Novus dies

Тэхён не всегда был таким, далеко не всегда он ощущал себя так. Было время, когда он не знал, кем является, какое место занимает в обществе. И понял он это многим раньше, чем ему успели подсказать «доброжелатели». Возможно, в детстве Тэхёна всё было не так плохо, потому что были живы родители папы. Они как могли помогали их небольшой семье. Ким Уён — папа омеги, забеременел Тэхёном на втором курсе института. Хоть папа никогда и не признавался в этом, но став чуть старше, Тэ мог сообразить, какая картина складывалась из подслушанных за все годы небольших разговоров родственников. Из всего этого выходило, что Уён хотел сделать аборт, потому что ребёнка нагулял во время студенческой поездки на Чеджу. Соответственно, отца бы он не нашёл никогда. Это была их первая и последняя встреча, оба были молодыми, весёлыми, не то чтобы очень трезвыми и, что главное, безрассудными. Папа Тэхёна был готов прервать беременность, но вот проблема — срок был уже велик, а живот слишком маленьким, чтобы молодой студент-омега обратил на это внимание. Так и появился Тэхён. Хоть он и никогда не ощущал на себе ненависти или неприязни со стороны папы, всё-таки чувствовал это «особое отношение». Снисхождение в улыбках, взглядах, прикосновениях. О нет, Уён ни в чём не винил Тэхёна, ни в преждевременно закончившейся беззаботной молодости, ни в загубленной жизни, совсем нет. Точно, как и хозяин не обвинит щенка за то, что тот, неприученный, написал в углу комнаты. Так и относился омега к сыну: как к неизбежности, что последовала за бездумными действиями. Он старался любить, по крайней мере, проявлять себя любящим и заботливым, когда мог. Но не было этой крепкой привязанности к родной кровинке. И чем старше становился Уён, тем больше холода, глубокой грусти и сожаления скрывалось за «любящим» взглядом. А Тэхён всегда видел правду, никогда не обманывал себя, как бы того ни хотелось. Омега стал «костью в горле» с момента рождения. Появись он на свет летом, возможно, жизнь сложилась бы иначе? Но омега явил себя миру совсем не в то время, совершенно не оставляя папе никаких шансов справиться с последствиями. Родись Тэхён летом, Уён бы освоился за пару месяцев и пошёл на следующий курс, оставляя ребёнка с отцом-пенсионером. Но, к всеобщему сожалению, маленький Тэ увидел свет на кануне нового года, как раз в то время, когда студентами сдаётся сессия. Его в это время совсем не ждали, но младенец опередил прогнозы на целых два месяца. Поэтому получилось, что семестр в институте закрыт не был, а к началу нового учебного года послеродовая депрессия и пришедшее с рождением ребёнка осознание своего положения вынудили папу Тэхёна не продолжать учёбу. Нет, он пытался, ходил, словно тень, на пары, ничего не желающая, ни к чему не стремящаяся. Но долго это продолжаться не могло, и документы он вскоре забрал. Но несмотря на всё это, Уён старался ухаживать за сыном, папа омеги ещё не вышел на пенсию и приносил основной доход в дом, а на отца нельзя было надолго оставлять младенца. Ким Уён не работал, старался воспитывать ребёнка и бороться с выгораниями и упадническими мыслями. Ровно до того момента, пока маленького Тэ не определили в садик. Ему было чуть больше двух. Тогда папа сбежал в первый раз. Об этом Тэ узнал от дедушек, когда подрос. С тех пор это продолжалось постоянно. Папа то был рядом, то уходил. Годы шли, дедушка омега вышел на пенсию, деньги они растягивали с большим трудом — на пенсии сложно поднимать растущего ребёнка. Как ни старались любящие родственники, одежда Тэ была велика, взятая на вырост или из-за того, что снята с чужого плеча (друзья часто отдавали одежду со своих детей). Уже тогда, будучи десятилетним мальчиком, Тэхён понимал, что он выделяется. Так или иначе, все сверстники, что его окружали, были из семей с хорошим достатком, не все были богатыми, да, но мало кто бедствовал так, как они. Деньги уходили на лекарства дедушкам, еду, обязательные платы. А Тэхён рос и вырастал из своих потрёпанных вещей и надежд на то, что всё наладится. Что странно, он никогда не жаловался. Был молчаливым, но не угрюмым ребёнком, как часто бывает. Он просто был. С лёгким мягким характером и огромной дырой на месте, где у всех находилось сердце. Отчаянно желал любви и ласки, которой, он чувствовал, всегда безумно не хватало. Он был до неё жаден. Таких легко обмануть или обидеть. И его обманывали и обижали. Со временем доверчивый ребёнок превратился в осторожного, ещё более молчаливого и неприметного подростка, который теперь уже точно знал, где ему, отбросу системы, место. Он сидел в углу, молчаливый, в своих безразмерных толстовках, из которых не вырастал, — сносу им не было, а секонд-хенды стали невероятным открытием. Дедушка омега лёг в больницу. Дедушки альфы на тот момент уже не было пару лет. Инсульт? Всё произошло очень быстро, и Тэхёну было ужасно страшно, потому что он был совершенно один, а папу не видел уже целый год. Не всё было ужасно и безвыходно: Тэхён держал связь с папой. Тот никогда не бросал его окончательно. Они не были обижены друг на друга, просто Уён не мог оставаться на месте, не мог просто жить и воспитывать своего ребёнка, ему всегда чего-то не хватало. Но после случившегося с дедушкой омега вернулся, и они попытались справляться со всем вместе. Тэхёну было пятнадцать, когда через полтора года после первого удара у дедушки случился второй. Последний. Уён работал оператором в такси по ночам, а Тэхён уже тогда начал находить первые подработки, потому что денег чертовски не хватало. Потому что он хотел стать чем-то большим, хотел что-то значить. Он должен был куда-то вырваться, уехать. Омега подметал улицы, мыл горы посуды в кафешках, куда его неофициально устраивали, потому что платили в полтора раза меньше, чем могли бы. Но Тэхён продолжал работать, а полученные деньги тратить на репетиторов. Его школа не могла позволить хорошо подготовиться к экзаменам, но он хотел вырваться, поступить в столицу. С папой они не были близки. Несмотря на то, что спустя столько лет они наконец были рядом, жили вместе, Тэхён чувствовал, что папа просто старается выполнить свой долг. Стремления Тэхёна он поддерживал, потому что сам ждал момента, когда сможет стать свободным. Денег не хватало катастрофически. Двухкомнатную уютную квартиру за год до окончания Тэхёном школы они продали, съехав в жалкую однушку в не лучшем районе. А всё потому, что платить за коммунальные услуги было нечем, они ведь сводили концы с концами. Часть оставшихся денег пошла на погашение долгов, вторая — сохранялась. Всё же Уён не был безумным и понимал, что стремление сына к лучшей жизни нужно поддерживать не только словом. На что-то нужно было переезжать, на какие-то деньги обживаться, да и на первое время в новом городе они были просто необходимы. А дальше? Уён не знал, что дальше, поэтому ничего не говорил, но оба понимали: как только Тэхён уедет — будет предоставлен сам себе. И Тэхён смог. Сначала успешно сдать экзамены, пройти по баллам в один из университетов Сеула, входящих в топ-10 лучших. Он всё это преодолел. Как и после известия о зачислении, с одним