***
— Босс. Я хотел спросить. Ладно, возможно, Дазай может катиться к чёрту. Его обалденные планы порой похожи на бзик сумасшедшего и часто ими оказываются, а это как раз один из них. Потому что Чуя как-то теряет весь боевой запал, стоит Огаю оторваться от своего письменного стола и вскинуть брови. — Слушаю? — участливо произносит он и мельком улыбается, когда видит полыхающее лицо Накахары. Примерно так же он выглядел, когда пытался выдавить из себя историю про отношения с Осаму. И так знавший о ней Мори тогда еле сдерживался от смеха, но продолжал мучить своего лучшего бойца. У него тут не так много весёлого происходит вообще-то, поэтому приходится развлекаться за чужой счёт. — Ну… — тянет тем временем Чуя и пунцовеет пуще прежнего. Вокруг него даже аура наливается алым, а потом Огай заинтересованно смотрит, как Накахара отрывается от пола и нервно проходит по стене наверх. — Ты тоже решил уйти от нас? — склонив голову, спрашивает Мори. Перевёрнутый Чуя аж вздрагивает. — Ну, знаешь, Чуя-кун. Метафора переворачивания всего с ног на голову и прочие прекрасные психологические приёмы. — Нет! — Чуя наконец возвращается в приемлемый вид и вздыхает, заламывая пальцы. — Слушайте. Как Вы относитесь к Коё? Вопрос, конечно, неожиданный. — Она прекрасный боец и Исполнитель, — произносит Огай, но Чуя мотает нервно головой. — Я не про это. Как Вы… Вы рассматриваете её как женщину? Мори был первым вариантом в списке Дазая, и боже упаси, кажется, Осаму просто развлекается чужими силами. Сидит там, наверное, у себя в Агентстве и фантазирует, как Накахара давится словами, пытаясь предложить своему боссу позвать на свидание свою же названную сестру. «Чёртова рыбина», — Чуя мысленно посылает ему икоту и несварение желудка и ждёт хоть какого-то ответа. Наконец Мори отвечает, и в его улыбке читается что-то сумасшедшее: — Озаки прекрасна, Чуя-кун, но вообще-то у меня уже есть человек, который мне импонирует. В этот момент из задней полускрытой двери выпархивает Элиза, тащащая за собой какой-то чемоданчик. По пути к столу из него вываливается диск циркулярной пилы. — Ринтаро, я хочу играть в пытку! Сегодня тебя накажут за то, какой ты страшненький. Чуя осоловело наблюдает за тем, как Огай буквально расцветает на глазах. Такого воодушевлённого лица у него не бывает почти никогда, и Накахара мысленно подтверждает свою догадку: да, пусть он и уважает Мори, но всё-таки босс мафии сильно того. Не в себе. Он оставляет жуткий кабинет с коротким поклоном и уходит, чтобы не видеть, как Элиза приставляет к мужскому горлу мясницкий нож. Мори слишком доволен своим положением, и как бы ни хотелось верить в глупую шутку, видимо, он-таки помешался окончательно на своей же способности.***
— Да не трахает он детей, Чуя, не позорься, — вздыхают на том конце связи. Дазай чем-то шуршит, ойкает, видимо, ударившись, и заканчивает: — Ты просто читать между строк не умеешь. — Ну так сам бы пошёл и поговорил! — Накахара зло зыркает на прошмыгнувшего мимо юнита и прислоняется плечом к стене. Отойдя как можно дальше от злосчастной комнаты, он сразу позвонил Дазаю и выслушал семь шуток про неудачников и один совет не быть идиотом. — Или кишка тонка? — Я выбираю оптимальные пути решения вопроса, — возражает кряхтящий Дазай. — Чёрт. — Что? — Петлю найти не могу. Наверное, Куникида-кун опять влез в мой шкафчик. Чуя вздыхает, но терпеливо дожидается, пока Осаму прекратит нести ересь. С тех пор, как они начали встречаться, за Дазаем редко водились попытки наложить на себя руки. Скорее, его просто привлекал антураж: попробуй тут переключиться, когда всю жизнь провёл в окружении верёвок, мыла и стульев. Когда Дазай бросает свою клоунаду и снова звучит серьёзно, у Чуи глаза на лоб лезут. — Я покажу тебе, как надо общаться. Не клади трубку. — Что ты собрался делать, придурок? Но Осаму не отвечает, только прячет в карман телефон с не выключенной связью. Судя по звукам, он вышел из подсобного помещения и бредёт неприкаянным духом через офис Агентства. Куникида очень вежливо, но яростно сообщает, что