Глупо и несовершенно

В шестнадцать лет быть одиноким в этот праздник ощущалось мучительно, но сейчас, спустя восемь лет, двадцать пять переломов разной тяжести, три черепно-мозговых и десять похорон коллег Сайно относился ко дню всех влюблённых разве что как к полу-выходному, потому что в этот день учёные если и сходили с ума, то исключительно метафорически. Но сегодня всё изменилось. Сегодня он ужасно хотел подарить подарок одному человеку. Большой Базар гудел и делал выручку на неделю вперёд. Всё вокруг переливалось всеми оттенками розового и красного, музыка, обычно танцевальная и заводная, стала исключительно лирической, и повсюду стояли арки с живыми цветами, под которыми следовало целоваться. Людей было — не протолкнуться, а иноземных товаров — того больше. Сайно миновал палатки с украшениями, даже не заглядывая: все аксессуары аль-Хайтама выглядели так, словно их располагали на одежде согласно координатной сетке, линейке и определённой цветовой схеме, поэтому выбрать что-то подходящее звучало нереально. Книжные лавки также остались без его внимания всё по той же причине — попробуй выбери что-то действительно полезное и интересное для того, кто читает каждую удобную минуту. Следом пошли магазины различных безделушек, которые по идеи должны украшать ваше жилище и приносить в него уют, но аль-Хайтам не создавал впечатление человека, которые оценит подобные вещи. Наверное, можно было купить вина или сладостей… Сайно замер у палета заморского торговца, который предлагал алкоголь из Ли Юэ, и задумчиво потёр подбородок. Он знал, какой реакции хотел добиться — искренней улыбки, минутного удивление, а затем — довольного кивка. Именно так аль-Хайтам отреагировал на его подарок ко дню рождения: заказанную через Люмин пластинку с музыкой Мондштадта. Благодаря умению девушки пользоваться телепортами, заказ прибыл точно в срок, и зачарованно глядя, как загорелись глаза аль-Хайтама, мгновенно вставившего крохотный диск в плеер, Сайно чуть не пересмотрел половину своих жизненных принципов. Но больше светлых идей в его голову не приходило. Да и времени оставалось мало — завтра уже дарить. Он прошёл мимо вина, решив, что это уже на крайний случай, и неожиданно упёрся взглядом в лавку с косметикой, недалеко от входа в которую стояла стойка с подводкой. Сайно подошёл ближе, рассматриваю разноцветные тюбики. Консультантка в фирменном платье тут же подошла к нему, радушно улыбаясь. — Помочь вам с выбором? — едва не пропела она, опытным взглядом окинув его дорогие украшения и шапку. — Есть ли какие-то пожелания? — Да… — Сайно нахмурился, вспоминая, когда сам пользовался подводкой в пустыне. Кайал в карандаше всегда был удобнее и меньше раздражал кожу, чем последовавшие за ним жидкие варианты, которые так любили модники в Сумеру. — Нужен карандаш, но мягкий и с добавлением растительных масел. — Я вижу перед собой профессионала, — ещё ярче улыбнулась девушка. — Вот, обратите внимание на эти варианты… Через несколько минут Сайно пересмотрел всё, что она предлагала, и недовольно поморщился. Цвета были не те. Он так давно наблюдал за аль-Хайтамом, сначала по долгу службы, затем — живя бок о бок в Аару, а теперь ещё и работая, что выучил его лицо до последней мелочи. Его подводка всегда была идеальной и поразительным образом помогала уравновесить слишком необычный цвет глаз — интересно, в природе есть второй человек с такой радужкой? — с остальным видом. Если уж дарить что-то ей на замену, то не хуже той, что покупал аль-Хайтам. Сайно задумчиво обвёл взглядом стойку, уже сдаваясь, как неожиданно его взгляд привлекли несколько флаконов. Они стояли отдельно, одинаково чёрные и матовые, без кричащих завлекающих надписей. Консультантка, заметив его интерес, неловко кашлянула. — Это линейка профессиональной косметики, — неуверенно произнесла она. — И это сказывается на стоимости. Сайно наконец посмотрел на цену. Это была половина его месячной зарплаты. Но цвет… это был цвет, идеально повторяющий цвет рыжей окантовки радужки аль-Хайтама. Сайно сложил руки на груди, удерживаясь от импульсивного желания сразу купить, но аргументов «за» становилось всё больше. В конце концов, не так уж много денег он тратит: Кавех предпочитал вино, которое было в разы дешевле этой подводки, Коллеи — лёгкие романы в мягких обложках, а Тигнари утверждал, что лучший подарок — это когда Сайно не шутит целый вечер. Да и на старость ему можно не откладывать: ещё ни один генерал махаматра до неё не дожил. — Я беру её, — спокойно произнёс Сайно, игнорируя, какой восхищённый вздох издала девушка. Он подписал чек для банка, и ему в руки дали маленькую аккуратную коробочку, которая своей