Тьма

Разумовский устал. Действительно устал. Не осталось сил на борьбу и слова, хотелось лишь одного — исчезнуть. Исчезнуть, как исчезло все то, что у него было. Белые стены давили, мешали вдохнуть. Птица все чаще и чаще был «снаружи», а Сергей и не возражал. Пусть лучше так, чем во снах и наяву, напоминать о том, что все что произошло его — Серого — вина. Именно на его руках кровь всех этих людей и он виноват в смерти Олега. Возможно последнее убеждение — лишь последствие постоянного напоминания об оном Птицы, но сама мысль резала душу похлеще ножа, отбивая те жалкие остатки желания жить и бороться что у него оставались. Однако, иногда и Птице нужен отдых, и тогда Сережа снова изучает потолок, снова смотрит на давящие белые стены и ждет. Неизвестно чего и зачем, просто ждет. Приходит психиатр, Сергей не помнит его имени, только голос — нарочито дружелюбный и ласковый, будто парень не понимает что это ложь, и не вызывает он желания с ним «сюсюкаться» —Здравствуй, как дела сегодня? — но ответа не прозвучит, Разумовский закрывает глаза. Он очень устал и совсем не знает что надо отвечать «доброму доктору» для которого сам Сережа — не больше чем интересный случай, хомячок в клетке. Открывая глаза, Сережа не видит психиатра напротив — Птица снова взял на себя общение с оным, что неудивительно. Сколько времени прошло он не знает. Может несколько дней? А так ли это важно? Раньше Сергей боялся. Боялся что птица обманет его снова, что заставит потерять последние крохи своей личности и от него не останется ни кусочка. Сейчас же это казалось избавлением, пусть Птица остается и делает что угодно. Сереже это все не нужно. Он хочет только чтобы все закончилось. Тянулись часы, перетекали в дни, а Птица не появлялся. Он как будто исчез. Приходил психиатр со своим снисходительным тоном, заходили медсестры с таблетками, приносили еду которую чуть ли не насильно пихали в отказывающегося есть Разумовского, а Птицы не было. Сережа даже подумывал, что тот оставил его, но что-то подсказывало что не все так просто. Через какое-то время, тишина между приходами психиатра начала становиться невыносимой, мысли о вине пожирали его изнутри похуже слов Птицы, но сделать ничего он не мог. Только глотать слезы, только ждать. Спустя ещё несколько дней, (а может и больше, он давно потерял счет дням) голову Сережи посетила страшная мысль — он останется здесь скорее всего навсегда. В путах смирительной рубашки, среди давящих белых стен, запаха лекарств и мерзких, ласковых голосов персонала клиники. Как сейчас не хватало Птицы, так чтобы тот занял его место и дал Серому забыться. Сон к нему не шёл, может из-за лекарств, или из-за стресса, и мысль о неизбежности смерти в этих стенах все более настойчиво звучала в голове, мысль вызывающая другую — не ждать конца, приблизить его самостоятельно. В какой-то книге сережа читал что если откусить себе язык — можно захлебнуться кровью и умереть, учитывая его незавидное положение это было актуально. Все просто: широко открыть рот, укусить у самого корня… —И зачем? — голос Птицы раздался совсем рядом напугав неудавшегося самоубийцу. –Неужели ты думаешь что я тебе это позволю? Спорить с Птицей сил нет. Он всегда прав, он всегда в выигрыше, он лучше, чем Сергей. —Не ответишь? Или не хочешь врать самому себе? — фраза брошена специально, Птица знает что это не нравится Сереже.–Я — не ты. — цедит сквозь зубы и наклоняет голову.–Снова ложь. Пойми уже, я — это ты. — Птица полностью оправдывая свое имя материализуется напротив Разумовского и наклоняет голову набок. Кажется он уже не такой страшный, как обычно, он тоже устал от этого места, но умеет ждать намного лучше. Прошло несколько долгих минут и Птица вновь заговорил: –Если я оставлю тебя так ты снова захочешь испортить тело, так ведь? — ответа не последовало, но желтоглазый его и не ждал. Проваливаясь в небытие Сергей радовался — наконец-то спокойно. Вот бы остаться здесь, на задворках сознания, навсегда. В конце концов, раствориться, исчезнуть и полностью передать весь контроль Птице тоже своего рода смерть. Страшно? Несомненно. Больно? Отчасти, но разве имеет это значение? Он заслужил это, боль, страх и забытье. Он — бесполезен и ничего из того что имело цену не смог защитить, а значит и незачем было больше бороться. Разум тонул в столь желанной темноте, в которой нет вины, белых стен и смирительной рубашки. Нет перемешанных между собой реальности и кошмаров, заставляющих теряться и задыхаться каждый раз в попытке их распутать. Нет ничего, только тьма. Птица сперва не заметил исчезновения Сергея, но ненадолго попытавшись скинуть контроль на Разумовского…не обнаружил его. Остался только он сам — Птица, Чумной Доктор. Было ли ему жаль Разумовского? Ничуть. Жалость и чувство вины — для слабаков, вроде уже упомянутого Сережи, который лишь мешал Чумному в его целях, отвлекал своими ненужными переживаниями. Единственный минус заключался в том что теперь только он — Чумной доктор — сидел в клинике, в запертой комнате замотанный в смирительную рубашку, но ничего, Он всегда умел ждать.

***

—Серый? Серый! — теплые руки держат за плечи просыпающегося Птицу, человеческое тело требует иногда спать, что раздражает, но ничего с этим сделать нельзя.–Сейчас я тебя вытащу… Сколько же ты тут находился… — Олег отстегивает ремни кровати с конечностей, не зная что того за кем он пришел здесь больше нет. —Ты же помнишь меня, да? — он спросил лишь для уточнения, мало ли чем пичкали здесь его друга. —Помню… Олег — Чумной максимально копирует тон Разумовского, уж это он умеет. Пусть дружок кинувшего его Сергея поможет сбежать, так даже лучше, быстрее. А когда тот поймет какую ошибку совершил — будет уже поздно. Для всех.