Дазаю нужно закончить его отчёты. Чуя невольно прыскает: этот ботаник совершенно не понимает, что на Осаму не действуют подобные вопли. На него вообще мало что действует, даже яд, к которому тот выработал иммунитет. — Директор? Могу войти? — голос Дазая понижается на октаву и становится бархатистым, увещевательным. — Да, пожалуйста. Чуя невольно мотает головой и меряет шагами коридор. Ему с самого начала не нравилась идея того, чтобы представлять Фукузаву Юкичи как партнёра для Коё. Во-первых, он слегка староват для неё, но это не проблема. Во-вторых, они из разных организаций, и это тоже нестрашно. В-третьих, они абсолютно разные, но Дазай это опроверг прошлой ночью. Чуя хоть и мало вслушивался в ту секунду — Осаму умело совмещал лекцию с поцелуями на внутренней стороне бёдер, — но там было что-то про мечи, стиль одежды и воинские замашки. — Ты по делу, Дазай? — спрашивает тем временем бас Фукузавы. — Присаживайся. — Да, у меня к Вам один занимательный разговор, — шуршит по ковру стул, потом плащ Дазая и его мозги, когда он высокопарно произносит: — Вы верите в любовь? Чуя сейчас очень сочувствует Юкичи. Казалось бы, начальник условно враждующей организации, человек, жизнь которого лежала на одной чаше весов с судьбой всей мафии. Но даже ему, несчастному, приходится терпеть то, что Чуя терпит каждый божий день, начиная с пятнадцати лет. — Разумеется, — спокойно отвечает директор. — И какая цель у твоего интереса? Это связано как-то с Накахарой-куном? — Нет, у нас с ним взаимная и трепетная ненависть, но никак не любовь, — сладко поёт Осаму. Чуя ему мысленно салютует кулаком. — Я просто задумался недавно. У нас в Агентстве работает столько прекрасных и талантливых людей, но я даже не обращал прежде внимания, что никто из них не имеет пару. Вам не кажется это странным? — А должно? — в голосе Фукузавы проступает мягкий упрёк. — Дазай-кун, люди не обязаны искать отношения, если им это не нужно. Когда придёт время и желание, всё сложится само собой. — Да, но… — Дазай делает длинную паузу, а затем выдаёт такой перформанс, что Чуя даже слюной давится при глотке: — Понимаете, порой люди даже не догадываются, что им это необходимо. А может рядом с каждым сейчас есть человек, который небезразличен, но мы боимся признаться в этом? Сомневаемся в правильности решения? Даже считаем этого человека своим врагом, хотя внутренне и сопротивляемся таким мыслям. Подумайте сами: как много раз Вы видели, что две личности по разные стороны баррикад на самом деле идеально подходят друг другу, но боятся переступить черту? Закрываются в своих чувствах и тащат их за собой, как чемодан без ручки. Вау, Дазай. Большей философской херни ты ещё не говорил. Чуя по-своему даже впечатлён, потому что, ну, кое к чему это описание можно отнести. К истории пары, которая вынуждена была работать вместе, пройдя через ненависть и сильное отвращение друг к другу. Дуэт, идеальный на поле боя настолько, чтобы подминать под себя целые войска. Идеальное сочетание способностей, готовность положить собственное существование, лишь бы вытащить из пекла их обоих. Да уж. Эти бы слова — да Накаджиме с Рюноске в уши. — Дазай-кун, — голос Юкичи теряет граммы спокойствия и слегка звенит от напряжения. — Ты… — Да, именно, — почти шепчет Дазай, и Чуя буквально может видеть, как он склоняется над столом и заглядывает своими лживыми карими очами в лицо директора. — Я думаю, что Вам стоит встретиться с госпожой Коё. Несколько тем для беседы точно найдётся. Повисает тишина. Накахара невольно задерживает дыхание, вслушиваясь. На том конце молчат и обрабатывают информацию, пока вдруг не раздаётся что-то очень сильно похожее на смешок Мори. — Спасибо за твой ценный совет, Дазай-кун, — сипло хохотнув, говорит Фукузава. — Но я вынужден отклонить его. Боюсь, у меня уже есть так называемый чемодан, который мне комфортно носить. Снующий мимо маленький отряд дёргается и с ужасом улепётывает по коридору, когда Чуя безбожно и очень громко ржёт. Он буквально захлёбывается собственным хохотом и даже бьёт себя