невзрачностью прямо-таки кричала, что ей не нужно прилагать усилий, чтобы оправдать свою стоимость. Осталось незаметно подложить этот подарок аль-Хайтаму. Нет, можно было, конечно, отдать и открыто. Сайно определённо не собирался вести себя как робкий влюблённый, учитывая, что он точно и бескомпромиссно был ни в коей мере не влюблён… но разве это не смысл Дня всех влюблённых? Это же такая социальная игра. Пускай Сайно в ней и не участвовал, но подыграть-то он может. Кабинет Великого мудреца пустовал: аль-Хайтам скорее всего прятался от обязанностей где-то в Академии, а секретарь его искал. На огромном столе уже лежала горка разноцветных коробочек. Сайно неуверенно положил свой подарок рядом с ней и скептически оценил получившийся эффект: выглядел его подарок жалко. Первое желание, которое он вызывал — смахнуть его в мусорную корзину. Нужно записку что ли какую-то оставить… Сайно огляделся по сторонам, за неимением лучшего отрывая край от пергамента с черновиком письма в бухгалтерию. Ну, и что писать? В голову как назло лезли одни каламбуры, но это был верный способ выдать себя с потрохами, а романтичные фразочки не лезли в голову вовсе, и как бы Сайно отчаянно ни пытался выдавить из себя хоть что-то, но быстро понял, что романтика — это точно не про него. Да и откуда бы ей в нём взяться? Случайно получил в пустыне вместе с укусом скорпиона? Обнаружил у себя под рёбрами после того, как вытащил оттуда чужой нож? Это же не личинки, сами собой заводящиеся в ране. Сдавшись, он нарисовал на клочке бумаги сердечко — благо, ровное и симметричное, сказывались километры карт лей-линий, начерченных во время обучения в Спантамаде, — и подложил его под подводку. Чёрная коробочка с обрывком пергамента, на котором красовалось сердечко самыми обычными чернилами, стала выглядеть ещё большим невзрачным мусором, чем была. Сайно утомлённо вздохнул, массируя переносицу, но тут послышался звук приближающегося лифта, и стало уже не до попыток исправить ситуацию. Ну, или усугубить… Сайно быстро отступил от стола, дожидаясь, пока секретарь появится на платформе, коротко ему кивнул и шагнул в лифт, запрещая себе больше думать о неудачном подарке. Зачем он только всё это затеял? Они с аль-Хайтамом даже не близкие друзья, чтобы праздновать в День всех влюблённых свою дружбу, так, просто… приятели? Чуть больше, чем коллеги? Он снова вздохнул, тряхнув головой как собака, и толкнул дверь в кабинет. На его столе стоял шикарный букет. Сайно моргнул. Букет не исчез. Это были не просто цветы в вазе. Это было несколько золотистых и белых лотосов, располагающихся в твёрдой губке на разной высоте, а между ними вились какие-то растения с маленьким листиками изумрудного, травянистого и багряного цвета. Сайно видел такое великолепие только в Пардис Дьхяй, но пах букет тонко, сладко и знакомо… совсем как пахли лекарственные сады в Храме Молчания. Сайно сделал пару шагов на ватных ногах, опираясь руками о стол, и вдохнул любимый с детства аромат. Сколько он его не чуял? Воспоминания о стенах из песчаника, полутёмных залах, заполненных свитками, и шёлковом покрывале, падающем на плечи и голову, сами собой воскресли перед глазами. Как же давно он там не был… и никогда туда больше не вернётся. Сайно встряхнулся, решительно распахивая глаза. Кто-то же должен был подарить ему этот букет? Он обогнул стол, но к цветам крепилась до смешного простая и пустая открытка — просто белое сердечко без подписи и текста. Сайно с размаху уселся на кресло, закидывая одну ногу на угол стола, и принялся вертеть его в руках, понюхал, посмотрел на свет. Ничего. Ни единой подсказки. Определить, кто даритель, методом исключения, тоже было невозможно — после спасения Властительницы Кусанали его образ безжалостного, но справедливого воина оброс какими-то совершенно невразумительными деталями, из-за которых некоторые матры стали поглядывать на него очень заинтересованным взглядом. Да и Тигнари с остальными тоже нельзя списывать со счёта. Ладно. Это не главная задача на повестке дня. К тому же к завтрашнему дню эти лотосы уже увянут… Сайно не смог побороть желание коснуться хрупких лепестков кончиками пальцев, как делал в детстве, лёжа на животе у края бассейна и отдыхая после тренировок, и цветы слабо качнулись, будто прильнув к его рукам. Почему-то все дела в этот День влюблённых делались быстрее обычного. То ли дело было в том, что учёные хотя бы сегодня изводили матр и друг друга проблемами любовными, а не экспериментально-преступными, то ли в букете, при одном взгляде на который любое раздражение улетучивалось. И правда, как же жаль, что завтра его уже придётся выбрасывать… Уходя из кабинета, Сайно долго