пути.       Припоминая что-то эдакое о промахах и милях, она почти по-боевому оценила имеющиеся реалии.       В передней было довольно темно. Комнату освещал лишь лунный свет, бледно просачивающийся сквозь края задёрнутых штор. Вероятно, для Чайтчая это не создало бы затруднений, но вот ей требовалось куда больше света. Кроме того, угли в камине давно прогорели и Сьюзан было зябко. Даже не на шутку разошедшиеся гормоны не спасали от озноба, впрочем, как и платье с тёплой мантией.       С этой мыслью она разорвала поцелуй и повернулась к камину. Движения Сьюзан были замедленны, ведь её волосы всё ещё обвивались вокруг рук бывшего призрака. Но дальше этого крохотного шажка у неё ничего не вышло. Абсолютно уверенно (даже, где-то, по-собственнически) Чайтчай впился губами в нежную кожу прямо под подбородком Сьюзан. У внучки Смерти, шокированной подобным натиском, вырвался рваный вздох.       Его левая рука бережно, но властно запрокинула ей затылок; правая же плотно устроилась на пояснице, отчасти для поддержки, но по большей мере для того, чтобы притянуть поближе её Светлость. Она почувствовала, как Чайтчай приоткрыл рот и прижался языком к её шее, словно заявляя своё право на это место. Ещё плотнее приникнув губами к коже, он начал её посасывать.       На этот раз колени Сьюзан тряслись и подгибались не на шутку. Это была явная утрата контроля над своим телом, и она была благодарна, что всё ещё держалась за отвороты его пальто. Сьюзан снова отстранилась, на этот раз объяснив:       — Огонь…       Она покраснела от того, насколько хрипло прозвучал её голос.       Чайтчай удивлённо моргнул. В слабом свете она увидела, что его крошечный зрачок расширился настолько, что выглядел вполне нормально. Он прощебетал:       — Вот уж не думал, что ты любишь метафоры.       Сьюзан сердито выпалила:       — Да нет же! Я имела в виду камин! Здесь слишком холодно. И я ничего не вижу.       Метафоры — право слово! Она и сравнения-то применяла через силу (и то только потому, что учила детей).       — Разве ты замёрзла? — Надулся он, — Мне казалось, я вовсе не так уж плох.       Да, Чайтчай определённо надул губы.       — Ты чудесен! Но я не об этом.       Боги, это было куда более, чем просто прекрасно. Не просто тепло разливалось по её коже — она была чертовски близка к лихорадке. Однако выстуженная комната представляла собой серьёзную проблему. Даже многослойная одежда в придачу к опаляющему изнутри жару не могла спасти ситуацию. И Сьюзан была бы рада устранить этот потенциально отвлекающий фактор до того, как он станет реальной помехой. Вот что решила она для себя. Молодая женщина постаралась не обращать внимания на нервирующий озноб, охвативший её руки.       — Мне бы хотелось видеть немного больше, — Заметила она, — Но не у всех есть камни магического наблюдения, знаешь ли.       — Согласен, — пропел он, энергично и коротко целуя женщину.       Их губы встретились всего лишь на одно мгновение. Язык, скользнувший внутрь, подарил мимолётную ласку и исчез. Это было сильное ощущение. Мгновение спустя, он умчался прочь, оставив её словно золотую рыбку, выброшенную на берег. Она даже не чувствовала себя слишком глупо, хотя должна была. Трудно чувствовать себя глупо, когда ты всем сердцем желаешь как можно больше этих самых глупостей.       Похоже, он хотел поддразнить её, чтобы возбуждённая Сьюзан не успела прийти в себя, пока он возится с камином. Если замысел был таков, то ему это почти удалось. Лишь спустя несколько мгновений, она поняла, что слышит слабые, едва различимые звуки. Шелест одежды, скрипнувшая половица… Но вот звуки прекратились. И Чайтчай уже у камелька в гостиной, умело сооружает каркас из дров и растопки, помешивает угли. Лишь только растопка оказалась охваченной огнем, он вышел, чтобы заняться камином в спальне.       Но Сьюзан была не из тех, кто способен надолго отвлечься от практических соображений. Особенно когда сам отвлекающий фактор находится в добрых четырнадцати футах от тебя и занимается чем-то очень банальным, вроде разведения костра.       К ней неумолимо возвращалась способность соображать. Крошечные синапсы, затихшие на время просмотра невероятного светового шоу в голове у своей хозяйки, сейчас потихоньку начали переговариваться друг с другом.       Молниеносная вспышка:       — О, Боже!       