кулаком по колену, согнувшись в три погибели. Ему сейчас абсолютно до жопы, что план с Фукузавой провалился, есть кое-что прекрасное в этой секунде: то, как Дазая размазывает по полу его же гениальными, но крайне дурными мозгами. — Заканчивай уже, гиена, а то задохнёшься, — Осаму, вышедший из кабинета директора, не звучит обиженно: более того, кажется, ему самому очень весело. Чуя спешит исправить положение. — Ох, прости-извини, тупой ты кусок дерьма, я просто… Чёрт, Дазай, ты такой лох, я просто не могу! «Смотри, как надо!», «я такой гений!» — чмо ты бинтованное, а не гений, позорище просто. Советую свалить по собственному желанию из Агентства, а то до конца жизни будешь прятаться от вашего старика! — Чуя, твой крошечный мозг способен только на обработку краткосрочной информации. — Чего, бл… — Того, — голос Дазая понижается до шёпота. Стучит какая-то дверь и появляется эхо: наверное, Осаму занесло в туалетную комнату, где он громко прыскает и, давясь истеричным смешком, произносит: — Я же говорил, что Мори не трахает детей. Ему по душе мужские бёдра в хакама.***
— Ещё! М-м-м… Ещё! — Чуя… — Чёрт возьми, ещё!.. Да пошёл ты! Чуя с ненавистью бросает карты в сторону: последняя «шестёрка» погубила его шанс на победу. Он с обречённым стоном падает на спину и морщится, когда под ней хрустит пустая бутылка из-под воды. Мерзко хихикающий Дазай убирает колоду и шуршит рукой в бумажном пакете из доставки, выуживая куриное крыло в панировке. — А я предупреждал. Так, что бы мне такое пожелать… — Ты мухлевал, не считается! Осаму пинает его по ноге и продолжает трепать несчастную птицу зубами. — Это просто ты играть не умеешь. Да ладно, не психуй, я могу загадать желание, которое будет приятно нам обоим. Что-нибудь горячее, сладкое… Чуя. Пожарь блины. Чуе бы хотелось сказать «сам пожарь», но в ту самую ночь он уже это сделал. Сквозь сон, не подумав о последствиях, он обрёк себя на долгие часы проветривания квартиры и отскребания гари от стен. Вздохнув, Накахара поднимается на локтях и смотрит в сияющее лицо. Дазай выглядит по-идиотски в растянутой футболке, домашних мягких штанах. Эти его улыбающиеся губы, нечёсаные пушистые волосы, лёгкими завитками обрамляющие лицо. Этот его мерцающий тёплый взгляд, за которым кроются черти в кипящем котле. По-идиотски красиво. — Завтра. И не уходи от темы. Что в итоге сказал тебе математик? Дазай швыряет куриную косточку в пакет, полный пустых контейнеров, облизывает губы и разочарованно стенает: — Ты не поверишь: сестрица подошла ему по пятидесяти семи пунктам, но провалилась на последнем. Видите ли, она мафиози, а это «противоречит моим моральным установкам, Дазай, и то, что твой партнёр из криминальной организации, мне тоже кажется сомнительным!». — А пососать ему не завернуть? Твоему Куникиде просто завидно, потому что ни один мафиози на него, ущербного, не посмотрит. Осаму улыбается ярче прежнего. Он окидывает возмущённого Чую долгим взглядом и удерживается от того, чтобы потрепать его по волосам. И то только потому, что руки в масле и специях, а ещё кости в пальцах очень легко ломаются в чужой хватке. Но правда хочется: Чуе вроде бы нравится Куникида — по крайней мере, он очень ему сопереживает из-за участи находиться рядом с Дазаем на миссиях. Однако отношения Накахаре нравятся гораздо больше, и их он готов защищать со всем, что имеет: ножами, богом разрушений и собственной агрессивностью. — Уймись, я всё равно не ставил много на него. Согласись он, я был бы первым, кто разрушил эти отношения. Куникида слишком невинен, чтобы совладать с такой женщиной. — Именно. Тогда кто ещё в твоём списке? — спрашивает Чуя. Дазай задумчиво мычит, пока утирает руки о влажные салфетки. Потом перебирается ближе и устраивает встрёпанную голову на животе Накахары. Ждёт несколько секунд в полном молчании. — Как же я тебя ненавижу. — И я тебя, — изо рта Осаму раздаётся удовлетворённый стон, когда сильные пальцы вплетаются в его волосы. — Даже не знаю. Как насчёт твоего обожаемого братца? Чуя давится воздухом, кашляет и чихает в