стоял в дверях, глядя на словно бы светящиеся в темноте лотосы. Хотелось забрать их с собой, спрятать внутри сердца, чтобы хоть ненадолго снова пахнуть как в детстве, когда ещё не было ни крови, ни ответственности на руках. Но он не должен был так явно проявлять свою слабость! Достаточно того, что кто-то неизвестный из Академии смог так точно угадать его вкусы, а может даже раскопал что-то о Храме Молчания. Что дальше? Ещё парочка подарков, и генерал махаматра превратится в сентиментальную развалину, пускающую слюни по ушедшему прошлому? Сайно скрипнул зубами, оглушительно хлопнув за собой дверью: пускай эти цветы уже увянут и дело с концом! Следующим утром букет был бодр и свеж. Круг подозреваемых резко и приятно сузился. Сайно опустил голову на локоть, улёгшись на стол грудью прямо поверх бумаг и снизу-вверх глядя на гордо покачивающиеся головки лотосов. Единственным объяснением такому чуду было применение Дендро на каждый цветок, а нужных Глаз Бога было по пальцам пересчитать. Скорее всего, это Тигнари. Или, что чуть более невероятно — Кавех. Никто бы не удивился, реши они утром зайти в Академию и неся в руках конструкцию из цветов: первый мог нести их в Амурту, второй — по своим художественным делам. И они оба знали Сайно достаточно хорошо, чтобы угадать с выбором. Он довольно ухмыльнулся, теперь уже не ругая себя за мечтательное настроение. Руки сами потянулись к лотосам, и Сайно нежно провёл указательным пальцем сначала по одному лепестку, потом по другому. Солнце нагрело их, упругие бока слабо пружинили от нажима, а от мелких листиков шла приятная влага, напоминающая о гротах и тропиках. Сайно и не понял, когда ухмылка превратилась в улыбку, только сонно моргнул, щурясь на яркий свет будто кот. Неожиданно хлопнула дверь, и он удивлённо поднял голову. Никого не было. Ошиблись что ли? Представить, что кто-то ошибся дверью в кабинет генерала махаматры, как-то не получалось. Сайно с раздражённым ворчанием поднялся со стола и выглянул в коридор, убеждаясь, что визитёр успел сбежать куда-то в Дом Даэны. Не приведи Архонты, это какой-то студент, пришедший с повинной, но потом решивший, что у него всё ещё может выгореть, а затем Сайно придётся искать его по всем углам и тратить недели на преследование… Он вернулся за стол, пододвигая к себе документы, но едва успел прочитать половину, как дверь снова хлопнула. На сей раз — результативно. — Сайно, — без приветствия начал аль-Хайтам, пододвигая к себе стул для посетителей и садясь на него верхом. — Могу ли я воспользоваться своей привилегией знакомства с генералом махаматрой? — Нет, — отрезал Сайно. — А теперь — выслушай, — будто не слыша, продолжил аль-Хайтам. В его руках словно по волшебству возникла знакомая подводка, и Сайно незаметно сжал зубы, исподлобья глядя на ту как на предательницу. — Вчера мне в числе всего прочего подарили вот это. Сайно молча перевёл взгляд ему на лицо, вопросительно поднимая брови. — Ни подписи, ни признания в любви — ничего, — правильно истолковал его молчание аль-Хайтам. — А ведь последнее было бы ожидать логичнее всего. Эта подводка — невероятно дорогая, я бы никогда не стал её себе покупать, но кроме того — качественная и идеально совпадает с моим цветом глаз. Тот, кто дарил её, не пытался привлечь моё внимание, но определённо преследовал цель меня порадовать. Уже это в корне отличает этот подарок от той кучи льстивых презентов, которыми меня обычно осыпают. Это прозвучало неимоверно самодовольно, и Сайно не удержался от фырканья. Однако слышать так честно и открыто точное описание всех своих действий, оказалось труднее, чем он думал. Вот Бездна, он ведь и представить не мог, что аль-Хайтам решит разыскивать своего «поклонника»! — Возможно, это просто подарок в благодарность за какую-то услугу? — предположил он. Аль-Хайтам смерил его снисходительным взглядом. — Я не оказываю никаких услуг. И кроме того, человек, который подарил мне это, должен глаз от меня не отводить, чтобы разглядеть и мой макияж, и цвет моих глаз, и решить, что хочет, чтобы я носил на себе что-то, подаренное им. Да Бездна его подери! Ему за самоуверенность скидки в магазинах что ли делают?! Сайно раздражённо откинулся на стуле, скрещивая руки на груди и буравя аль-Хайтама взглядом из-под шапки. Хорошо, что когда-то он попросил сделать шакалий нос подлиннее, теперь в его тени было дьявольски удобно прятать лицо. — Хорошо, — пошёл на попятную Сайно, — это твой поклонник. Ты хочешь, чтобы я его нашёл по… — он неопределённо повёл подбородком, — по этому описанию? Я даже не знаю, с кем ты общаешься, чтобы составить круг подозреваемых. — Сайно, — оборвал его аль-Хайтам. — Мы проводим с тобой