небольшим чемоданом и внушительной для восемнадцатилетнего мальчишки суммой денег в последний раз обнять папу, что смотрел на сына мокрыми красными глазами, растягивая тонкие губы в мягкой улыбке. Тэхён видел, что им гордились, а ещё видел, что всё-таки любили. В последний раз задержав на родных осунувшихся чертах взгляд, он, поджав губы, забрался по ступенькам в вагон, игнорируя предательски вставший поперёк горла тяжёлый ком. Сморгнув туман перед глазами и не обращая внимания на пощипывающую глаза влажность, он прилип к окну, за которым утекал родной силуэт вместе с перроном и этим городком. Сеул не встретил с распростёртыми объятиями, а Тэхён, мягкий, добродушный, спрятался за выращенную не за один год унижений толстую кожу. Здесь его положение усугубилось, потому что по меркам столицы он выглядел не просто бедно — не имей студенческого, давно был бы спущен по лестнице. Он был похож на попрошайку, которому в пору стоять около забегаловок с раскрытой ладонью. Разумеется, как мог он старался исправить ситуацию, нельзя же до такой степени убожествовать, чтобы в столичный вуз заявляться в столь ужасном виде. Как только омегу заселили в общежитие, комната была обставлена всем для жизни необходимым, нужная для учёбы техника была приобретена, а именно более менее приличные ноутбук и телефон, Тэхён решил немного заняться собой. Обновил затёртую, дырявую обувь, на которой, возьми образцы, можно увидеть десять слоёв разного клея. Также купил новую практичную верхнюю одежду. Неброскую, ту, которую сможет долго носить, ну и совсем немного обновил гардероб. Теперь он не был блохой на белой рубашке, но уже успел засветиться среди однокурсников, как странный «деревенский» нищий мальчишка в обносках, хоть и стал менее приметным. Университет — не школа. Люди относительно взрослые, и никто открыто свою неприязнь к тебе не проявляет. Люди молча ставят себе пометку, когда встречаются с тобой: тот самый «странный». Хоть с виду и не скажешь, но за каменным выражением лица, на котором давно нельзя было различить хоть какие-нибудь эмоции, кроме опасливого безразличия ко всему, что его окружало, Тэхёна это немного задевало. Нет, он давно привык к этим взглядам: люди смотрели с неприязнью, неосознанно морщились, косились неприветливо и обходили его стороной. И дело было не столько в его внешнем виде: он просто был собой. Тем человеком, который по итогу сложился, сформировался. И такого его почему-то не жаловали, обходили стороной. Он и не напрашивался в компании. Просто делал своё дело, отрешённо пребывая среди людей. Но он всегда был один. И самое ужасное — дыра в груди росла. Как бы он ни убеждал себя, что давно остыл, охладел, свыкся со своим положением, что он равнодушен к чувствам, он продолжал быть простым человеком, который не чувствовать не мог. Как бы Тэхён ни отрицал, но продолжал желать, и с каждым годом всё отчаяннее, заткнуть чёртову дыру в груди. Он всегда по натуре был тем, за кого нужно решить, о ком нужно позаботиться, кому нужно помочь и дать почувствовать опору под ногами. И все эти годы он был лишён столь необходимых ему явлений. Тэхён от безысходности со всем справлялся, потому не было того, кто бы помог, решил, взял на себя ответственность. Так и жил. Первые два курса он мог позволить себе спокойно учиться. Это были самые тяжелые годы в учёбе, когда ты либо учишься, либо работаешь и пытаешься не вылететь за прогулы и несдачи. Поэтому он учился, пока мог, крайне экономно тратя деньги, с которыми папа отправил его в самостоятельный путь. Домой он приезжал лишь однажды, ещё на первом курсе зимой. Казалось, с папой за это время они стали даже чуть более близкими, чем раньше. Они всегда поддерживали связь, а Тэхён слышал в трубке те самые слова, которые необходимо слышать испуганному ребёнку, оставшемуся без всех в новом для себя месте. Они провели каникулы вместе, и Тэхён готов был поклясться, что так близки они не были никогда в жизни, они словно оба чувствовали, что такого времени в их жизни больше не будет… А потом папа снова сбежал. Но уже не от ответственности, маленького ребёнка, семьи или пожилых родителей. Он просто бежал. Таким он был, или стал после рождения ребёнка, но так просто было, и Тэхён не злился, теперь его это не касалось. Последние пару месяцев Уён жил на Чеджу, работал в каком-то кафе официантом и встречался с альфой-массажистом. Выглядел вполне счастливым, но Тэхён видел во взгляде: папа всё ещё что-то ищет, и омега надеялся, что Уён обязательно это найдёт. Хорошее закончилось в начале третьего курса. Денег больше не было, и, как ни крути, нужно было идти работать. По специальности без диплома никуда не брали. Даже дипломированному специалисту в их сфере нужно было постараться, чтобы отыскать место под солнцем, — не все хорошие юристы имеют шанс зарекомендовать себя таковыми. Нужны связи, рекомендации — хоть что-то. И у большей части однокурсников они были. Из тридцати первокурсников юридического факультета в год поступления Тэхёна приезжих было семь человек. Сейчас осталось пять, и омега отчаянно не собирался пополнять список тех, кто не справился. Поэтому устроился туда, куда брали и без диплома, — в магазинчик. Вечерние смены, чуть заходящие в ночь, потом сон с переменным успехом удачный, ведь часто пар с утра не было, учёба, а потом снова работа. Всё было бы не столь ужасно, работай он где-нибудь…не рядом с общежитием. И нет, это не плачевное стечение обстоятельств, а осознанный выбор: он выползает в двенадцать ночи из магазина, а через 10 минут уже трупом валится на кровать в своей комнате, стараясь не побеспокоить соседа. Это куда лучше, чем тратить драгоценные часы на дорогу. Когда до конца обучения остаётся чуть менее полугода, Тэхён полностью раздавлен своей ничтожностью и бессилием перед жизнью. Через этот магазинчик ежедневно проходила добрая половина общежития, и не только. Часто в общаге устраивались тусовки, на которые другие учащиеся без труда проходили по студенческому, хоть и не жили там. Презрительные, снисходительные, осуждающие, принижающие. Разных взглядов он натерпелся за это время, наслышался немало от особо впечатлительных, пораженных тем, что молодой студент престижного универа с дежурным безразличием на лице пробивает на кассе пачку рамёна, презервативы и энергетик. Самый частый набор у покупателей. Тэхёну двадцать два года, он холоден и толстокож. И он безумно устал. Теперь он не отказывал в удовольствии жалеть себя, потому что ничего другого ему больше не оставалось. Безумно хотелось почувствовать себя нужным, любимым, необходимым — чьим-то. Но каждый раз, глядя в своё отражение, парень осознавал — это всё несбыточные мечты, на него никто не посмотрит. А всё потому, что кругом полно тех, за кем Тэхёну не угнаться никогда: ярких, улыбчивых, уверенных. Хотя бы даже элементарно одетых не в скатанную бордовую худи до середины бедра и потёртые штаны. А ведь он худой, наверное, даже слишком, у него мягкая горячая кожа, отзывчивое на ласку тело, покрывающееся чуть что мурашками. Но это знает только он. Потому что только он сам за свои 22 года мог до себя дотрагиваться, себя