чужую макушку. — Больной что ли? Ни за что! Даже опуская все самые очевидные причины: Верлен именно что типа мой брат, а Коё вроде как сестра мне. — Дурацкое оправдание. Тем более для кого-то, кто знаком с Наоми. Дазай распахивает глаза шире, когда потолочный свет ему загораживают хмурым лицом. Чуя, конечно, пытается выглядеть угрожающе, но с заколотыми наверх волосами и торчащими по бокам рыжими прядками, из-за которых он становится просто очаровательным, это сложно. Осаму давит улыбку и тянется наверх, чтобы оставить на мягких губах быстрый поцелуй. — Не нависай так надо мной, у меня появляются неприличные желания. — У меня тоже. Например, трахнуть тебя в голову ржавой трубой. Ни слова больше о Поле. — Ладно, — покорно соглашается Дазай и вновь урывает себе прикосновение к приподнятому уголку рта, после чего возвращается в нормальное положение. Он ни за что не признается, что у него только что затекла шея. — Как насчёт Каджии? — У неё аллергии на лимоны и уродливые причёски. — Тачихара? — На предателей тоже. Она поэтому тебя и не уважает. — Ранпо-сан? — Ради бога, Дазай, ты можешь быть серьёзным?! — Чуя спихивает его голову с себя и тянется в сторону, чтобы подтянуть алым всполохом пачку сигарет. — Я не позволю тебе сношать даже мысленно Коё и этого вашего детектива. Дазай фыркает и беззлобно смеётся. Ему настолько забавно от всего происходящего, что хочется побить себя по щекам и проснуться. Ну в какой вообще реальности они с Чуей могут вот так просто обсуждать сводничество Коё со всем мужским окружением? Ах, да. Наверное, в этой, где сам Осаму, всплыв на поверхность топкой депрессии и гнилого холода, начал встречаться с ненавистным напарником. Чую хочется придушить и просто хочется, от его присутствия в груди пузырятся, словно шампанское, эмоции: яркие, насыщенные. Даже сейчас, когда он просто курит в очередной раз и вслух размышляет о неудавшихся попытках, Дазай не может спрятать дурную улыбку. — А что насчёт тебя? — спрашивает он, не думая, и добавляет на изумлённо вскинутые брови: — Ты мог бы встречаться с ней. Осаму говорит это просто чтобы увидеть спектр чувств на лице Чуи: от неподдельного ужаса до полыхнувшего раздражения. Он не уворачивается, когда Накахара зажимает в зубах сигарету и тычет пальцем под нос Дазаю. — Пошути мне тут, конченый, — хрипло цедит он. Помолвочное кольцо на его руке магически мерцает, отражая свет. — Ну правда, придурок, хватит. Я тут пытаюсь наладить счастье близкого мне человека, а тебе лишь бы поржать. Дазай вздыхает. Ну ладно, ему правда весело, а Чуя ещё немного — и в кризис свалится, собрав по пути все синяки от жизни. К сожалению, как бы ни хотелось протянуть ему ногу помощи — руки Осаму опять занял едой, — все более-менее приличные мужчины закончились. Остался ещё Фёдор, конечно, но он, во-первых, скрывается от муниципальной полиции и всего мира, а во-вторых, Коё не увлекается интернациональной зоофилией. Хироцу слишком старый, Кенджи слишком молодой, новое поколение Двойного Чёрного слишком геи. Идеи Дазая и так были скорее ради моральной поддержки, но даже относительно адекватные варианты быстро подошли к концу. — Сестрице Коё нужен кто-то, с кем она сможет разделить обычную жизнь, — наконец выдаёт он, чтобы заинтересовать Чую. — Не связанный так уж сильно с работой. Волевой, способный постоять за себя. Хороший собеседник. Желательно не чурающийся крови и чтобы умел её отстирывать. — Ты не на себя случайно намекаешь? — Я же сказал: чтобы кровь умел отстирывать. Меня хватит только на то, чтобы выкинуть свои вещи и новые купить, — Осаму склоняется, ловя губами протянутую сигарету. Пыхнув дымом, морщится. — Но мне лестно знать, что ты считаешь меня хорошим собеседником и волевым человеком. М-м-м… О. Чуя распахивает глаза и становится похож на детёныша лемура. — Что? Придумал? — Ага, — медленно кивает Дазай. Вот ведь чёрт, как он сразу не подумал об этом? Кто-то, настолько же помешанный, как сама Коё. С сильной рукой и чернушным юмором, привлекательный до дрожи в коленях, безусловно умный, ценящий красивые вещи и эти маленькие женские штучки. У него по губам расползается улыбка от одной лишь мысли, как могла бы выглядеть такая экстравагантная пара.***