времени больше, чем с кем-либо другим… Всё тело мгновенно окатило ледяной дрожью. — Оглядись по сторонам, — продолжил аль-Хайтам, ничего не заметив. — Кто-то да следит за мной, как подсолнух за солнцем. — Зачем тебе вообще этот человек? — Сайно подпёр голову рукой, второй постукивая пальцами по столу. Обычно учёные начинали после этого нервничать и спешить покинуть кабинет. На аль-Хайтама это, разумеется, не возымело никакого эффекта. — Почему нет, — пожал плечами аль-Хайтам. — Этот человек влюблён в меня. Возможно, если мы встретимся, то сможем хорошо провести время. Сайно брезгливо поморщился, вовремя обрывая себя от лишних фантазий. Пускай аль-Хайтам не знал, что говорил о нём, и определённо ошибался, что Сайно в него влюблён, потому что Сайно не влюблён! — но сама мысль такого подхода к отношениям вызывала желание сплюнуть. Может быть, он и далёк от романтики, но даже у него есть стандарты! — Не делай такое лицо, — с нотой угрозы произнёс аль-Хайтам. — Я не собираясь пользоваться ничьими чувствами, я лишь хочу попробовать. Во имя архонтов, Сайно, ты же не веришь, что все люди влюбляются с первого взгляда, целуются, с первого раза не ткнувшись друг в друга носом, и трахаются в идеальных позах, кончая одновременно, и у всех с первого же раза всё встаёт и презерватив не рвётся? Сайно уставился на него с каменным лицом. — Я вообще не думаю о том, как другие люди трахаются. — Заметно, — вздохнул аль-Хайтам. Сайно со свистом втянул воздух сквозь зубы, едва не рыча, но его остановили пренебрежительным взмахом ладони. — Меня не интересуют твои пуританские взгляды. Я не осуждаю, если тебе это важно… — Мне не важно, — процедил Сайно. — Но не все люди, такие как ты, — продолжил аль-Хайтам. — Я не строю иллюзий на свой счёт. Если какой-то человек сумел полюбить меня настолько, что потратил, наверное, половину своей зарплаты, чтобы меня порадовать, но даже не попытался намекнуть о своей личности, то, возможно, он выдержит мой характер и стиль жизни. В любом случае… — голос аль-Хайтам впервые за весь разговор стал тише, а лицо потеряло всю самоуверенность, становясь робким и открытым, — это хотя бы отвлечёт меня от недостижимых вещей. Сайно прикусил щёку, проглатывая все обвинения. Теперь он просто не мог сказать, что этот неведомый «кто-то» — это просто его глупое желание ещё раз увидеть счастливую улыбку аль-Хайтама и заслужить от него восхищённый взгляд. — Я буду смотреть в оба, — уверенно солгал он, — и скажу тебе, если вдруг что-то замечу. Аль-Хайтам благодарно кивнул, переставая выглядеть так уязвимо, но Сайно всё равно пришлось сцепить под столом руки в замок, чтобы не потянуться к его лицу, утешающе погладив по щеке, и извиниться, что нет никакого влюблённого в него мудреца или матры, а есть только он, и аль-Хайтам будет им очень разочарован. Зачем он вообще пошёл делать этот подарок?! Ну, подарил бы какие-нибудь сладости! Или вино, которое всё равно бы под шумок выдул Кавех. Нет же! Ему надо было обязательно из кожи вон вылезти! Сайно знал, что однажды потакание своим чувствам его погубит, но не знал, что сначала оно сделает больно другому человеку… По счастью, аль-Хайтам не дёргал его все следующие дни, позволяя как следует провариться в соку из чувства вины и самоуничижения. То, что он носил не свою старую подводку, чуть темнее на тон чем радужка, а новую, подаренную, делающую его глаза ещё более яркими и хищными, делу совсем не помогало. Сайно смотрел на него исподтишка, выслеживая, как добычу, а в голове крутилось злополучное «человек должен был решить, что хочет, чтобы я носил на себе что-то, подаренное им». Ничего такого Сайно не решал! Но теперь, глядя на аль-Хайтама в его подарке, не мог отделаться от мысли, что нужно будет найти оказию подарить вторую подводку, когда эта кончится. Может быть, если аль-Хайтам ещё разок бросит такой лукавый взгляд из-под чёлки, то в него и вправду влюбится кто-то достойный, и Сайно не придётся вечно чувствовать себя идиотом. Цветы на столе продолжая стоять и пахнуть. Измочаленный чувством вины, двумя совещаниями и тонной подписанных бумаг, Сайно только и мог, что растянуться на жёсткой софе в своём кабинете, поставив их на пол в изголовье. Самые высокие лотосы почти доставали до края матраса, и если прищуриться, то можно представить, что он сейчас в пустыне в тихом оазисе, защищённый от всех неприступностью Алых Песков и бурями своенравной Хадрамавед, и вот-вот кто-то ласково коснётся его гудящей от усталости головы и накроет плечи плащом… Плеч и правда что-то коснулось. Сайно дёрнулся, стремительно хватая кого-то за запястье, и лишь когда услышал болезненное шипение, окончательно проснулся. Над