изучать. Только это ему и оставалось. И отчего-то безумно щемила сердце обида за то, что он не раскрывает себя ни перед кем. Возможно, а вдруг? Он был не уверен, но…Родись он в другой семье: состоятельной, более сильной. Нормальной. Он ведь мог бы выглядеть иначе? Другая одежда, другая психология, другое отношение к жизни. Другое всё. Где уверенность в завтрашнем дне, там и беспричинная улыбка на радость окружающим, просто потому что…можно? Тэхён никогда не считал, что люди, подобно животным, могут оправдать своё поведение требованиями организма. Мол телу нужно, поэтому…Нет. Омега считал людей существами разумными, за ними стоит право выбора, и что может быть сильнее? А потому он недоумевал, когда наткнулся в интернете на волнующее обсуждение. Какой-то омега написал историю, где рассказал про один случай из жизни. Тому омеге как-то раз написал альфа с предложением познакомиться. На вежливый отказ он отреагировал активнее, чем хотелось бы, добиваясь в ответ причины того самого отказа. Мало помалу разрастался диалог, в ходе которого омега признался, что в свои двадцать лет ни разу не был с альфами. За тактичным «не был» скрывалось отсутствие какого бы то ни было сексуального опыта, на что альфа решительно плевался несправедливыми «фригидный» и, что куда гаже, «если бы хотел, давно бы нашёл себе член». Тэхён, разумеется, не изменившись в лице, подобные высказывания, скрипя зубами, принял на свой счёт. Потому что ему 22, и он не фригидный, и уже очень давно хочет. Хочет всего, что несут с собой отношения: любовь, ласка, поддержка, взаимопонимание и секс. Оттого Тэхён чувствовал себя до одури гадко и неправильно. А ещё — неуверенно, хотя казалось, неуверенности в нём и без того, как воды на тонущем судне. Однако это была для него больная тема, потому что напрочь отсутствующее ко всем и всему доверие не оставляло шанса построить с кем-то что-то полноценное даже после учёбы. Он просто не мог поверить, что случится чудо, и им по-настоящему заинтересуется достойный человек. Отчаяние усугублялось ещё и тем, что омега понимал: с годами будет хуже. Возможно, позже у него появятся деньги, красивая одежда, модная стрижка и отсутствие страха за завтрашний день. Но с каждым годом он теряет всё больше уверенности в себе и всё сильнее верит в свои убеждения: он никому ненужное ничтожество, за которое всем и каждому будет стыдно. Пятое колесо в телеге. Время не стояло на месте, Тэхён уже учился на последнем курсе. А потом наступил апрель, и пошли первые сдачи государственных зачётов и практик, которые отмечались студентами, как полагается. Разумеется, в общежитии и, конечно же, с алкоголем. Тэхён не отмечал. Нет, он был рад тому, что на пути к диплому остаётся всё меньше препятствий. Поэтому сидел за кассой и пил газировку из жестяной баночки. До конца смены оставалось всего ничего, когда около входной двери побрякали колокольчики, оповещающие о посетителе. В такое время либо за сигаретами приходят, либо погреться. Алкоголь никто не продаёт, поэтому ожидать пьяньчужек, решивших продолжить тусовку, не приходилось. Однако Тэхён напрягся, завидев силуэт у одного из прилавков. Это был альфа, его однокурсник. Прекрасный альфа. Красивый сильный, с ангельской улыбкой. Лучший сын для своих состоятельных родителей и мокрая несбыточная мечта для большинства омег. А Тэхён был омегой и не был исключением. Не то чтобы Чонгук отличался от любого другого молодого успешного альфы с богатенькими родителями, просто Чон учился с ним на одном факультете, а Тэхён смущался, как ни крути. И на каменном лице с извечно равнодушным затравленным взглядом сейчас слегка алели щёки. Потому что дыхание учащалось. Потому что Чонгук отчего-то уставился на него, стоя теперь совсем недалеко от кассы. Тэхён сухо сглотнул, отставляя банку с газировкой в сторону. Он не стыдился своей работы, просто…Перед таким альфой хотелось показать себя с лучшей стороны, а у Тэхёна она одна. Неприглядная и жалкая. Наконец альфа подходит к кассе, протягивая банку такой же газировки, что уже час мусолил в руках Тэхён. — Привет, Тэхён, — раздаётся хриплое и столь неожиданное, что омега за кассой чуть ли банку из руки не роняет. Потому что он уверен — однокурсник не то что имени его знать не должен был, он и лица запомнить не мог. Настолько Тэхён тихий и неприметный. — Привет, — отвечает негромко, осторожно смотря в ответ на пристальный взгляд альфы. Тот отчего-то вперился в омегу и продолжал разглядывать, совершенно ничего не смущаясь. Тэхён прочистил горло, негромко озвучивая… — 1000 вон. — По карте, — проморгавшись, альфа всё-таки опустил взгляд с лица омеги на свои руки, прикладывая карту. — Спасибо за покупку, — растерянно пробурчал Тэхён. — Покупка на твоей совести, — усмехнулся альфа, ловя в ответ удивлённый взгляд. — Я доверился твоему вкусу, — продолжал незамысловатый разговор, растягивая губы в веселой улыбке. — Я…, — Тэхён опустил взгляд на баночку в руках Чонгука, а потом на свою, стоящую чуть поодаль. — Я ведь ни при чём, — лепетал удивлённо, никак не беря в толк, что над ним подшучивают. Хмыкнув, альфа вскрыл банку и сделал несколько глотков. И почему-то не уходил. Но совесть однокурсника затрепетала слабыми крыльями — так подумал Тэхён, когда парень чуть отстранился от кассы и начал рассматривать ближайший ассортимент. Мнимое спокойствие было разрушено мгновением позже от осознания, какой именно ассортимент может разглядывать альфа около кассы. — Как дела? — как бы между прочем интересуется Чонгук, мило приподнимая брови и смотря на парня за кассой. Выражение его лица было столь непринуждённым и безмятежным, что краснеющему и вмиг взмокшему омеге это казалось непозволительной наглостью, ведь он точно знал, на что там смотрит альфа! А тот ещё и поболтать решил между делом! — Хорошо? — не разрывая зрительного контакта, тихо проговаривает, следом проводя языком по нижней губе. А Чонгук, также не отрываясь от глаз омеги, снова кладёт на кассу предмет, который желает приобрести. И это, разумеется, презервативы. Тэхён не удивился, предугадывал этот поворот. Но они со вкусом смородины. И здесь омеге в пору было позеленеть — кровь отхлынула от лица и головы в целом. — Ты прекрасно пахнешь, знаешь? — альфа без тени издёвки смотрит прямиком в глаза ошарашенного парня, ни чуть не смущаясь. А у Тэхёна дыхание перехватывает и руки дрожат, когда он пробивает покупку. Потому что его природный запах — кусты смородины. — Ты меня боишься? — интересуется альфа, растягивая губы в лукавой улыбке и чуть прищуриваясь. Но от него не исходит опасности, он не издевается, он словно…заигрывает? А Тэхён коленки сдвигает и руки на столешницу укладывает, как самый прилежный ученик. — Нет, — выходит рыхло, с мимолётно брошенным в сторону альфы взглядом. Чонгук же становится раскованнее, словно ему дали зелёный свет. — Во сколько заканчиваешь? — оглядывается, указывая на работу в магазинчике. Тэхёну казалось, что этот диалог ему снится. Должно быть, когда ходил в подсобку за ящиком с закусками, поскользнулся на мокром полу и пришиб затылок. Лежит, восстанавливается, видя в больной голове всякую чепуху. Вот