нагнала другую —       — Это были лучшие поцелуи в моей жизни!       — Лучшие когда-либо!..       За этой хаотичной мешаниной из мыслеобразов нарастал гул речитатива, способный вызвать панику у кого угодно: Чайчай, Чайчай, ЧайчайЧайчайЧайчайЧайчайЧайчай…       И только один маленький, явно одинокий нейрон обратил внимание, что ни одно из повторяющихся имён так и не было названо правильно.       Внезапно внучку Смерти осенило — она твёрдо намеревалась завершить Страшдество со своим первым любовником. И любовником этим будет Джонатан Чайтчай.       Осознание этого факта отрезвило Сьюзан. Внезапно она обнаружила, что странным образом примирилась с этим.       С первого момента их встречи было ясно, что он чертовски притягателен. Хотя и совершенно безумен. Теперь же они стали друзьями, она это признала. Несмотря на борьбу за лидерство и постоянные перепалки, столь незаурядная пара смогла довольно эффективно сработаться.       Каждому из них явно было наплевать на то, что произошло ранее — теперь этого нельзя отрицать. Положа руку на сердце, они не стали бы первой парой, чьи отношения начались с выдёргивания волос и оскорблений.       Её с гораздо большей силой поразило то, что она рассматривала возможность чего-то долгосрочного с ним. Отношения. Возможность стать парой именно в отношениях.       Сьюзан окончательно отпустила свои мысли и ей незамедлительно привиделись малыши с невыносимо вьющимися волосами и словарным запасом уровня университетских профессоров.       Успев узнать Чайтчая за этот месяц, наследница Смерти была уверена, что мысленно он уже проделал весь этот путь. Более того, он нашёл его приемлемым.       Первый любовник? Пожалуй. Просто ещё одно обстоятельство, которое удивительным образом не угрожало потерей зоны комфорта (хотя, та часть истории с детьми, могла немного подождать).       Последнее поразило её с такой силой, что с губ Сьюзан сорвалось испуганное восклицание!       Чего только не было в квартире Сто-Гелитской — и видавшая виды чугунная сковорода Альберта, и уйма разномастных кочерёг на любой вкус и многое другое. Было даже всё необходимое для кота, которого в итоге Сьюзан отказалась забрать у своего дедушки. А вот чего в квартире точно не было, так это презерватива.       Чайтчай оказался рядом со Сьюзан меньше, чем за одну секунду, беспрестанно отслеживая её реакцию. Она откинулась назад, прислонившись к оклеенной простыми обоями стене. Лицо герцогини на мгновение стало слишком бледным, почти потусторонним. Такой он её ещё не видел.       Однако под его вопросительным взглядом любительница кочерёг болезненно зарделась и стала выглядеть куда более человечной.       На щеке проступили белые линии необычного родимого пятна. На этот раз мужчина поддался любопытству и, протянув руку, погладил их кончиками пальцев.       Он обнаружил, что линии эти не были следом от зажившей раны, они отличались лишь цветом. Плоть под отметинами была такой же горячей, как и покрасневшая кожа вокруг них.       Наслаждаясь ощущением мягкой кожи, податливой под нежным нажимом, он снова провёл пальцами по её щеке.       — Что случилось? — Сипло спросил он, стараясь не выказать удивления от собственного голоса.       Хрипло-возбуждённый тембр голоса выдавал его состояние, а Чайтчай не желал демонстрировать свою уязвимость. Но какое значение имела такая мелочь?! Интуиция сигналила изо всех сил — сегодня его слабости будут обнаружены и вывернуты наизнанку.       Когда же Сьюзан ещё больше вогнало в краску от этих хриплых звуков, он решил, что оно того явно стоило. Если он может смутить её так легко, почему бы не проделывать это почаще?!       Когда Сьюзан примерно в четырёх словах описала свою проблему, Чайтчай почувствовал облегчение. Несвойственные ему ранее тревожные чувства рассеялись.       Блондин рассеянно подумал о маленьких резиновых штучках и их главном предназначении — отсрочить приход нового поколения. Пожав плечами, он беспечно произнёс:       — Они нам не понадобятся.       Брови Сьюзен почти сошлись над переносицей.       — Ещё как понадобятся.       Чайтчай молниеносно подверг анализу свои планы (не без учёта некоторых, задействованных там, частей тела). Прищурился и… Ещё раз мысленно перепроверил все вводные, дабы убедиться в отсутствии затруднений.       — Не-а, не понадобятся.       Вздрогнув, бывшая гувернантка выпрямилась. Из его рук она освободилась без колебаний.       — Значит так. Без презервативов ничего не будет, — Заявила она голосом, в котором безошибочно угадывались учительские нотки. — Ты меня понял?       За считанные мгновения податливая и ведомая Сьюзан пришла в боевую готовность. Расправленные плечи и твёрдый подбородок недвусмысленно заявляли о готовности сражаться за свои интересы до конца.       Чайтчай расплылся в невольной улыбке. Разумеется, он знал, что Сьюзан не обрадуется его реакции. Но это было так забавно, что он ничего не мог поделать.       Она так часто приходила к неправильным выводам! Вот как сейчас, например. Неужели она действительно решила, что он сделает это своим оружием? Убийство — всего лишь убийство. А секс есть секс.       С точки зрения человека с его умственными способностями и навыками, эти два понятия не были связаны. Конечно, каждое из них он мог бы оценить, но по отдельности. Смешивать убийство и секс? Ну, уж увольте!              — А ты меня? — лукаво парировал он, упираясь при этом руками в стену на уровне талии.       Бывший член Гильдии убийц бережно удерживал Сьюзан в своеобразной клетке, осторожно позволяя своим предплечьям касаться её тела на случай, если она попытается остановить время. Впрочем, она могла сбежать, если бы захотела. Он бы позволил.       Чайтчаю было нужно, чтобы она выбрала его; он не совсем понимал почему, да и выяснять это ему не хотелось. Но было очень важно, чтобы она выбрала его сама.       Сьюзан напряглась, но попыток сбежать не делала. Пусть она не понимала, что происходит, но была готова слушать. Чайтчай обнаружил, что снова улыбается.       Она была готова явить ему своё благоразумие!       — Знаешь, ассасинов учат чувствовать себя как дома в любой ситуации, — Произнёс он, — Включая такую. И есть десятки вещей, которые мужчина и женщина могут делать вместе…       Обычно Чайтчай действовал с определёнными, далеко не безобидными намерениями. Сейчас же, не имея камня за пазухой, ему было ужасно непривычно. Но он сдержал свой непроизвольный порыв зацеловать строптивицу и тем самым стереть подозрение с её лица. Ничем хорошим это не закончится, благоразумно решил он. Скорее, произведёт эффект разорвавшейся бомбы. В конце концов, это же Сьюзан.        — …И ни одна из них не заканчивается ребёнком, — Подытожил он с самодовольной ухмылкой.              Ему очень нужно было увидеть, какой будет её реакция. Мужчина повторил:       — У нас нет срочной необходимости в средствах контрацепции.       Сьюзан снова посуровела. Видно было, как она лихорадочно соображает. Наконец она потребовала:              — Поклянись в этом. И да помогут тебе боги, если…       Волосы выдавали эмоциональную палитру своей хозяйки подобно тому, как хвост «говорит» за кошку. Сейчас её волосы закрутились сами по себе. Они как будто не были уверены, выбрать ли тугую прическу, тем самым обнаружив свой страх, или же с облегчением рассыпаться по плечам.       — Я клянусь тебе, — Ответил он твёрдо.       Это было правдой. Чайтчай мог полностью контролировать как себя в частности, так и ситуацию в целом. И он не мог позволить утратить этот контроль. Не имел права.       Потому что она бы ушла. Во всяком случае, попыталась бы. Ни того, ни другого нельзя было допустить. Поэтому он должен убедить её остаться. Более того. Ей следовало внушить, что такое решение приняла именно она.       Чайтчай не удержался. Протянув руку, он выделил прядь таких необычных волос, пропустил её сквозь пальцы. Они были намного тоньше его собственных. Они скользили по коже подобно атласу, цеплялись за подушечки его пальцев, словно не желая расставаться. Это было настолько незначительно и мило одновременно, что смогло отвлечь его.       Сделав глубокий вдох, Сьюзан закрыла глаза. Она откинула голову, прислонившись к стене пшенично-золотистого оттенка позади себя.       Они уже оба знали, каким будет её ответ, иначе не потребовались бы клятвы. Но Чайтчай ждал, когда она скажет это вслух. Она должна была это озвучить. Это было неимоверно важно.       Наконец, она открыла глаза — большие, тёмные и выразительные. Глаза, полные страха, в котором она никогда бы не призналась. Немного нерешительно, Сьюзан произнесла:              — В таком случае… Покажешь?       