ним стоял аль-Хайтам, поджимая побелевшие губы, и с намёком смотрел на свою руку, которую зажало как в тисках. Сайно поспешно разжал пальцы, садясь нормально и машинально подхватывая свой плащ, который оставлял висеть на спинке стула, а теперь оказался им укрыт. Сложить этот факт, туманное сновидение и появление аль-Хайтама не составило труда. — Спасибо, — хриплым от сна голосом произнёс он, потирая глаза. Аль-Хайтам, демонстративно разминающий запястье, ответил ему заметно смягчившимся взглядом. — Не за что. Начинается сезон дождей, так что будь осторожен, засыпая тут и там, чтобы мне не пришлось оформлять тебе больничные, которые ты у нас так не любишь. Это было чрезвычайно логичное и разумное замечание, но Сайно всё равно поспешно потёр щёки, надеясь, что успеет замаскировать румянец. Никто, кроме Тигнари, его не укрывал. — Ты что-то хотел? Что-то случилось? — после сна соображать было в разы тяжелее, но Сайно упрямо заставлял мозг работать. К тому же сидеть и бесцельно по-совиному моргать, размышляя, как вообще смог пропустить чужое появление, даже не звучало привлекательно. Аль-Хайтам присел на край софы, доставая из-за пояса твёрдую планшетку с бумагами. — Здесь либо ошибка, либо подлог данных, — он раскрыл документ, показывая подозрительный строчки. Сайно наклонился к нему, нависая над плечом, и пробежал взглядом весь лист, цепляясь за ключевые слова, пока текст не сложился в единое целое. Стоило осознать информацию целиком, как странные данные и нелогичные выводы сами собой стали мозолить глаза. — Подлог, — зевнув, заключил он, тыкая пальцем в имена учёных, проводивших эксперимент. — Вот этого я брал за коррупцию в мелких размерах. Вот этот — сын одной влиятельной семьи, попался на домогательствах к студенткам-пустынницам, которых пытался угрозами завлечь к себе в лабораторию. Третьего и четвёртого я проверял, но ничего не нашёл, но этот отчёт показывает, куда мне следует копать дальше. Спасибо. — Этот отчёт заверен матрой, — с неожиданной осторожностью заметил аль-Хайтам, как будто говорил какую-то возмутительную вещь. Сайно подавил желание снова зевнуть. — Понял. Инициирую должностную проверку. Как ты вообще на это наткнулся? — Проверял старые задания, которые Азар пускал в обход тебя. Ну, насколько у него хватало смелости, — аль-Хайтам злорадно и одновременно торжествующе улыбнулся, и Сайно неловко отвернулся, прячась за волосами. — Он боялся тебя до ужаса. Даже покушения не организовывал исключительно потому, что был уверен, что ты выживешь на одном желании сместить его. — Он был не так уж неправ, — смущённо откашлялся Сайно. Аль-Хайтам фыркнул, доставая из-за пояса ежедневник. — Что ж, теперь я могу это вычеркнуть, — он открыл блокнот на нужной странице, и Сайно показалось, что прямо под ним разверзлась Бездна и все силы проклятого Ордена потянули к нему свои лапы, когда среди страниц оказалась его «открытка». — Что это? — пробормотал он, кивнув на обрывок пергамента с нарисованным сердечком. Аль-Хайтам поспешно захлопнул ежедневник. — То, что тебя не касается, ты так не думаешь? Уж лучше бы здесь и правда открылся разлом в Бездну. Сайно уклончиво пожал плечами и, вспомнив, что почти влип в аль-Хайтама, отсел в сторону, сильнее кутаясь в плащ. За окном снова зашелестел дождь, всё сильнее наполняя прохладой и влажностью кабинет, и лотосы, приветствуя эту свежесть, запахли нежнее прежнего. — Удивительный запах, — пробормотал аль-Хайтам в наступившей тишине. — Я и не знал, что они могут так пахнуть. — Чудо леса и пустыни, — Сайно поджал обе ноги к груди, опуская подбородок на колени, и упрямо глядел исключительно на золотистые и белые лепестки, слабо светящиеся в полумраке. — В песках они пахнут иначе, но цветут почти бесконечно. В джунглях пахнут как сейчас, но увядают за два дня. Там, где я рос, их держали в храмовых оазисах, поэтому они и цвели, и пахли постоянно. Они замолчали, сидя в окружении сонных звуков опустевшей Академии и ночного дождя. Сайно украдкой глянул на аль-Хайтама, но тот тоже не сводил взгляда с лотосов, и сейчас его задумчивое лицо и яркие колдовские глаза по красоте могли сравниться даже с видами розового заката, опускающегося на пирамиду Дешрета. По крайней мере, Сайно больше не мог от него отвернуться. — Спасибо, что рассказал, — негромко произнёс аль-Хайтам, решительно тряхнув головой, будто сбрасывая оцепенение. — Не засиживайся. Сайно невпопад кивнул ему в спину и, стоило аль-Хайтаму выйти, боком повалился обратно на софу, поджимая к себе ноги сильнее и тыкаясь носом в плащ. Вот что он сейчас чувствовал? Непонятно. Сердце продолжало больно лупить в груди, словно сколачивало там гроб, а в голове бешено