Моя леди цвета весенних цветов.
Все в ее образе, от идеально выглаженного и сидящего костюма, до цвета помад, говорило: Эта женщина здесь главная, с ней шутки плохи. Девушка в самом деле отличалась изысканной красотой. Она принадлежала к тому роскошному типу женщин, которые одним поворотом головы, одним, единственным, медленным, украдким взглядом, завладевали пространством, но продолжали стоять спокойно, не опуская головы, в центре этого всего. Никогда не осознавая, что являются причиной всеобщего хауса, что притягивают страсти мужчин и женщин. Лицо ее так прекрасно, что смотрящий на нее, любого пола и возраста, тем более в ее глаза, замирали и задыхались под пеленою чувств, не могли оторвать от нее и взгляда. Слизывали ее лицо и формы, словно языком мороженное или остатки шоколада на пальцах. Но не смели бы и пальцем прикоснутся к богине, ведь они слишком грешны для ангела справедливости. Он всегда считал, что на таких женщин не купится, никогда. Но, видимо, он ошибался. На его губах невольно теплилась полуулыбка. О его проигрыше не должна знать ни единая живая душа. Все за одного, непобедимый злодей теперь замкнулся в себе, пропускал удары, хоть и отдалено, атаковал в ответ и что-то да отвечал, но своеобразное, что ему и не запомнилось. Все за одного угодил в одну из ловушек, искусно расставленных этой дьяволицей. Он хотел узнать, кто же она, почему тут, почему он никогда ее не видел раньше (о чем жалел больше всего). Но, самое главное, он хотел узнать ее имя. Он облизнулся, жажда резкая в горле встряла. Она уже собиралась скрыться в толпе, наконец к полиции и медикам доведя гражданку, как раздался его громкий голос: — Как тебя зовут? Внезапная тишина и взгляды на нем. Нет они были не важны, главное, что она смотрела. Восьмой что-то спрашивал, но это настолько не имело значения, что он не слушал, откровенно смотря в ее сторону, околдованный ее подчиняющим взором. Ее зеленые глаза, ее зеленые кудри, ее веснушки — на щеках, на шее… на груди. Он вздохнул, она все еще глядела на него, приподняв руку, указал на нее, давая подсказку к кому он обращался: — Да, тебя как зовут, — ему было сложно подобрать слова, чтобы описать ее точнее, пришло на ум лишь, — леди изумрудная? Он уверен, что теперь на экранах ее лицо показали, теперь ракурс сьемки перемещался от него к ней и обратно. Она молчала, он видел, как та пыталась уйти, ему это не нравилось. Вскинув руку, вытягивая ее, он указал на Томуру, говоря: — Убей мальчишку, если она двинется с места. — Он обратился к красавице вновь, — Ты ведь сказала, что главное, чтобы ученики не пострадали, а что, если пострадают? — Улыбнувшись, он чуть ли не мурлыкал, довольствуясь внимание ее, как та шептала себе под нос и слегка оглядывалась, пытаясь найти пути отступления для всех. Восьмой не мог напасть, помешать ему. Его рука предупредительно дергалась вниз, предупреждая, что мальчишка может и раньше умереть. Девушка не сдавалась, не называла себя не подавала голоса и не двигалась. Она была боса, ее туфли валялись чуть впереди нее, в шагах десяти. Так и хотелось ее на руки поднять, чтобы она не травмировала и не пачкала свои нежные ступни. Он был рад, она смотрела на него и только, он мог ее рассмотреть ему никто не мешал! «Что же пред предпримешь красавица?» — раздумывал он, смотря на нее. Никто не знал, что делать, ему это только на руку. Взять ее в заложники. Он сможет тогда прикоснутся к ней! Это немыслимая вещь, такая обычная, теперь казалось такой возбуждающей, что от нее никак не мог избавится. Прикоснутся к ее ладони, сжать