Разве смог бы он отказать?!..       Бедняжка ассасин! Её Светлость пребывала в столь нехарактерном для неё состоянии нервозности, что он вынужден был ежесекундно корректировать свои планы.       Чайтчай рывком прижал к себе мятущуюся молодую женщину и прильнул к её рту. Очевидно, что на поцелуи она реагировала куда лучше, чем на разговоры.       Сьюзан снова потянулась к его пальто, неловко начала расстёгивать на нём пуговицы. Это удалось ей не сразу — загипсованная рука изрядно ограничивала сноровку.       Мужчина с воодушевлением последовал её примеру. В мгновение ока он расстегнул застёжку на шее, позволив верхней одежде соскользнуть на пол.       Она вздрогнула, но явно не от холода. Дрова в камине весело потрескивали, да и Чайтчай в себе был вполне уверен. Поэтому он позволил своим пальцам очертить линию её ключиц, испытывая прилив восторга от выступивших там мурашек.       Благодаря череде дразнящих непрерывных поцелуям и хаотичному движению наощупь Чайтчаю удалось затащить их в спальню.       Новое место снова взбудоражило бы нервы Сьюзан. Она могла бы попросить своего любовника прибраться в комнате или наполнить горячей водой ванну, просто чтобы оттянуть процесс. Чтобы отвлечь её блондин сосредоточился на шее Сьюзан. На том месте, где пульсировала маленькая голубая жилка.       Она и раньше была восхитительно шумной — и вот! Она снова это сделала! Вместе с глубоким выдохом из груди Сьюзан вырвался ошеломляюще страстный звук. Он навсегда отпечатался в памяти блондина, а ещё послал новые дополнительные сигналы в низ живота.       Чайтчай покусывал и вылизывал её шею самым непристойным образом. Он дошёл до ключицы и отправился в обратный путь, наслаждаясь сдавленными женскими стонами.       Пальцы Сьюзан, судорожно вцепившиеся в его пальто спереди, ощутимо натянули ткань на спине мужчины. Для Чайтчая это оказалось неожиданно возбуждающим. Её прикосновения затронули неизведанные грани его души. До этого он не понимал себя настоящего, но внезапно пришло желание подчиниться…       А потом уже Сьюзан принялась покусывать и вылизывать Чайтчая за шею. Она делала это столь чувственно и самозабвенно, что его рассудок бескомпромиссно покинул пределы черепной коробки, взяв заслуженный выходной.       Сьюзан не была игроком. Ей было больше по душе стратегическое планирование. Рисковать без твёрдых гарантий?! Ну уж нет! Удачу она испытывала крайне редко.       На самом деле, все ощутимые риски в её жизни так или иначе были связаны с её дедушкой. Он защищал этот мир как мог. И внучка Смерти признавала, что те три случая приключились в очень подходящее время. Но хорошими примерами их можно было назвать только потому, что они хорошо закончились для неё самой. А уж об альтернативных вариантах развития событий Сьюзан и вовсе предпочитала не задумываться. Если бы она тогда перестраховалась, то смерть одного лламедосского барда стала бы наименьшим злом, которое могло произойти.       (Наверное, нужно уточнить, что именно этот ламедосский бард и был первым, кто научил её наслаждаться поцелуями. А ещё время от времени вспоминать про необходимость дышать. Тогда Имп настолько увлёкся их первым поцелуем, что чуть не потерял сознание. И неудивительно, ведь его рот был занят ртом Сьюзан, а остальное стало неважно.) Разумеется, конец всего сущего был бы более ужасной вещью. Уже поэтому об этом едва ли стоило думать.       (А вот наследник Времени уже открыл ей, что, «соприкосновения губ» — это всего лишь занятная метафора. На самом деле губы можно использовать и в других местах (в самых разных и гораздо интереснее). Впрочем, как и руки. Однако после этого они мало чему научились. Их встречи с Лобсангом становились все более редкими и общение снова приобрело дружеский характер.)       Третий экземпляр был занят сейчас тем, что устанавливал свои собственные знаки и метки на территории, открытой ранее Монахом-историком. И думать, что этот третий остановится на ласках поверх одежды, было верхом наивности.       Сама Сьюзан в данный момент боролась с сильным гневом. Она полагала, что идёт на довольно большой риск. Ведь любая другая девица, оказавшаяся в подобной ситуации с безумным убийцей (фактически он им являлся), была бы очень напугана. Независимо от того, насколько сильно он ей нравится.       