метались мысли: аль-Хайтам сохранил его открытку, место которой в мусорке! Сайно ведь и минуты на неё не потратил, никакой души не вложил, просто хотел сделать приятное, так зачем ею дорожить?! Нет, он обязан взять свою трусость за горло и признаться аль-Хайтаму, что на самом деле его никто не любит и никто им не любуется, а затем, если Сайно ещё раз придёт в голову провести День всех влюблённых как-то иначе, чем в погоне за преступником, как следует дать себе по лицу. Он набирался храбрости для этого ещё три дня. Аль-Хайтам по своему обыкновению ему не мешал, лишь изредка мелькая в коридорах, но неизменно кивая в качестве приветствия. От одного его вида начинало сосать под ложечкой, и Сайно почти тошнило от собственной нерешительности. Он никогда не был таким! Да Архонтов ради, он совершал глупости и похуже! К примеру, когда взял с собой Тигнари в пустыню, а потом тащил на плечах всю дорогу и держал за волосы, пока того тошнило от перегрева под каждым кактусом. Или когда не доглядел, и Кавех напился настолько, что полез к ним обоим целоваться. Или когда сам перебрал с непривычки с выпивкой, после чего Тигнари ночь от него не отходил и разрешал плакать в свой хвост, а главное — не спросил потом ни разу, почему Сайно вообще столько ревел. Но всё это было… по-дружески? Наверное. Не то, чтобы Сайно хорошо в этом разбирался, но при воспоминаниях о тех случаях он до сих пор чувствовал только досаду и желание неловко рассмеяться, а сейчас сердце начинало бешено колотиться, как будто он стоял на развилке двух туннелей в пещере и лишь от его выбора зависело, выберется он на воздух или уйдёт в самую глубину. А если Сайно не скажет, что вёл себя как идиот, а просто признаёт в своей причастности к подарку, что аль-Хайтам сделает? Решит с ним «попробовать»? Едва эта мысль мелькнула в голове, как Сайно яростно рванул себя за волосы на затылке, вызывая резкую боль почти до слёз. Он гневно сжал зубы, с ненавистью глядя на своё отражение в зеркале, которое выглядело взъерошено, злобно и несчастно. Щадить ничтожество перед собой ни капли не хотелось. Сайно решительно вышел из квартиры, словно в первый раз собираясь на задание в пустыню, и долетел до Академии и своего кабинета так, словно использовал силу Германубиса. Некоторые учёные шарахались от него в полуобморочном состоянии, вызывая слабое желание проверить, а нет ли у них за душой причины, так сильно бояться генерала махаматры… Но это всё потом. Сайно уверенно кивнул себе, затыкая все сомнения, и бросил плащ на стол, собираясь выходить. На столе стояли цветы. Вторую неделю. Стояли и пахли, словно были сорваны день назад. Сайно медленно обернулся, проводя в голове подсчёты. Ни одно заклинание Дендро не могло держаться так долго, если его никто не обновлял. Он присел на край стола, подрагивающей рукой касаясь лотосов, и те были такими же упругими и дышащими жизнью, как и День всех влюблённых. Ни Тигнари, ни Кавех не стали бы появляться в Академии, не проверив через него самого, получил ли он их подарок. Коллеи, если бы её отправил Тигнари, не осмелилась бы даже подойти к его кабинету. Представить, что Люмин вернулась из Инадзумы только чтобы как-то пробираться к нему и оживлять цветы никак не получалось, а уж вообразить, что в этом замешана Властительница Кусанали, Сайно смог бы только в белой горячке. Значит, оставался только один человек… Сайно поражённо прижал ко рту ладонь, сладко пахнущую лотосами. Аль-Хайтам всё это время… ухаживал за цветами?! Но зачем? Неужели не мог додуматься, что это выдаст его как дарителя? Нет, не его гениальному уму совершить такой просчёт. Значит, с самого начала он и не собирался скрываться? Но зачем тогда оставлять открытку без подписи? Голова так загудела от предположений, что казалось вот-вот взорвётся. Сайно сжал виски, словно пытаясь засунуть мысли обратно, откуда они вылезли, но те продолжали долбиться в череп как обезумевшие цицины. Прибить этих «мух» можно было лишь одним способом. Аль-Хайтам после получасовых розысков по всей Академии обнаружился самом дальнем участке Дома Даэны под защитой лестничного пролёта и цветов. Судя по стопкам книг, он избегал своих обязанностей со всем рвением, которое у него было. Сайно невольно ухмыльнулся, на мгновение забыв о панике, с которой боролся всё это время. Но стоило аль-Хайтаму оторваться от книги и поднять на него взгляд, как все мысли вернулись. — Я знаю, что это ты подарил мне цветы, — без обиняков отчеканил Сайно. Аль-Хайтам стремительно побледнел, выронив книгу, затем опомнился, нахмурился, но сразу понял, что уже выдал себя, и зло тряхнул головой. Досада и смущение делали его лицо таким уязвимым и трогательным, что