только часы, висящие на стене, показывали вяжущееся с реальностью время, а это значило, что до закрытия магазинчика… — Ещё десять минут. Чонгук удовлетворённо кивнул, сдерживая довольную улыбку. — А если я тебя приглашу к себе в гости? — добивает очередным вопросом. А Тэхён завис, решая, как лучше поступить: прикинуться дурачком или обдумать предложенный вариант? — Сейчас? — Через 10 минут. Чонгук покосился на часы. — Уже 9. Тэхён глубоко вздохнул, бегая взглядом по прилавкам, только бы не смотреть на Чонгука, потому что дураком он определённо не был. Понимал, что второго такого шанса в жизни такому, как он, просто может не выпасть. Потому что Чонгук, видимо, немного пьян, и ему, должно быть, скучно. А может он с кем-то поругался, потому что тусовка, с которой он пришёл, наверняка, ещё не закончилась. Но была ли для Тэхёна разница, если альфа сейчас стоял перед ним и делал такие предложения? Совсем нет. Он не в том положении, чтобы выбирать, поэтому… — Завтра пара утром, — последняя попытка не позволить себе принять столь радикальное для его образа жизни решение. — Её отменили, — припечатал Чонгук, добавляя веса своим словам посредством чуть наклонённой вперёд головы. Тэхён опять замолк, ощущая, как между лопатками взмокло. И альфа молчал тоже, сверлил взглядом, вертя в руках злосчастную фиолетовую упаковку резины со вкусом чёртовой смородины. — Я тогда обойду магазин, заберу вещи и погашу свет. Подождёшь на улице? — Это значит, ты согласен? — Да, согласен. *** Тэхён продал бы душу, лишь бы знать заранее, чем закончится сегодняшний вечер. Будь у него шанс, он бы постарался выглядеть хоть немногим лучше, чем был сейчас. Ведь сейчас он словно мешок с костями в своей толстовке. Вид не товарный, в доставке бы развернули и вернули отправителю. Но он зачем-то не сворачивает предприятие, а продолжает идти за этим странным альфой. Абсолютно молча следует за ним. Сначала в такси, потом в подъезд, а потом и в саму квартиру. Жмётся неловко на пороге, стягивая кеды, пока Чонгук проходит дальше и включает приглушённый свет. Взгляду предстаёт небольшая студия: по правую руку от входа ванная комната, впереди гостиная с кухонным углом, а у самого панорамного окна, в углублении сбоку, словно отдельно от комнаты, располагалась большая кровать. — Я сделаю кофе, ты не против? — Не против. — Ты какой пьёшь? — С молоком без сахара. — Окей. Пойдёшь в душ? Я дам одежду и полотенце? — альфа, казалось, с Тэхёном осторожничал, видя, что омега сейчас смятение без успеха скрывает за робкой решительностью. — Если можно. — Всё можно, у меня в гостях будь как дома, — выдыхает с полуулыбкой Чонгук, направляясь за вещами. И мгновение спустя Тэхён без лишних вопросов взял вещи и пошёл в душ. Намылся как следует, используя вкуснопахнущие шампунь и гель для душа. Невольно в голове проскользнула мысль, что он теперь пахнет частично Чонгуком. От такого заключения по телу прошёл тремор. Неужели он это делает? И неужели всё было так просто? Всегда? Жизнь до этого вечера казалась сложной, систематизированной, до скрежета зубов Тэхён старался следовать правилам и не отклоняться от курса. Омега дураком не был и замечал, что вокруг него она протекала совсем иначе, его же всегда обходила мимо. Но не сегодня. Сегодня Тэхён решил нырнуть с головой в это течение, отбрасывая к чёрту все условности. Жизнь на самом деле была куда проще, чем он привык считать. И он был уже взрослым, о чём часто забывал и что часто не брал во внимание, не желал принимать. У взрослых решается всё. Как-нибудь, но решается, к чему-то приходит. Потому что у взрослых более холодные голова и расчеты, в отличие от сумбурного эмоционального пубертата. К этому пора было привыкнуть. Главное — принять для себя, что он согласился сам, принял это решение самостоятельно, чтобы потом не убиваться из-за того, что ему не предложили большего. Натянув великоватую футболку и удлинённые мягкие шорты, он прошаркал до комнаты, опираясь плечом на стену. Наблюдение за тем, как Чонгук разливал кофе по кружкам и составлял их на стол, было тем самым действием, в котором для Тэхёна концентрировался смысл пресловутого счастья. И омега чувствовал себя вором, ведь когда-нибудь кто-то действительно будет смотреть на этого альфу как на «своего». И это будет не Тэхён. Что ж, ему казалось, что он заслужил иметь хотя бы одну возможность побыть тем самым воришкой. — Чего стоишь? — Смотрю, — лениво полушептал омега, чувствуя в теле слабость после горячего душа. Он так и не оторвался от красивого тела, позволив себе засмотреться, замечтаться. — Я вижу, — усмехнулся Чонгук, а Тэхён вдруг заметил, что взгляд альфы стал более осознанным, да и сам парень теперь казался куда более серьёзным, чем в магазинчике. Должно быть, окончательно протрезвел. — Дай мне пару минут, — проговорил альфа хрипло, спешно направляясь в сторону ванной комнаты. Сам Тэхён постоял немного, прислушиваясь к звукам льющейся воды, а потом решил пройтись. Он ведь мог это сделать? Его пустили? В квартире было прохладно, под ногами струился приятный к ногам ламинат, а свет исходил лишь от подсветки на кухонном гарнитуре. Пахло свежестью и Чонгуком. Альфа пах очень интересно. Аромат хоть и состоял из нескольких запахов, не казался тяжелым или навязчивым: в воздухе витали пряные нотки, смешанные с табаком и ещё чем-то сладким. Омеге нравился этот запах. Он притягивал, а не отталкивал, что уже было редкостью. Тэхёну редко нравился чей-то аромат. Запах мог быть обычным — не плохим и не хорошим, совершенно не вызывающим интереса, либо просто терпимым, а мог быть совсем неприятным и отталкивающим. Чонгуком же хотелось дышать. Это омега осознал только сейчас, стоя посреди квартиры альфы, где всё только им и было пропитано. И отсюда не хотелось сбегать, совсем нет. Этот аромат вселял Тэхёну спокойствие, желание быть ближе к его источнику. И дольше. Возможно, альфа подходил омеге по генам, они бы на биологическом уровне были хорошей парой со здоровым потомством. Тэхён поспешил одёрнуть себя. Никакого потомства у него с этим альфой быть не может, да и ни с каким вообще. Если ему посчастливится с кем-то сойтись, его наверняка оставят рано или поздно с ребёнком на руках. И он снова останется один. Один с ребёнком, с огромной ответственностью, которую хрупкий омега совершенно не готов взвалить на себя. Поток мыслей, как ни странно, прервала неожиданно возникшая тишина. Шум воды прекратился, и альфа, распаренный, с мокрыми волосами, в одних футболке и боксерах, наконец, вышел из ванной. Никто не смутился, Тэхён, по крайней мере, скрылся за избитой непроницаемостью на лице. И они действительно пили кофе. Вот так просто, среди ночи, под тихий шелест работы холодильника и мягкий свет от маленьких лампочек. Просто сидели в доме альфы и обменивались односложными фразами. Чонгук спрашивал, Тэхён только отвечал. Чонгуку тоже хотелось на что-нибудь ответить, но Тэхён стеснялся спросить, ведь никак не мог догадаться, что ему позволено, а что нет. Как далеко его пускали? Они ведь здесь не ради разговоров собрались? Или для них тоже? В таком случае омега был совсем не против