— Не получится. Голос у Чуи настолько разбитый, что даже шутить не получается. Дазая выметает за дверь Агентства под крики Куникиды, на которые сейчас абсолютно плевать. Прислонившись спиной к стене, Осаму негромко спрашивает: — Она послала тебя? — В каком-то смысле, — вздыхает горше прежнего Накахара и выглядывает из-за угла. Ничего не изменилось: на пороге в кабинет Коё по-прежнему лежат бледные лепестки лилий, выпавшие из букета. Ему сейчас так претит этот вид, что хочется подойти и потоптаться на останках чёртовых цветов. Какой-то вшивый умник додумался послать Озаки мёртвые растения, обёрнутые в красную ленту, да ещё и выбрал посыльным члена мафии. Очень бессмертный ублюдок, которого Чуя бы с удовольствием проверил на устойчивость костей. Однако что-то в сердце отозвалось-таки, когда вышедшая к двери Коё с очень красивой улыбкой приняла букет. Она всегда славилась своей холодностью и пугающей новичков аурой, но в тот момент она очень тепло смотрела на «курьера» и даже коротко кланялась в знак благодарности. — Повиси, — буркает Чуя и отходит на два шага назад, чтобы посыльный успел завернуть за угол. Зажав мобильник между ухом и плечом, Накахара одним движением прижимает бледного дрожащего парня к стене и шипит: — Кто послал букет? — Чуя, не убивай его в коридоре, иди в подвал! — Я-я не знаю! — юноша, видимо, расслышав голос в телефоне, с ужасом таращится на начальство. — Клянусь, господин Накахара, мне ничего не сказали! Сюда пришёл человек в костюме работника цветочного магазина и сказал передать цветы мадам Озаки!.. — Чуя, спроси про записку… — Без тебя разберусь! — рявкает в трубку Чуя и внимательно разглядывает трясущегося, словно в припадке, парня. — Была, но мы её не читали! — Да к чёрту твою записку, — Накахара оттаскивает посыльного от стены и пихает в сторону лифта. — Сейчас берёшь ноги в руки и тащишься к Хироцу-сану, скажешь, что от меня. Пусть он сам решает, что делать с идиотами, которые принимают у незнакомцев подозрительные вещи и приносят их в самый центр штаба. А если попытаешься свернуть где-то, общаться с тобой буду уже я. С ума сойти, с каким дебилами работать приходится. Пошёл отсюда! Застывший изваянием парень издаёт натужный писк и срывается в сторону лифтов, поднимая за собой бледную пыль на ковре. — Чуя, это было сексуально, — поют в трубке. — Я бы тоже куда-нибудь пошёл после такого. — Заткнись уже и слушай. Чуя прячет в кармане телефон, так и не сбросив вызов, поправляет шляпу, глубоко вздыхает. Дождавшись, когда нервное напряжение отпустит, он возвращается к нужной двери и осторожно стучится. Ручка с той стороны тут же щёлкает. — А, это ты, — Озаки улыбается очень знакомо, но в то же время непривычно: действительно радостно. Она прислоняется виском к дверному косяку. — Что-то случилось, Чуя? «Случилось», — хочется сказать Накахаре, но изо рта не раздаётся и звука. Он может только растерянно разглядывать некогда наставницу и ныне сестру, которая выглядит совсем несобранной, немного даже озорно. От привычной строгой причёски ничего не осталось: карминовые волосы ниспадают на её плечи и скрывают верх незнакомой шёлковой блузы. На бледной изящной шее болтается крошечный кулон в виде цветка пиона, а губы приобрели мягкий розовый оттенок вместо привычного алого. И глаза. Её глаза словно светятся изнутри — или же всё дело в ошеломляющем блеске от серебристых теней. Коё выглядит такой молодой. Такой простой женщиной, знающей себе цену. Прекрасной, совсем не опасной. Трогательно-обычной и очень уютной. Чуя сглатывает ком в горле. — Нет, ничего не случилось, — хрипло отзывается он. — А ты… Ты собралась куда-то? У Коё всегда идеально получались разящие удары, разбивающие сердца: в прямом и переносном смысле. Чуе кажется, что его органы тоже сейчас режут без ножа: настолько очаровательный румянец проглядывает на женском лице. — Вроде того. У меня запланирована