вызывали какое-то нездоровое возбуждение, так и толкавшее схватить его за подбородок, заставить поднять голову, отвести со лба чёлку, лишая последней защиты. Кто бы слышал, какие позорные мысли вертятся в голове генерала махаматры… Сайно нахмурился, скрещивая руки на груди и впиваясь пальцами в предплечья. — Судя по твоей реакции, ты не просто так не подписывал открытку, — сухо продолжил он, словно зачитывал обвинение. — Ты хотел остаться анонимен. Почему? — Что ты хочешь от меня услышать? — аль-Хайтам пронзил его горящим взглядом. — Тебя так волнует, почему я подарил тебе цветы? Или почему цветы тебе подарил именно я? — Ты слышал, что я спросил, — осадил его Сайно, с запозданием понимая, что выбрал неправильный тон. — Я не собираюсь тебе отвечать. Они уставились друг на друга, словно пытались одним взглядом сломить чужую волю и заставить себе подчиниться. Неожиданно предплечья обожгла резкая боль, и Сайно с запозданием разжал пальцы, понимая, что впился в себя ногтями почти до крови. Судя по раздражающей улыбке аль-Хайтама, это не осталось незамеченным. — Никто не дарил генералу махаматра цветы? Я лишь подумал, что это будет уместно ко Дню всех влюблённых. Впервые за всё время их знакомства аль-Хайтам сказал что-то нерациональное! Даже в его попытке обменять себя на учёных в пустыне была более логична! Сайно поджал губы, медленно покачивая головой. — Ты лжёшь. — Мне плевать, что ты думаешь, — вскочил со стула аль-Хайтам. — Это не преступление, а я не на допросе. Если это всё… — Если я скажу, кто подарил тебе подводку, ты скажешь, почему ты подарил мне цветы? Аль-Хайтам осёкся. Его взгляд скользил по лицу Сайно, ища подвох, но Сайно с честью выдержал его, позволяя изучать себя. Наконец, аль-Хайтам кивнул, но судя по капельке пота, скользнувшей по его скуле, и подрагивающим ресницам, словно страх прогрызал себе дорогу сквозь его глаза, было видно, как тяжело ему это далось. Сайно вспомнил себя в отражении, и сердце снова заныло от того, насколько они оказались похожи. — Её подарил я, — тихо сказал он — Ты? Ты… что?! — аль-Хайтам резко шагнул к нему и, забывшись, схватил за ожерелье, почти заставляя встать на цыпочки. Сайно машинально вцепился в его запястья, в последнюю секунду успев перехватить команду инстинктов и не врезать ему лбом в переносицу. — Скажи, что ты шутишь! — Нет, — как бы глупо это ни было, ответил Сайно. Глаза аль-Хайтама потеряли всякое сходство с человеческими, и проклятая подводка только усиливала этот эффект, заставляя чуть ли не скулить от желания, чтобы он доминировал ещё сильнее. Сайно балансировал на кончиках пальцев, вытянутый как струна, отчаянно не отводя взгляда, хотя впервые в жизни испытывал столько страха, стыда и восхищения разом. — Но, когда я просил тебя найти того, кто мне её подарил, ты согласился, — аль-Хайтам почти швырнул его к ближайшему шкафу, больно приложив лопатками о полки. — Что это было? Издёвка? Чувство превосходства? Не знал, что ты способен пасть так низко. Или подобный эксклюзив только для меня? — Нет! — Сайно отпустил одной рукой его запястья и схватил аль-Хайтама за безрукавку, притянув к себе ближе. Он не рассчитал, и их носы глупо столкнулись. Аль-Хайтам мгновенно растерял весь запал, удивлённо моргая, а затем его хватка разжалась, по лицу вместо ярости скользнула боль, и он шагнул было прочь, но Сайно не пустил. — Я бы никогда не стал ни над кем издеваться. Просто ты… искал не меня, и я сожалею, что я не тот человек, который бы смотрел за тобой как подсолнух за солнцем. Это… мой позор. Аль-Хайтам тяжело вздохнул, опуская руки, и остался стоять так, низко наклонив голову. Сайно медленно разжал пальцы, но почему-то не мог отнять ладони, оставив её лежать над чужим сердцем, которое билось так сильно, что от него, наверное, было больно. — Зачем ты вообще решил дарить мне подводку? — пробормотал аль-Хайтам, не поднимая на него взгляда. — Кто просто так дарит такие подарки? Тебя в лесу растили? — В пустыне, — неловко пошутил Сайно, разглядывая свою руку на его груди. Он никогда не стеснялся своего роста и вообще не задумывался о нём, но то, какой маленькой смотрелась его ладонь на аль-Хайтаме, заставляло бродить непрошенные мысли. — Я просто хотел ещё раз увидеть, как ты улыбаешься. Ты так радовался моему подарку на день рождения… Его голос затих, когда он понял, до чего же глупо звучит. Аль-Хайтам громко фыркнул, а потом открыто рассмеялся, отшатываясь назад, к столу с книгами, и отчаянно зажимая рот. — Невероятно, — повторял он между вздохами, похожими на всхлипы. — Просто невероятно! Я решил рискнуть попасться и попался, продлевая жизнь цветам, потому что ты им улыбался и мне