поговорить. Но ещё куда больше Тэхён был занят разглядыванием лица альфы, его мимики. Омега ощущал себя диким животным, дорвавшимся до лакомства. До столь красивой, интересной компании противоположного пола. Да он внутри с ума сходил. — Ещё что-то хочешь? — кофе был выпит, а Тэхён в ответ только отрицательно помотал головой и облизнул губы, осоловело вглядываясь в прекрасные черты. — Точно? — в голосе мягкая усмешка, а Тэхёну снова кажется, что вопрос он истолковал неверно. Что речь вовсе не о кофе. Или же подтекст изменился? Он не замечал, завороженный, что Чонгук снова беззлобно над ним потешался, поражаясь этой детской непосредственности — Тэхён так жадно его разглядывал своими до ужаса выразительными глазами, что даже Чонгуку было тяжело сдерживаться. Хотелось привести омегу в чувство, увидеть осознанность в миндалевидных глазах, хоть столь открытая заинтересованность со стороны омеги и льстила. Заинтересованность именно в нём, а не в сексе. В поведении омеги не было пошлости или желания удовлетворить все свои запросы, будь то самоутверждение за счёт их связи или банальное влечение. От этой невинности и прозрачности доверия, которыми альфа сейчас располагал, что-то тёплое разливалось в груди, неконтролируемо вызывая улыбку. Сердце пустилось в пляс, стоило альфе приблизиться настолько, чтобы лица находились практически нос к носу. Сильная рука обвила тонкую талию, слегка надавливая на поясницу. Чонгук притянул омегу ещё ближе, а Тэхён, ощутив на своих губах горячее дыхание с нотками кофе, который они только что пили, забоялся, в очередной раз стыдясь себя. — Я…не умею… Чонгука, кажется, не смущало совсем ничего. Он усмехнулся, безобидно потешаясь над парнем, что весь пульсировал в его руках от разбушевавшегося сердцебиения и частого дыхания. — Не умеешь? Чего не умеешь, Тэхён? — полушептал в улыбке, нисколько не отстраняясь от желанных губ, что были в жалком миллиметре от его собственных. — Ничего. Совсем ничего, — Тэхён сдался, порываясь опустить голову и отстраниться. Ему слишком неловко и неприятно за себя, меньше всего хотелось кого-то разочаровывать. — Нет-нет, ты чего, — Чонгук поспешил ухватить пальцами подбородок, возвращая голову омеги на место. Коньячного цвета зрачки застилала мутная пелена подступающей влаги, а это последнее, чего Чонгук добивался этим вечером. — Всё хорошо, не расстраивайся. Расслабься. Потянув на себя застывшего парня, Чонгук притянул его к себе ближе, чуть надавливая на затылок. Губы соприкоснулись, дыхание стало словно одним на двоих. Слишком горячо, слишком мягко и приятно. И настолько ново, что у Тэхёна тут же ноги подкашиваются. Спустя несколько бесконечных, как показалось омеге, мгновений альфа отстранился, оставляя после себя холодок от влажности на губах. Тэхён не сразу понял, в чём дело, поэтому не спешил открывать глаза. Но заметив неладное, нехотя приоткрыл веки, встречая томный изучающий взгляд, преисполненный интересом и…Желанием? На Тэхёна никогда так никто не смотрел, или он не замечал этих взглядов? Так или иначе, они были для него новыми, но обдумать это он всё равно не успевает: Чонгук подхватывает его под бёдра, вынуждая окольцевать ярко очерченную талию ногами и в испуге облепить шею руками. Мгновение, и Тэхён лежит на кровати, приятно придавливаемый крепким телом, что было шире его самого в плечах, мощнее, сильнее. Та сила над ним, что укрывала и подчиняла одновременно, вынудила подавиться воздухом от волнующего ожидания. Поцелуи в хаотичном порядке рассыпались по шее, плечам, по всему, что не скрывала футболка, словно омегу действительно хотели съесть — овладеть им настолько, чтобы от него не осталось ни крошки. И ощущая усиливающуюся дрожь в конечностях, Тэхён мог сделать вывод, что этого он жаждет не меньше, чем альфа. Тоже готов его проглотить целиком и полностью, почувствовать каждой частицей тела. Совсем скоро места для пылающих поцелуев не осталось, доступные участки уже во всю пылали от горячих прикосновений, поэтому тряпичка тут же полетела в сторону, предоставляя доступ к столь желанному телу. Губы накрыли напряженный сосок, являя острый контраст температур. Чонгук был очень горячим, а Тэхён отчаянно к этому теплу тянулся, теряясь, силился вернуть поцелуи к своим губам, притянуть ближе к лицу. Хотелось ещё сладких поцелуев, омега вдруг ощутил себя до ужаса жадным, словно дорвался до запретной сладости. Неумело постаравшись отвечать на вернувшиеся к пылающим губам поцелуи, Тэ прикусил альфе губу, испуганно ахнув, когда тот резко втянул воздух. Но прежде, чем омега успел уличить себя в бестолковости и неопытности, услышал мягкий смех. — Аккуратней, малыш, я понимаю, что хочется, так и делай. Ничего не бойся, я полностью в твоём распоряжении. Сладко облизнувшись, альфа снова накрыл опухшие губы своими, лаская руками податливое мягкое тело. Тогда Тэхёна накрыло окончательно. От этих слов, действий, от этого принятия. Он тоже отстранялся и выцеловывал чужие шею, скулы, покрывал изнывающей в груди нежностью каждый доступный для себя миллиметр чужого тела. Это было даже чем-то большим, чем простой поцелуй в губы. Тэхён так сильно проникся этим человеком, так был ему благодарен за столь бережное к себе отношение, что хотел его целиком и полностью изучить, залюбить, мог бы — съел. — Тэ, чщщ, — Чонгук широко улыбается, когда не может с первого раза достучаться до сознания омеги. Тот продолжает извиваться с полузакрытыми глазами и дарить его телу поцелуи и тепло. Но вот омега откликается и в глазах виднеется осознанность, перебиваемая лишь слишком частым дыханием и горящими губами, которые тот постоянно облизывал. — Как далеко ты хочешь зайти сегодня? Лучше решить это сразу, чтобы потом не было недопониманий. Тэхён зажмурился и отвернулся, буркнув что-то в ответ. Не хотелось разговоров, они, оказалось, были куда более смущающими, чем действия. — Что? — не расслышал альфа, расчесывая пальцами чужие влажные от душа и жарких ласк волосы. — Я хочу…хочу всё, — негромко произнёс, убеждая серьёзным настроем, что искрился в горящих коньячных глазах. — Замечательно, иди ко мне, — недолго думая, альфа снова опустился к невероятной красоты лицу, ведя носом вдоль линии роста волос на виске, сопровождая мелкими поцелуями нежной кожи. Его вело от этого запаха, от чужого желания, от которого своё ничуть меньше не становилось, только росло в геометрической прогрессии. — Прекрасный, — прохрипел Чонгук, отрываясь от податливого тела и теряясь в неверии выразительных глаз напротив. Тэхён резко перевёл взгляд в сторону. Это для него слишком. Куда серьёзнее любых других слов и действий. — Не отворачивайся, ты прекрасный, Тэхён, — Чонгук посерьёзнел, ловя пальцами подбородок и возвращая к себе внимание. Он хотел втолковать в голову этого омеги прописные истины, которых тот по какой-то причине не знал. — Видел бы ты себя моими глазами сейчас, ты просто невероятный. Не смей сомневаться в себе, отпусти эти глупости. Ты не осознаешь того, какое можешь производить на людей впечатление. Просто не каждый утруждает себя тем, чтобы разглядеть это, понимаешь? А у Тэхёна уже взгляд поплыл, и дыхание