Но на деле итог этой борьбы уже был предрешён: Чайтчай вынудил её переступить порог спальни и чувству гнева здесь места не было.       Он ласкал её поверх одежды с энтузиазмом первооткрывателя. Исследуя формы её тела, мысленно наносил на свою личную карту не только выделяющиеся, но и малоприметные интересности (некоторые холмики и впадинки сама Сьюзан никогда не посчитала бы эрогенными).       К примеру, раньше она ничего не знала о своих лопатках. Но с этого момента вздрагивала всякий раз, когда ей приходилось закатывать манжеты блузки. Предплечья, и те, оказались ужасно чувствительными.       Вернувшись на уже освоенную территорию, Чайтчай провёл кончиками пальцев по её бровям, линии скул, коснулся шеи. И, словно бы стирая собственные прикосновения, он легонько целовал эти места. При этом Сьюзан не могла не отметить, что поцелуи эти стали более хаотичными, чем прежде.       Щека с родимым пятном по-прежнему не давала ему покоя. Как и правое ушко молодой женщины — и блондин аккуратно прикусил его мочку.       Дважды он останавливался, чтобы глубоко вздохнуть — первый раз рядом с её левым ухом и второй раз там, где её шея соприкасалась с плечом. Сьюзан не могла сказать, хотел ли он просто вдохнуть её запах или же это была борьба за самоконтроль. Спросить она не осмелилась. К тому же паузы эти были короткими, а герцогиня решила сосредоточиться на собственном небольшом изыскании.       Та телесная оболочка, в которую Сьюзан заставила вернуться дух Чайтчая, была порядком истощена. Мышцы за давним неиспользованием ослабли, отовсюду выступали кости. Что и говорить, вид у мужчины был крайне измождённый. Разница между ним и прошлым его воплощением была разительной.       В то злополучное Страшдество у грозной внутренней няни не было причин пристально изучать его, но кое-что она отметила. В день своей смерти Чайтчай был убийственно хорош — широкие плечи и узкие бёдра являли собой идеальное сочетание. К счастью, его тело «помнило» свою форму и в течение совсем непродолжительного времени блондин сумел привести себя в прежний вид.       За последние несколько недель он почти восстановился в весе, хотя всё ещё не дотягивал до своей нормы. Подтверждением тому были выпирающие кости на теле бывшего подопытного — пытливые руки Сьюзан это уже поняли.       Вот его плечи. Крепкие, хотя и не такие широкие, какими она их запомнила. Уделить им должного внимания не получилось — невольно мешали его руки. И её Светлость занялась другим. С пуговицами лёгкого жилета она справилась довольно скоро, пусть и одной рукой. Разгладила пальцами тонкий шёлк рубашки.       Вот сужается талия, а чуть ниже выделяются косточки таза. И борозда позвоночника с другой стороны. Просунув пальцы правой руки под рубашку, Сьюзан нашла самый глубокий изгиб и погладила его.       Чайтчай рефлексивно дёрнулся и смёл ко всем чертям последнее расстояние между ними. Он вплотную прижался бёдрами к любовнице, замерев на месте. Одной рукой мужчина обнимал внучку Смерти, пальцы другой руки запутались в волосах. Сьюзан, в полной мере осознавшая его интерес к событиям вечера, болезненно побагровела.       А вот отчего она точно сказать не могла. Возможно, виной тому послужил прилив гордости или смущения. А может быть, это возбуждение накрыло её с новой силой. Кто знает?.. Но что бы там ни было, пристального взгляда своего визави Сьюзан не смогла бы вынести и глаз не подняла.       Вместо этого она левой рукой попыталась развязать сложный узел галстука. А вот правая рука осталась на месте.       Наконец шёлковая ткань поддалась (ох, уж эти убийцы и их треклятое дорогое чувство стиля!), позволив распахнуть воротник рубашки.       Теперь Сьюзан не теряла времени даром. Она бесстыдно облизывала мужскую обнажённую кожу. Та была солёной от пота, со сладковато-мускусным привкусом, который может быть только у живой кожи. Из груди Чайтчая вырвался полустон. Она почувствовала его ещё до того, как услышала.       Он прошептал её имя. В нём слились воедино и просьба, и протест. А его голос был достаточно хриплым и низким, чтобы сам по себе считаться десертом. Чайтчай ещё дважды произнёс имя Сьюзан. Та вздрогнула и резко прикусила его кожу, просто, чтобы поощрить блондина к дальнейшим действиям.       