это понравилось! Бимарстану надо писать с нас диссертацию о заразности идиотизма! Сайно удивлённо моргнул, пытаясь переварить услышанное. — Но зачем ты вообще их дарил? — жалобно произнёс он, делая шаг вперёд, словно между ним и аль-Хайтамом протянулась невидимая цепь, как у двух осуждённых. — Просто так, — аль-Хайтам отдышался и теперь смотрел на него потеплевшим взглядом, как будто честность Сайно и собственный смех вымыли из его глаз всё плохое, как из сказки про Снежную Правительницу и мальчика на салазках. — Тигнари в кафе однажды сказал, что тебе редко дарят подарки на День всех влюблённых, а если и дарят, ты отдаёшь ему все сладости, чтобы он проверил на яды, и в любом случае не забираешь обратно, и раздаёшь всё остальное, потому что боишься привязываться к вещам. «Почему никто не додумался подарить ему цветы», — подумал я и подарил. И прошу заметить — мой предлог гораздо логичнее твоего. Сайно насупился, смущённо отводя взгляд. Всё так просто решилось? Ему следовало признаться гораздо раньше. — Я прошу извинение ещё раз, что солгал тебе, — угрюмо произнёс он, игнорируя, как в груди печёт от необъяснимого разочарования. Всё ведь кончилось хорошо, не так ли? Тогда почему такое ощущение, что он прямо сейчас проиграл по всем фронтам? — Надеюсь, это не повлияет на нашу дальнейшую работу. — Как официально, — картинно удивлённым тоном протянул аль-Хайтам, задрав подбородок и искоса глядя на Сайно. — Я надеюсь, это не повлияет на нашу работу, если я зайду к тебе сегодня ещё разок оживить твои цветы? Сайно уставился на него так, словно он прямо сейчас предложил бросить Академию и уйти в наёмники: нечто абсурдное, но не лишённое привлекательности. — Зачем? — потерянно пробормотал он, пока сердце вновь пустилось вскачь. Руки сами собой скрестились на груди, словно пытались прикрыть его от внезапно открывшегося перед ним будущего, которого пугало и манило не хуже тёмного хода вглубь пещеры. — Они всё равно засохнут. — Но позже, чем могли бы, — аль-Хайтам смотрел на него с каким-то ожиданием, словно испытывал — спасует или нет. — Если что-то неидеально и недолговечно, это не значит, что ради него не стоит стараться. Сайно услышал в его словах тщательно замаскированный подтекст, который аль-Хайтам скрывал так старательно, будто и вправду боялся, что Сайно обратит скрытый смысл против него. Но он не учёл одного — Сайно и сам был в чистом ужасе! Мысль «я мог бы постараться стать тем, кто влюблён в тебя» билась в его разуме, прогрызая себе дорогу к голосу, и он почти зарычал, загоняя ей обратно в тёмный угол, где уже были фантазии об уязвимом аль-Хайтаме, таком послушном в его руках. — Тогда буду ждать тебя, — вместо этого кое-как произнёс он, едва не скатившись с чистого сумерского на диалект пустыни. — И если хочешь, мы могли бы сходить потом поесть. После работы, я имею в виду. — Хорошо, — кивнул аль-Хайтам, зачем-то начав поправлять плащ, который и без того сидел на нём идеально. Сайно прищурился, с оторопью понимая, что у того просто подрагивают руки, и поспешно отвёл взгляд, по-военному резко выпрямив спину и повернулся прочь, чтобы не ухудшать ситуацию ещё сильнее. — Но плачу я. — Что? — он затормозил. — Это ещё почему? Ещё рано! — Рано начинать платить за тебя? — уточнил аль-Хайтам с плутоватой улыбкой, заставляя Сайно упустить контроль над самообладанием и залиться румянцем, который было поздно скрывать, как бы этого не хотелось. — А вы романтик, генерал! Как я и подозревал. Но не переживайте, я просто беспокоюсь о твоём кошельке, учитывая, сколько ты уже на меня потратил. Архонты, как это звучало! Сайно гордо развернулся, не давая аль-Хайтаму больше зубоскалить, и решительно пошёл вон из библиотеки, вернее, почти вылетел из неё, лишь за дверьми запоздало прижимая кулак к грохочущему сердцу. Он шмыгнул за колонну, прячась в тени и тенях, и закрыл второй рукой лицо, дрожа от нахлынувших чувств. У него будет свидание с человеком, которого он не любит? Который ждал совсем не его, но, кажется, уже чуточку его любил? Которого он обманул? Это было отступлением от всех его принципов, нарушением всех правил. Или… он просто встретится с аль-Хайтамом у дверей Академии, либо увидев и издалека узнав его пружинистую походу, либо сам поймав на себе его спокойный ожидающий взгляд, а потом они пойдут в кафе и снова начнут какой-то мало вразумительный разговор, в очередной раз подтвердив самим себе, какие оба странные, а затем поспорят, кто будет платить, и Сайно в который раз непонятно из-за чего начнёт любоваться чужими глазами, подчёркнутыми идеальной подводкой? Сайно выпрямился, вдыхая наконец полной грудью. Последний вариант его полностью устраивал.