сбилось, ещё немного и лицо бы предательский скривилось, но Чонгук не позволяет. Оттягивает ладонями волосы и целует. Короткие поцелуи опускаются на губы, скулы, нос, вскоре принимаясь сцеловывать покатившиеся горячие капли. Собравшись с духом, Тэхён задушено хрипит… — Ты говоришь так, только потому что мы?.. Закончить ему не позволяют, не желая дать глупостям быть озвученными. — Не глупи, я не лгу. Я никогда просто так словами не разбрасываюсь, тем более такими, поверь, ты восхитительный. Сдавленный стон прозвучал синхронно с тем, как Тэхён сжал его плечи. Невыносимая жажда почувствовать на себе силу этого альфы брала верх над желанием в очередной раз пожалеть себя. Омега сам от себя не ожидал такой реакции, но от столь важных слов внутри всё холодело, по телу проходилась дрожь. — Так ты у нас любишь комплименты? — маслено протянул в самые губы альфа, растягивая свои в полуулыбке. Заглаживал волосы Тэхёна со лба назад, любуясь, всеми силами старался открыть себе обзор на прекрасное лицо. Будто бы ему было мало того, что он видел. Хотелось больше. Омега был действительно невероятным, а больше всего печалило — не осознавал этого. За неприглядной оберткой скрывался алмаз, который с годами оброс скорлупой из страха и неверных убеждений. — Твои губы просто нечто, — прохрипел парень, проводя большим пальцем по набухшей нижней, в ответ слыша одновременно смущённый томный выдох. Альфа ещё раз про себя усмехнулся, принимаясь выцеловывать гладкое тело с ровной смуглой кожей. Омега в его руках ощущался таким податливым и мягким, словно Чонгук мог слепить из него что угодно, будто мог попросить, что вздумается, и омега бы выполнил. От этих мыслей альфу вело, а желание подчинить такого сладкого невинного цветочка лишь возрастало, напрочь вытесняя из головы все мысли, кроме самых волнующих. Например таких, как… — Тэ, у тебя кто-то был до меня? — между прочим поинтересовался Чон, подбираясь руками к резинке шорт и начиная те стягивать, отчего тело в руках резко застыло, подобно натянутой струне. Самый красноречивый ответ, другой и не требовался. — Нет, я…не умею, прости. Тэхён, напряжённый, всё сильнее сжимался, что совершенно альфе не нравилось. Хотелось и дальше мять этот податливый пластилин в руках. — Хей, расслабься. Я разве что-то плохое сказал или сделал? Омега отрицательно помотал головой, но руки с шорт так и не поднял, боясь, что те сразу стащат. — Знаешь, просто скажу, если ты вдруг сейчас думаешь не о том, о чём нужно: ты мне ничего не должен. Я не делаю тебе одолжения или что-то вроде. Просто ведёшь ты себя именно так. — Чонгук говорил тихо, не теряя зрительного контакта и начиная руками водить по впалому тёплому животу ладонями, расслабляя. — Каждый старается и для себя, и для другого, уделяет удовольствию партнера внимание. Никто за чужой счёт не удовлетворяется, это не может быть игра в одни ворота. Так что расслабься, я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо. И Тэхён тяжело и долго выдыхает, пряча всё ещё чуть мокрый взгляд. Слишком многое он сейчас слышит и чувствует, чтобы остаться равнодушным и не расчувствоваться. Выдохнув, разжимает пальцы, отпуская шорты, которые альфа тут же не медля начинает стягивать, присоединяя к действию обжигающие поцелуи внизу живота, которые не прекращались, пока Тэхён не оказался полностью открыт перед альфой. — А ты везде красивый, — улыбаясь сытым котом, заключил Чонгук, с любопытством осматривая заливающееся краской тело под собой. И это был последний гвоздь в крышку гроба терпения Тэхёна, после которого он, охнув, тут же полез прикрываться руками. Жаль, вовремя остановили и придавили своими, более сильными, к матрасу. — Не делай так, всё хорошо. Чонгук, не теряя зрительного контакта, приоткрыл рот, окольцовывая собой влажную головку. Тэхён нетерпеливо всхлипывает, всё порываясь вырвать руки, отводя взгляд. Ему очень приятны слова и действия альфы, но куда более сильное чувство — растерянность, граничащая со стыдом. Чонгук не без тени разочарования осознал, что к такому омега ещё явно не готов и должного удовольствия от процесса не получит. Поэтому, чуть помедлив, чтобы растянуть эту пытку подольше, со звучным чмоком выпускает изо рта сочащийся смазкой аккуратный член. Что ж, с чего-то начинать нужно, всё же неопытному мальчику необходимо показывать, как может быть. И Чонгук очень хотел показать, что может с ним сделать, когда омега наберётся смелости. — Посмотри на меня, — Чонгук ослабил хватку, позволяя омеге выпутать руки и обхватить ими шею и плечи альфы, что снова навис над ним незыблемой горой. — Тебе совсем не понравилось? Не хочешь так? — Не знаю…наверное, понравилось, но я не был готов, — отводя взгляд, смущённо полушептал парень. Чонгук через контакт их кожи чувствовал, как сильно бьётся сердце в его груди. — Тогда давай сделаем кое-что другое. Альфа перекатился на спину, чуть поднимая торс и облокачиваясь на спинку кровати. Омегу он притянул к себе ближе, вынуждая того полностью улечься на себя животом, расставляя ноги в стороны от себя. — Ты не мог бы? — Тэхён, хоть и сгорал от неловкости, всё же слегка подёргал ткань футболки Чона, ведь тот всё-ещё был полностью одет. Чонгук, не скрывая довольной улыбки, опустился, продолжая череду сладких поцелуев в плечо, после чего стянул с себя мешающую вещь, оставаясь в одних лишь боксерах, сквозь которые Тэхён чётко ощущал уже крепко стоящий член альфы. И уже сейчас, даже ни разу не взглянув на то, что его ожидает, он никак не мог взять в толк, как всё это добро должно в нём поместиться. На мгновение поцелуи прекратились, чего распалённый омега не заметил, лишь приглушённо шикнул, когда ладонь альфы легла чуть ниже поясницы, а вторая, холодная от влажности, легла на ягодицу. И вот, когда сладкие припухшие губы снова были затянуты в поцелуй, скользкими пальцами Чонгук начал пробираться массирующими движениями к сжавшемуся в момент колечку мышц. — Расслабься, хорошо? Тебя нужно подготовить. Тэхён закивал потерянно, словно оглушённая рыба, буквально повиснув на шее альфы и принимая ласкающие чувствительную кожу частые поцелуи. Тонкие руки крепко оплетали сильную шею, а сам омега лишь неровно дышал, с придыханием поскуливал от неприятных и непривычных ощущений. Чонгук периодически останавливался, отстранял омегу за подбородок, заглядывая в глаза, и всматривался, чтобы понять для самого себя, мог ли он продолжать, а ещё вселить в неуверенного парня немного спокойствия и утешить, приласкать поглаживаниями большого пальца по скуле. После таких манипуляций Тэхён снова утыкался носом куда-то в шею альфы, всхлипывая и силясь привыкнуть к столь новым распирающим ощущениям там, сзади. Когда Чонгук медленно вышел пальцами из горячего нутра, Тэхён невольно шикнул, облизывая губы. Возбуждение немного спало из-за болезненных ощущений и общего смятения, на что альфа недовольно закусил губу, продумывая, как сможет помочь парню и расслабить его, чтобы тот был полностью готов для него. Не хотелось прибегать к большому количеству искусственной смазки, когда у Тэхёна могла быть своя в избытке. Чонгуку просто нужно было помочь