Внезапно Чайтчай схватил её за плечи. От неожиданности Сьюзан ахнула. Удерживая герцогиню, он оттолкнул её на расстояние вытянутой руки и сказал:              — С тех пор, как я занимался этим, прошло слишком много времени. Если ты продолжишь в том же духе… — Он сглотнул. — То… Вряд ли я буду тебе полезен.       — Да, в этом деле я новичок, но не дурочка же, — Ответила она, слегка нахмурившись, — Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что тебе…       Она не собиралась озвучивать это всё таким образом.       — В твоей ситуации…       Чёрт возьми! Ей всё-таки было двадцать три, а не пятнадцать!       — Будет непросто, — Закончила она, запинаясь.       Пальцы Чайтайма сжались на её предплечьях. На лице проступило выражение наивысшего упрямства. Боги мои… Как будто мало было за этот вечер ожиданий и надежд, доводящих до нервной одури.       — Кажется, у тебя было зеркало, — Весело прощебетал он, ничуть не смутившись.       Сьюзан могла поклясться, что видела, как над его головой полыхнула лампочка. Но какая именно идея высветилась, женщина не поняла.       — Так и есть…       Речь шла о зеркале в полный рост, вставленном в картинную раму. Со стены оно свисало под небольшим углом, из-за чего нижняя часть фигуры смотрящегося казалась тоньше, чем на самом деле. Сьюзан подозревала, что со временем этот эффект будет ей льстить. И, безусловно, такое зеркало давало отличную возможность как следует рассмотреть весь образ в целом. Если прирождённый педагог в лице Сто-Гелитской замечала что-то вроде поцарапанного ботинка, то решала эту проблему в два счёта. Весьма удобно перед началом нового рабочего дня.       Чайтчай ничего не ответил. С мальчишеским задором он схватил Сьюзан в охапку и перебросил через себя, аккуратно поставив на ноги. Блондин только рассмеялся, когда она охнула от удивления. А затем и сам ловко перепрыгнул в том же направлении. Протанцевав ещё какое-то расстояние по спальне они оказались рядом с кроватью прямо перед этим зеркалом.       Одним плавным движением он развернул её лицом к зеркалу, скользнул ей за спину. Казалось, их лица и руки почти парили в озарённой камином тёмной комнате, одежда их слилась с фоном. Было в этом что-то зловещее. Пожалуй, виной тому был взгляд бывшего убийцы, полыхнувший предвкушением. Такие разные глаза Чайтчая становились еще более жуткими, когда смотрели прямо из зеркального отражения.       — Теперь я вижу всё целиком, — Объявил он.       И голос его сейчас представлял собой весьма сложное сочетание. В нём можно было услышать и нотки веселья, и оттенки страсти, и даже затаённую угрозу.       Чайтчай слегка наклонился к ней и чувственно обхватил руками её бёдра. Он прижался к ней столь плотно, что всем своим телом, от шеи до подколенных чашечек, Сьюзан ощутила горячность Джонатана. Женщина не смогла сдержать тихий вздох, вырвавшийся у неё из груди. А то, как он прижался своей эрекцией к её ягодицам, заставило Сьюзан слегка поёжиться. В ответ белокурый соблазнитель только ухмыльнулся ей в зеркале.       А затем он тихо сказал:       — Полагаю…       Один быстрый шаг и Чайтчай оказался слева от неё.       Сильная дрожь сотрясла Сьюзан, которая за несколько секунд сменила побледневший вид на покрасневший. Пульс разогнался из просто гулкого до грохочущего.       Одна рука Чайтчая улеглась на её талию, а другая взметнулась вверх, чтобы убрать волосы с лица и шеи своей спасительницы. Он и не думал заламывать ей запястье за спину, он не дёргал её за волосы, не обнажал шею (по сути, она сделала всё сама, пусть и неосознанно).       Но каким-то непостижимым образом Сьюзан снова почувствовала себя в замке Зубной феи. С той лишь разницей, что на этот раз Банджо рядом не было. Ну и причины, по которым вся она дрожала мелкой дрожью, были совсем другими.       Хотя… Возможно, не такими уж и другими. Но вернуться к вопросам о сомнениях в своём здравомыслии Сьюзан решила позже.              — Думаю, — Повторил Чайтчай совсем рядом (его губы остановились в двух дюймах от её уха), — Я буду делать с тобой что захочу. При этом я хочу видеть твои глаза. Хочу видеть, как ты будешь смотреть.       Один дюйм.       — Ты ведь сделаешь это для меня, не так ли? — Жарко прошептал бывший убийца.       Когда он говорил, его губы касались её шеи и она чувствовала слова на себе.       — Это будет… познавательно, — Услышал он в ответ.