запястья не давая отойти от себя, если ей будет больно, расцеловать ее руку, извиняясь. И теперь он едва мог удерживается от того, чтобы не схватить эту изящную руку, с силой, до боли сжав, притянуть к себе, чтобы от ее груди и пиджака почувствовать легкий аромат духов. Он уже представлял, как на ней бы смотрелись платья определенных фасонов и цветов. Она бы выглядела прекрасно возле него. — это он четко понял и не желал отпускать ангела куда-то. Стоило той отвести взгляд — его рука чуть ниже опускалась, возвращая взгляд. Шагнет назад, такой же прием. А вот если вперед сделает шаг, на него смотря, он ничего не сделает, скорее через него пройдет удар мурашек, и рука задрожит сама по себе, от ее взгляда, от ее задумчивости на лице, от ее вида в целом. «Дай мне Дьяволу греховному прикоснуться к тебе, ангел мой невинный, дай мне утащить тебя в мой мир чтоб показать тебе, что небеса ложны и что порок — это истинное удовольствие для тебя», — хотелось ему сказать, но грань приличия он еще соблюдал, и не хотел ее пугать своими словами. Он очень жаждал её всю, хотел узнать её поближе, покорить её сердце, забрать душу себе, а также, показать, что её тело и разум принадлежат только ему, и что только он может показать ей насколько та ценна. Его мысли прерывает ледник, что стремился верх. «Ах, да… Еще эта ребятня». И ее полная растерянности, глупая улыбка, вели его в ступор, ее завороженный взгляд на глыбу, дал восьмому, его секундное замирание, шанс атаковать его. Он отлетел назад, через руки, закрывающие лицо от порывов ветра, взглянуть на нее: лицо и костюм пыль запачкала из-за ветра сильного, созданного от глыбы сына Старателя, она убегала босая, давно позабыв о туфлях. Мальчишку того подхватили, убирая из доступности. Он даже не предпринимал попытки остановить спасения мальчишки, она уже сбежала. Каков теперь толк в мальчишке?! Он был зол, если до этого он игрался, то сейчас совсем иной разговор, не только рычаг против его леди ушел, так и она скрылась в толпе и даже в машину заскочила, как подсказала ему причуда поиска. Удары Всемогущего он отбивал с большим рвением, чуть ли, не рыча на него. Если раньше он просто игрался с ним как с добычей, то теперь он серьёзно намерен это закончить, и найти ангела чтоб перекрасить жемчужные крылья в угольно-черные.Жертва
14 февраля 2023 г. в 23:09
Восьмой все еще сдерживал всю силу. Его причуду израсходовали зря, это не могло не злить, такая вещь, а руки совсем не те. Это седьмой круг подряд идет, одно и то же, это уже наскучивало ему. Они все думают об одном и том же, говорят одни и те же вещи и каждый божий раз, ему нужно отвечать.
Его слово должно оказаться последним. С этим, намного приятнее смерть прочувствовать.
Даже если лицо в крови и руки по локоть в ней, эта идиллия некого «героя» остается, ему хотелось чего-то нового, более интересного. Отото только зря тратил свою волю и силу, ведь без этого, они ничтожны, ничего из себя не представляют. Не будь Йоичи таким упертым, все легче было бы, этот потенциал развить можно было. А сейчас, это выглядело все, как скучная книга, не законченная история, где персонажи идиоты полные, что читать с каждой страницей все скучнее и едва не клонит в сон.
Будь у него глаза, он бы их закатил тысячи раз, так же как те разы после четвертого наследника.
Но не сейчас, что-то произошло, что он не мог не оставить незамеченным. Легкий голос, указания, что донеслись до него. Голос был приятен, очень мелодичен, не было запинок и сомнений в словах. Обернувшись, он внимание устремил свой в небольшую толпу героев.