омеге, потому что сейчас её не хватало. — Хей, всё хорошо? Чонгук отстранил от себя подрагивающее тело, мягко обхватывая пальцами подбородок и ловя чужой бегающий взгляд. — Всё хорошо. — Уверен? — Чонгук вопросительно изгибает бровь, опуская другую руку к члену парня. Мягко обхватив полутвёрдый орган пальцами, альфа начал неторопливо водить рукой, снова применяя ласку. Тэхён всхлипнул, дёрнувшись, но тут же был остановлен другой рукой, что теперь крепко держала за поясницу. Тем временем возбуждение нарастало у обоих, Чонгук сам еле сдерживался, пока водил по быстротвердеющей плоти ладонью. Собственный член уже давно и крепко давил на низ живота, желая привлечь к себе внимание. — Тэхён, встань пожалуйста на коленки и обопрись на локти, — сквозь зубы выдохнул альфа, с трудом заставляя себя замедлиться и не отключать разум. Хотелось сильно, много и долго, но торопиться не следовало, только мысль о неуверенном и неопытном омеге держала поводья в узде. На дрожащих конечностях Тэхён слез с нагретого места на сильном теле, нехотя опускаясь на холодные простыни и в неверии принимая нужную позу. Сердце бешено колотилось, но страх не был сильнее желания ощутить наконец себя желанным, слабым в сильных руках. Тэхён пылал острой нуждой оказаться необходимым, плавиться от удовольствия от воздействия того, кто сильнее. И Омега был уверен: сегодня ему не откажут ни в чём. Тёплые пальцы с нажимом опустились на поясницу, призывая чуть прогнуться. А Тэхён безропотно повиновался этому безмолвному указанию, чувствуя, что от воздействия на себя тех силы и власти, которыми обладал альфа, между половинок очень быстро становилось тепло и важно. И, кажется, Чонгук, проводя пальцами в укромном месте, в сопровождении тонкого всхлипа омеги, тоже это заметил, шумно втянул воздух и принялся своим возбуждением нетерпеливо притираться к скользкому, призывно мокрому входу. Сам альфа дурел от вида, что открывался перед ним. Внушительное естество так идеально скользило меж упругих половинок, где только множилось количество тёплой восхитительно пахнущей смазки. Разумеется, это не могло не льстить: Тэхён тёк именно для него, возбуждался от манипуляций альфы, неосознанно выпрашивая большего, пока вертел готовой теперь ко всему задницей вокруг его колом стоящего члена. — Ничего не бойся, малыш, всё хорошо, — на автомате шепчет альфа с полузакрытыми глазами — он всё больше отдавался ощущениям, что его окружали. Очередной всхлип послышался где-то снизу, когда Чонгук приставил мясистую головку к мягкому входу, понемногу растягивая девственные стенки. Ладони идеально легли на манящие бёдра, обтянутые смуглой шелковой кожей. Тэхён открывался для него столь соблазнительно, что альфа просто не смел отказать себе в удовольствии сжать в руках это изящество. И, дождавшись сдавленного стона, он, с довольной улыбкой, начал понемногу погружаться в упругое горячее нутро, насаживая омегу на себя за счёт давления на тазовые косточки. Тэхён замер, боясь дышать и хоть как-то шевелиться. Миндалевидные глаза открывались всё шире по мере того, как альфа натягивал его на себя, пока распирающее жжение в проходе усиливалось. Омеге казалось, словно он воздушный шарик, который заполняли до упора воздухом. Вот-вот и лопнет, разлетится на маленькие кусочки, не в силах больше выносить столь сильное давление на себе. И в момент, когда странное чувство стало невыносимым, а Тэхён был готов попросить Чонгука остановиться и выйти, дав ему пару минут, чтобы прийти в себя, альфа подался вперёд, впечатываясь бёдрами в нежную кожу ягодиц. У омеги перед глазами словно выбило все лампочки — мир погас на мгновение. Он ничего не видел, кажется, безуспешно пытался втягивать воздух, отчётливо ощущая лишь одно: тёплая кожа бёдер альфы на ягодицах, максимально близко, без малейшей возможности отстраниться. Тэхён ёрзал бёдрами, силясь слезть с распирающего изнутри органа, но Чонгук специально прижимал его к себе ближе, не допуская даже малейшего зазора меж ними, — он хотел, чтобы омега чувствовал его основательно, осознавал, что Чонгук теперь в нём целиком, и привыкал к этому чувству постоянного распирающего натяжения. Альфа желал, чтобы хныкающий и задыхающийся от переизбытка чувств омега, мечась по простыни, лишь сильнее скользил на нём, заставляя член совершать круговые поступательные движения. Не имея возможности избавить себя от столь ярких и противоречивых ощущений, Тэхён наконец затих, привыкая к своему положению. Вскоре скулёж перерос в мычание, и омега, смерившись и ослабнув, теперь позволял себе лишь устало вертеть головой в разные стороны, жмуриться и прерывисто дышать в ожидании дальнейшей пытки. — Тише тише, подожди немного, мой хороший, сейчас всё пройдёт, — Чонгук с напором сжимал кожу на ягодицах, не получая в ответ на свои действия никакого сопротивления, но слыша шипение сквозь стиснутые зубы. У самого воздух выходил и поступал только сквозь плотно сжатые зубы — ощущение того, как плотно омега облегал его, как сильно нетронутые прежде мышцы сдавливали альфу, едва ли способствовало ясным мыслям. Не пуская дело на самотёк, Чонгук, чтобы не причинять лишнего дискомфорта, медленно опустился животом на прогнутую поясницу, полностью вжимаясь в тело под собой. Тэхён вдруг почувствовал через толстый слой новых и непонятных ощущений тёплое дыхание над ухом, а за ним и хриплый голос. Чонгук словно пробивался через купол окутавших омегу ощущений и эмоций, взывая того вернуться и чувствовать всё, как полагается, полностью отдавать себе отчёт в каждом действии. Альфа не позволял забыться. — Ещё немного Тэ, расслабься, я уже в тебе, можешь представить себе? Успокойся. Шёпот прервался, и Тэхён различил горячие поцелуи на своих мокрых от слёз щеках. Альфа сцеловывал солёную влажность с кожи, прерываясь лишь на то, чтобы шепнуть ещё что-то на покрасневшее ушко. — В тебе так хорошо, Тэхён, поверь мне. Ты просто невероятный. В тот момент альфа покрутил бёдрами, слегка выходя, после чего снова подался вперёд, слыша под собой тихий стон. — Ты восхитительный, малыш, — ещё один толчок, и стоны с тех пор больше не стихали и продолжали усиливаться от каждого распирающего движения внутри. Тэхён устал сдерживаться и прикусывать губу, отпустил себя. Ему так непривычно, сладко и наполнено где-то внизу. А ещё порой входя под другим углом, альфа задевает что-то внутри, от чего каждое движение там в равной степени с дискомфортом отдаёт сладким тёплым удовольствием. Тэхён разбит обрушившимся на него состоянием. Дискомфорт смешивается с приятными ощущениями, баланс боли и удовольствия перевешивает то в одну, то в другую сторону, а хуже всего, что это выматывает. С каждой минутой силы покидают разгоряченное влажное тело, делая его ещё более восприимчивым и уязвимым перед тугими основательными толчками сзади. Это удовольствие выматывает, забирает все силы, и каждое мгновение он борется с тем, чтобы не сдаться и не прекратить эту пытку, всё же продолжая измываться над чувствительным телом. Тэхён просто сходил с ума. Омега никогда бы не подумал, что по доброй воле будет подставляться под столь сладкие муки. — Такой