встреча. Если ты не против, я продолжу собираться. Прикрой меня с отчётами, если будут проблемы, ладно? Она закрывает дверь, когда получает кивок. Самое страшное, что из её кабинета начинает доноситься негромкая музыка. Чуя даже не знал, что у Коё есть проигрыватель для сраной музыки. — Чуя, ну не расстраивайся. Всё ведь хорошо, м? Ты этого и добивался, — частит в трубке Дазай, когда Накахара вновь прикладывает к уху телефон. Да, он хотел этого. А ещё он по-прежнему желает, чтобы сестра была счастлива. — Надевай трусы, извращенец. Я скоро подъеду и заберу тебя: проследим, кто её позвал в ресторан. — А ты очень хорошо меня выучил, маленькая дрянь.***
Дазай не перестаёт давиться смехом, хотя очень старается скрыть его за высоко поднятым меню. С его тёмными волосами не составило труда просто слегка их уложить и сесть спиной к залу ресторана, чтобы сложно было узнать. А вот Чуя слишком бросается в глаза всем сразу: не только вилками и ножами, но и пламенной шевелюрой. Чтобы не выдать себя мгновенно, он собрал волосы назад в плотный пучок и натянул вместо любимой федоры лёгкий берет, идеально скрывающий рыжие кудри. Вообще Дазаю смешно от самой ситуации: им правда приходится вроде как прятаться от Коё, которая наверняка узнает их, если обратит внимание на дальний столик. Но вот сам вид Чуи… Ну, ему идёт, кажется всё. Надень на него мешок из-под батата — и всё равно хоть на лучшие подиумы мира. А уж в этом а-ля французском стиле Накахара и вовсе выглядит умопомрачительно. Дазай ему так и заявил, когда Чуя вышел в обновках из спальни. Десять минут заявлял и столько же извинялся за то, что едва не испортил на постели свои и чужие брюки. Зато они подъехали на одной из самых непримечательных машин как раз вовремя: выпорхнув из штаба в длинной плиссированной юбке и собственной обворожительности, Коё села в такси и унеслась по вечерним улицам Йокогамы навстречу своей любви. Когда её высадили возле не самого роскошного, но вполне приличного заведения, Чуя невольно скрипнул зубами. А ведь правда хорошее место, он и сам тут часто бывал: у потенциального ухажёра недурные вкусы. — Хватит ржать, — шипел Чуя, когда им с хихикающим без остановки Дазаем пришлось прошмыгнуть за спинами посетителей и официантов, чтобы занять самую удобную обзорную точку. С той минуты и по эту самую секунду Накахара бездумно листает меню, то и дело бросая взгляды из-за плеча Дазая. Пристроившись у большого окна с тёмно-синими гардинами, Озаки вежливо объясняет что-то подошедшей хостесс и мягко улыбается, когда ей приносят бутылку вина и два бокала. — Если ей что-то подсыплют в итоге, я убью тут всех. — Расслабься, у меня от твоей ауры кишечник сводит, — Дазай опускает лист с приятными ценами и кивает приблизившемуся официанту. — Мне Ямадзаки со льдом, а этому комку нервов успокоительных. — Мне тоже виски, — цедит сквозь зубы Чуя и впихивает в руки юноши меню. — Кто бы ни был её возлюбленный, я его уже ненави… Ох ты ж мать твою. Его глаза широко распахиваются, а с губ срывается изумлённый вздох. Дазай готовится ко всему, когда оборачивается, даже к приснопамятному Фёдору. Однако картина, которую он видит, просто выносит мозги и заставляет их встать на место сразу же. Он чёртов гений. Дайте уже кто-нибудь премию и просто признайте это. Потому что из всех возможных вариантов он в итоге предложил Чуе самый лучший и правильный. Идеальный. Божественный. С золотой бабочкой в волосах и силой, рвущейся наружу сквозь шикарное алое платье. Акико Йосано присаживается напротив Коё, улыбается ей и принимает из чужих рук бокал, звонко чокаясь им. — Охренеть, — шепчет Чуя, который не сдерживается от облегчённого смешка, а затем — красивой широкой усмешки. — Ну что, ты выиграл, чёртов Дазай. Но вот, что я скажу: неудивительно, что после знакомства с тобой Йосано начали нравиться женщины. Слегка заворожённый двумя изумительными леди, Осаму оборачивается после этих слов и повторяет жест: стучится с Чуей бокалами виски. — Неудивительно, Чуя, что после знакомства со мной тебе начали нравиться мужчины.