Эта девушка прекрасна, — первое, о чем подумал он, вслушиваясь в слова. Эти кульбиты в груди, были готовы разорвать ее. Он наслаждался, тем как она забирала всеобщее внимание, даже его смогла забрать в свои оковы, казалось все смотрели только на нее, и когда она говорила, слушали, затаив дыхание. Она умела превознести себя: ее манера, ее взгляд, давал уверенность полную, что ее слова имели ценность, не просто имели, они только и должны и расцениваться, пока остальное в помойку должны пустить.
Ее нельзя не заметить.
Его бесило что она была так далеко. Не увидеть ничего. Да и мешает этот восьмой! Тут было, нечто интересное, а ему мешали этим насладится, опять в тоску и скуку загоняли.
Ее руки в перчатках медленными, зачарованными движениями, указывали на центр поля, там, где был тот мальчишка и Томура, а после и на стену метрах так в шести.
Как они только понимают, что она говорит? Он уже забылся и хотел попросить повторить, и то бы засмотрелся бы и пропустил слова мимо ушей.
Вдруг на мгновение одно, она взглянула на него. Она посмотрела на него! Эти зеленые глаза так глубоки и пронзительны, в детстве он порой боялся, что некоторые по глазам могут читать мысли и способны заглянуть в самые темные уголки души. И сейчас под взглядом, его охватило такое же ощущение. Но теперь, он желал со всей страстью, чтобы она смотрела на него, не на тех «героев»! Сквозило у нее что-то в взгляде хищное, словно она видит и читает текстом прям, все сокровенные мысли и желания. Лишь глазами, он был уверен, она способна: всех перед собой поразить и обескуражить, одним лишь мимолетным взглядом, что те сами были готовы перед ней на колени садится, совратить глазами простолюдина-грешника, ведь она явно была, по крайней мере, Афродитой.
Конечно, он хотел бы с ней вновь, хоть на секунду встретиться глазами. И не важно, прочтут ли мысли все, или останутся они при нем.
Восьмой мешал откровенно, ему даже интереса не придавало, что там говорили на фоне, вся причуда сосредоточенна лишь на ней и только. Он сменил причуды, использовал совсем иные, но даже так, взгляд приходилось отводить. Будь у него глаза, заметили бы все, что он не заинтересован битвой, даже не смотрит где там «Символ мира», он просто смотрит в сторону.
Он настолько причуды сосредоточил и увеличил громкость, что шепот прямо за его спиною находился, да так близко, что мужчине мерещится тепло ее губ и дыхание, опалившее кожу.
Опять, их взгляд пересекся на секунды! Насмешливые огоньки в кошачьих глазах, что вместе с тем одаривали его невыразимой страстью и жаром. Блаженный жар, сменялся ледяным ужасом. Бросалась кровь ему в голову и отхлынула ниже, в пах, и снова поднялась, и снова опускалась, он не мог как-то сопротивиться. Не мог ничего сделать, атака взгляда, была так внезапно и головокружительна, что удар его, полетел чуть в сторону.
Этот герой… Тигр? Спас гражданку, от обломков отгородив. Но она, она ринулась с места, каблуки скидывая, гражданку под руку беря и уводя с места битвы, она не обращала внимание на крики полиции и героев, спокойным голосом лишь нашептывала гражданке успокаивая ее, ее пальцы сжимали слегка ее плечо поглаживая. Такая поза, что успокаиваешься, но чувствуешь это ее влияние на себе. Совершенство владения оковами, укрощающие рвение к свободе. А самое искусство в том, чтобы затянуть их настолько, что те не душат, не жёстко, чтобы представлялась свобода связанному, но все же удерживать его достаточно близко, что появляются синяки от оков невидимых, чтобы он не сбежал.
Ее зеленые волосы кудрявы, уложены вроде и небрежно, но так привлекательно, что так и хотелось к ним прикоснутся и уткнутся в них лицом. Ее костюм был бежевым, пиджак и брюки, но вместо рубашки она выбрала белый кружевной корсет, с глубоким вырезом, что ее грудь видна. Ей не хватало щита и копья и стала бы Фемидой. Она была словно ангел в этих одеяниях. А сама она, словно сама весна.