хороший, такой узкий для меня, — шептал альфа между мягкими толчками, чем только усугублял ситуацию. Тэхён, окончательно теряя грань реальности, мог лишь принимать Чона с открытым ртом и скулить, пуская слюни в простынь. Он был словно оголённый провод — безумно остро ощущал каждое неосторожное движение телом, что тут же отзывалось новыми импульсами сзади. Голос Чонгука он, кажется, не узнавал вовсе, потому что в ушах гремели собственное сердцебиение и сбитое шумное дыхание. А когда Чонгук, с коротким чмоком куда-то во влажную от испарины шею, отстранился, посильнее перехватывая чужие бёдра и начиная с большим усилием толкаться внутрь, каждый выдох омеги начал озвучиваться сдавленным стоном или сорванным свистом уставших связок. Тэхён не вспомнит, сколько продолжалась эта сладкая пытка. Запомнил только, что после того, как он не без труда привык к напористым частым толчкам в себя, когда наслаждение остро граничило с болью, альфа слегка изменил угол проникновения, расставляя его ноги чуть шире и укладывая обе ладони на поясницу, придавливая, чтобы прогнулся сильнее. С того момента каждый толчок отзывался дрожью в теле и тёмной пеленой перед глазами, Чонгук раз за разом проезжался по небольшой железе, от которой удовольствие исходило тёплыми волнами по всему телу. После этого Тэхён долго не выдержал, совсем скоро спуская себе на живот густое тягучее семя и, кажется, на мгновение он всё-таки отключился, потому что когда пришёл в себя, уже лежал на боку, всё также продолжая ощущать в себе напористые глубокие толчки альфы. Быстрые, исключительно глубокие и сильные толчки на фоне сладкого оргазма ощущались издёвкой над чувственным телом, Тэхёну было слишком много всего. Пытаясь пережить обрушившийся на тело фейерверк, он никак не мог свыкнуться с продолжающейся стимуляцией внутри, что, казалось, только усилилась. Но омега и слова не мог протянуть, лишь приоткрыл рот, он едва справлялся с напором Чонгука, которому тоже оставались секунды до момента, пока он не наполнил презерватив горячим семенем. Омега тяжело дышал, собираясь с силами, чтобы повернуться на другой бок и украсть ещё немного нежности и ласки, которая, он надеялся, всё ещё ему полагалась. Но альфа сориентировался раньше, помогая ему передвинуться и оказаться с ним лицом к лицу. Взгляд один на двоих, и море эмоций. За ними ещё больше слов, что останутся этой ночью не сказанными, потому что у обоих силы на пределе. Однако один волнующий вопрос застыл в миндалевидных блестящих глазах. Ответом послужили короткая улыбка и мокрый короткий чмок в губы. — Нужно отдохнуть, хорошо? Поговорим завтра. И Тэхён повиновался. Снова. Он, кажется, мог бы целую вечность слушаться этого альфу, если бы тот позволил, оставил рядом. Поэтому послушно прикрыл глаза, немедленно погружаясь в сон, ощущая на своём теле приятный вес горячей руки альфы. *** Сонно разлепив глаза под чутким надзором слепящего солнца, Тэхён непонятливо покрутил головой, словно всё, что он видел, — продолжение сна. Выкарабкавшись из под одеяла, он сонно оглядел кровать, в миг холодея, ведь одежды на нём не было, а гудящее ощущение в заднице — это не мираж, преследующий спросонья. Глупо хлопая глазами, омега начал приходить в себя и различать шумы, наполняющие квартиру. Источником которых, должно быть, была кухня. И Тэхён бы остался незамеченным на несколько драгоценных минут, за которые смог бы собрать мысли в кучу и настроиться на контакт, но в носу одномоментно засвербело, словно кто-то решил прокрутить в ноздре маленькое пёрышко, из-за чего оглушающий чих обрушился на пространство вокруг. И Тэхён замер с выпученными глазами, затаив дыхание. Не прошло и полминуты, как напротив кровати стоял альфа в одних спортивных штанах. Омега осоловело вперился цепким взглядом в рельефный пресс, медленно поднимаясь к подтянутой груди и окроплённой засосами им же шеи (боже), пока не остановился на чуть насмешливом выражении лица. Чонгук сошёл бы за серьёзного, не дёрнись у него предательские губы в улыбке от зрелища, что перед ним открылось. Тэхён обомлел, лишь сильнее натягивая на себя одеяло. Мыслей было много, и хорошего из них можно было пальцами одной руки сосчитать. Вариантов на то, что можно было сказать немного, и в каждом Тэхён хотел отрапортовать что-то неубедительное, стыдливо скрываясь с чужих глаз, ведь надумывать лишнего он себе не позволял, как бы не хотелось. А ещё боялся, что успел причинить Чону неудобства, ведь он даже не знал сколько времени? Сколько он так валялся здесь, пуская слюни в подушку? Да, чтобы такие мысли рождались в голове после обоюдного секса, нужно себя сильно не любить. А Тэхён и не любил, и не уважал. И не понимал, почему его вообще могли заметить в том магазинчике. Использовать в свою угоду? Разбавить вечер и скуку? Что ж, будь так, у омеги было бы куда меньше душевных терзаний, потому что он, как ни крути, не чувствовал себя использованным. Его вознесли, подарили незабываемые ощущения, а от этого было жуть как тяжело на душе. Потому что…хотелось ещё. Хотелось быть тем, кто такого отношения заслуживает всегда, просто так, живя и любя. — О чём задумался? — Мне домой нужно, наверное, — рыхлым голосом ответил омега, ещё больше смущаясь от воспоминаний, как он этот голос долго и сладко срывал. — Если нужно, после завтрака я тебя отвезу. Тебе на работу нужно? — Сегодня нет, пойду завтра. — А как с выходными? — легко общался Чонгук, по-доброму потешаясь над зажатостью и стеснением омеги. — Я в воскресенье только не работаю. — Отлично, как смотришь на то, чтобы встретиться в воскресенье? Тэхён замер, пытаясь осознать, что ему предложили. А Чонгук, сообразив, спешно добавил. — На нейтральной территории, конечно. Я знаю одно хорошее место, там очень вкусно. Ну так что? Альфа зовёт его встретиться. И это точно не для того, чтобы повторить вчерашний вечер, у них будет…свидание? Разве так бывает? Тем более у него, у Тэхёна? Омеге хотелось верить в это так сильно, что начало ныть сердце. — Ты уверен? — робко поглядывая из своего убежища, Тэхён совсем притих, теряясь. — Уверен в чём, Тэхён? — вдруг посерьёзнел альфа, недовольный таким ответом. — Что тебе это нужно? — почти прошептал потрескавшимися губами, опуская взгляд, омега. — А что «это», Тэхён? Ты мне интересен, я хочу узнать тебя лучше, и мне показалось, что ты тоже не был бы против, или я не прав? — Прав, — отвечал он, словно нашкодивший ребёнок, не в силах противостоять этому альфе. — Тогда в чём проблема? — Во мне, наверное. — Наверное, Тэхён, но это не зона моей ответственности, в твою голову я залезть не смогу. Ну так что? Мы встретимся? Тэхён медлил с ответом, усмиряя разбушевавшиеся в голове мысли, что лишь мешали. — Будет здорово, — отозвался парень, скромно улыбнувшись. Ответ сорвался сам собой, казалось, будь у него больше времени, Тэхён бы убедил себя отказаться, пойти против своих желаний, но ему так хотелось…Он как никогда желал согласиться. И не только на одну встречу — он был готов согласно кивать на любое предложение этого альфы, хоть и практически ничего о нём не знал. Но ведь время покажет? И кто знает, к чему они придут?